Партия в шахматы

По некоторым обстоятельствам Джону приходится переезжать. Он нашел неплохой домик, подальше от центра в тихом районе. Дом достается ему по неплохой цене и проблем со всеми документами не возникло, поэтому довольно скоро МакТавиш уже стоял на деревянном крылечке одноэтажного чуть потрепанного дома с пожухшим газоном. Немного привести все в порядок и будет просто замечательно. Ему не нужно сильно большое жилище, тем более он будет не так часто тут бывать. Просто место, в котором можно было бы спокойно проводить увольнительные или больничные. МакТавиш оставляет пару коробок и сумку с немногочисленными вещами в прихожей и проходит внутрь. Интерьер довольно простенький, минимум мебели и в принципе только самое нужное для существования. Все конечно немного потрепано и неубрано, но это дело исправимое. Джон достает пока только самое необходимое, прибирает комнаты, выдраивает практически все чуть ли не до блеска. Ближе к вечеру он добирается до чердака. Небольшое помещение встречает метровым слоем пыли, горами какого-то хламья и маленьким грязнющим окошком. Весь этот ужас отнимает добрые пару часов. У МакТавиша уходит не мало сил, чтобы привести казалось бы маленькое помещение в божеский вид. Но были и некоторые плюсы. Во время уборки Джон находит среди хламья и неплохие вещички, которые вполне могли бы стать хоть каким-то дополнением интерьера в его новом жилище. Но самой интересной находкой становится небольшая тумба у окна, на которой стояла шахматная доска с расставленными фигурами. Судя по внешнему виду, вещь была довольно дорогая, казалось, что шахматам было не мало лет, но при этом выглядели они более чем презентабельно и аккуратно. Даже пыли на них не было, что уже являлось каким-то чудом. Внимательно рассматривая лакированное дерево доски и аккуратные резне фигуры, на ощупь сделанные из кости, Джон замечает, что одна из белых пешек стоит не на своем изначальном месте, а на пару клеток вперед, будто кто-то сделал ход. Он думает пару секунд и берет черную пешку, тоже передвигая ее вперед. Джон ждет несколько минут, внимательно наблюдая за доской, будто кто-то вдруг появится и сделает ответный ход за белые фигуры. Но этого конечно же не происходит. МакТавиш просто заканчивает уборку чердачного помещения, но решает не трогать шахматы, оставляя их так. На следующий день Джон наконец разбирает свое немногочисленное барахло, а коробки решает отнести на чердак, ведь они могли пригодиться. Поднявшись и оставив сложенные куски картона у стенки, он просто из любопытства бросает взгляд на шахматную доску и замечает, что белый конь покинул свою начальную позицию и уже стоит на другой клетке. Это вызывает непонимание. Единственный вариант, при котором фигура могла поменять свое местоположение это то, что ее кто-то переставил. Но сам Джон этого не делал и лунатизмом не страдал, чтобы сделать это в бессознательном состоянии. МакТавиш проверяет окна и дверь, вещи на чердаке и в доме, но все на месте и ничего не сломано, следов взлома или проникновения нет, его никто не грабил. Он возвращается на чердак и несколько минут гипнотизирует шахматы. Из чистого интереса он берет одну из черных фигур и делает новый ход. Несмотря на понимание, что это все глупо и возможно кто-то просто подшучивает над ним, он решает подыграть и сыграть с этим шутником. Он снова ждет непонятно чего несколько минут, а потом возвращается вниз, продолжая свои дела. Вечером Джон на всякий случай заглядывает на чердак, но вопреки ожиданиям все фигуры стоят на тех же позициях, на которых их и оставляли. Он на самом деле не сильно удивляется этому и идет спать. Следующее утро не отличается ничем сверхъестественным. Джон даже забывает про шахматы на чердаке и спокойно бредет на кухню, чтобы заварить кофе и придумать что-то на завтрак. Пока чайник закипает, в сонный разум не лезет никаких идей, поэтому все, на что хватает МакТавиша, это пару тостов с джемом. Уже после завтрака, всполаскивая кружку, Джон вспоминает про игру и поднимается на чердак с любопытством смотря в сторону тумбы. И