Я уже знаю

«Море — это море, накатило — откатило. Иногда море штормит. Оно просто есть, и этого достаточно, чтобы вызывать в людях множество самых разных чувств, и я хочу жить просто как «человек у моря».

***

— Золотой страж! Золотой страж, сэр? — кричал кто-то вслед. Я открыл глаза и осознал, что нахожусь в Репрессариуме. Темные стены грязно-болотного цвета давили своей вышиной. На всех поверхностях оседал толстый слой пыли, и только в одном месте на смену пыли приходила вязкой структуры паутина, в которой временно застряла бабочка. — Сэр, привезли дикую ведьму. Ее имя — Розмари Фрау. О ней нам сообщил Вертер — один из разведчиков. — Хорошо, несите ее в карцер, я передам эту весть Императору. — Так точно, сэр. — отдал честь имперский страж.

***

Женщина, на вид за пятьдесят, сидела в узкой темной камере и смотрела в пол, не двигаясь и будто не дыша. — Я передам о вас Императору, и он в скором времени отдаст приказ, чтобы вас повели на церемонию окаменения. А ведь всего можно было бы избежать, вступив вы в ковен, не так ли? — съязвил я, получив в ответ только молчание. — Мне бы хотелось испытывать жалость, однако такие, как вы, этого не заслуживают. Все вы хотите отличаться, быть особенными. Хотите быть героями, в собственном бреду, — произнес я, собираясь уходить. — У вас с Императором одинаковые физические способности, но глаза видят по-разному. Вы уверены, Золотой страж, что вам не жаль? — хриплым голосом спросила женщина, видимо пытаясь открыть незатянувшуюся рану. Тем не менее она ошиблась. У правой руки Белоса нет больных мест. — Мы с Императором не отличаемся мировоззрениями, я полностью поддерживаю его идеи. А у вас, полагаю, примеров для подражания в семье нет. — я ударил по-больному, Розмари заметно померкла. — Да, вы правы, семьи у меня нынче нет. Но пример несомненно есть. Вам сообщали про Вертера? Уверена, что да. Этот разведчик, когда-то засыпал у меня на руках, посасывая пальцы. Однако сие маленькое дите выросло, вступило в императорский ковен и всеми силами прививало мне эту идеологию, несмотря на семейные ценности. А когда я отказалась, сын отказался от меня и сдал властям, — закончив свою историю, Розмари подняла на меня глаза. — Ведьмы мнят себя героями, поступая «правильно», вступая в ковены и пропагандируя эту идею всем вокруг. Но в других, иных взглядов ведьм, те видят чудовищ. Промытые мозги — вот что это, а не геройство. Я хотел что-то сказать, заткнуть дикую ведьму, чтобы она не проронила ни одной фразы, никогда больше не смогла говорить, но слов не было. На языке ощущалось что-то терпкое, а в горле стоял комок. — Откровенный и интересный диалог получился, однако мне пора, — попрощался я с Розмари, возможно навсегда. — Когда я смотрюсь в зеркало, знаю точно, что вижу себя не так, как меня видят другие, потому что я смотрю на себя так, как мне хочется видеть. Вы тоже можете, Золотой Страж, — остановила меня женщина, сказав свои последние слова.

***

Веки поднимаются и опускаются все тяжелее и тяжелее. Кожа стянута, на лице красятся морщины, губы предательски слиплись от сильной сухости, что не позволяет увлажнить их теплой слюной. Холодный ветер продувает платье, заставляя его колыхаться и биться в конвульсиях. Икры покрылись мурашками, и каждое движение ноги отдает новой их порцией. Руки вероломно упали на колени, не поддаваясь контролю, слабость пронзала все тело, как некроз, быстро распространяясь. Пальцы застыли в одном положении. А рот засох так, будто никогда ни знал жидкости внутри. Глаза перестали видеть, а легкие перестали производить газообмен. Последний выдох. Воздух закончился. Розмари тягостно упала на пол, оставляя после себя обескровленный организм, сидящий в одинокой камере. Жизнь утекла из ее тела, как вода из разбитой чашки. Розмари Фрау умерла до своего окаменения, оставив навсегда ее слова в моем осознании.