Если сделать вид, что все нормально, то так оно и будет

      Через месяц погода все еще отличная и день в таверне мэра наполнен шумом с кухни, возней Чиби и Гругала, звоном тарелок и веселой болтовней посетителей. Адамай, которого с самого утра отправили за покупками, вернулся только к обеду, потому что торгаш, который должен был доставить специи, попал вчера в бурю и сильно припозднился.       Когда он заходит домой через парадный вход, дети, не видевшие его сегодня, с громким смехом кидаются мельтешить под ногами, то ли играя в догонялки, то ли надеясь, что Адамай их все же затопчет. Он чертыхается и еле скользит по полу, пытаясь не пнуть кого-либо из них. — Адамай, дай мяса! — пищит Чиби, задирая голову и улыбаясь самой своей очаровательной улыбкой. — Пожалуйста! — Нет, скоро обед, тогда поешь, — пробурчал старший дракон.       Маленький элиатроп заметно погрустнел, и, не выдержав такого напора, Адамай протянул руку и потрепал его по шапке в утешительном жесте. — Мы тогда съедим тебя, — совершенно серьезно оповестил Гругал.       Уже успевший разомлеть дракон еле успел шарахнуться в сторону, чтобы маленькая бестия не смогла цапнуть его за щиколотку. Дети расхохотались и снова убежали гулять, очевидно, скорее желая подшутить, а не действительно употребить брата в пищу. «Хотя кто их знает», — возникла у него мысль.       Он прошел через первый этаж и, в конце концов, зашел на кухню, где как раз носился Юго. — О, ты вернулся, — мельком глянув на него улыбнулся мальчик. — Папа уже хотел отправлять меня на твои поиски. — Это даже немного оскорбительно, — фыркнул в ответ Адамай, выгружая на стол все покупки. Юго шмыгнул под его рукой, принявшись что-то искать, и дракон замер. В принципе, ему, наверное, стоило бы отодвинуться, но сейчас на кухне кроме них двоих никого не было, поэтому он позволил себе то, что хотел — осторожно провел кончиками пальцев от плеча до шеи брата, затем поднявшись, и ласково обвел контур его челюсти. Юго удивленно обернулся, но, заметив то, как Адамай на него смотрел, тут же изменился в лице, смущенно улыбнувшись и кивая в знак согласия.       Дракон быстро приседает и крепко прижимается губами к месту рядом с чужим ухом, вдыхая естественный запах тела и аромат приправ, которые Юго использовал при приготовлении жаркого. Маленькие ладони гладят его грудь и под ребрами становится горячо, а в голове — туманно. По собственным прикидкам он стал слишком ласковым и податливым, но пока близнец не злоупотреблял этим, все было нормально. — Все, хватит, — Юго смущенно хихикает, когда поцелуи перемещаются на его шею. — Мне нужно готовить. — А мне? — Адамай ответно скалится в усмешке.       Его руки, до этого легшие в район бедер элиатропа, поднимаются повыше, оглаживая его торс. Мальчик показательно берет его ладонь и отодвигает от себя, намекая на то, что им не стоит увлекаться. — А тебе — стричь когти, — чуть тише говорит он, указывая на его пальцы. После первого раза Адамай сам предложил их подрезать, чтобы Юго не приходилось растягивать себя самостоятельно. И не сказать что хоть одному из них это не понравилось.       Дракон задумчиво кивает и отстраняется как раз за секунду до того, как на кухню заглядывает Альберт. — Адамай! — радостно зовет он. — Я уж думал где ты запропастился! — Возникли трудности, — пожимает дракон плечами, подходя ближе и позволяя увести себя из помещения, на прощание коротко махнув Юго рукой.       Когти действительно нужно подстричь.       Задумавшись, дракон едва не запинается о Чиби, как раз пробегающего мимо него. Альберт весело рассмеялся, глядя на страдальчески изогнувшиеся брови старшего сына, а затем ненавязчиво перехватил его за локоть, отводя в сторону недостроенной веранды, которую они решились оборудовать только этим летом и куда посетителям пока что было нельзя. — Я хотел поговорить с тобой, — предвещая вопрос, тихо сказал папа, и только сейчас Адамай углядел в выражении его лица встревоженность.       Что уже случилось?       Альберт редко обращался за советами к своим детям, предпочитая быть фигурой, на которую это они могут положиться, поэтому подобное поведение насторожило и, если быть до конца честными, немного испугало. У них ведь не может быть проблем из-за того, что Гругал донимает всех в Емельке — в конце концов, они все чинят; и не может быть такого, что беда с продуктами и деньгами — папа на планировании бюджета собаку съел.       О, Богиня. А если он обо всем узнал? — О чем? — настороженно уточнил Адамай.       Они с Юго всегда старались быть тихими, и даже если, бывало, не успевали замолчать и короткие стоны прорывались наружу, это никогда не было систематично или достаточно громко, чтобы кто-то услышал. Они как смерти боялись того, что хоть кто-то дома об этом узнает, и не позволяли себе столько вольности чтобы, например, слишком увлечься и стать шумными. Одна мысль о том, что младшие братья могут спросить, почему Юго стонет по ночам, просто убивала Адамая. — О Юго, — пояснил Альберт и дракон едва было не запаниковал, но потом отец продолжил: — и об Амалии.       Энутроф шумно опустился на близстоящий стул и глянул на застывшего сына, в то время как сам Адамай пытался понять, при чем тут принцесса Садида. Его секундное промедление отступило, и он с самым задумчивым своим видом сел напротив, кивнув в знак того, что готов слушать. Альберт вздохнул и неловко потер ладони друг о друга перед тем, как вытащить из-за пазухи конверт и положить его на стол. — Это письмо от нее, — пояснил мужчина.       Адамай кивнул, все еще не понимая что он него требуется. — Так, и? — Мне он ничего не говорит, но я так сильно волнуюсь, поэтому хотел спросить, — отец вздохнул, — Какие между ними отношения?       Адамай перевел взгляд с письма на отца. Он знал, что этот вопрос точно когда-нибудь поднимется, но никогда не предполагал, что зададут его именно ему, а не Юго. Какие между ними отношения? Ну, никакие, если быть честным. Вроде Амалия нравилась Юго, он — ей, и это с одной стороны взаимно, с другой — были определенные сложности, возникшие из-за разности их видов и отмеренного срока жизни. После того, что произошло в Башне Оропо, все и вовсе стало совсем уж странно и непонятно.       