вновь белая резная фигура меняет свое положение. На этот раз слон перескакивает часть расчерченного клетками поля, занимая новую позицию. Это снова вызывает вопросы. МакТавиш пару раз возвращался к этой странности с перемещением предметов, но не мог найти логичное объяснение этому. Может это была какая-то необычная иллюзия или фокус? Джон подходит к шахматной доске, вновь осматривает ее, каждый изгиб фигур и в особенности их основания, проверяет саму доску, но в итоге ничего не находит. Это были самые обычные по своим свойствам шахматы, стояли и никого не трогали. В конце концов любопытство снова берет верх и Джон, осмотрев позиции фигур на доске, делает очередной ход. Ему становится интересно, что будет дальше? Раскроет ли себя оппонент и что будет, если он выиграет или проиграет? Джон намерен это выяснить. Пока не понимает как именно, но ему очень этого хочется. На протяжении нескольких следующих дней Джон играл партию с кем-то. Он поднимался на чердак утром или днем и находил ответный ход от своего неизвестного партнера по игре. Что интересно, он замечает закономерность, что свой ход некто делает исключительно ночью. И Джон как-то пытался не спать и прислушиваться к шорохам на чердаке, но по итогу, если поднимался туда, то приходил или слишком рано, когда фигуры еще стояли в оставленном им положении, или слишком поздно, когда чердак был уже пуст, а очередная белоснежная фигура меняла свою позицию. А пытаться остаться на чердаке не получалось, потому что по непонятным причинам он никогда не мог продержаться до прихода своего соперника и всегда засыпал. В итоге МакТавиш прекратил свои попытки дождаться оппонента. По началу игра шла довольно благоприятно для Джона. Ему удавалось выигрывать и находить некоторые промашки в тактике партнёра. Он успел убрать с доски несколько белых фигур и придумать некую стратегию. Но в какой-то момент он обнаружил, что все это время просто не замечал приготовленную для него ловушку, которая мгновенно захлопнулась, разворачивая положение дел в пользу незнакомца. Джона просто обвели вокруг пальца, что ему не сильно понравилось, но он не обиделся. Он был еще ни на столько поехавшим, чтобы обижаться на непонятно кого за хитрый ход в игре. Даже наоборот. Это только подогрело его азарт и желание узнать, с кем же он играет. В один момент ему приходит идея и он довольно быстро на нее решается, ведь по итогу ничего от этого не потеряет. Джон оставляет записку. "Кто ты?" Небольшую бумажку оставляют на шахматной доске после очередного хода. Джон не знал, чего от этого ожидать, но какая-то его часть все же очень хотела обнаружить ответную записку. Этого к сожалению не произошло. На следующее утро, поднявшись на чердак, МакТавиш обнаружил только очередной ход от своего оппонента, а вот бумажка просто бесследно пропала. И даже облазив весь чердак, Джон ничего так и не нашел. И вот тогда он решает "обидеться". Просто больше не делает ходов, будто забивая на партию и не возвращаясь к ней. От части интересуясь, какие действия последуют от партнёра и последуют ли вообще. На несколько дней Джон оставляет игру без ответного хода, но иногда все же заглядывает на чердак. Сначала ничего не менялось, шахматы продолжали стоять на своих местах и больше не меняли положения. Но спустя время, вновь проверяя чердак, МакТавиш замечает у доски маленький клочок бумаги с какой-то черной надписью. Ему ответили. Джон быстро подскакивает к тумбе, хватая бумажку и читая написанный на ней текст, а точнее одно единственное слово: "Гоуст". МакТавиш глупо улыбается, вертя в руках записку. Похоже оппонент, представившийся Гоустом, все же хотел завершить партию. И Джон не стал ему в этом отказывать, как бы поощряя чужой ответ. Игра продолжается еще несколько дней. МакТавишу иногда удается ухитриться, занимая более выгодную позицию, но Гоуст всегда будто был на шаг впереди. Что интересно тот очень любил делать "фальшивые ходы", когда он просто, кажется, хаотично перемещал фигуры по полю, но в итоге умудрялся перехитрить Джона и заставить его обдумывать все несколько