моя святая из святых / my saint of saints

      После этого наступает время ритуала. Заправки рубашек. Застегивания ремней. Одергивания платьев и поправки бюстгальтеров.       Рей делала это много раз с другими людьми. По большей части с мальчишками, которые боялись ее отца, но еще больше боялись ее, когда они были наедине («Я не скажу ему, если ты не скажешь», — не единожды говорила она, и слова звучали и как угроза, и как фраза для съема).       Но в этот раз по-другому, потому что Бен берет ее за руку и ведет дальше по коридору. Когда они доходят до приоткрытой двери его спальни, Рей резко отступает назад.       — Я не буду спать с тобой, — произносит она. Он хмурится.       «Это было совсем не то», — думает она. Просто то, что они потрахались, не означает, что она будет лежать рядом с ним на брачном ложе. Однако все оказывается так, будто эта идея и не приходила ему в голову, потому что Рей видит разочарование. Что ж, она все еще то немногое, чем он не может обладать. Но он и не спорит на этот счет. Он мягко отпускает ее руку.       Рей поворачивается в сторону своей комнаты.       — Просто скажи мне… — начинает Бен, и она останавливается и оборачивается через плечо. Он прислоняется к стене рядом с дверью спальни.       — Это… — он делает паузу, улыбаясь той неприличной полуулыбкой, — это удовлетворило тебя?       Ничего ему не давай, Рошин, говорит она сама себе. Ты и так уже дала слишком много.       — Для начала, — отвечает Рей.       Но она ничего не может поделать — она улыбается, впервые в этом доме. Вспышкой белых зубов. Улыбкой, которую она оставляет для того времени, когда остается наедине с собой.       А затем Рей разворачивается и ускользает в свою спальню, прежде чем совершит больше ошибок.  

*

        (Она не спит. Просто лежит голая в темноте и представляет его, спящего в соседней комнате. Все, что она чувствует, это место на матрасе, где может быть его тело.)  

*

        После этого Бен не ходит никуда без, по крайней мере, двоих мужчин и водителя. Вокруг него крутится цирк из людей в кожаных куртках, громоздкие кобуры для оружия пристегнуты под их руками.       («Ты видела Post вчера? — спрашивает Базина по телефону. — Они называют его «королем Нью-Йорка»).       У этих мужчин усы и золотые цепи. Они борются между собой, договариваясь о вычурной иерархии. Что-то в этой новопроизведенной компании пахнет улицами, и это напоминает Рей о ее братьях и сестрах. То, как они показывают свою привязанность, не давая друг другу прохода. Как простой щелчок пальцев может заставить их накинуться друг на друга, как собак. Они ей нравятся.       Кроме Винни. Она бросает на него взгляды, как мясник смотрит на призового быка. Думает, как перерезать ему ахиллесовы сухожилия.       — Sei in ritardo, cazzo? — ощетинивается на Кардо Винни. — Che cazzo vuoi? — огрызается он.       («Ты опоздал. Что, черт возьми, тебе надо?» Они здесь так часто, что Рей начинает набираться итальянского. Или, по крайней мере, ругательств. Они одинаково звучат на любом языке).       Но все-таки Базина плачет в трубку поздно ночью:       — Я просто не знаю, кому еще позвонить, Рози.  

*

        Рей стоит в кабинете Бена. На дворе вечер, и уже ушли последние из его мужчин.       — Винни, — произносит она, пробегая пальцами по кромке стола.       — Что с Винни? — Бен не поднимает взгляда. Он глубоко погружен в какие-то бумаги и, очевидно, не желал бы, чтобы его беспокоили.       — Почему ты повысил его?       Бен проводит ладонью по лицу, задерживая и вжимая пальцы в глаза. Он выглядит уставшим.       — Он выполняет приказы, — говорит Бен. — Он верен. Мне нужны верные люди в окружении.       — Он бьет ее, — произносит Рей.       Бен замирает. Поднимает взгляд от бумаг.       — Он бьет ее? — повторяет мужчина.       Рей медленно кивает. Бен выдыхает долго и протяжно.       — И ты думаешь, я должен?..       — Разберись с этим, — говорит Рей. — Или я разберусь.       Бен сглатывает. Он откидывается назад на стуле и почтительно осматривает ее с головы до ног. Затем качает головой.       — Нет, — произносит он. — Если это и случится, то это сделаю я.  

