Тебе больше не нравится улун?

Я проснулась и еще около минуты пыталась осознать, кто я и где нахожусь. Всю ночь проведя в беспокойных попытках поспать хоть немного, блуждая где-то на границе царства Морфея и реальности, теперь я чувствовала, что моя голова словно находится отдельно от тела. Видимо, пора что-то делать с непрекращающимися мозговыми штурмами и начать уделять отдыху чуть больше времени. Что же касалось тех самых мозговых штурмов, то мы так и не продвинулись в разгадывании нашей главной загадки: где найти Источник, и существует ли он вообще? Изучение дневников Рафаэля — еще то занятие. Кажется, будто все лежит на поверхности, но стоит копнуть чуть глубже, и мы уже ни в чем не уверены. Любая буква кажется подсказкой. В этом-то и кроется основная загвоздка: слишком много сил тратится в никуда, а это непозволительная роскошь. Поэтому иногда мы, забывая о том, что близится ночь, вынуждены продлевать наши ставшие уже почти ежедневными «собрания в Хранилище» в ущерб сну и прочим радостям жизни. Да, определенно стоило что-то менять. Но не сегодня. Сегодня нужно проверить до конца запись, которую мы начали разбирать прошлым вечером. Не хотелось оставлять ее незавершенной. Обычно такие незаконченные дела так и остаются незаконченными и тянутся за тобой бесконечным шлейфом, заставляя время от времени тревожно на них оглядываться. С этими мыслями я наконец-то встала с кровати и, сходив в ванную, побрела в сторону шкафа. Все это делалось в очень медленном темпе, точно кто-то уменьшил скорость воспроизведения. На большее я сейчас способна не была. В голову начали лезть разные мысли — одна бредовее другой. Например, в какой-то момент я всерьез начала раздумывать об улиточных бегах, и что заняла бы последнее место, окажись в списке участников. Определенно. — Нова, что за бред ты несешь? Какие улиточные бега? — вырвалось у меня вслух. — Так, соберись, сегодня тебе предстоит много думать. Впрочем, как и в любой другой день.

***

По окну барабанили капли дождя. Уже наступила уверенная осень, сошедшая прямиком со страниц классических английских романов, приправленных отменной дозой готики. Я всегда любила такую погоду — намного больше, чем солнечные летние дни, которые, напротив, наводили на меня тоску. А вот туманная дождливая осень дарила чувство уюта и надежду на что-то хорошее. Она вдохновляла. Воодушевившись этими мыслями, я все-таки решила позавтракать и, не теряя времени, сразу отправиться в Хранилище, где мы и условились встретиться с другими членами Союза. Уже на кухне я с облегчением обнаружила, что там никого нет. Да и в коридорах было пусто. Наверное, погода подействовала усыпляюще не только на меня. Сейчас мне не хотелось с кем-то пересекаться, я хотела сохранить свое в какой-то степени романтичное и в меру умиротворенное настроение чуть подольше, прежде чем снова кинусь с головой в расшифровку давно написанных дневников. Но какая-никакая энергия мне все же не помешала бы. А с этой задачей всегда отлично справлялся чай. Серьезно, если бы я не была Другой, а мои мысли оказались свободными от привычных дум и терзаний, я могла представить себя владелицей небольшой чайной, расположенной на старинной улочке где-нибудь в глубинке Англии. Да, я определенно переехала бы в Англию и открыла там свою чайную. «Как же много ты сегодня думаешь о несбыточном. Сначала гонки с улитками, теперь собственный чайный бизнес в Англии. Что дальше? Бери термос и бегом к ребятам. Наверняка они уже давно в Хранилище, пока ты тут слоняешься без дела». В «шкафчике с живительной силой» (так мы называли шкаф, в котором хранились кофе и чай, ведь иногда чашечка одного из этих напитков — в Гнезде удивительным образом