Храм

На улице Тенкайчи по обыкновению бурлила жизнь, люди торопились куда-то, толпа, словно огромный организм, шевелилась и ворочилась, растекаясь повсюду и заполняя своими бесформенными телесами каждый закоулок. Стоял день, солнце было ещё высоко, но осень уже ощущалась в воздухе, от этого дышалась легче. Маджима направлялся в офис Семьи Казама по поручению Шимано — босс хотел пригласить Казаму Шинтаро на деловую встречу. Деталей Маджиме знать не полагалось, но он понимал, что его отправили, в первую очередь, чтобы разведать обстановку или даже вытянуть что-нибудь из Кашиваги насчёт последних новостей в Семье, как будто тот когда-либо отличался длинным языком. Маджиме нужно было что-то узнать, но о чём именно — он понятия не имел, и это злило довольно сильно. Впрочем, слово Шимано — закон, и Маджима — его собственность, поэтому, если его, как капитана, послали переговорить с капитаном другой Семьи — он должен сделать это и ещё пару-тройку чудес вдобавок, чтобы оправдать свою преданность и участливость. Маджима выглядел необъяснимо мрачно и пасмурно, руки так и чесались врезать кому-нибудь. Дойдя до офиса Семьи Казама, он, оглядев закрытые окна верхних этажей, остановился у дверей и закурил, переминаясь с ноги на ногу и, пытаясь усмирить раздражение, рассматривал асфальт, шоркал по нему подошвой и вслушивался в разговоры случайных прохожих. «…и я подумала, что это конец, но, знаешь…» «…о, нет, мам, ты не должна так говорить!» «Миллион иен!» «…поесть бы на ужин…» Маджима усмехнулся, сам не зная, чему. Солнце пригревало чёрные волосы и нараспашку открытый торс, он неспеша затягивался и ещё более медлительно выпускал дым, выигрывая себе очередную минутку на то, чтобы набраться сил и не нагрубить с порога важной шишке конфликтующей семьи. Позади открылась и стукнулась, закрываясь, дверь. На улицу вышли двое. — О, это… — подал голос один из парней, Маджима продолжал стоять к ним спиной. — З-здравствуйте, господин! — они низко поклонились. Помедлив и поняв, что Бешеный пёс Шимано не в настроении обращать внимание на какую-то низкоранговую шпану, парни отошли в сторонку и закурили тоже, бесстыдно бросая чуть испуганные и благоговейные взгляды на Маджиму и едва не прожигая в нём дыры. Они были младше лет на десять и, видимо, Маджима для них был из разряда легенд Клана, но это не удивительно: гуляли байки о том, как он потерял глаз, как героически выжил в Дыре и вернулся практически из ада, а новобранцы, ещё глупые и влюбленные в идею, пересказывали друг другу истории о том, как демонически опасен и непревзойденно быстр Бешеный пёс, как разит его клинок, сколько в нём жестокости и непредсказуемости. Говорили, что его подчинённые боятся его, как огня, и что Бешеный пёс однажды отправил со страшными увечьями на больничную койку десятерых своих людей в назидание только потому, что те не успели разобраться с местной бандой быстрее самого Маджимы. Они считали его безумным и покорным лишь патриарху, и потому уважали и боялись, так как знали — такой, как он, способен на всё, на любой приказ, на любое сумасшествие. «Как думаешь, за что человека нарекают Бешеным псом?» — говорили они и обменивались тревожными и понимающими взглядами. Те двое, что топтались за его спиной сейчас, какое-то время не решались проронить ни звука, курили молча и беспокойно, но потом один из них, что был повыше и с косым подбородком, могильным шёпотом сказал, надеясь, что Маджима не услышит: — Вот это мужик, да?.. — второй, тот, что пониже и с плоским лбом, согласно закивал, на его лице выражалось искреннее уважение. — Такие и должны быть в верхушке, чтоб их боялись и подчинялись. Таких издалека видно, и нутром чуешь — не зря он капитан такой могущественной