*

        Следующим утром Рей набирает номер Базины и ждет звук знакомого голоса с другой стороны. Базина вздыхает, даже не успев понять, кто звонит.       — Привет, Рози, как ты, милая? — На заднем фоне раздаются крики детей.       — Дон Соллоццо хочет тебя видеть, — говорит Рей.       — Почему? — Базина напугана. Рей слышит это. Возможно, все боятся дона. Или, может быть, тут что-то еще.       — Он просто хочет поговорить, — продолжает Рей. — Он говорит, что ты должна прийти сегодня.       — Рози, я не знаю, что ты сказала ему, но…       Бен, стоящий рядом с Рей, берет телефонную трубку и прислоняет ее к уху.       — Баз, — мягко произносит он, — детка.       «Детка?» — думает Рей. Бен знал Базину и до этого, вспоминает она. Базина сказала, что их семьи были близки, они выросли вместе. Внезапно Рей пробегает сквозь тысячи новых сценариев того, насколько хорошо Бен знает Базину. И она не рада этому.       Бен мгновение слушает. Затем твердо говорит:       — Не заставляй меня повторять, Базина. — Он придерживает телефон плечом и засовывает руку в карман пиджака за сигаретами. Рей слышит в трубке тихое бормотание Базины. — Хорошо, — говорит Бен. — Это хорошо. Увидимся.       Он кладет трубку на место жестче, чем обычно.  

*

        Базина приходит и приносит за собой с улицы шквал холодного воздуха. Ее волосы не идеально уложены, замечает Рей. Ее ногти сломаны, а тушь смазалась под правым глазом. Нет ничего от ее обычного щебетания и объятий. Базина протягивает Рей пальто.       — У тебя есть для меня выпить, милая? — спрашивает она.       Рей проводит Базину до кабинета Бена. Две пары туфель стучат по деревянному полу. Когда они появляются в дверях, Бен встает со своего места и жестом приглашает Базину зайти и сесть. Рей тихо закрывает за ними дверь. Она может подождать снаружи и подслушать через замочную скважину. Но не делает этого. У исповедальной кабинки не подслушивают.       Через сорок пять минут Базина выходит — она бледная, глаза у нее красные. Она целует Рей в дверях.       Когда Рей возвращается к кабинету Бена, мужчина сидит на краю стола, заряжая серебряный Магнус сорок пятого калибра, который она никогда не видела. Он поднимает взгляд.       — Все хуже, чем она сказала тебе, — произносит Бен.       Он поворачивает револьвер в руке и вздыхает.       — Я действительно не хотел делать это снова так скоро.       «Это, — думает она. — Убивать другого человека».       — Я сказала, что могу сделать это за тебя, — произносит Рей.       — И я уверен, что сделала бы, — говорит он, смотря на нее с морщинками от улыбки в уголках глаз. — Но если ты выносишь приговор… — Бен смотрит в дуло револьвера, проверяя, чистый ли он, прежде чем вставляет патроны в каморы, — то и нажимаешь на курок.  

*

        Рей хочет пойти с ним. Она хочет увидеть лицо Винни в тот самый момент, когда он поймет, что происходит. Она хочет увидеть и Бена тоже, понимает Рей, хочет посмотреть, как он делает это. Дрогнет ли он, когда нажмет на курок? Она так не думает, и из-за этого теплая волна проходит по позвоночнику.       Но он не просит ее пойти с ним. Поэтому она остается в квартире, задрав ноги на диване, крася ногти и попивая граппу (что на вкус не так отвратительно, как она притворялась).       Когда Бен возвращается поздно вечером, тихо прокрадываясь в квартиру, он выглядит удивленным, завидев ее. Мужчина останавливается в дверях, прежде чем стягивает перчатки и аккуратно складывает их пополам.       — Я думал, ты будешь в постели, — говорит он, будто сам себе.       Рей сидит в кресле, скрестив ноги.       — Дело сделано? — спрашивает она.       — Сделано, — отвечает он, кладя перчатки в карман пальто.       Рей делает вдох.       — Одну ночь, — произносит она, выговаривая по слогам.       Бен поднимает взгляд, наполовину сняв пальто.       — Я проведу одну ночь с тобой, — продолжает Рей. Он замирает, застряв и не закончив снимать пальто, неловко изогнув плечо. Она могла бы помочь ему с этим. Но не помогает.       — Сегодня? — спрашивает он.       Она пожимает плечами.       — Почему нет?       Бен медленно кивает, наконец сняв пальто и повесив его. Повернувшись снова к ней, он хмурится.       — Только одну ночь? — спрашивает он.       — Только одну ночь, — повторяет она. Он прокашливается.       — Хорошо, — говорит Бен, его глаза смотрят на нее. — Но в этот раз мы сделаем по-моему.       — Как скажешь.  

