Двое

Холодно. Володя ощущает себя почти как Бараш из "Смешариков" в последние дни его пребывания на необитаемом острове. Их двое, но они совсем одни, им уже никто и ничего не поможет. Они не персонажи книг и сериалов, на актеров они тянут с трудом. Они не похожи даже на героев реалити-шоу, хотя Володя до конца надеялся, что это глупая шутка, прикол, что он нажрался грибов и ловит глюки. Но на глюки это похоже не было. В глюках вряд ли присутствовал бы Мегумин. Володя не знал, почему тот ни капли не паникует. Он молча сидел рядом, на глупом песчаном берегу прямо как в глупых фильмах, и пытался зажечь глупый костер. Володя не имел ни малейшего понятия, как Мегумин планирует с помощью чудом сохранившейся у него в кармане зажигалки и абсолютно сырых бревен получить огонь, но не противоречил его действиям. Незачем. Для начала он должен был сам собраться с мыслями. Что будет дальше? Сейчас, допустим, Мегумин всё-таки разведет костер. Может быть, это убережёт их от холодной смерти. Может быть, завтра они решат зайти в растительную часть леса, может даже найдут там что-то съедобное и не ядовитое. Это убережёт от голодной, но ненадолго. А что потом? Никто из них не приспособлен к выживанию в дикой местности. И это ещё если остров обошла не только цивилизация, но и какая-либо хищная живность. В противном же случае у них есть шанс умереть не только по причине холода, голода, отсутствия питьевой воды и от смертельного поноса, но и от лап какой-нибудь бешеной птички или кошечки. Володя всегда об этом мечтал. Спустя долгие размышления, он всё-таки взглянул на Мегумина. На самом деле хорошо, что они на острове оказались вдвоем. Мегумин смелый, ловкий и сообразительный, а местами даже сильный и умный. С ним будет проще, чем с кем-либо ещё. И смотреть на него приятнее чем на кого-либо, хотя, конечно, это всего лишь вопрос времени. Скоро они оба перестанут быть похожими на людей... но, может быть, не растеряют навык человеческой речи. Не зря же их двое. Значит, судьба ещё имеет на них планы как на разумных существ... Мегумин, не паникуя, уже развёл костер и сел возле него, смотря вдаль и о чем-то вполне умиротворенно думая. Его, должно быть, не сильно заботила его жизнь, иначе Володя даже не знал, как объяснить его состояние. Такое простое, лёгкое. Хотелось бы, чтобы Мегумин смог поделиться с ним хотя бы каплей той уверенности в завтрашнем дне, которую питает сам. У Володи её совсем не было. Он вздохнул, встал с начинающего остывать песка и подошёл ближе к Мегумину. Тот смерил его быстрым взглядом и вернулся к созерцанию океана. Бескрайнего, такого ужасающего и отвратительного, но всё ещё до дрожи красивого. Володя вздохнул и снова обессиленно опустился на песок, беспомощно положив голову на плечо товарища, с которым оказался заперт на одном острове наверняка на целую жизнь. На разговоры не было совсем никаких сил. Сразу, как проснутся, они должны будут найти хоть что-то похожее на еду, иначе Володя даже не представляет, как сложится их дальнейшая судьба. Двое, не имеющих никакого представления о выживании на необитаемом острове, без какого-либо снаряжения кроме промокшей зажигалки с такой же сырой пачкой сигарет, крестика на шее и пары бесполезных монет. Будут ли иметь смысл их тщетные попытки выжить? Мегумин закинул руку на плечо Володи, прижимая к себе и всем телом чувствуя холод и мелкую дрожь от чужой кожи. Конечно, они еле выбрались из воды — слава вырабатывающемуся в бешеных дозах адреналину! — совсем неудивительно, что он замерзший. Они приходят в ужас от одних мыслей о будущем, совсем неудивительно, что Володя дрожит... Солнце уходило за горизонт, медленно опускаясь в беспощадный океан. Мелкие волны выглядели лишь блестящими полосами, смотрелись так, как будто были бесконечно огромным драгоценным камнем, очень странным образом ограненным небесным талантливым ювелиром. Теперь океан с ними навсегда и будет преследовать их до самой смерти. Возможно, он и станет из погибелью — только неизвестно, когда именно это случится... Во второй раз чуда не случится, ведь оно уже случилось в первый — то, что они выжили после крушения. То, что они практически полностью целы и невредимы — после долгого недобровольного заплыва лишь немного ноют мышцы. Отдельным чудом, конечно, стоит считать зажигалку, маленький материнский огонёк которой помог разгореться большому костру, прямо сейчас согревающему парней надеждой на простую ночь. Володя сильнее прижался к другу. Теперь его бил не столько физический холод, сколько душевный. Да, прямо сейчас он жмется к Мегумину, но от простого отчаяния, ведь на самом деле его уже воротит от него. Володя больше никогда не увидит кого-то кроме него, не услышит чужих голосов, не узнает чего-то, чего ещё никогда не знал... Теперь их только двое. Здесь больше никогда никого не будет кроме них. От тепла чужого тела по коже бурей прокатывались мурашки. Володя прикрыл глаза, в очередной раз надеясь открыть их через несколько минут и понять, что последние несколько дней были лишь безумным кошмаром и что финал этой истории будет как в дурацких книгах — он проснется посреди ночи в своей кровати и осознает, что всего этого не было. Или очнётся после длительной комы — финал ещё хуже и обиднее для читателя, но будет спасительным для него самого... Вот только он всё так же чувствовал у своего плеча тепло груди Мегумина. Его всё так же обнимали чужие руки, влажные волосы ворошило чужое дыхание, а лицо обдавал жар огня. И от этого хотелось выть — ему не было противно общество Мегумина, ему было противно, что теперь общение с ним — его единственный способ оставаться разумным существом. Володя набрал побольше воздуха в грудь, собираясь с мыслями перед тем, как задать такой мучительный для него вопрос. — И что мы будем делать? — Я не знаю, — Мегумин вздохнул, положив свою голову поверх его. — Но это ещё не конец. И Володе очень хотелось верить, что это правда не конец.