Семьи и патриарх своей собственной… — Верно, — таким же беззвучным остерегающимся голосом отозвался второй. — Не то что этот, ну, ты понял. Дракон, Дракон, все с него пылинки сдувают, но, брат, с этой машиной ему никогда не сравниться. Мягковат для него будет, даже я вижу, — он усмехнулся, оголив несколько зубов. Маджима выпустил дым и обернулся на них через плечо, его здоровый глаз внушал ужас. — О чём толкуете, ребята? — спокойно проговорил он и, театрально бросив окурок под ботинок, неторопливо повернулся к ним лицом. — О, о, извините, — в унисон выдали те и, тоже бросив сигареты, низко поклонились и не решались распрямиться. — О каком Драконе речь? — Маджима сделал несколько шагов вперёд. Двое склонившихся перед ним телят вызывали лишь отвращение. — Ни о каком, простите, мы не хотели мешать вам разговорами, — трясущимся голосом поспешил уверить высокий с кривым подбородком. — О Драконе Доджимы треплетесь, сволочи? — широко улыбнулся он, но голос звенел ледяной сталью, резкий и внушительный. — Н-нет… — хотел было продолжить высокий, но был прерван. — Да, Маджима-сан, вы верно поняли. Позвольте выразить вам наше уважение… — второй, казалось, склонился ещё ниже, говорил абсолютно истово и вдохновенно. — О вашей ловкости и насылаемом на противника ужасе ходят настоящие легенды во всех без исключения Семьях Клана… Мы верим в то, что даже Дракон Доджимы не сравнится с вами. Вы — пример для подражания… — Вот как? — Маджима подошёл ещё ближе. — То есть ты хочешь сказать, что я круче Дракона? — Д-да!.. Вас заслуженно боятся и уважают, и вы — фигура гораздо более значимая, чем… Маджима заткнул его, взяв за короткие волосы на макушке и довольно сильно насадив лицом на колено. Парень упал на четвереньки, из его носа через несколько секунд потекла кровь, тёмными пятнышками окрапляя горячий асфальт. Он не решался взглянуть на Бешеного пса и лишь растерянно дотрагивался до лица, пачкая ладонь кровью, и трясся, ожидая новых ударов. Другой, высокий, испуганно отшатнулся, но распрямиться не смел. — Ты, щенок, вздумал гадить в своём же доме?! — Маджима продолжал наступать, вынуждая парня беспомощно пятиться и мысленно молиться. — Такой смелый, чтобы усомниться в Драконе Доджимы, да? В лейтенанте главенствующей над тобой Семьи?! Пацан, будь ты моим, за такие разговоры ты б уже сдох, — Маджима наотмашь ударил ногой по его лицу ещё раз, и теперь тот упал ничком, впечатавшись в асфальт, но был в сознании. Кровь кляксами размазалась по носу, рту и щеке. — Откуда вас таких только берут… А ты? — он угрожающе обратился к другому, высокому. — Я-я? — Ты считаешь, что я круче Дракона Доджимы?! — требовательно и нетерпеливо проговорил Маджима. — Н-нет… То есть… Я не могу сравнивать вас. Кирю-сан — уважаемый в Семье человек, выдающийся лейтенант… О нём ходит столько же легенд, сколько и о вас, М-маджима-сан… Для меня вы оба в равной степени великие люди… — Неверно! — Маджима толкнул его, заставив выпрямиться, и ударил кулаком по лицу. Тот поначалу устоял на ногах, но понял, что верным решением будет опуститься на колени. Он не поднимал головы и, внимательно следя за вычищенными туфлями Маджимы, прижимал ладонь к лицу. — Дракон Доджимы — ваш культ, — с чувством просмаковал Маджима, после каждого слова указательным пальцем постукивая по макушке сидящего на коленях безмолвного парня, точно вгонял эту истину в его голову. — Вы, сосунки, понятия не имеете, на что он способен. И если б вы были в любой другой Семье — молились бы на любого другого мудака с кличкой и тату, но вы — люди чёртовой Семьи Казама, подопечные Семьи Доджима, и её Дракон — всё для вас, поняли?! Уроды… — оскалился он, глубоко оскорбленный, отошёл и вновь устремил взгляд