*

        Она была в его спальне после захода солнца и раньше. Однажды, после свадьбы. Затем еще раз, когда долгими часами ухаживала за ним, а он корчился в беспамятстве от боли. Но этот раз — другой, и они оба знают это.       — Сегодня у меня есть одно правило, — произносит он. Рей поднимает брови, но он только посмеивается. — Зови меня Бен, — говорит он.       Почему он думает, что она вообще будет как-то называть его? Рей ворчит внутри.       Затем он целует ее, наклоняясь к ее рту, пальцы мягко держат за подбородок. Медленное скольжение языка. Бескрайняя яма в ее животе. Он покидает ее рот, целует щеку (странным образом официально), затем шею.       — Почему ты… — она раздраженно ерзает, — почему ты делаешь все так медленно?       — К чему спешка? — смеется он у нее под ухом.       — Я просто…       Он отстраняется, его глаза темные.       — Сядь на кровать.       Она так и делает (очевидно, не потому, что он сказал). Он встает перед ней на колени, их головы оказываются на одном уровне.       Одной рукой Бен тянется и открывает один из ящиков прикроватного столика. Внутри она видит что-то, обернутое в носовой платок. Он вытаскивает небольшой сверток, закрывая ящик. Когда он медленно разворачивает ткань, в приглушенном свете комнаты мерцает клинок. Ее нож. Тот, которым она пыталась убить его их свадебной ночью. Мужчина удерживает его двумя пальцами и аккуратно кладет на прикроватный столик.       — Он будет здесь, — произносит Бен, — если понадобится.       Она смотрит на нож. Затем снова на мужчину. Что-то внутри нее освобождается, раскрывается скрученный кулак напряжения.       Но есть еще кое-что…       — Кто Базина, — спрашивает она, — для тебя?       Бен улыбается так широко, что улыбка достигает морщинок у уголков его глаз.       — Она моя двоюродная сестра, Рей. — Еще один тугой узел со свистом распускается в ее груди. — Теперь, пожалуйста, просто… — он обхватывает пальцами ее колени и подтягивает их к себе, — сними платье и ляг уже.  

*

        Рей знает, чего он хочет. Он говорил об этом. «Я хочу попробовать тебя».       (Все равно, думает она. Все мужчины говорят, что им нравится, говорят, что будут заниматься этим часами, говорят, что будешь кончать до тех пор, пока не сможешь встать на ноги. Бла-бла-бла, как сказала бы Кэтлин. А затем всегда следуют полизывания, либо слишком быстрые, либо слишком сильные, почти там, где надо, но все же в неправильном месте, и это так раздражает, что она обычно говорит: «Пожалуйста, трахни меня», и ни один мужчина, которого она знала, не мог сопротивляться этим трем словам).       Но что поражает ее в Бене, так это то, как он совсем не торопится. Он не ведет себя так, будто это первый шаг на пути к тому, чтобы трахнуть ее. Все происходит так, будто он уже дошел до первого аттракциона и решителен сделать свои деньги стоящими развлечения.       Никто никогда не снимал ее чулки так медленно, стягивая их дюйм за дюймом по бедрам и ниже по ногам. (Кто-нибудь вообще снимал их? Или это всегда делала она, отчаянно прыгая на одной ноге?) Потом ее белье, стягивая его с лодыжек, а затем тратя свое чертово время, чтобы сложить его и положить рядом на пол. Его пальцы на ее голенях, достаточно длинные, чтобы обхватить всю ее ногу. Она голая и горячая, что неправильно. Рей не хочет, чтобы он, полностью одетый, смотрел ей между ног. Она приподнимается на локтях.       — Сними рубашку, — говорит Рей. Затем добавляет, будучи вежливой: — Пожалуйста.       Бен, оказывается, может двигаться быстро, потому что он снимает рубашку, открывая взору белую майку и повязку на левом плече под ней.       — И это тоже, — кивает ему Рей.       Что с того, что он выглядит как статуя в Мет, вырезанная из белого мрамора? Что с того, если она хочет пройтись языком по лентам старых шрамов, и чтобы он детально рассказал, как получил их? Что с того, если она хочет узнать, как выглядит его член? Она чувствовала его, но не видела, быть любопытной — это нормально.       У Рей не много времени на раздумья, потому что он трогает ее, раздвигая ноги. Она ложится на спину, закрывая глаза. Она могла бы посмотреть на него, когда он глядит на нее, но она слегка напугана тем, что увидит. Мыча, он проводит пальцами по половым губам.       — Это все для меня, Рей?       — Да.       — Да, кто? — Он щиплет ее с внутренней стороны бедра, и Рей вскрикивает и открывает глаза. Он прямо здесь, выжидательно смотрит на нее.       — Да, — выдыхает она, — Бен.       — Я попробую то, что принадлежит мне.       Ради всего святого, и это называется… Но затем в дело вступает его язык. Что ж. За двадцать лет можно научиться многому, думает Рей.  