И… никто не обсуждал это. Они с Амалией ни разу об этом не говорили после, и Юго не отправлял никаких писем, сосредоточившись на своих делах. Присылала ли письма принцесса, Адамай не знает — он никогда не спрашивал об этом, и ни разу за все прошедшее время он не видел, чтобы его близнец читал письма или тем более строчил ответы.       Более того, Юго даже с ним не обсуждал сложные взаимоотношения с девушкой. Причин было много, и большинство из них были очевидны: Адамай не слишком тепло к ней относился, и это во-первых, а во-вторых, первостепенной задачей после возвращения было налаживание их собственных отношений. Куда уж там до Амалии и выяснения с ней их статуса друг для друга?       Сейчас же ситуация еще более сложная и странная, учитывая то, во что превратились взаимодействия Юго и Адамая. То есть… они не оговаривали вступление в какие-то отношения вроде романтических, но наличие близости явно предполагало, что они друг для друга особенные. И они позволяют себе какие-то ласковые прикосновения, объятия и поцелуи не только тогда, когда, мм, подразумевается некое интригующее продолжение. Поэтому…       Адамай не знает. Они не говорили об этом, хотя стоило бы.       Да и… что если его брату все еще нравится эта садида? Если это так, то… кем для Юго приходится Адамай? Перспектива в будущем принять роль любовника собственного обвенчавшегося брата его не радовала вообще.       Ему стало почти физически плохо только от одной мысли об этом. Наверное, это как-то отразилось на его лице, поскольку Альберт понимающе закивал. — Видимо, нет, — произнес мужчина почти печально.       Теперь было неловко. Не то чтобы Адамай был против Амалии, пошел бы в открытую конфронтацию с ней за внимание близнеца и все прочее — он и раньше считал это позорным и жалким поведением — но сейчас чувствовал, что ему действительно не хотелось бы, чтобы было как-то иначе. И он не может принудить Юго отказаться от Амалии, а если не от нее, то от любой другой девушки в будущем, но ему правда хотелось бы, чтобы элиатроп был именно с ним.       Такое… эгоистичное желание.       Адамай чувствует себя больным. — Дело не в этом, — попытался он объясниться. — Я просто кое-что вспомнил, поэтому… так. А насчет принцессы — нет, они не состоят в отношениях. «И не будут» — хочется добавить, но он молчит, внутренне напрягаясь.       Альберт задумчиво вздыхает, слабо кивнув. — Раньше он много о ней рассказывал. Переживал, что ничего не выйдет из-за того, что они из разных миров и ему будет суждено видеть ее смерть и смерть их детей, — продолжил трактирщик, посмотрев на Адамая так, словно он мог ему хоть что-то прояснить. — И тот факт, что он все еще выглядит как ребенок, очень его расстраивает. Достаточно даже на тебя взглянуть: ты так вырос, что тебя не узнать!.. — Элиатропы, особенно первородные, развиваются очень медленно. По меркам нашего народа Юго и есть ребенок, — отчеканил дракон, чувствуя себя неправильно от осознания этого факта. — Потребуется действительно много времени, чтобы он стал внешне напоминать взрослого человека. И я даже не смогу точно сказать, сколько лет это займет. Десятилетия, или, возможно, даже столетия. — Да, я помню… Но все равно тяжело осознать, что я не увижу его взрослым и со своей семьей. Нам, энутрофам, отмерена не такая долгая жизнь, как вам.       Адамай кивнул, чувствуя себя максимально неуютно. Он любил Альберта, разумеется, и так же, как и другие, стал называть его папой, но все равно ощущал некую отстраненность. По большей части это было как раз из-за его ухода к Братству Забытых — его не было дома несколько лет, он успел наломать дров, но Альберт принял его так тепло, словно ничего и не случилось, и это, ну…       Напрягало. Он-то ожидал, что его, как минимум, отругают за те вещи, что он успел совершить. — А ты сам нашел кого-нибудь по душе, Адамай?       Поставленный вопрос вводит его в самый настоящий ступор, и несколько секунд дракон непонимающе глядит на энутрофа, не зная, как на это реагировать. — Что? — глупо переспрашивает он, хотя суть вопроса ему предельно ясна.       Неожиданно Альберт улыбнулся. — Уже столько времени прошло. Может, была какая-нибудь девушка, которая смогла тебя заинтересовать? — Нет?       Он не знает, почему произносит это так неуверенно, что это звучит больше как вопрос, чем утверждение.       И почему вообще отец завел речь об этом?.. Стыдоба. — Знаешь, как ты вернулся, в трактир стали захаживать молодые девушки и юноши. Обычно они предпочитают проводить время за другими вещами, как и вся молодежь, но с твоим возвращением у нас появилось много постоянных посетителей среди молодого поколения, — уже откровенно весело сказал Альберт, напоследок усмехнувшись. — Мы с Юго тоже все гадали, что такого случилось, а потом сообразили, что это ты! Так неужели не нашлось ни одной красавицы, завоевавшей расположение моего старшего сына?       Господи боже, он никогда не слышал ничего более стыдного, чем это. В принципе такие темы Адамай считал очень личными и едва ли обсуждал даже с Юго, а тут Альберт — единственная родительская фигура, и к нему он испытывал уважение такого рода, что разговоры на такие темы с ним кажутся очень неловкими и интимными.       И недопустимыми. -… нет, — сипло ответил Адамай, уже намеренно отводя взгляд.       Да и… хорошо, если он просто преувеличивает, потому что если все сказанное — правда, то у него появляются вопросы уже к жителям этой деревушки. Он ведь буквально ходит с максимально хмурым лицом каждый божий день, закатывает глаза и ворчит, спотыкается о Чиби, время от времени затаскивает Гругала наверх, когда он начинает слишком баловаться и устраивает черти что, пользуясь поддержкой своего очаровательного близнеца, которому все простят.       Иногда он появляется вместе с Юго, и тогда ведет себя гораздо живее и веселее, но все равно. Он буквально выглядел как нечто среднее между драконом и человеком.       И это правда привлекает здешних ребят? Они вообще адекватные? — Понял, — кивнул Альберт, что-то для себя решив. Неподалеку послышался голос Чиби, сопровождаемый смехом Гругала. Видимо, младшие решили прогуляться, пока погода хорошая. — Тогда… возможно, ты видел сына местного кузнеца? Чудесный юноша, просто золотые руки!.. И высокий, и плечи широкие, и такой надежный ответственный парень! За ним — как за каменной стеной. — Неужели я выгляжу так, будто мне нужен защитник? — едва слышно выдавливает из себя Адамай, мгновенно жалея о сказанном.       