в толпу и на здания. Стало жарко. Люди, заинтересованные сценой, в следующий же миг показательно отвернулись и как будто ускорили шаг, боясь ненароком привлечь к себе внимание одноглазого. — Поднимайте свои жалкие задницы, — сквозь нескрываемое омерзение сплюнул он. — Пусть с вами мамочка разбирается. Парни послушно, но не без труда поднялись на ноги, головы их остались опущены. — Ведите к Кашиваги-сану, — его рот растянулся в издевательской улыбке, Маджиму забавляло то, как скоро с них была скинута вся спесь, злорадность подкреплялась огромным напором раздражения и бурлящей сегодня агрессии. Те торопливо кивнули и едва ли не сорвались с места. Должно быть, когда Маджима шёл позади, по их спинам волнами проходили мурашки. Они зашли в неизменно заваленный бумажками офис. Кашиваги, куривший и сосредоточенно вчитывавшийся в очередной документ, при виде избитых подопечных вскочил с дивана, а когда вслед за ними показался Бешеный пёс Шимано, ему всё стало ясно. Кашиваги обеспокоенно и устало выдохнул, оставив сигарету тлеть в пепельнице. — Что ты здесь делаешь, Маджима? — его пальцы дрогнули, стремясь сжаться в кулаки, но весь он был привычно собран и серьёзен. Парни прошли чуть вглубь и тихо встали ближе к окну, понурив головы, как провинившиеся школьники. — Вообще, Кашиваги-сан, — не снимая усмешки начал Маджима, — меня послал патриарх Шимано. Он хочет личной встречи с Казамой Шинтаро, что-то по поводу бизнеса. Я должен согласовать с вами детали их встречи. — Продолжай, — недоверчиво сощурил глаза Кашиваги. — С этим, как я понял, мы уже решили вопрос, да? Донесёте своему боссу это приглашение? — Возможно. С ними что? — он кивнул на стоящих подле него новобранцев. — О, я бы предложил вам заставить их отрезать себе по мизинцу, для начала. Так уж вышло, что я стал свидетелем их предательства Семьи Доджима, ни больше ни меньше, — ему доставляло удовольствие всё происходящее, веселило стремительно темнеющее лицо Кашиваги и страх, вернувшийся к тем несчастным глупцам после этих слов. — Объясни. — Эти двое средь бела дня, прямо под окнами родной конторы обсуждают то, что Дракон Доджимы, по их авторитетному мнению, недостаточно хорош и важен. Мягкотел, да? — Маджима тяжело взглянул на того, что пониже, который и сказал это ранее. — И что все с него пылинки сдувают, а тот не оправдывает своего имени. Вы уж примите меры, Кашиваги-сан. Я бы настаивал на том, чтобы они отрезали себе по пальцу. — Это мы будем решать сами, Маджима, — сохранял спокойствие тот. — Но я действительно удивлён, что в нашей Семье взялось такое мнение, — он строго и недобро взглянул на провинившихся. — Это правда? — Простите, умоляем, — низкий бросился на пол первым, второй подхватил, и они оба, уперевшись лбами в пол, приподнимали руки в умоляющем жесте. — Простите, пожалуйста! Маджима удовлетворенно хмыкнул и сложил руки на груди, с интересом наблюдая за тем, как пресмыкаются эти юнцы, осознавшие сейчас, что совершили огромную ошибку. Должно быть, потеря пальца-двух научит их хорошим манерам и уважению. В конце концов, верность должна быть обязательна и основополагающа для любого якудзы, она должна быть естественной, как хватательный рефлекс, а то, как кто-то имеет наглость поливать грязью незаменимого для Семьи и Клана в целом человека, идёт в разрез со всем неписаным кодексом, в который Маджима верит. Никто во всём мире не имеет права сказать и одно неправильное слово о Драконе Доджимы, никто и никогда, и уж точно не какие-то малолетки, возомнившие, что знают, о чём говорят. Столкнувшись с этим, Маджима ощутил невообразимую злость, оскорбленность, задетость. Чувство, знакомое ребёнку садичного возраста, когда кто-то из детей сказал что-то плохое