Пионы и О́ни

Казалось, воздух стал теплее. Слаще. Тонкий, ненавязчивый аромат софоры, дразня, коснулся ноздрей, навевая воспоминания о мягком женском теле и холодных зелёных глазах. Вэйдун слепо вскинул голову, как волк, почуявший кровь. Ошейник, сдавливающий шею, царапнул незаживающую рану. — Долго ты будешь прятаться, госпожа? Киоши чуть вздрогнула, прижимаясь спиной к холодной стене. Она поторопилась, выбежала из комнаты лишь в дзюбане и тонких мягких тапочках. Едва спустившись на самый нижний уровень тюрьмы, она продрогла до костей, вспоминая собственное заточение. И боялась. Боялась, что с ней сделает Рёмен, если узнает, что предатель жив. Что она ходила к нему. Дышала одним воздухом, слышала его голос. Пальцы ног онемели от холода, а дыхание, казалось, застывало в горле колючим льдом. Воспоминания о времени, проведённом взаперти, охватывали подобно кошмару — не так страшно оказаться без еды, в темноте, в собственных нечистотах. Страшно оказаться наедине со своими мыслями и бессилием. К запаху софоры прибавился другой, тяжелый — кожи и пота, железа и крови. Такой знакомый и ненавистный ему. Не открывая глаз, Вэйдун досадливо поморщился. — Ты вся провоняла им. Промолчав, Киоши вышла из своего укрытия, рассматривая мужчину — он похудел, кожа приобрела нездоровый землистый оттенок. Худощавый торс покрывали синяки, свежие и почти сошедшие, жёлтыми разводами они расплывались по впалому животу и напряжённым рукам, на разбитой скуле лопнула, сочась сукровицей, едва зажившая рана. Она чуть нахмурилась, не припоминая, чтобы приказывала постоянно избивать его. Значит, здесь причастен брат. Лениво приоткрыв один светлый, белесый глаз, Вэйдун следил за ней. Радужка, лишённая пигмента, почти светилась в сумраке, который не разгонял единственный чадящий факел на стене. — Зачем пришла? Киоши не ответила, крепко стиснув зубы, — знай она ответ на его вопрос, всё равно бы ничего не сказала. Она медленно, словно во сне, приблизилась к решетке, холодной потной ладонью сжимая небольшую связку ключей, бородка одного больно впивалась в нежную кожу. Продолжая молчать, не глядя на мужчину, она взяла один из ключей и приблизила к скважине. Вэйдун недоверчиво сузил глаза. — Что ты задумала? Тихий щелчок открытого запора чуть не оглушил в липкой тишине подземелья. Нервно сглотнув, Киоши открыла дверь и шагнула в камеру, запах грязного мужского тела выбил воздух из лёгких, глаза заслезились. Пытаясь не морщиться, она остановилась на входе и, присев на корточки, обняла колени. Их лица оказались на одном уровне — одинаково бледные и измождённые. Ничего не выражающие. — Он не доверяет мне. — Он никому не доверяет, — устало откликнулся Вэйдун. — Поэтому ты предал его? Он смерил её долгим задумчивым взглядом: — Нет. Просто устал. Мне хотелось жить, а не бежать за ним и его великими целями. Чего бы Рёмен не добивался, в скором времени результат начинает казаться ему жалким и недостойным. Но уйти от него не так просто. Киоши сгорбилась и положила подбородок на колени, распущенные волосы окутали её, словно шёлковое покрывало. Была ли она очередной целью для Рёмена? Вряд ли, уж слишком незначительна её роль. Киоши отдала ему всё — клан, отца и мать, себя и своё тело… Как скоро он посчитает девушку ненужной? — Сегодня вечером пришел монах. Он вызвался перевести свиток для Рёмена, — она прямо посмотрела на мужчину. — Его зовут Кэндзяку, — на лице Вэйдуна не проявилось никаких эмоций при упоминании имени. — Сейчас они в библиотеке, Рёмен спровадил меня. — И ты прибежала ко мне, — насмешливо проговорил он, подавшись вперед корпусом. От движения цепи, сковывающие его, со звоном натянулись, ошейник вдавился в тонкую кожу, отчего мускулы напряглись буграми. — Так чего ты хочешь? — Расскажи мне о Рёмене всё, что знаешь. — Зачем мне это? — Вэйдун лукаво улыбнулся. Его энергия, слабая, едва ощутимая, сконцентрировалась на кончиках