Я приму тебя.

Тенма Тсукаса во всём привыкла быть первая—свойственно ей добиваться высот. Кусанаги совсем не такая, она сводит свои интересы к минимуму, стараясь преуспеть в чём-то конкретном— не пытаться идти через себя, сгибая спину и ломая рёбра, если это приблизит к победе. Тенма улыбается широко и любит широкие штаны, юбка и правда смотрится на ней нелепо, однако Нене привычно запечатывает в голове каждый её образ, даже самый простой, состоящий лишь из нижнего кружевного белья чёрного цвета. Откуда у неё может быть такой? Когда мягкие губы накрывают её собственные, Кусанаги перестаёт об этом думать, полностью погружаясь в процесс. Она уже и не вспомнит, когда в её жизни всё прошло наперекосяк. С Тсукасой не бывает иначе. Нене шумных людей не любит, как, в прочем, и любых других. Проблемы с общением ярким, как Тенма пятном, растекаются по её постели рано утром и преследуют во снах. Ей Тсукасы с головой хватает—невероятно громкая девушка могла бы затмить всех её знакомых, расходуя всю социальную батарейку за одну беседу. В этом Тенме точно нет равных, и Нене не ставит это под сомнения. Поддерживать Кусанаги умеет так же плохо, как и настраивать себя на дружелюбных лад—об этом она узнала не давно, не зная что и делать, заметив унывающую Тенму, скрючившуюся в пустой раздевалке. Нене чувства её понимает с трудом, а с недавних пор—свои собственные тоже стали загадкой. Она неловко покачивается—первый раз видит эту сторону Тсукасы, и сердце скачет в ней так, что ещё мгновение и выдаст её с потрохами. Кусанаги кажется, что ей вовсе не стоит находиться здесь, словно она подглядывает за чем-то непозволительным, но Тенма уже повернула голову в её сторону, обнажая красное лицо и засохшие капли слёз. Каждый имеет право проливать эмоции от горечи, но для Нене вдруг это стало открытием. Медленно приближаясь на несгибаемых ногах, она молча обвивает руками шею, неуверенно прижимает Тенму к себе—позволяет Тсукасе чувствовать себя слабой. Тенма, что несвойственно для неё, не издаёт ни звука, и Нене становиться неловко вдвойне. От чего-то хочется произнести «Я люблю тебя», но она вовремя одёргивает себя. Кусанаги рядом с ней спиться плохо, даже после тяжёлого буднего дня. Лицо Тенмы вблизи слишком будоражит сердце Нене и та лишь с краснотой на щеках отворачивает голову. Сестры Тенмы Тсукасы не стало этим днём—болезнь оказалась сильнее силы духа больной девушки, чья жизнь была обречена с самого начала. Она всё ещё прижимает Тенму к себе, пускай с того момента прошло около семи часов. Её руки обхватывают талию, касаются голой кожи. По своей собственной бежит табун мурашек. Под одеялом так холодно—даже в объятиях. Нене давно перестала что-либо понимать в Тсукасе, только слова, постоянно вертящиеся на языке «Я люблю тебя», «Я приму тебя». Кусанаги кажется, что она обманывает саму себя. Не слишком ли часто ей стало казаться? Креститься уже бесполезно, Тенма к религии отныне равнодушна. Кусанаги может проснуться посреди ночи от шума на балконе—Тсукасу не исправить, как бы того не хотелось. Ей не привыкать, Тенма тихим нравом не славилась. В моменты откровений она словно становилась совсем иным человеком, печально смотрящим в пол и не произносящим ни звука—от такой Тсукасы у Нене спину холодит да смущение по голове не церемонясь бьёт. Кусанаги уже по традиции суёт ноги в тапочки и выходит следом на балкон, тут же ёжась от пробирающего душу ветра. Тенма стоит в одной только футболке да шортах до колена цвета мяты. Туловище дрожит, а взгляд её устремлён вниз: на припаркованные машины, редких случайных прохожих и покачивающейся деревья. —Что ты, чёрт возьми, тут делаешь? Недовольный голос разрезает тишину и проходит сквозь сердце Тсукасы, пропуская болезненный удар. Она поворачивает голову в сторону и встречается взглядом с Кусанаги. Виноватая улыбка привычно лезет на лицо, но Нене таким давно не обмануть. —Снова кошмары? Догадывается Кусанаги, делая шаг ближе. Ей с трудом верится, что настолько разбитая Тенма ещё способна правдоподобно улыбается изо дня в день. Или разговоры ни о чём действительно помогают ей забыться на время? Тсукаса поразительно ветрена. —Пошли спать. Завершает монолог, хватается за ледяную руку Тенмы. Она послушно даёт себя вести, прикрывая глаза—знает, что Нене не позволит ей встретить препятствие по пути. Кровать приятной слабостью встречает их в тёмной комнате. Тсукаса утыкается ей в плечо, а вторая не перестаёт думать над тем, в каким же отношениях они всё-таки находятся. Тенма утром встаёт слишком бодрая для четырёх часов сна, улыбчиво просит прощение за ночные похождения и даже услужливо готовит обеим завтрак. Кусанаги больше не пытается вспомнить, с каким пор Тсукаса живёт с ней в одной квартире. В последнее время, ей вообще сложно сосредоточиться на чём-то одном. Рассыпчатые светлые волосы, озорная улыбка, школьный костюм учебного заведения «Камияма» и слишком громкий голос—всё это составляющее одного человека, нагло заслоняющего прочие мысли. Сконцентрироваться на чём-то одном не выходит, поэтому Нене и не пытается. Солнце способно заменить ей рыжий отлив светлых волос, улыбки дарят случайные прохожие, а школьная форма образовательного учреждения имени «Камияма» видится ей