про твою маму. Ты совершенно машинально встаёшь на её защиту, лезешь в драку и кричишь, что тот ребёнок дурак, не имея никаких других вариантов в голове. Ты просто делаешь это, потому что это так же естественно, как и верность для якудзы. За его спиной послышались шаги, и вскоре в дверях появился Дракон Доджимы собственной персоной. — О, Кирю-тян? — приятно удивился Маджима и заулыбался опять, с гордостью оглядывая картину, открывающуюся с их ракурса. — Что у вас здесь? — проигнорировав присутствие чужака, серьёзно обратился он к Кашиваги. — Кирю, — отозвался тот, — я бы попросил тебя увести Маджиму и подойти позже. Мне нужно уладить кое-какие дела с этими двумя. — Конечно, — кивнул Кирю и, ожидая, что Маджима последует за ним, двинулся назад, к выходу. — Притормозите, Кашиваги-сан, — уверенный шаг вперёд и сжатые кулаки. — Вы удовлетворите запрос господина? — Я же сказал: возможно. Иди, Маджима. Кирю… Кирю как по указке взял старшего за плечо и кивнул в сторону выхода. Маджима сдался и вышел из помещения. Выйдя на улицу, они согласно закурили и некоторое время стояли рядом молча. — Что за запрос от твоего господина? Что надо Шимано? — спросил Кирю, вообще-то не рассчитывая на ответ. — Если б я знал. Он хочет личной аудиенции с Казамой Шинтаро. Как я понимаю, что-то насчёт поставок на склады. — Ясно, — коротко отрезал он, но необъяснимое чувство тревоги в присутствии Бешеного пса, щекочущее изнутри, заставляло опасливо поглядывать на его безучастный горделивый профиль в попытках прочесть, каков сценарий этого действа на самом деле. — А что за дела были в офисе у Кашиваги-сана? — Какой ты сегодня любопытный, Кирю-тян, — усмехнулся он недоброй улыбкой. — Наверное, это действительно только ваши проблемы, разбирайтесь с ними тоже сами. Скажу лишь, что мне пришлось слегонца выбить дерьмо из этих молокососов, а теперь, я надеюсь, Кашиваги-сан распорядится, чтобы они к чертям отрезали себе по пальцу. Знаешь, Кирю-тян, Семье Казама следует более осторожно подходить к выбору новобранцев, иначе, попадись мне подобные выродки в следующий раз, кто знает, что с ними будет. — Так это ты их раскрасил? — напряжённо выдохнул дым Кирю, глядя на пёструю толпу, без конца бродящую и перемешивающуюся сама с собой. — Конечно, я. И, поверь, пришлось сдерживаться. — Что они натворили? — Хочешь знать? — он взглянул на Кирю долго и цепко, выжидающе и колюче. — Шушукались прямо здесь, под дверьми офиса, о том, что ты не так хорош, как о тебе говорят, и что Дракон Доджимы не сравнится с Бешеным псом Шимано. Один из них сказал, что не может нас сравнивать, это была поганейшая дерзость по отношению к тебе, — он раздражённо оскалился на мгновение. Кирю на несколько секунд погрузился в глубокую задумчивость, но продолжил голосом, ничем не отличающимся от своего обычного тона: — Это их мнение. Они вольны думать как угодно. В следующий миг Маджима, стремительно приблизившись, схватил того за грудки одной рукой, во второй же до сих пор дымилась сигарета: — Спятил?! — его взгляд оживленно и опасно бегал по лицу напротив, гримаса злобы вперемешку с отвращением исказила его черты. Кожа перчаток поскрипывала, сжимая чужую рубашку и лацкан серого пиджака. — Маджима-ниисан… — предупреждающе проговорил Кирю, грозно хмурясь и бесстрашно сталкиваясь с ним взглядами, но не отступая и не отталкивая его. — Идиот, — Маджима рывком отпустил Кирю и отступил, но язык тела читался безошибочно: он с трудом владеет ситуацией. — Щенки навроде них не имеют права тяфкать такое дерьмо о тебе, а ты готов унижаться и говоришь, что это их мнение? Чё за херня?! Ты просто кретин, Кирю-тян, если правда так считаешь, — он отвернулся и глубоко затянулся, и дым причудливыми кляксами