мнения на этот счет разделились поровну, — могла стать тем самым спасительным кругом, вытягивающим из пучины печали, а иногда была просто верным спутником, скрашивавшим и без того прекрасный день) сегодня был особенный бардак. Очевидно, будучи единственным жителем нашего дома, которому было принципиально важно все всегда держать в идеальном состоянии и на своих местах, Хорхе окончательно разочаровался в способностях других домочадцев к сохранению порядка и махнул на это рукой. Поиски моего любимого Эрл Грея не увенчались успехом, и тогда мне на глаза попался не менее вкусный улун. Как-то так сложилось, что его в основном пил только Шен. То ли остальным этот чай просто не нравился, то ли они не хотели в очередной раз выслушивать ворчание чернокнижника. Но этот сорт всегда был в наличии в Гнезде. «Что ж, улун, так улун. Я готова к причитаниям и недовольству. Иногда это даже забавно», — с этими мыслями я достала небольшой термос и заварила напиток. Комната почти сразу же наполнилась легким, едва уловимым сливочным ароматом, который, подобно теплому одеялу, лег на меня едва осязаемым шлейфом. Не составляло труда понять, почему этот сорт был так любим Шеном. «Интересно, он уже в Хранилище?» — почему-то пронеслось в моих мыслях, но я быстро от них отмахнулась. Задержавшись немного у окна и полюбовавшись открывшейся мне картиной еще несколько минут, я все-таки покинула Гнездо и отправилась в тоннели катакомб. Прямиком к месту назначения. Естественно, путь, который обычно занимал у меня около получаса, сегодня растянулся раза в два. Я не была настроена решительно по отношению к работе и все еще витала в облаках. «Не стоит пытаться прыгнуть выше головы. Буду работать по мере своих возможностей. Но все-таки потороплюсь, не хочу заставлять ждать себя еще больше», — с этими словами я немного ускорилась. И вот вдалеке показалась нужная мне дверь. Но хоть меня официально внесли в список Союза, а дверь больше не считала меня чужачкой, я все еще невольно съеживалась каждый раз, приближаясь к ней. Эмоции с того дня, когда по своей глупости мне пришлось прочувствовать действие защитных чар на себе, так и не улеглись, на меня снова и снова накатывала волна нарастающей паники, и все тело начинало покалывать. Неприятно покалывать.

***

Первое, что сразу же бросилось в глаза (а точнее, в уши), когда я вошла в Хранилище, это отсутствие каких-либо звуков. Создавалось впечатление, что оно и вовсе пустует. Однако, внимательно оглядевшись вокруг, я заметила темную фигуру, одиноко сидящую в угловом кресле. Шен. — У тебя удивительный талант нарушать мое спокойствие, — хрипло отозвался мужчина. — И тебе привет. Снова встал не с той ноги? — спокойно ответила я. Обижаться на вечно смурного чернокнижника не было смысла, так как целью его недовольств не являлось обидеть кого бы то ни было, он просто был таким. Хотя я могла поклясться, что иногда мой собеседник становился достаточно радушным, если у него было хорошее настроение. Но это достаточно редкое явление. — Я и не ложился. — Ты всю ночь просидел тут? И почему здесь так темно? — не унималась я, заметив, что единственный свет в комнате исходил от одинокой тусклой лампочки старого бра, который никто никогда не включал: все предпочитали нормальное освещение. Видимо, все, кроме Шена. — Ты находишься здесь всего ничего, а моя голова уже готова разорваться пополам, — проворчал чернокнижник. Но я успела заметить легкую ухмылку, тронувшую его губы буквально на долю секунды. Вот он — наш типичный разговор. Я начинаю заваливать Шена вопросами, он либо что-то бурчит в ответ, либо начинает сыпать пропитанными сарказмом фразами, потом я закатываю глаза, потом мы уже оба закатываем