Чёртово Колесо

Дазай всегда не переносил шумные места. Скопление людей действовало на него губительно. Смех со всех сторон, разговоры, крики, плачи. Дети и вовсе отпрыски дьявола, не иначе. По собственной воле он бы из дома вовсе не выходил. Да ещё в такую неоднозначную погоду. Солнце то кусает его искрами в глазах, то поглаживает бликами медные вихры. Иногда лучи прячутся в пуху облаков, и Дазай выдыхает. Он уверен, что его место вовсе не здесь. — Папа! Па-ап! — Дазай не только слышит надоедливый крик откуда-то снизу, он ещё и чувствует столкновение своей ноги с чем-то шумным. Когда взгляд кофейных глаз падает вниз, что-то внутри бьёт тревогу. Маленькое существо у его ног полное надежды и радости обхватывает его ногу, а он едва сдерживает рефлекс «дотронулось — устранить». Слишком много свидетелей вокруг. Слишком маленькие ручки вцепились слишком цепко. Всё это слишком не для него. Дазай дёргает ногой в желании освободиться, но ловит микроинфаркт, потому что оно… утыкается лицом в его ногу. И Осаму печётся о сухости своих брюк, ведь это маленькое хнычет и хнычет. Он уж думает, что пропал, но вот надежда возвращается, когда Чуя скользит по нему взглядом. Благо, он не бросил и вернулся за потерянной мумией обратно. — Эй, скумбрия, быстро объяснил, где свистнул чужого ребёнка. — Рыжая бестия явно не в восторге, как и Дазай. Так думает шатен сначала. Но потом Чуя опускается к этому существу и, по сути, оказывается на коленях перед Осаму. — Ты потерялась? Иди сюда, братик тебе поможет, ты не по адресу к этой скумбрии, — и он тянет за ручку, которую сам шатен боится сломать лишним шевелением ноги. И Чуя такой… светлый? В его глазах плещется тепло. Словно какао залили молоком, но внимание притягивает не пар из стаканчика и желание согреть окоченевшие от холода пальцы, а цвет шоколадного порошка с молоком. Такие у Чуи глаза. Осаму почти проваливается в яму зависти. И он одной ногой в этой яме, когда услышал «братик тебе поможет». Неужели Чуя, портовый мафиози, решил сегодня убить шатена прелестями обычных людей? Потому что Дазай сбился со счёту, который раз ощущает мину под рёбрами, заложенную рыжим напарником. Отсчёт до взрыва начался, когда Чуя заявил, что идёт в парк развлечений. Дазай переполошился, но посчитал, что так рыжий лишь завуалировал поход в клуб. И вот они здесь. Среди толпы людей и аттракционов. Надежда, что здесь надо передать или получить какой-то документ по поручению босса, не покидала шатена. Но Накахара бессовестным образом купил сладкую вату и предложил попробовать. Здесь-то отсчёт и ускорился, подпалив рёбра дымом, лишая возможности чисто вдохнуть. И теперь он просто такой светлый, приправленный мягким взглядом, пытается утешить потерявшуюся девочку. Чуя, убивающий и охваченный проклятием. Чуя, с презрением взирающий на трупы, чья кровь пролита его руками. Чуя без эмоций и чувств, брошенный всеми и преданный близкими. Чуя, у которого чёрная кровь и душа, но которого Дазай видел в агонии от ночных кошмаров. Всё это Чуя, заставляющий крошиться пустоту Дазая. — Иди же сюда, крошка, — его пальцы касаются ноги Дазая в намерении отцепить маленькие пальчики, а шатен чувствует странное беспокойство. И оно оправдывается, когда девчушка отталкивает Чуину руку и вскидывает подбородок кверху, впиваясь своими зелёными глазищами в Дазая. Они оба в удивлении смотрят на ребёнка. — Нии-сан, Хина хочет на ручки. — Дазай машинально кивает и пытается отойти, но она… просто… взбирается на него! Обхватив ножками и ручками, она, точно коала, взбирается на Дазая, отчего он может умереть. Чуя не менее ошарашен. Но здесь не понятно, что его задело: то, что его отшили, или то, что ему предпочли Дазая. Дазая. Если он решит с горя поколотить Дазая, то шатен только за. Чуя вздыхает и, поднявшись, озирается по сторонам. Но того, кто в панике ищет потерянного