испарялся в воздухе. На уме было много невежливых и нелицеприятных мыслей. — Плевать. Однажды ты передумаешь, — после этих слов он повернулся обратно, натянув на лицо сахарную расплывчатую улыбку, и проговорил, намеренно дурно паясничая и изображая кривую, неестественную игривость: — Счастливо оставаться, Кирю-тян! — Маджима махнул ему рукой, будто промежду прочим, и, за секунду перевоплотившись обратно в мрачную суровость, выверенными шагами двинулся прочь. Ему нужно поймать такси и скататься до патриарха. В штаб-квартире Семьи Шимано воздух был сухой и жаркий. Маджима сидел на коленях с повинно опущенной головой, немой и недвижимый, почти незаметный на фоне мебели, и, отчитавшись о словах Кашиваги, смиренно ждал вердикта своего патриарха. Шимано, важно и степенно расхаживая перед ним, остановился и спросил вдруг: — Эй, Маджима… Что ты сделал с теми двумя? — Простите, ояджи, я не понимаю, о чём вы. — Понимаешь, Маджима, понимаешь. Те двое у офиса Казама. Что ты с ними сделал? Наверняка ведь сделал хоть что-то. Паззлики в голове начали складываться друг с другом. — Избил и сдал их Кашиваги, — сухо отчеканил Маджима, желая лишь одного — поднять голову и размять шею. — Молодец, Маджима. Не перестаёшь меня радовать. — Я не понимаю, ояджи. — Не понимаешь, потому что ты, при всём своём остроумии и змеиной прозорливости, действуешь на эмоциях. Никто, кроме тебя, не может зайти так далеко ради призрачных идеалов, не сомневаясь в своих действиях ни на секунду. Тем более, зайти настолько далеко, чтобы не остановиться даже на территории Семьи, с которой у нас неприкрытый конфликт. Маджима сжал губы. Многое хотелось выпалить, но он не мог. — Моя самая незаменимая игрушка, Маджима, это ты. Если тебе интересно, то те два малолетних ублюдка — мной внедрённые туда пешки. Пацаны искренне восхищаются тобой и не любят Дракона, и, к тому же, их родственникам нужны большие деньги на лечение или какое-то подобное дерьмо, так что они услужливо согласились помочь… Все так пекутся о Драконе Доджимы, что даже у Казамы глаза на лоб полезут от подобных мятежных настроений в его абсолютно лояльной Доджиме — лояльной только внешне, но это опустим, — семейке. Это может выглядеть, как пустяк, но не для этого близорукого цепного пса Кашиваги, который обязательно донесёт обо всем Казаме Шинтаро. Где одна причина для недоверия своим же подчиненным — там и крах всей системы и иерархии, которую они изначально строили, мягко говоря, неумело. Сейчас они будут думать, обрубать ли этим мальцам пальцы, ужесточать ли дисциплину, будут носиться между собой и хлопотать, лишь бы большой папочка в лице Доджимы Сохея не заметил ничего подозрительного. Если пойдут разговоры (а они пойдут, ведь здесь оказался замешан сам Бешеный пёс) о том, что Семья Казама растит под своим крылом таких вольномыслящих идиотов, то начнутся тёрки. Всем станет интересно, не замышляет ли чего Казама. А любой намёк на подозрительность со стороны Казамы — большие проблемы для Семьи, ведь ни для кого не секрет — и сам Доджима знает — что Казама — ушлый и продуманный тип, который, сколько его на привязи не держи, обязательно устроит закулисную подставу родному кормильцу. Картинку этой закулисной подставы мы и спровоцировали. Ты, Маджима, помог мне разыграть очередное маленькое представление, — желчно посмеялся Шимано. — Надеюсь, ты не держишь зла. — Нет, ояджи, — сквозь зубы подал холодный голос Маджима. Мышцы шеи начинало сводить. — Рад служить… Но что, если они расскажут о своей связи с Семьёй Шимано?.. Никто не поверит, если мы открестимся от них. — Не переживай ты так! Не расскажут. — Убьёте их? — Ну не прямо уж я, Маджима. Может, ты хочешь? — Если прикажете. — Ну перестань, ты