глаза, и только после этого мы готовы приступить к беседе. Своего рода ритуал. Меня, вероятно, должно бы это раздражать, но почему-то, наоборот, веселит. Бьюсь об заклад, моего собеседника тоже. — Ха-ха, очень смешно, не пробовал податься в юмор? Там таких любят, — попыталась съязвить я. Шен театрально вздохнул, медленно встал и подошел к заваленному книгами столу, сел на самый скрипящий во всем мире стул, закинул ногу на ногу, сцепил руки на колене и, наконец, решил удостоить меня хоть какой-то репликой, при этом пристально вглядываясь мне в глаза: — Отвечая на твой вопрос: да, я всю ночь просидел здесь. Вчера я решил немного задержаться, все равно был свободный вечер. А чего ему пропадать впустую. Не заметил, как прошло время. Так и просидел. — Нужно хоть иногда давать себе расслабиться. Тебе стоит поспать хоть немного, — почему-то мне не было все равно. В последнее время я часто ловила себя на этой мысли, но старалась не придавать ей особого значения. — Я периодически дремал. И, кстати, сейчас тоже пытался, но ты решила мне помешать. — Скажи, а мир схлопнется, если ты хоть на секунду перестанешь острить и нормально поговоришь? Между прочим, я не просто так сюда пришла. Нам нужно расшифровать несколько сотен мемуарных записей, написанных много веков назад, если ты не забыл. И, кстати, почему ты один? Куда делись остальные? — Три. Я недоуменно захлопала глазами, пытаясь понять — это я резко отупела и не понимаю чего-то очевидного, или Шен сморозил какую-то чепуху. Наверное, стоит подождать, пока он соберется с мыслями, а потом скажет, что смог найти невероятно гениальную зацепку в дневниках Рафаэля, и в итоге объяснит, что же все-таки значит это его загадочное «три». Я ждала. А он молчал и, кажется, даже не собирался давать мне какие-либо пояснения. Примерно с минуту мы буравили друг друга взглядами: он — испытующим, я — медленно, но верно закипающим. В конце концов, я, будучи не в силах больше оставаться в неведении, не выдержала первая: — Что «три»? — За пятнадцать секунд тебе удалось задать три вопроса. Это твой новый личный рекорд. — Как же ты иногда раздражаешь, — выпалила я. Снова не подумав заранее. Конечно же он меня не раздражал на самом деле. Я даже успела привязаться к нему, хоть и боялась признаться себе в этом. Мужчина снова ухмыльнулся, но теперь несколько иначе — как мне показалось, нарочито явно и слишком очевидно. Будто старался убедить меня в том, что произнесенные мной слова его нисколько не задели. — Шен, прости, я не это имела в виду. Точнее, совсем не это. Ты меня не бесишь. Видимо, отсутствие нормального сна сказалось на мне особенно сильно, и теперь я медленно превращаюсь в тебя, все время ворчу, — готова поспорить, что в этот момент я выглядела как школьница, которая получила двойку, и теперь пыталась придумать приемлемую отговорку. Это было так же комично и бесполезно. — Зачем ты оправдываешься? Я и правда не сержусь. Мне казалось, подобное общение у нас уже давно вошло в норму, — чернокнижник устало улыбнулся. А правда, почему именно сейчас мне внезапно стало так неловко? С чего вдруг меня начали тревожить мои же собственные колкости, которые я постоянно отпускала в сторону своего собеседника по поводу и без? Что-то в моем сознании менялось, но у меня не было моральных сил разбираться с этим. — Ладно, проехали, — сдалась я. — Проехали, — как бы подытожил Шен. В следующий момент меня осенило: он провел тут всю ночь и, вероятно, сейчас был очень голодным. Еды у меня не было, но зато был целый термос, по счастливой случайности наполненный любимым чаем чернокнижника. Я тут же достала напиток из сумки и протянула его мужчине. — Ты наверняка хочешь пить. Держи. — Что