*

        — Я не понимаю, Бен, — ноет она после того, как кончила в третий раз, ее пальцы зарываются в его длинные волосы, его руки сжимают ее бедра, даже когда ноги Рей дрожат. — Ты разве не хочешь трахнуть меня?       — Что ты узнаешь обо мне, Рей, — говорит он, — так это то, что я всегда хочу трахать тебя.       Он так и делает. И она позволяет ему.  

*

        После они лежат голые рядом друг с другом в темноте.       — Почему ты всегда говоришь на итальянском, когда мы занимаемся сексом? — спрашивает Рей.       — Всегда? Ты имеешь в виду оба раза?       — Просто ответь.       Бен пожевывает губу.       — Я думаю, это из-за моих родителей.       Он начинает говорить, тихо и быстро, будто все слова хранил для этого самого момента. Для нее.       — Моя мать родилась на Сицилии. Ее отец был там доном. Большой человек, большие дела. И она хотела выбраться из-под его влияния, поэтому приехала сюда, когда ей было девятнадцать. И встретила моего отца. Он был мелким гангстером. Больше дельцом, импорт-экспорт.       «Наркотики, — думает Рей. — Пушки. Контрабанда». Она кивает. Она знает этот типаж.       — И они полюбили друг друга. По-настоящему, без всякой ерунды. И появился я. Но не срослось. Я не думаю, что когда-нибудь что-либо могло выйти. Моя мать хотела уйти от этой жизни. А затянулась обратно и ненавидела за это отца. А он думал, что недостаточно хорош для нее, и был прав.       — Что случилось?       — Мой отец ушел и отправился на запад. Связался с какой-то байкерской группировкой. Поймал пулю где-то в пустыне. Моя мать тронулась рассудком. Будто ее здесь больше и не было. Тогда-то Сончини и взял меня под крыло. Он знал моего деда на родине. Он присматривал за нами. К тому времени, когда моя мать оправилась от горя, я был солдатом у Сончини.       — Ей не понравилось это?       — Она ненавидела это. Сказала мне, что либо я уйду от Сончини, либо она выйдет из игры. Но я был связан кровавой клятвой, Рей. Я был посвященным. Ты знаешь, как все работает, знаю и я. Нет никакого «уйду».       Рей никогда не приходилось совершать клятву на крови. Она родилась в этой жизни, она никогда не выбирала ее. Это было в ее костях и жилах. Ирландцы построили Нью-Йорк. Они были и полицией, и криминалом. Она бы никогда не стала копом. Поэтому ее история уже была написана.       — Она дала мне свой пистолет, — произносит Бен. — Сказала, что он понадобится мне однажды. А затем ушла. Вернулась обратно в Италию. И умерла там. Без меня.       Его голос надламливается. Вокруг так темно, что Рей не может сказать, плачет он или нет.       — В общем, — он прокашливается и пододвигается к ней. — Мои мать и отец. Они были единственными людьми, которые, как я видел, любили друг друга. Всем, что у них было. И они делали это по-итальянски. Я думаю, дело в этом, — заканчивает он. — Я не знаю, как любить на английском.       Рей делает вдох, который задержала с самого начала его монолога.       — Значит, это для тебя — она? — спрашивает Рей. — Любовь?       Он тянется за ее рукой через всю кровать.       — Всегда была, — произносит он. — С тобой.  

*

        Одну ночь, сказала она. Одну ночь. Спать рядом с ним. Заменить ее фантазии настоящим и тем самым с ними покончить. Но это сработало немного не так. Она возвращается к себе в комнату, и там холодно. Даже со всеми одеялами в шкафу теплее не становится.       На следующей неделе Рей встречается с Базиной в «Blue Bar» в отеле «Algonquin». Она одета во все черное с головы до ног, небольшая вуаль прикреплена у нее на голове.       — Не так уж плохо, знаешь ли, Рози, — говорит она. — Быть вдовой. — Женщина делает глоток послеобеденного просекко. — Держу пари, что однажды тебе понравится.       Впервые Рей думает, что, возможно, ей и не понравится.       По крайней мере, до того момента, когда она попробует побыть женой.