Энутроф словно издевался. — Ах, так тебе нравятся не такие юноши, — выдохнул мужчина, а затем заговорил даже энергичнее. — Знаешь, в семье ткачей старший сын такой уже красавец. Стройный, с изящными руками, беловолосый и кудрявый. Вышивать любит, и, кстати, даже сюда кое-что хорошенькое сделал. Хочешь посмотреть? — Не горю желанием. — Он, кстати, сейчас возле окна сидит. Может, подойдешь?       Нет, он правда издевается над ним. Адамай оторопело смотрит на энутрофа, и последний смеется, кажется, уловив смятение дракона еще в начале разговора. С Юго Альберту гораздо проще обсуждать любые темы — мальчик все же был с ним с самого своего рождения, еще и был сам по себе очень открытым и понимающим. Адамай был другим: все еще добрый, но гораздо серьезнее и вдумчивее, более закрытый и отстраненный. Маленький он был той еще язвой, но все равно был справедливым и достаточно осознанным, сейчас же с ним было тяжелее.       И как же он уморительно чего-то смущался. — Я… пойду отнесу Юго письмо, — все еще не глядя на отца, заявил дракон, решив завершить этот разговор. — И обязательно подойди к этому юноше! Ты узнаешь его по кольцам на пальцах — он любит бижутерию.       Господи, ужас какой. Адамай на негнущихся ногах выскочил из пристройки в главный зал, чувствуя, как горит лицо от стыда. Несколько посетителей мельком на него оборачиваются, и он сам делает самую странную в своей жизни вещь, потому что вопреки собственному ужасу смотрит на столик у окна, тут же замечая светлую макушку. Сидящий парень как раз изящно подносит ко рту чашку, но стоило им с Адамаем встретиться взглядами, как юноша тотчас же мило улыбнулся и как бы невзначай заправил локон за ушко.       Дракон едва не подавился языком и не запнулся о собственные ноги. Юноша, без споров, был очень симпатичным, но, Боги, как же стыдно ощущалось подобное внимание. Быстро перебежав через зону с посетителями, он снова шмыгнул в кухню; Юго удивленно повернулся на него и только тогда Адамай неожиданно понял, что конкретно он собирается сделать. То есть… он правда сейчас отдаст Юго письмо от Амалии… А что потом? Вдруг… вдруг они сойдутся?       Он неловко припечатал ладонью письмо и выжидательно уставился на брата, словно хотел дать все понять только своим видом. Юго ласково ему улыбнулся, подходя ближе и с интересом разглядывая конверт. — Это мне? — уточнил он, ненавязчиво приобнимая его за ногу. Адамай тут же теряется еще сильнее, ощущая ладонь на внутренней стороне своего бедра, и, видя его смущение, Юго словно веселится еще больше. — Письмо от Амалии, — коротко говорит дракон и близнец тут же меняется в лице и убирает руку. — А, вот как, — говорит он уже более неловко. — Я… потом почитаю.       Он мельком глядит в лицо Адамай и тот тут же отворачивается. — Хорошо.       Не хватает только показывать, как сильно его нервирует эта ситуация.       Оставшийся день проходит размеренно и пусто, потому что, сколько бы Адамай не пытался отвлечься, в конце концов мысли его все равно возвращались к образу принцессы Садида. Он ее не ненавидел и, вообще-то, понимал, что все сложности между ней и Юго вызваны именно отношением к этому вопросу элиатропа. Будь все так, как она хотела того — они бы уже давно сошлись, но Юго просто словно не был или достаточно влюблен, или достаточно решителен, чтобы связать себя обязательствами.       Хотя, возможно, элиатропы в принципе не были способны на какие-то романтические привязанности к кому-то, кроме представителей своего вида и драконов? Это было бы логично, учитывая то, что они все по сути инопланетяне, но все равно звучало слишком уж грустно с учетом того, что они были одиноки в этом мире.       Ситуация в целом была престранной. Адамай правда хотел бы заявить хоть что-то с уверенностью, но у него было немногим больше знаний о собственном народе, чем у Юго. Он знал, что были взрослые элиатропы, что они заводили семьи и рожали детей привычным для здешнего мира способом, но были ли такими же первородные? С вероятностью в девяносто процентов, нет. И, что еще важнее, в самом начале кроме первородных ведь не было никого.       Получается, они в любом случае встречались друг с другом или между собой. Заводили отношения, семью, все в этом роде. И это просто взрывало Адамаю мозг — до этого он ни разу не думал о подобных вещах и у него даже ни единой такой мысли в голове не проносилось.       Выходит, они в самом деле были созданы друг для друга.       Ему хотелось бы знать больше, чтобы либо подтвердить свои догадки, либо опровергнуть и выдохнуть с облегчением, ведь изначально он сам воспринимал Юго только как брата. Любил, хотел оберегать, баловаться и провести с ним всю жизнь — как и любой другой первородный — но только потому, что они братья и им вдвоем правда лучше всего. Ему нравился характер Юго, его мышление, игривость и эмпатичность, но когда все это произошло, ситуация резко изменилась и, ну… Он не думал, что захочет отношений именно романтических. Даже тогда, когда они в первый раз поцеловались и когда все случилось. И сейчас ему кажется таким очевидным, что это не могло не привести к такому желанию, что становилось стыдно. Ведь, правда, на что он рассчитывал? Они были нежны и ласковы друг с другом, и потом Адамай не хотел ни минуты без него проводить, стараясь всегда держаться рядом. И было приятно как обнимать, так и целовать, и… и они с того самого дня всегда ночуют вместе. И далеко не всегда просто спят в одной кровати.       Но что, если это только Адамай себе надумал, слишком углубившись и зациклившись на них вместе после травмы? Ему изначально было до смерти стыдно перед ним, хотелось и загладить вину, и убить себя, лишь бы не вспоминать, что конкретно он натворил и к чему это привело, и каждый новый день, проведенный в осознании, что его брат бредит и его лихорадит из-за тяжести травм, просто напоминал о том, что этот кошмар никогда не кончится. И ему со всем этим жить всю оставшуюся жизнь.       И почему-то все так заворачивается, что Адамай вдруг осознает, что отчаянно не хочет знать, что Юго кто-то нравится. Что брат хочет с кем-то нормальных отношений, семью, все в этом роде. И он не вправе требовать от него хоть чего-то — и уж тем более мнимой верности — но его сжирал страх, что однажды Юго заявит, что хочет отношений с Амалией или кем угодно еще.       