там? Очередной отвар Хорхе? Пожалуй, откажусь, спасибо, — покривился мой собеседник. — Да не отвар это. Чай. Улун. Я заварила перед выходом из Гнезда, предвосхищая долгую и кропотливую работу. — Не надо, тебе самой вскоре захочется пить, оставь себе, — небрежно отмахнулся Шен. Но я успела заметить то, как сильно он старался выглядеть безразличным. Опять. Второй раз за последние несколько минут. У меня разыгралось воображение? — Не будь таким гордым. Пей. Я уж как-нибудь потерплю, поверь. А еще можно разделить этот термос на двоих, но это слишком гениальный план, я понимаю, — ко мне снова вернулась привычная язвительность, которая сейчас ощущалась как какой-то защитный механизм. Я почему-то очень хотела, чтобы Шен выпил чай, заваренный мной. Мне было приятно… позаботиться о нем? Я мотнула головой, как бы выкидывая из нее слишком абсурдные для меня мысли, которые, тем не менее, посещали меня с каждым днем все чаще. Конечно же, такое резкое движение не скрылось от глаз мужчины. Он вперился в меня пытливым взглядом и какое-то время просто молчал, пока я стояла, раскрасневшаяся от собственных дум, и пыталась придумать очередную дурацкую шутку, чтобы немного разрядить обстановку. — С тобой все в порядке? — Шен поднялся со стула и медленно, словно крадущаяся пума, подошел ко мне, остановившись всего в полуметре. Недостаточно. Расстояние между нами показалось мне чертовски небольшим. Разум взорвался от желания отойти как можно дальше, но сердце предательски забилось быстрее. Тишина внезапно стала слишком осязаемой, и я чувствовала, что начинаю плавиться: то ли от неловкости, образовавшейся между нами сейчас, то ли от той бури, что разыгралась сейчас в моей голове. Но я не отошла, осталась стоять на месте. Чернокнижник забрал из моих рук термос, о котором я уже успела забыть, поставил его на стол и снова посмотрел мне в глаза. В этот момент я почувствовала, каково это, когда кого-то ударяет молния. Разряд прошел через все тело. От макушки до пят. Казалось, еще немного и я лишусь чувств. Нужно срочно что-то спросить. Еще один вопрос не повредит. Сколько их там уже накопилось? Неважно. — Тебе больше не нравится улун? — да, Нова. Молодец, Нова. Гениальный вопрос. Это сейчас был потенциальный кандидат на Нобелевскую премию — не меньше. — У всех внезапно появились дела, поэтому я тут один. — Что? — неуверенно откликнулась я. — Ты спрашивала, куда все делись. Я отвечаю. Подробностей дел не знаю, — Шен говорил непривычно низким даже для него голосом, что не смогло укрыться от моего внимания. — Точно, — только и смогла констатировать я. — Ничего не случится, если и ты сегодня отдохнешь. Не стоит всю работу тащить на себе одной, ты слишком много стараешься, — эта фраза мгновенно отрезвила меня… и возмутила? — Сказал человек, который всю ночь в одиночку штудировал многочисленные дневниковые записи и периодически спал — нет, не так — дремал в кресле. Знаешь, в твоем возрасте уже стоило бы обратить внимание на ортопедические матрасы, иначе утром костей не соберешь, － почему меня вообще это так задевало? Его дело, как и на чем ему спать. Его спина болеть будет, не моя. «Нова, прекращай», — мысленно ругала я саму себя. Мне подозрительно сильно хотелось выразить свое беспокойство за этого ворчливого мужчину. Но довести свою мысль до конца я так и не смогла. Внезапно ощутив на своих губах другие — сухие, но мягкие — моя голова окончательно отключилась, и вот я уже стремительно летела в пропасть. А в пропасть ли? Шен целовал аккуратно, медленно разгоняясь и следя за моей реакцией, которая не заставила себя ждать. Мне хотелось целовать его. И сейчас я начала осознавать, насколько давно это желание поселилось в моем