сведенных от усилий пальцев, готовая атаковать в любой момент. Стоит девушке приблизиться, он заставит её снять оковы, блокирующие технику. Киоши тихо вздохнула, поднимаясь на ноги: — Я отпущу тебя. Вэйдун подобрался, сверля её подозрительным взглядом. А затем громко расхохотался, раскачиваясь всем телом. Цепи звенели, впивались до крови в его плоть, металлические грани царапали старые раны. Киоши равнодушно наблюдала за ним, подумав, что впервые видит такое яркое проявление эмоций у этого мужчины. — Как ты жестока, госпожа! — с восторгом воскликнул он. — Тебе удалось сделать мне больней, чем людям твоего брата. Что ещё интересного скажешь? Быть может, сбежишь со мной? — он открыто насмехался над ней. Вспылив, Киоши резко и сильно, наотмашь, ударила его по лицу, сухая губа лопнула, окрасив пальцы девушки в красный, и смех прекратился так же внезапно, как и начался. — Зря ты это сделала. Не обращая внимания на угрожающее шипение, она, как зачарованная, рассматривала кровь на своей руке: теплая и влажная жидкость, словно разумная, тоненькой струйкой быстро стекала к центру ладони, заполняя линию жизни. Прикрыв глаза, Киоши сжала кулак и улыбнулась. — Несмотря ни на что, ты всё так же хочешь меня, — ласково проговорила она. — Стремишься ко мне. Ты желаешь меня, потому что хочешь забрать у Рёмена? Ты ведь не любишь меня. Как и он, — девушка распахнула веки, зрачок слабо блеснул красным. — Желаешь обладать кем-то, кто принадлежит ему? Бедный, несчастный Вэйдун. Взрослый мужчина, а завидуешь чужим игрушкам. Плавно наклонившись, Киоши приблизила своё лицо к нему: бледный острый язык девушки скользнул по его губе, слизывая кровь, нагло толкнулся между губ, коснулся зубов и нёба. Настойчивый злой поцелуй набирал силу, казалось, она выпивала его дыхание. Вэйдун широко распахнул глаза, чувствуя, как начинает слабеть — ведьма забирала его силы. Киоши, пьяная от собственного превосходства, кусала мужские губы и лизала кровь, наконец понимая, что чувствует Рёмен — власть. Голова сладко кружилась от наполняющего её тело могущества, конечности крепли, словно по венам бежала сталь. Вэйдун слабо дёрнулся, чувствуя её пальцы в своих волосах. Сжал руки, приготовившись атаковать, но внезапно хватка стала слабее, сменившись мягким поглаживанием. Тёплые пальцы нежно скользнули от макушки к затылку, ниже, к шее, и коснулись замка на обруче. Мужчина замер, слыша её тихое сосредоточенное дыхание, чувствуя, как чёрные волосы Киоши упали ему на плечо. Она стояла так близко, что он видел лишь тонкую белую ткань дзюбана на животе. — Я боюсь, Вэйдун, — её слова прозвучали одновременно с лязгом упавшего на пол ошейника. — Я боюсь того, что будет дальше. Мужчина вдохнул полной грудью впервые за долгое время, и, хотя руки его были всё ещё скованы, он чувствовал, как проклятая энергия медленно и болезненно возвращается в тело. Она острым покалыванием разливалась внутри, как кровь, бегущая по затекшим конечностям. Хватая воздух ртом, Вэйдун уткнулся лбом в мягкий женский живот. Киоши обняла его за голову, утешая. — Что ты хочешь знать? — отдышавшись, хрипло спросил он. — Что в этом свитке? Ты ведь знаешь? — Знаю, — Вэйдун, нежась, прижался щекой к её животу, и девушка слегка вздрогнула. Скрюченные худые пальцы схватили ткань дзюбана на её бедрах. — Откуда? Рёмен ведь никому не рассказывал. — Освободи мне руки. Хочу обнять тебя. — Вэйдун… — Я не причиню тебе вред, обещаю, — он поднял на неё мёртвые глаза — рот девушки, измазанный его кровью, казался пастью чудовища. — Позже. Сначала расскажи, — она царапнула ногтями ему шею. Лицо его вновь стало отрешенным и равнодушным. Ногти впились в шею ощутимей. Нежно, почти любовно улыбаясь, она взяла Вэйдуна за острый подбородок, заставляя посмотреть на себя. — Я приду через три дня. Если не изменишь своего решения — я убью тебя. Может, ты и не боишься смерти, но ты пожалеешь, поверь мне.