Что, если элиатроп сам воспринимал их отношения как что-то несерьезное и несущее в себе сугубо физическое удовлетворение? Со стороны дракона было бы групо надеяться на то, что он бы желал отношения с родным братом, который еще и его до этого изнасиловал.       Может, это и был какой-то план мести? Юго бы никогда так не поступил, конечно, но все же.       И Адамаю в любом случае стоило бы успокоиться. Он не имеет никакого права требовать от элиатропа хоть что-то — мальчик и так сделал достаточно, чтобы они все еще были вместе.       Мысли в голове сменяли друг друга с чудовищной скоростью, и настроение очень быстро испортилось. Когда таверна закрыта и убрана, а младшие отправляются спать, он решает заняться расшифровкой одного из дневников Гругала (ну, из тех, что уцелели), впервые за прошедший месяц оставшись у себя, а не у близнеца в комнате. Сосредоточиться было тяжело, но все же реально. И это немного успокаивало.       …были ли Гругал с Чиби такими же?..       Дракон быстро смахивает с себя эту мысль, чувствуя себя уже совсем неправильно. Уж лезть к ныне младшим братьям в такую часть их жизни он не должен. Тем более, они совсем еще малыши.       Да и… не кажется, что хоть кто-то из них в таком заинтересован. Возможно, примерно в возрасте Юго Чиби скорее столкнется с людьми, заинтересованными в нем, чем будет наоборот — мальчик уже был невероятно очаровательным, а в будущем должен стать очень красивым юношей.       И как близнец подобного создания может быть таким гремлином, боже?.. Адамай помнил старого Гругала, величественного и мудрого, хоть и его характер все равно был взрывной штукой, и этот образ просто не вязался с тем, какой он в юности — игривый, вредный и разрушающий все на своем пути.       Адамай старается смотреть в дневник, сидя за столом в комнате. Он правда пытается сосредоточиться на переводе, но у него ничего не выходит. День еще не подошел к концу и за окном цветут лиловые сумерки, но кухня уже должна закрыться, так что Юго, скорее всего, сейчас убирается. Дракон проводит еще несколько минут в тщетных попытках перевести хоть одно предложение, но не выходит. И окончательно он сбивается тогда, когда дверь в комнату открывается, и он только по звукам шагов определяет, кто к нему пришел. — А я тебя уже обыскался.       Когда элиатроп подходит к нему сзади, затем прижавшись щекой к плечу, Адамай старается не реагировать. Тогда Юго кладет руку ему на локоть и ласково поглаживает, лишь после этого обратив внимание на лежащий на столе предмет. — Чем занимаешься? — любопытствует он. — Пытаюсь разобрать записи Гругалораграна, — поясняет Адамай, не отрывая взгляда от книги. — И что же там написано?       Юго понимающе отошел и сел на кровать. Комната Адамая пустовала с того самого дня как он сам буквально переехал к близнецу месяц назад, когда они только начали… ну, свои более тесные контакты, так что кровать не использовалась тем более. Теперь это место скорее было его кабинетом, в котором хранилось все, что они смогли спасти с острова Ома и в частности из пещер Гругала. В основном это были записи всего, что черный дракон помнил и знал о их мире, но, к сожалению, они не были ни подписаны, ни пронумерованы, так что определить, к какому конкретно периоду относились те или иные события, было практически невозможно.       Юго внимательно глядит и Адамаю становится неловко — он избегал брата практически весь день и тот не мог этого не заметить, потому что уже месяц дракон забегал к нему при первой же возможности, чтобы перекинуться парой фраз и по возможности жарко его поцеловать. Осознание того, как сильно в его жизнь за такой короткий срок въелось это желание любовно касаться и выражать сексуальную заинтересованность, заставляло его стыдиться, но до сегодняшнего дня он и думать не хотел о том, что это когда-то сыграет с ним злую шутку.       Дракон разворачивается к близнецу и садится на стуле боком, принявшись перелистывать записи. — Тут рассказывается о… кажется, о празднике, но я не могу прочитать его название, — поясняет он. — Этот том, видимо, сосредоточен на культурных мероприятиях, которые Гругал видел и посещал.       Он перелистывает страницу и устало вздыхает. — А вот тут Гругал пытался записать текста песен, которые мог вспомнить, и мелодии к ним. — Мелодии? Это здорово! — обрадовался Юго; он отклонился назад и оперся о руки, весело болтая ногами. — Можно было бы попросить музыкантов наиграть. — Не получится. Он просто писал, — Адамай покачал головой и вгляделся в почерк дракона, читая: — «Та-та-та, тата-тата-тааа». И, в принципе, никаких нот тут и в помине нет.       Мальчик расхохотался, откинув голову назад. Адамай оторвал взгляд от записей и уставился на его шею. За прошедший месяц он столько раз видел его раздетым, что сейчас просто не мог не думать о том, чтобы присоединиться к нему на кровати. Словно услышав его мысли, Юго смущенно улыбнулся и призывно глянул на него из-под полуопущенных ресниц. Его босая нога, до этого просто свисающая с кровати, поднялась, и прежде, чем Адамай успел осознать происходящее, Юго уже уперся ступней ему в колено, и, черт, это был прямой сигнал, который они оба уже научились читать и воспринимать.       Юго всегда делал нечто подобное когда они после дня беготни и шума оставались наедине и он сам считал, что можно было бы хорошо перейти на другой уровень.       Адамай, правда, сейчас был не в настроении. Он отвел взгляд и снова посмотрел на записи, кожей ощутив чужое недоумение. Это было неудивительно — они оба еще ни разу не отказывались от близости, хоть на самом деле занимались именно сексом не так часто из страха действительно навредить телу элиатропа. Но даже если не прибегать к проникновению, можно было просто приласкаться, потрогать, погладить и довести до оргазма с не меньшей страстью и удовольствием, так что проблемой это не было.       Проблемой было другое. И, отдавая должное, Юго понял, что именно, без лишних вопросов. — Ты из-за письма Амалии злишься? — уточняет он осторожно.       Адамаю бы хотелось выглядеть спокойным и хладнокровным, но тело само дрогнуло и он устало вздохнул. — Я не злюсь, — выдавливает он, наконец откладывая записи в сторону. — Просто… просто трудный день.       