сердце. Неуверенными, трясущимися руками я обвила его шею, в то время как он одной рукой трепетно касался моего лица, а второй держал за талию. От происходящего веяло такой «правильностью», словно так и должно было случиться. В мыслях пронесся образ мистера Дарси и Элизабет — мозг быстро нарисовал параллель. Мне было по душе подобное сравнение. Никакой похоти, лишь нежность, помноженная на чувство невесомости. Прикосновения Шена были осторожными, будто я была фарфоровой статуэткой, и он боялся ненароком меня разбить. Я ластилась к нему, а он, словно опасаясь, что я сейчас испарюсь как мираж, чуть настойчивее прижимал меня к себе, заключив в надежные и крепкие объятия. Я чувствовала себя в безопасности. Наконец насытившись поцелуем, мы медленно отстранились, все еще обнимая друг друга. Мне не хотелось отпускать этого человека. На меня разом нахлынули все те странные, нелепые мысли, виновник которых сейчас стоял так близко, что я могла ощутить его дыхание на своей разгоряченной коже. Взгляд. Снова этот многозначительный взгляд, словно мужчина пытался прочесть в моих глазах то, что я никогда не смогла бы выразить словами. Это было и не нужно. Внезапно с другой стороны двери послышался какой-то шорох, будто в катакомбах кто-то был. Дверь начала открываться. Опомнившись, я резко отпрянула от чернокнижника, который так и не шелохнулся. В ту же секунду в комнате показалась Веспер. Увидев растерянность на моем лице и немного неестественную позу Шена, ведьма, кажется, сразу обо всем догадалась, но решила избавить нас от необходимости неловких оправданий и сделала вид, что ничего не произошло. — Доброе утро, — приветливо, но несколько устало отозвалась она. Я пожелала того же в ответ, а чернокнижник заметил: — Вес, ты быстро. Думал, тебя сегодня можно не ждать. — Планы изменились. Оказалось, у меня настолько способные подчиненные, что их необязательно постоянно контролировать, и они вполне могут решить некоторые вопросы и без моего непосредственного участия, — подмигнула женщина. — И ты прямиком направилась в Хранилище? Серьезно, у нас у всех большие проблемы с распределением приоритетов. Кажется, в расписание забыли внести отдых, — наконец туман в моей голове начал рассеиваться, и я решила поддержать беседу. — Да, было бы неплохо. Тогда не будем сильно задерживаться, хватит и пары часов, а потом предлагаю устроить вечер на крыше. Погода сегодня благоволит. Скажу по секрету, но у Хорхе точно была припасена бутылка астры, — легкая ирония Веспер окончательно разрядила обстановку в комнате. С этими словами старшая ведьма направилась к стеллажу и начала рассматривать корешки книг, пытаясь зацепиться взглядом за что-то, что может помочь нам приблизиться к разгадке еще немного. Я почувствовала на себе взгляд, а в голове тут же всплыли пока еще свежие воспоминания о поцелуе. Щеки зарделись. На один лишь миг в голову закралась предательская мысль: «ты все слишком приукрасила, сейчас поднимешь глаза и встретишь привычные отстраненность и холодность». Однако, все-таки посмотрев в лицо чернокнижнику, все еще стоявшему на прежнем месте, ничего подобного я не заметила. Вместо этого меня, словно невидимой вуалью, окутали мягкость и тепло. Сейчас серебряные крапинки в черных глазах выглядели особенно притягательно и… игриво? Я улыбнулась и вспомнила про чай. — Пей, остынет ведь. Термос не вечный, — лукаво протянула я, параллельно хватая напиток со стола и передавая его Шену. Задев кончики моих пальцев, он вызвал новую волну мурашек по всему телу. Сейчас мы смотрели друг на друга с небывалой легкостью, словно все преграды наконец-то были разрушены. Нам многое еще только предстояло обсудить, но пока — дневники. И чай.