в каждом коридоре огромного здания. Звон в ушах от речи шумной ( стоит начать вести подсчёт) сопровождает её по пути домой и не прекращается даже в стенах квартиры. Кусанаги в недоумении пялиться на пришедших нежданных гостей, когда Тенма полупьяная вешается ей на шею, а Руи силится мягко изложить события сегодняшнего вечера. Слова благодарности от Нене звучат слишком язвительно, однако Камиширо слишком хорошо знаком с ней, чтобы расслышать в голосе немую признательность. Нене ложится раньше, а Тенма ещё долго валяется в горячей ванне, пропуская через себя все самые навязчивые мысли. Выходит из душа, когда часы показывают первый час ночи. Ей хочет остановить время и перестать досаждать Кусанаги, потому что она обещала себе справиться со всем сама. Заморозить часы и считать секунды до желания в первые взять сигарету в руки. Она не придёт к этому, Тенма просто отбросит эти мысли подальше, как делает всегда, но почему-то проходя мимо магазина, всё равно выходит оттуда с пачкой сигарет и зажигалкой цвета лайма. Нене конфискует их в первую же ночь. Она борется с настойчивой мыслью дать Тсукасе щелбан, закрывая ту на провонявшем сигаретным дымом балконе посреди ночи. ( Скоро вышвырнет её на балкон, там пусть и уживается.) Тенма рассыпается на части, а Нене так и не научилась поддерживать. Тсукаса перестаёт ориентироваться во времени, даже глядя на часы. Дни сменяют друг друга, но она перестаёт различать их. Всё сливается в единую пургу, превращается в бессмысленную массу событий. Ей не хочется разгребать это. Она продолжает считать ночи, наивно полагая, что каждая из них запомниться на следующее утро. Например то, как Нене гладит её по голове, шепчет успокоительные слова и вселяет чувство умиротворения. Она не умеет поддерживать, но теперь, думается Тенме, ей есть на ком учиться. Кусанаги смотрит в потолок и поглаживает светлую макушку. Тенма говорит размеренно и будто приглушённо. Точно слушает запись по радио. И как ей удаётся?—спрашивает себя, но ответ к ней в голову не лезит. Нене думается с трудом после насыщенно прожитого месяца. Ещё столько же, и ей станет плевать. Возможно, для неё это не стало бы плохим решением. От неизведанных внутри чувств выворачивает наизнанку, но бежать ей давно надоело. От себя не убежишь—только силы потеряешь, а всё равно столкнёшься и тогда исчезнуть не удастся. Нене произносит мысли вслух и не смущается откровенностям. Тенма тихо посмеивается и отвечает также просто—без раздумий. —Тебе может попробовать себя в гадании? Вдруг волшебница с рождения, а ты даже не знаешь. Тсукаса поднимает голову и заглядывает ей в глаза. Кусанаги зрительный контакт поддерживать сложно, поэтому она сразу же отворачивается, неопределённо качая головой. Нене разбираться в себе больше не пытается. Тенма тянет её на дно за собой, а она, как дура, продолжает тянуть им обеим петлю на шее. Послушно следует за погасшей звездой, завязывая себе глаза —чтоб наверняка оступиться. Кусанаги знает, что угасающих светил ждёт лишь смерть. Она лживой Тсукасе не верит, взгляда хватает, чтобы выявить все её секреты. Нене замечает, что Тенма больше не смотрит людям в глаза. Переполненный зал встречает артистов громкими аплодисментами. Тсукаса в белоснежном, выглаженном костюме походит на принцессу, заточенную в башне, но образ её роли не соответствуют. Она храбро вступает в бой с могущественной ведьмой—Эму, не смотря на детский нрав, всегда прекрасно входила в любой образ. Тсукаса борется со злом, и улыбка её служит главным оружием. Неискренностью вряд ли можно было бы кого-то победить, но зрителей провести удаётся—они аплодируют очередному удачно состоявшемуся выступлению поднимающейся на ноги группе.Она держит её руку, прощаясь со зрителями и отмечает, что ладони у Тенмы через чур горячие. У неё голову кружит и пот со лба каплями стекает от соприкосновения с раскалённой кожей и Нене мысленно ставит себе напоминание померить Тсукасе температуру. Красные щёки и бредни о чём-то невнятном преследуют Кусанаги весь вечер. Тенма лежит с тряпкой на лбу и градусником подмышкой, и умоляюще коситься на балконное окно. —Проветри комнату. Я растаю сейчас и превращусь в массу из кожи и органов. Нене неодобрительно коситься на соседку, заваривая ей чай с лимоном. —Выступала ты тоже с температурой? Как тебе ума только хватило. Кусанаги помнит, как болела сама, обессиленно расплываясь по кровати. Паршиво и мерзко. Её передёргивает, но слабая волна беспокойства не ускользает от внимания Тсукасы. Лёгкая улыбка трогает губы, и она, успокоенная своеобразным проявлением заботы, проваливается в беспокойный сон. Тенма ночное время суток любит меньше всего—липкое чувство вины и безысходности не покидает её до самого пробуждения, а иногда витает в утреннем воздухе во время завтрака. Нене она об этом не рассказывает—не чувствует в этом необходимости, ведь Тсукаса давно догадалась, что она научилась читать её по глазам. Кусанаги чувствует странную пустоту внутри и гадкое беспокойство. Она приветственно обхватывает руками талию Тенмы и усталость тяжёлой ношей давить ей на плечи. Однажды, Нене всё-таки произносит: —Я приму тебя. Зимнее солнце падает на лицо Тсукасы и она, будто уловив мысль, подхватывает: —Я люблю тебя.