Юго склонил голову набок, осматривая близнеца с ног до головы. Ступня его все еще упиралась в чужое колено.       Неожиданно мальчик хмыкнул. — Да, папа говорил, что знатно нагрузил тебя, — весело сказал он. — И что, возможно, ты странно ведешь себя потому, что он рассказал тебе про то, как на тебя тут временами заглядываются. Как тебе тот парень?       Адамай остолбенело уставился на его щиколотку. — Сын ткачей? — уточнил он; Юго кивнул. — Никак. — Хорошо, — элиатроп посмотрел мимо него, а затем, будто на что-то решившись, признался: — Я сказал ему, что ты занят.       На пару секунд повисла тишина. — Что? — подал голос дракон. — Он часто сюда приходил и один раз спрашивал, работаешь ли ты в зале, — как ни в чем не бывало пояснил Юго, уже не выглядя таким веселым. — Папа тоже заметил, что он обращает на тебя внимание и, эм… Ну, сегодня я подошел к нему и сказал ни на что не надеяться, потому что у тебя уже есть кто-то.       Он сел ровно, убрал ногу и нервно потер ладонями колени.       Адамай моргнул, пытаясь осознать происходящее. — Зачем, — пусто спросил он, даже не используя вопросительную интонацию.       Юго страдальчески вздохнул, словно не зная, куда себя деть. — Я не хочу, чтобы ты встречался с кем-то, — выдавил он из себя. — И не хочу, чтобы ты все воспринимал так будто… ох, будто для меня это все глупости, понимаешь?       Он на некоторое время замолчал, словно пытаясь собраться с мыслями, а потом неожиданно спросил: — Ты не разозлился из-за письма Амалии? — Нет, — тут же ответил Адамай. — И не нужно, — кивнул элиатроп. — Она не писала ничего такого. Просто предупредила, что у Евы скоро день рождения, поэтому было бы неплохо обсудить подарки и все подготовить заранее.       Адамай кивнул, совершенно не понимая, к чему идет этот разговор, в котором он практически ничего не говорит, а только больше запутывается. Наконец, Юго вздыхает. — Но, знаешь, я хотел чтобы ты разозлился, — вдруг сказал мальчик, и дракон даже не успел удивиться, когда он продолжил: — потому что я не могу не злиться, думая, что тебе может понравиться кто-то другой.       И, вообще-то, дальше он может не продолжать, потому что до Адамая наконец доходит, что конкретно Юго хочет ему сказать, не используя при этом прямые формулировки и заезженные фразу, которые между ними смотрелись бы странно и неуместно. — Просто, знаешь, я так много думал об этом, — все продолжает сбивчиво говорить элиатроп, уже явно слишком сильно нервничая и начиная чересчур ломаную жестикуляцию. — Мы друг у друга единственные в вечности и я просто не могу смириться с тем что и ты, и я будем сближаться с кем-то другим, когда… когда уже все понятно, когда мы уже зашли так далеко и нам понравилось.       И Адамаю до смерти хочется убедить его в том, что он бы поддержал любое его решение и не смел бы оспорить, но он понимает, что не смог бы. Потому что на самом деле отчаянно именно этого не хочет.       Не хочет, чтобы Юго был с другим или другой. Чтобы у него были отношения с кем-то, кроме него. И чтобы он сам этого хотел. — То есть, понимаешь… Я бы не хотел, чтобы ты был с кем-то еще, когда мы с тобой уже… настолько близки, — продолжил элиатроп, с каждым новым словом запинаясь все больше и больше. — И я бы хотел ответить тем же. Мне кажется совсем не случайным то, что все это так сложилось. И, думаю, в любом случае все бы именно к этому и пришло. Ведь не просто так нам предстоит прожить вечность вместе, как и многие жизни до этого, верно? Возможно, все действительно именно так и было. Я только с тобой чувствую себя так хорошо и спокойно, будто ничего плохого никогда не случится. -…И я, — сипло выдает Адамай, на что Юго смущенно опускает взгляд, робко улыбнувшись. — Но как же Амалия? Разве она тебе не нравилась?       Фу. Даже просто произносить это вслух омерзительно. — Это… изначально было бессмысленно, — стушевался мальчик. — То есть. Это ведь невозможно. Я могу прожить тысячелетия, прежде чем состарюсь, а она не проживет и ста лет. И пока она дождется, когда я стану выглядеть, как взрослый, пройдет слишком много времени, которого у смертных меньше, чем у нас. Гораздо меньше.       Некоторое время они молчали. Юго взволнованно заболтал ногами, вымученно вздохнув, и Адамай запоздало отметил, что его щеки побагровели. — Ну и, понимаешь… Это было тогда, и я до сих пор не понимаю, как вообще все так завертелось, потому что сейчас не могу найти ни одной причины, чтобы считать Амалию кем-то, кроме подруги…       Дракон хмыкнул. — А со мной тогда что? — задал он напрашивающийся сам собой вопрос. — Я вообще твой брат. Твой близнец. — Ну… — Юго вздохнул, а затем замер, прикусив нижнюю губу. Лицо его стало еще краснее, и Адамай искренне не понимал, от чего конкретно такая реакция — от разговора об Амалии или от обсуждения их сложных непонятных отношений. — С тобой все по-другому. — По-другому — это как? Элиатроп хмыкнул. — Все ты понимаешь, — буркнул он, опуская взгляд на собственные ноги. — Нет, я не понимаю, — честно ответил дракон.       Сначала мальчик открыл рот, намереваясь что-то сказать, но в итоге снова закрыл его, отводя взгляд в сторону. Адамай заинтересованно уставился на него, даже чуть наклонившись в сторону, чтобы видеть выражение лица брата, но Юго на это только отвернулся сильнее.       И только Адамай подумал сменить тему, как элиатроп наконец-то сказал то, что хотел изначально до него донести. — Я люблю тебя, — на одном дыхании произносит он, и до старшего близнеца доходит, почему он так смутился.       Юго и раньше говорил это ему в порыве чувств, когда дела шли особенно хорошо, а вокруг было спокойно и тихо. Но тогда это и ощущалось лишь как родственная любовь, и пусть Адамай был счастлив слышать это, сейчас все было иначе.       Он имел в виду не то, что говорил в детстве. И от осознания этого у Адамая голова кругом шла.       Мальчик от смущения болтает ногами активнее, стараясь отвлечь себя хоть чем-то от накатившей после признания нервозности. — Ну и? — нетерпеливо выдает он, так и не дождавшись никакого ответа от дракона. Адамай, в свою очередь, наконец-то встает со стула, чтобы присесть на кровать рядом с братом. Юго, превозмогая стеснение, наклоняется к нему, чтобы ткнуться головой в плечо. — Почему ты молчишь?       А у Адамая внутри все прямо-таки растекалось сиропом от нежности — он словно вообще перестал соображать, полностью сосредоточившись на этих трех словах.       