меня без ножа режешь! — искренне рассмеялся он и махнул на того рукой. — Что ты как не родной? Не надо тебе никого убивать. Потому как, если вдруг перенервничаешь и наследишь — мы тебя точно не отмажем. — А вы будете отмазывать меня? — А как ты думаешь? Бешеный пёс сцепился с какими-то мальчишками, только-только оторванными от мамкиной груди, обозлился на них, а потом их находят без признаков жизни. В кого полетят камни? Но не бойся, Маджима! Тебя-то я в обиду не дам! — И кто… кто тогда убьёт их, если я буду вне подозрений?.. Кто-то из Семьи Казама? — Разумеется. По логике вещей получится, что Семья Казама этими убийствами экстренно вынесет за собой мусор и тщедушно попробует избежать огласки, но слава настигнет их в любом случае. Если же к тому моменту всем уже будет известно об инциденте, связанном с Драконом Доджимы, то они попадут в ещё большую задницу. Избавившись от пацанов почти что у всех на виду, они только лишний раз докажут, что косяк со стороны Семьи Казама всё-таки был. То есть, конечно, не они докажут, а мы докажем за них. Сами-то они ничего не докажут, если ты понимаешь, о чём я. Уж поверь мне. После этого, вернувшись в Камурочо уже поздним вечером, Маджима слонялся исключительно по своей территории, обходил, как ужаленный, все подконтрольные Шимано здания, шатался по улице, с вызовом изучая каждого встречного, искал кого-нибудь, кто выглядит достаточно буйным и крепким, чтобы не побояться начать выяснять с ним отношения после якобы случайного столкновения плечами. Он всё бродил, оценивающе присматриваясь то к одному амбалу, то к другому, но каждый из них, завидя его издалека, отводил взгляд или, наскоро потушив сигарету, заходил в ближайшую от себя дверь, прятался, понимая, кто приближается. Маджима шёл среди в страхе склоненных голов. Это всё было не то, и он злился всё сильнее: здесь нет никого, кто рискнул бы связаться с ним, когда ему так отчаянно нужно выплеснуть кипящую обиду. Пора бы привыкнуть быть шутом своего патриарха и не задумываться ни о каких его уловках и играх, но, чёрт возьми, им вертят, как наивным ребёнком, впрочем, судя по всему, он им и является, раз продолжает позволять делать это с собой. И даже чёртов Кирю-тян оказался уловкой, срежессированной Шимано: всем известно о том, какую необъяснимую и иррациональную привязанность испытывает Маджима по отношению к Дракону Доджимы, всем известно, что, став для него аники, Маджима пойдёт по головам, если это потребуется ради того, чтобы отстоять его честь, и Шимано, приняв это во внимание и умело расставив на доске все фигуры, снёс одним ходом максимальное количество голов. Первой покатилась голова Маджимы, опущенного в ледяную воду пониманием этого действа. Но теперь уже поздно метаться, шестерёнки закрутились, процесс, в котором имя Маджимы в очередной раз призвано нагнать жути и спутать карты, начался, и он ничего не может изменить. Уже в офисе своей Семьи, Маджима, выбрав одного недавно провинившегося несчастного, приказал ему ударить его по лицу, угрожая выколоть глаз, если тот посмеет отказать. Парень, на лбу которого в считанные секунды проступила болезненная испарина, сглотнул и трясущейся рукой ударил своего патриарха. Маджима, крича, что это даже ударом назвать нельзя, приложил ему так, что парень упал, ударившись при этом об угол стола, но был сразу же поднят Маджимой за шкирку и поставлен обратно на ноги. «Теперь бей, что есть мочи! Ударишь слабо — тебе же хуже!» — надрывался он. Парень был в ужасе, но повиновался и ударил настолько сильно, насколько смог. Маджима отшатнулся, улыбнулся зловеще и начистил его так, что потом ещё несколько месяцев парень ходил весь в синих разводах и с перебинтованными челюстью и ключицей.