раз. Никто не хотел проиграть. Было интересно обойти соперника, незаметно разгадать его тактику и в самый неожиданный момент поставить "мат". Но играли ли они просто на интерес или было что-то еще? Джон решил задать этот вопрос. Одним вечером у шахматной доски остается еще одна записка. "На что мы играем?" В этот раз ответ не приходится ждать несколько дней. По всей видимости Гоуст решил учиться на своих ошибках. На следующее утро Джон находит на доске бумагу с все так же черным текстом, но другим содержанием. "На желание" Ответ снова вызывает улыбку. Это все выглядит как глупая шутка, но игра уже заинтересовала и затянула, хотелось довести партию до ее завершения. Было страшно интересно, что же будет в конце. И в один момент Джон решается поставить камеру. Вечером он прячет на чердаке неприметное устройство и включает запись. После нескольких проверок работает ли и не видно ли, он спускается и ложиться спать. Утром, спросонья Джон идет не на кухню за привычной порцией бодрящего кофеина, а сразу поднимается на чердак. Одна из белых фигур, как и всегда, сменила позицию, но МакТавиш сильно не вглядывается. Он сразу же отыскивает припрятанную камеру, красный огонек которой символизирует, что перебоев не было и запись все еще идет. Джон быстро спускается в зал, подтягивает ноутбук и спустя минуты возни ему удается подключить камеру для просмотра записи. Сначала экран полностью темный, потом видно, как сам Джон возится с припрятыванием камеры, проверяет все и наконец уходит. Он смотрит пару минут, как на чердаке ничего не происходит, а потом изменяет скорость воспроизведения видео. Просмотрев половину, ничего не обнаруживается. На чердаке все спокойно, ничего не появляется и не двигается. Но ближе к трем часам ночи Джон обращает внимание на тени. Он возвращает видео к нормальной скорости и внимательно смотрит за темным углом. Пару секунд все остается таким же, но мрак вдруг сгущается, становится более темным и плотным, теперь больше напоминая густой дым. Джон подсаживается ближе к экрану, старается вглядываться в непонятное образование, сначала греша на камеру. Но потом тени приобретают отчётливое очертание человека, дым скручивается и сходится, превращаясь в сливающийся с темнотой силуэт. Во тьме, там, где должна быть голова, мрак расступается и тускнеет, приобретая белый цвет и принимая форму черепа, в темных глазницах которого загораются два алых огонька. Силуэт делает несколько шагов, выходя из угла, и подходит к шахматной доске. Алые огоньки проходятся по стоящим фигурам, а после темная рука тянется к белой пешке, на секунду замирает, когда человек-тень обдумывает что-то, и вскоре перемещает ее на клетку вперед. Темный силуэт еще пару секунд осматривает доску, а потом алые глаза резко устремляются прямо в камеру. Видео начинает рябить и глючить, а после все резко утихает. На чердаке все возвращается на круги своя, никакого темного силуэта с белым черепом нет и все, что является доказательством прихода кого-то, это сменившая свое положение белая пешка. Джон резко захлопывает ноутбук. Пару минут он просто смотрит на закрытую крышку, пытаясь обдумать и переварить увиденное, но пазл упорно не хочет складываться, даже несмотря на то, что он уже точно проснулся. МакТавиш подрывается с дивана и быстро идет на чердак. Он осматривает тот самый угол, пытается найти хоть что-то подозрительное или изменившееся, но это просто угол, убранный не так давно им самим. Джон переводит взгляд на шахматную доску, задерживая взгляд на белой пешке, поменявшей свое положение этой ночью. Он снова подходит и еще раз внимательно осматривает конкретно эту фигуру. Проверяет каждый аккуратно вырезанный изгиб, но вновь ничего не находит. Это все так же обычная шахматная фигура. Джон садится на пол прямо у тумбы. Ему не понравилось то, что он увидел, кого увидел. Хотя он даже и не знает кого конкретно он видел. Догадывается, но искренне не хочет подтверждения своих догадок. Кажется, он понял, почему незнакомец назвался Гоустом. От этой мысли по позвоночнику неприятно пробегается