Как все-таки приятно. И пусть сам он не был ни тактильным, ни тем более любителем поговорить о любви и завлекать красивыми речами, в этот раз он в полной мере осознал, почему влюбленные так радуются всяким глупостям и ведут себя, подобно умалишенным.       И почему они так часто говорят именно эти слова друг другу. — И я, — наконец, отвечает он, положив руку на худенькое колено мальчика. Элиатроп поднимает на него свой взгляд, робко улыбнувшись, и льнет ближе к нему, обнимая за руку. — Хотел бы я знать, действительно ли мы делали что-то такое в прошлых жизнях. И делали ли это же другие. Знаешь, я бы чувствовал себя гораздо спокойнее, если бы мог потом просто сказать остальным, что у нас, в нашем мире, принято именно так, и это подтверждают многие подозрительные совпадения, — снова уставившись на свои ноги, пробормотал мальчик. — Но сейчас невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть это. Досадно. — Ага, — кивнул Адамай, затем усмехнувшись. — Жалко, что Килби заточен. Так бы могли его порасспрашивать — он-то точно все помнит.       Юго резко отстранился от него, закатив глаза и громко вздохнув. — Если бы я знал, что все так выйдет, то обязательно расспросил бы его, прежде чем отправить в белое измерение, — раздосадовано произнес он. — Но, даже если и так, мы можем просто сказать, что у нас действительно это нормально. Кто сможет доказать обратное?       Мальчик сначала посмотрел на него удивленно, а потом растянул губы в улыбке, оценив шутку. Ну, как шутку — они в самом деле могли бы так поступить, если бы кто-то узнал об их отношениях и задал вопрос в лоб. Правда бы все равно не вскрылась никогда. — Да и если бы это было не так, то это очень жестоко, знаешь? Адамай недоуменно уставился на элиатропа. Юго пожал плечами, прежде чем продолжить. — Просто представь: ты рожден бессмертным, но проводишь свою вечность с братом или сестрой, живешь обособленно и не можешь ни создать семью, ни завести какие-нибудь отношения именно потому, что тебе дарована возможность провести всю жизнь только с одним существом. И это всегда твой близнец. И если не любить его так сильно, чтобы быть готовым оставить весь мир позади, то эта вечность будет мучением, разве нет? — …Все верно. Это было бы ужасно тяжело. — Возможно, конечно, что кто-то выбирал более… платонические отношения, — продолжил мальчик, подбираясь под руку близнеца. — Может, и мы так жили и нас все устраивало, но, если честно, теперь я как будто не могу понять, почему никогда не задумывался о тебе в таком смысле.       Адамай хмыкнул, разворачиваясь удобно и разводя руки. Юго тут же придвигается ближе, разрешая обнять, и задирая голову в ожидании реакции. — Возможно, это потому что в детстве я выглядел как дурачок, — предположил Адамай, наклоняясь ближе, чтобы поцеловать. Юго рассмеялся и касание смазалось, но вместо разочарования дракон испытал новый прилив нежного жара. Атмосфера незаметно изменилась, и мальчик сразу это уловил, перестав хохотать и заулыбавшись уже заискивающе. Адамай снова сместился, и на этот раз поцелуй получился таким каким и должен был быть. Юго довольно промычал, закидывая ему руки на плечи и притягивая его к себе ближе. — Хочешь продолжить? — шепчет он и взгляд него томный и горячий.       Адамай кивает, хотя ответ и так очевиден. После тяжелого разговора, прошедшего хорошо, хотелось поставить точку и выразить всю гамму чувств, которую он испытывал к элиатропу, и желание это крутилось в нем, заворачивалось и заставляло трепетать. Хотелось прижиматься, трогать и принимать касания и поцелуи. Хотелось пойти дальше и сделать все чтобы они оба об этом не пожалели.       Юго приподнялся на коленях и сместил поцелуй, лаская близнеца уже под челюстью и медленно спустился ниже по шее. Голова шла кругом от страсти и нежности.       Они делали это уже несколько раз, и Адамаю бы хотелось думать, что он быстро учится, но сейчас он вдруг осознал, что ощущает себя, как будто такого между ними никогда не было. Раньше все было хорошо, весело, ласково и страстно — теперь он весь буквально дрожал от переполняющего чувства обожания и любовной тоски. Впервые захотелось, чтобы дома никого не было — тогда они бы смогли не переживать и быть шумными, не пришлось бы сжимать собственные челюсти и закрывать Юго рот, не пришлось бы замедляться и утыкаться лицом в подушку, приглушая свой крик восторга. — Я почему-то так волнуюсь, — смущенно смеется элиатроп, потираясь щекой о драконье плечо. — Так и должно быть? — Я тоже волнуюсь, — признается Адамай. — Чувствуется приятно.       Его руки поднимаются от чужих ног к торсу, забираются под майку и мальчик сдавленно выдыхает, краснея и улыбаясь. С каждым разом он все больше привыкал к ласкам, но все еще не мог перебороть смущение от касаний, хоть и показывал языком тела, что ему все нравится. — Нужно закрыть дверь, — тихо сказал он, цепляясь за его плечи. — И взять масло из моей комнаты.       Адамай чертыхается, но все же отстраняется, позволяя близнецу быстро вынырнуть из-под него и скрыться в портале. Ни без закрытой двери, ни без масла продолжать они точно не будут, но чувство пустоты в руках все равно отозвалось недовольством внутри. Он встает с кровати как раз в тот момент, когда Юго прыгает обратно, закрывая за собой портал и, небрежно кинув флакон на кровать, сам откидывается на спину, призывно улыбаясь. На то, чтобы закрыть дверь, у Адамая уходит всего пара секунд, но за это время элиатроп уже успевает стянуть с себя майку и шапку. Заметив это, Адамай возвращается к нему, присаживаясь на кровать, и тянет его к себе ближе, вынуждая привстать на колени. Еще несколько мгновений он целует его, спускаясь к шее, одновременно с этим оглаживая бока и спину, а потом он укладывает его на кровать, пальцами поддевая шорты.       Юго улыбается, когда дракон раздевает его, и льнет к нему сразу же после этого, потянув на себя. Адамай нависает сверху, прижимается к его губам своими, целует крепко и быстро, а затем запускает в рот свой язык, почти сразу углубляя поцелуй. Мальчик охотно подается навстречу, кладет ладони на широкие плечи и ласково оглаживает их, и тогда дракон переводит вес на одну руку, другой двинувшись вниз по телу брата.       