***

       Её разбудил тихий шорох — приоткрыв глаза, Киоши увидела высокий массивный силуэт Рёмена, сидящего на футоне к ней спиной. Коротко вздохнув, он провёл рукой по лицу в глубокой задумчивости. Стараясь не выдать своего пробуждения, девушка наблюдала за ним через опущенные ресницы, пытаясь угадать столь переменчивое настроение господина. Уронив предплечья на колени, мужчина замер, словно статуя в храме. Даже дыхания не слышно. На улице уже рассвело, что навевало мысли о позднем пасмурном утре. — Господин, — тихо прошелестела Киоши. Выпростав руку из теплоты одеяла, она коснулась его горячей голой спины. — Ты в порядке? — Да. Просто размышляю… что сделать в первую очередь. Приподнявшись, Киоши щекой прижалась к его плечу, чувствуя, как напряглось сильное мужское тело. Он пах пылью и задумчивостью. — Что будешь делать, когда я уйду? — казалось, вопрос был задан не ей, а просто произнесен в никуда. В голосе не было ни тоски, ни грусти, ни интереса. Ему нет дела до неё. — Не знаю, — Киоши прикрыла глаза и легко поцеловала выпирающую косточку на плече. — Наверное, брат выдаст меня замуж. Хоть я и бездетная вдова, какой-нибудь средненький чиновник будет рад породниться с Камо. — И ты, конечно, убьешь мужа? — в голосе Рёмена прозвучала злая насмешка. — Как знать. Если он будет ласков со мной, то нет. — Ласков? — Да, мой господин. Ласков. Рёмен повернулся к ней корпусом, крепко, но не больно взял за плечи: — И что в твоем понимании значит ласков? Киоши игриво улыбнулась, понимая, что ходит по самому краю, — мужчина перед ней был подобен исполнению изящного танца среди пожара. Она должна плавно и красиво двигаться и следить, чтобы не коснуться пламени, не вспыхнуть сухой веткой и сгореть. Рёмен толкнул её на футон и сел сверху, на бёдра. Киоши тихо охнула, ощутив на себе весь вес мускулистого крепкого тела. Сухие ладони скользнули ей в вырез дзюбана, мягко огладили грудь с твердыми сосками. Девушка облизала пересохшие губы, дыхание участилось: её разрывали противоречивые чувства. Она отчаянно желала Рёмена, хотела быть подле него, ластиться об его руки, отдаваться ему каждую ночь. Хотела быть верной советницей, пусть и не равной, но близкой спутницей. И боялась его. Боялась так, что сердце, казалось, остановится в мгновение от одного лишь взгляда. Боялась, мечтала вырваться и сбежать. Рёмен погладил ключицы, подушечками пальцев прощупывая хрупкие косточки, и Киоши слишком ярко представила, как он сжимает пальцы и кости белыми осколками прорывают кожу. — Те яды, что ты переводила для меня — ваш лекарь сможет их приготовить? Киоши нахмурилась от неожиданного вопроса, ожидая совсем не этого, и мужчина с едкой ухмылкой легонько ткнул ей пальцем в переносицу, убирая недовольные морщинки. — Киоши? — Да, сможет. Камо славятся познаниями в снадобьях и ядах. — Ингредиентов хватит? — Думаю, да, — дышать от тяжести его тела становилось сложней, ягодицы онемели. — Хорошо. Проследи за процессом. — Могу я спросить зачем? — Нет, — Рёмен тихо и довольно, до мурашек на её коже, рассмеялся. Приподнявшись, он наклонился к ней, дыхание, пахнущее вином, коснулось её губ, и Киоши запаниковала — хоть она тщательно вымылась в источнике, вдруг мужчина учует запах Вэйдуна? Увидит в её зрачках образ старого друга и предателя? Рёмен сузил глаза, недобро вспыхнувшие багрянцем: — Что не так? — Мне грустно, что ты ничего не рассказываешь. — Поверь, тебе так будет лучше. Как я могу отдать женщину какому-то ласковому мужу, если она будет слишком много знать? — издеваясь, проговорил он, касаясь губами её шеи. — И ещё — ты не должна разговаривать с монахом. Поняла? — Поняла, господин.