холодок и Джон просто не выдерживает. Он поднимается на ноги, сгребает все фигуры и убирает их вместе с доской куда-то на полку. Весь день МакТавиш как на иголках. Он не может отделаться от воспоминаний увиденного на записи, от мыслей и догадок о том, с кем же он играл все это время. Большинство попыток просто забить и не думать о случившемся проваливаются, а Джон начинает сторониться лестницы на собственный чердак, как какой-то мальчишка, услышавший страшилку от старших друзей. К вечеру он немного успокаивается, отвлекается на сериалы и под них же засыпает. Сквозь сон, Джон разбирает какие-то крики главного героя какого-то сериала и шорохи. Сначала на это не обращают внимание, но когда звуки сериала затихают на титрах, становится более отчетливо слышен тихий стук. МакТавиш разлепляет глаза, обводит сонным взглядом зал. Он не видит ничего нового, только тусклый свет экрана ноутбука, на котором предлагается переключить на следующую серию, и больше ничего. Но из-за паузы, становится более отчётливо слышен тот самый тихий стук. И Джона пробирает до костей, когда он осознает, что шорохи и постукивания доносятся со стороны чердака. МакТавиш подрывается со своего места и быстро прибегает на чердак. Он внимательно осматривается, в первую очередь уделяя внимание углам. Но никого нет. На чердаке пусто и темно, все вроде как на своих местах, кроме шахмат. Джон подходит к тумбе у окна. На ней вновь стоит шахматная доска с фигурами, что расставлены точно по тем местам, на которых они стояли до того, как МакТавиш их убрал. А рядом лежит записка с черным текстом. "Ты не можешь отказаться от игры" Кровь холодеет, а по телу проходятся мурашки. Джон перечитывает текст несколько раз, не может принять это. Он сминает бумажку, крепко сжимая ее в кулаке. Склонившись над тумбой, он пытается все обдумать. Не видяще смотря в центр клетчатой доски, пытается придумать хоть что-то. Шахматы, тени, призрак. Он ведь совсем не знал об этом, не хотел знать и тем более впутываться в подобную ересь. Он в шутку сделал ход. В голове шахматы, перед глазами шахматы – везде эти проклятые шахматы! Джон резко хватает ближайшую к нему коробку, сгребает в нее фигуры и доску и быстро тащит на улицу. Он выходит из дома, ночная прохлада охватывает тело, немного остужает. МакТавиш быстро доходит до контейнеров для мусора и в ближайший из них швыряет коробку. Следующей ночью Джон снова просыпается от все тех же шорохов и постукивающих звуков. Поднявшись на чердак, МакТавиш не может удержаться на собственных ногах и просто падает на колени перед тумбой, на которой вновь расставлены шахматы. Рядом с доской лежит все та же записка с одной единственной фразой. "Ты не можешь отказаться от игры" Проходит еще несколько дней, на протяжении которых МакТавиш всячески пытался избавиться от проклятых шахмат. Что он только не делал, увозил черт знает куда, топил, сжигал - все, до чего только мог додуматься. Но каждый раз история повторялась. Ночью он просыпался от шорохов и постукивающих звуков вновь встающих на свои места фигур. Он несколько раз пытался снова подкараулить Гоуста, может попытаться объяснить тому, что все это просто недоразумение и он в шутку тогда сделал ход. Но ничего не получалось. По всей видимости Гоуст не сильно горел желанием общаться с МакТавишем или пытаться разобраться в произошедшем. Он только терпеливо и спокойно ночь за ночью монотонно расставлял фигуры на шахматную доску и исчезал, как только Джон приближался к чердаку, что бы его поймать. Довольно быстро пришло понимание, что избавиться от шахмат не удастся, поэтому Джон решается действовать по старому плану, который уже однажды сработал. Он перестает делать ходы, не трогает шахматы и вообще не приближается к чердаку, будто вовсе забывая про его существование. Пару дней проходят тихо. Джон больше не слышит шорохов или любых других звуков на чердаке по ночам. Все потихоньку начинает возвращаться на круги своя. Он понемногу успокаивается, забывает про проклятую игру и то, что к нему на чердак ночами захаживал Гоуст, старается вообще забыть