Его кожа мягкая и уже горячая, а атмосфера вокруг стремительно становилась совсем уж разгоряченной и чувственной. Дыхание младшего близнеца быстро сбивается, когда Адамай прижимается губами к шее, целует настойчиво и мокро, а затем и вовсе проводит по коже языком, едва ощутимо сжимая зубами.       Юго вздыхает, а потом у него перехватывает дыхание, потому что Адамай проводит рукой по твердеющему члену, двигая ей сначала медленно, а потом уже постепенно набирая темп. Элиатроп весь трепещет и смотрит на него будто одурманено, но от этого взгляда у дракона внизу все приятно тянет и покалывает.       Когда мальчик уже достаточно завелся, чтобы продолжить, Адамай отстраняется, напоследок легко поцеловав его в скулу. Сначала Юго смотрит на него непонимающе, а потом до него доходит, что собирается сделать брат, поскольку дракон шарит рукой по кровати и наконец берет флакончик с маслом. — Уже ведь можно? — спрашивает он, заметив, как Юго проследил за его передвижением. Мальчик кивает, протягивая к брату руки, когда тот оказывается рядом, и тот снова нависает над ним, уделяя еще несколько секунд рваным поцелуям в шею, а затем выпрямляется, чтобы наконец-то открыть масло.       Он выливает жидкость на руку, после чего снова опускается к элиатропу, вновь касаясь его члена, но в этот раз его рука не ласкает, а продвигается дальше, поглаживая между ягодиц и щедро смазывая вход.       Юго тихо выдохнул, сжимая его плечо. Пальцы на ногах рефлекторно поджались, а колени дрогнули, словно он не мог определиться: свести ноги или развести еще сильнее. Между ними все было мокро и горячо, Адамай не мог перестать трогать и ласкать, и в какой-то момент в голове всплывает осознание того, что он до головокружения хочет сделать Юго еще приятнее.       Дракон отодвинулся, прерывая поцелуй, начав спускаться ниже, и мальчик непонимающе проследил за ним взглядом, когда понял, что теперь Адамай спускается еще ниже, чем когда-либо до этого. Наверное, он и не думал о том, что близнец действительно сделает что-то такое, поэтому когда чужой подбородок дотронулся до его гладкого лобка, он непроизвольно дернулся. Адамай вопросительно скосил на него глаза, без слов спрашивая можно ли попробовать что-то новое и только тогда до Юго наконец дошло, что конкретно происходит. Лицо его становится горячим, и он весь подбирается, не зная, как вообще стоит реагировать и чего ожидать от острозубого рта. — Ты не против? — все же спрашивает Адамай.       Его рука все еще трогает его между ног и первый палец уже надавливает на вход, и Юго не может не думать о том, насколько приятно будет совмещать подобные ласки. Он осторожно кивает и закрывает глаза как раз в ту секунду, когда Адамай наклоняется к его паху. Стон сам собой вырывается из горла и голова откидывается на подушку, когда горячий большой язык прошелся по его члену и одновременно с этим палец наконец протолкнулся внутрь. — Адамай, — тихо зовет мальчик, скорее желая просто позвать его по имени.       Ощущения для самого дракона на удивление не были ни противными, ни странными. Голову туманило от любви и желания сделать приятно, и то, что Юго ощутимо заводился, лишь сильнее раззадоривало. Хотелось изучить новые реакции, подарить новые ощущения, изучить и показать. Юго так очаровательно вздыхал и краснел, стесняясь на него посмотреть. Адамай двигался внутри уже привычным образом, добавлял и убирал второй и третий палец, одновременно с этим уже полностью вбирая в рот член. На затылок опустилась маленькая ладошка, поглаживая от шеи до рогов, и в животе закрутилась спираль.       В Юго уже свободно входило три пальца и он весь дрожал от каждого движения. Адамай отстранился, скосив взгляд на чужое покрасневшее лицо, и на пробу щелкнул языком по головке члена. Мальчик тихо пискнул и дракон непроизвольно усмехнулся, собираясь подниматься к нему.       Юго расфокусировано поднял на него взгляд и уже было потянулся для поцелуя.       Громкий стук в дверь заставил вздрогнуть и Адамай инстинктивно шарахнулся в сторону. — Адамай, Юго, вы там? — раздался с другой стороны дрожащий голосочек Чиби.       Ну вот и все, хватит.       Адамай сразу отстраняется, и Юго, так же понимая, в чем дело, приподнимается на локтях, а затем и вовсе встает с кровати на дрожащие ноги, лихорадочно выискивая свою одежду. — Да-да, все хорошо? — спрашивает он, на ходу одеваясь. Весь запал мгновенно теряется, сменяясь почти что настоящей паникой: их прервали посреди процесса, они оба уже очень заведенные, а теперь нужно было в кратчайшие сроки успокоиться, чтобы можно было адекватно взаимодействовать с младшим братом и не выдать свое состояние.       Он переглядывается с Адамаем, который выглядел откровенно непонимающе. Юго кивает ему, затем глянув в сторону двери, и закатывает глаза. «Да, это оно», — проносится в голове, и дракон наконец-то осознает ситуацию в полной мере.       Чиби пришел просить сказки, потому что ему страшно. На самом деле назвать его таким уж пугливым нельзя было — он не боялся темноты или грозы, его не пугали насекомые и животные, но он был именно чувствительным. Ярко реагировал на кошмары, иногда тревожился из-за приливов гиперактивности у Гругала, периодически выпадающих именно на ночное время, мог быстро расчувствоваться, если кому-то поблизости было грустно или показательно обидеться на что-то, что покажется ему грубым и несправедливым.       Сейчас же, очевидно, ему приснилось что-то плохое. Более того, не было слышно его брата-дракончика, поэтому можно было предположить, что встал он очень тихо и старался никого не разбудить. — Мне приснился плохой сон, но я не хотел будить Гругала и папу, поэтому пошел искать тебя, но в комнате никого не было, поэтому я пришел сюда, — на одном дыхании выдал мальчик, под конец фразы шмыгнув носом.       Боже, он еще и плакал. — Адамай, убери… масло. Куда-нибудь, — почти шепотом сказал Юго, уже одеваясь. Шелест одежды казался ему самым громким из всего, что он когда-либо делал за всю свою жизнь — в остальном доме было по-ночному тихо. Наконец, одевшись, элиатроп снова обращается к младшему брату. — Сейчас я тебя впущу, подожди минутку, хорошо?       Теперь, когда большая часть улик была сокрыта, а сами они относительно привели себя в порядок, тревога и волнение сменились взволнованным весельем. Юго напоследок поворачивается к Адамаю, тихо посмеявшись, и наконец-то отпирает дверь. Мальчик опускается, чтобы взять брата на руки, и следует к кровати, усаживая его на уже заправленное одеяло.       Юго незаметно осматривает постельное белье, надеясь, что нигде не было видно масляных пятен. Сам же он был уверен, что ему придется перестирывать одежду, потому что собирался он слишком торопливо и точно не избавился от масла.       Ощущения были престранные. — У вас так пахнет цветами, — живее выдал Чиби. — Мне нравится!       Адамай, приходящий в чувства гораздо быстрее своего близнеца, присаживается рядом на кровать, и Чиби охотно перелезает к нему на колени, боднув шапкой в подбородок. — Да, это… подарок принцессы Амалии, — устроившись рядом с ними, сказал Юго. Он шумно выдыхает, положив голову на плечо своего близнеца. — Что тебе приснилось? — Ох, принцесса, — маленький мальчик горестно вздохнул. — Мне как раз снилось королевство Садида.       Юго вспушил подушку и, подумав, перевернул ее другой стороной, чтобы Чиби не лежал на влажной от его пота стороне. Адамай поудобнее перехватил ребенка и положил его на кровать, затем укрывая его тонким пледом — под одеялами в такое время года малышам было слишком жарко. — И что там было? — спросил он. — Мы туда все поехали и папа так сильно вдохновился их блюдами, что решил тоже готовить только салаты и овощное рагу, — встревоженно залепетал Чиби, сжимая край пледа. — И потом мы действительно отказались от всего мяса и постоянно ели яблоки и морковь! Фу!       Глаза мальчика снова наполнились слезами. Адамай и Юго переглянулись, и с помощью системы коротких кивков обговорили план действий. Это было чем-то вроде особенности младших близнецов — они просто не могли воспринимать еду без мясной составляющей и никакие заменители не могли ни обмануть, ни утолить их голод. Потребляли они его в любом виде: в жареном, пареном, вяленом, печеном, вареном и даже сыром. И ели они действительно много, поэтому в какой-то момент Адамай даже стал думать, что, возможно, через несколько лет Юго может перегнать в росте не только Гругал. — Папа никогда не стал бы отбирать у тебя мясо, — от всей души попытался успокоить он, стараясь не думать как глупо это звучит. — Но вдруг это вещий сон? — испуганно пропищал мальчик. — Вдруг меня начали посещать видения, и папа действительно захочет все сделать веганским?       Старшие братья вновь переглянулись. Откуда Чиби вообще знает слово «веганский»?       Вздохнув, элиатроп залез на кровать с ногами и лег к брату со стороны стены, затем аккуратно погладив его по голове. — Нам ведь тогда придется уйти и добывать себе пропитание самостоятельно, — совсем расстроенно сказал Чиби. — Куда? — уже еле давя улыбку, уточнил Юго. — В Мясоляндию, — вздохнул младший элиатроп. — Мы ее с Гругалом придумали. — Фантастика, — кивнул Адамай.       В образовавшейся тишине вновь раздался странный звук и дракон весь похолодел — звук скребущихся о дверь маленьких коготков он уже знал слишком хорошо. Юго тоже удивленно повернулся на звук, прикусив губу, а затем глянул на брата, без слов спрашивая что им делать. — Адамай, Югоооо, — пропищал Гругал с другой стороны. — Чиби с вами? — Нет, — тут же ответил старший дракон.       Звук когтей стал громче и к нему добавились разъяренные потоптывания. — Ты врееееешь, — провыл он странным голосом, словно прижимаясь ртом к замочной скважине. — Пустите, я тоже хочу сказкуууу. — Нет, ты же и так спал, — строго проговорил Адамай, по привычке скрещивая руки на груди. — Ты сейчас разыграешься и снова будешь полночи скакать. — Не бууууду. — Я тебя знаю. Иди спать.       Юго и Чиби слушали молча, прекрасно зная, что в конце концов Адамай не сможет отказать младшему брату, но и без боя сдаваться тоже не намерен — у Гругала был изъян, при котором он действительно мог не ценить доброе отношение, если оно доставалось ему без лишних препирательств, так что сейчас его следовало потомить.       За дверью раздалось возмущенное пыхтение, а затем дракончик неожиданно сказал. — Адамай, иди сюда.       Адамай, не ожидавший такого поворота, непонимающе глянул на братьев, но те лишь развели руками, тоже не зная, что малыш задумал. Дракон со вздохом поднялся и подошел ближе, приседая на одно колено перед дверью. — Что? — нетерпеливо уточнил он. — Приложи ухо к замочной скважине.       Адамай удивленно изогнул бровь. Гругал же не собирается заверещать ему прямо в ухо или ударить по двери, как только он это сделает? Он ведь знает, что тогда его точно не пустят. Дракон послушно наклоняется и прислоняется к металлу скулой, и уже через секунду услышал тихий детский шепот. — Если ты меня не пустишь, я пойду к папе и скажу «блять».       И вообще-то этого стоило ожидать хоть когда-то, потому что Гругал был слишком склонным к пакостям, а Адамай слишком часто подставлял сам себя. Просто было немного обидно, что этот шантаж начался так скоро. — Я уже иду к папе, — предупреждающе оповещает дракончик. — Я иду и говорю «блять».       Черт, папа сразу поймет, что это он от Адамая услышал. Выбора нет.       Дракон мельком оборачивается на элиатропов, замечая, как они еде сдерживают смех, глядя на его страдания. Маленькие предатели.       По ту сторону двери раздались тихие удаляющиеся шажки и после каждого малыш не забывал произносить плохое слово, чтобы напомнить — он все еще ничего не забыл. — Ладно, — произносит наконец Адамай, поднимаясь на ногу и открывая дверь.       Гругал, уже успевший отойти на пару метров, тут же радостно разворачивается и поспешно семенит обратно, с гордым фырканьем проходя мимо старшего брата. Юго пододвигается ближе к стене и дракончик лезет между ним и Чиби, устраиваясь на нагретом месте с довольным кряхтением. — А кто будет читать? — спрашивает Адамай, и по трем парам устремившихся на него глаз понимает, что выбора у него изначально не было.       И, наверное, начни он возмущаться — и они только больше развеселились бы, так что он решает смириться. Он берет книгу и садится на постель — она нормальная для двоих, но четверым уже тесновата, так что дети подвигаются еще сильнее, начиная ворчать. Юго улыбается и гладит каждого из них по головам, затем ласково глянув уже на Адамая. И тогда тот сдается, смиряясь со своей ролью чтеца на сегодняшний вечер.       В конце концов, если сделать вид, что все нормально, то так оно и будет.