про его существование, пытается убедить самого себя, что все это было просто чьей-то неудачной шуткой или его глупым кошмаром. Но все действительно превращается в кошмар. Буквально. Джон перестает спать по ночам. Каждый раз стоит ему закрыть глаза, его погружает в ужасные отвратительные моменты, от которых даже бывалый военный просыпается со сбитым дыханием, выворачивающимся наизнанку сердцем и в холодном поту. Это не были какие-то схожие между собой кошмары, к которым можно было бы даже привыкнуть. Каждый раз это все новые и новые события, в самых разных местах, с самыми разными сюжетами и лицами. Иногда это были изувеченные ужасами воспоминания, принимающие катастрофические завершения. Джон перестал высыпаться. Он пытался держаться, но с каждым новым кошмаром, которые, кажется, становились все хуже, Джон просто сыпался. Распадался по крупице и никак не мог собраться вновь. Он потерял счет времени, в какой-то момент ориентироваться не помогал даже календарь с часами. Джон догадывался из-за чего, а может и из-за кого, это могло быть, но вновь не хотел принимать собственные домыслы за действительность. В итоге он сдался. Одним утром, примерно в 4 часа, он поднялся на чердак и уселся возле тумбы с по-прежнему расставленными шахматами. Он сонно оглядывал до боли знакомые фигуры. В голове просто каша из собственных мыслей, выцепить нужную, да и вообще любую другую, просто не возможно. - Я не хочу играть, – устало выдавливает из себя Джон. Собственный голос гадко режет глотку и слух, – Пожалуйста, отстань от меня. Я не хотел играть с тобой. Я думал, что это была просто шутка. Он сидит на чердаке какое-то время. Может, ждет, что Гоуст все же появится, ответит ему или заберет шахматы и оставит его в покое, а может, просто не находит в себе сил подняться и спустится. Вновь провалился в омут собственных мыслей и сейчас находится где-то в прострации. Но Джон так и не смог тогда дождаться кого-либо. Он просто выдохнул и ушел, надеясь, что Гоуст услышал его, что он проявит человечность и уйдет. Но ночью он видит очередной кошмар. Хотя он намного мягче, чем все то, что МакТавиш уже видел. Среди знакомых ужасов и страданий, в самый последний момент появляется комната, а точнее его собственный чердак, погруженный в темноту. Лунный свет, пробивающийся из окошка, подсвечивает тумбу с шахматной доской, возле которой лежит записка. И в этот момент Джон просыпается. Несмотря на свое состояние, он понимает намек, сразу бредет на чердак, где действительно обнаруживает клочок бумаги. Неужели Гоуст действительно сжалился и решил отстать от него, оставив на прощание записку? "Ты уже не можешь отказаться" Бумажка падает из рук Джона, когда он опускается на пол возле тумбы. Это конец. Или он сойдет с ума от бессонницы и кошмаров или продолжит игру с Гоустом, в которой возможно сможет одержать победу. И он делает ход. Не хочет этого, но просто не может найти тот третий вариант, в котором смог бы вернуться к своей обычной жизни. У него нет выбора. МакТавиш уже просто не может видеть кошмары. Он выбирает, может, наименьшее зло из двух, просто не имея того самого заветного третьего варианта. Есть крохотный, возможно вовсе ложный, шанс на то, что он сможет обыграть Гоуста. Джон решил попытаться. Игра продолжается. Иногда Джону удается вытягивать свое положение, но Гоуст всегда умудрялся перехитрить его. Он даже начал читать в интернете о различных стратегиях в игре, о том, как лучше выстраивать свои ходы и многое другое. Но одним утром, в который раз поднявшись на чердак, Джон видит, что фигура черного короля лежит на боку. Он подходит ближе, непонимающе осматривая фигуры на доске. Пока голубые глаза внимательно проходятся по позициям, медленно закрадывается понимание, что же произошло. От этого все холодеет, а сам Джон осматривает немногочисленные остатки фигур на доске еще и еще. Он не хочет верить в это. Не может быть, чтобы.. Джон замирает весь, когда легкие заполняет запах гари и сигаретного дыма. По позвоночнику иглами проходится холод, когда за спиной он слышит: - Шах и мат.