ребёнка, не замечает. Он мог бы вмиг осмотреть весь парк, взметнувшись в небо с помощью гравитации, но желает избежать переполоха. Поэтому смотрит на то, как по Дазаю, используя карманы его плаща вместо опоры, взбираются, словно покоряют непреодолимую вершину. И у неё и впрямь выходит, несмотря на то, что Дазай стоит как столб: совсем не шевелясь, девчушка добирается до его шеи и крепко обвивается коалой. У Чуи странное покалывание в груди вызывает раздражение. — Нии-сан, а папа вернётся? — словно не замечая окаменение Дазая, спрашивает ребёнок. Глаза, что точно кофейные зёрна, пытаются найти помощь в глазах цвета шоколадного порошка с молоком. Но те отвечают лишь недоумением. А в изумрудах ребёнка отражается беспокойство. — Ну... будем надеяться, — с опаской выдыхает шатен и соображает, наконец, придержать ребёнка. У Чуи в глазах рябит от того, с какой осторожностью Дазай держит девочку. Он вспоминает только остервенение, с которым Дазай вжимался в губы всего раз. Он считал, что Чуя умирает, а Чуя умирал внутри. Но не от дыр под рёбрами, что были нанесены в спину «своим», который оказался вражеским шпионом. Чуя умирал от сухих губ, накрывающих его собственные. Умирал от солёной жидкости, стекающей по собственным щекам. Он никогда не поверит, что то были слёзы. Это был дождь, пусть логика и отвергает это, ведь их одежда была сухой, не считая участков, пропитанных кровью. Алогично считать, что Дазай плакал. Из-за него, из-за Чуи. Поэтому мафиози наплевал на логику. Он просто поддался слабости и заманил Дазая на свидание, в чём никогда ему не признается. Накахара не имел представлений, куда ходят на свидания. Тем более мафиози. Ходят ли вообще? Но в поисковике самыми востребованными местами были всякие кафе, рестораны, парки развлечений, музеи и кино. И самым подходящим был парк, ведь как он затащит Дазая в кафе? Или музей, кино? А в парк из любопытства шатен поплёлся сам, вслед за рыжим компаньоном. К тому же, тут тоже есть кафе со всей подростковой бредятиной в виде различных десертов и печенек с предсказаниями. Только препятствий в виде детей Чуя не рассматривал. В этом парке не слишком много детских аттракционов, да и те, что имеются, в другой части парка. Стоит быстрее найти отца девчушки, пока Чуя не потерял показушное спокойствие, ведь она тычется в бинты на шее этого придурка носом и улыбается, когда тому щекотно от её мягких волос. — Хина-чан, правильно? Как зовут твоего отца? — пытается привлечь её внимание Чуя. Но девочка только отворачивается и снова щекотит Дазая волосами. Чуя начинает волноваться за сохранность своей гордости. — Ответь, пожалуйста… Хина. — Дазай не решается быть ласковым, но работает это странным образом положительно. Девчушка тут же оживляется и улыбается ему так широко, что заметно отсутствие переднего зубика. — Папу зовут Хаттори, мы гуляли, я отстала и потерялась. — Улыбающаяся девочка не выглядит растроенно. — Нии-сан поищет папу с Хиной? — Дазай не в восторге от такого предложения и ощущает, что его обвил питон, а не маленькая девочка. Он смотрит на Чую, и они оба кивают, не находя другого выхода из ситуации. Пока они бродят в поисках Хаттори, который упустил дочь из-под носа, Чуя понимает, что хочет убить этого горе-папашу, но Хина на шее Дазая сдерживает порывы ненависти. Что происходит неясно, но всю прогулку Чуя замечает малейшие изменения: слегка приподнятые уголки губ, минутная мягкость каштаново-медовых глаз, едва уловимые касания к детским волосам. Что очаровательнее: Дазай, смягчившийся под детскими улыбками, или Хина, ребёнок, сумевший смягчить Осаму Дазая? Чуя в глубокой растерянности. Они успевают перекусить мороженым и побывать на каруселях, прежде чем начинает накрапывать дождик. Чуя помнит «осадков не ожидается» на экране своего телефона. Они оглядываются по сторонам в поисках навесов, но среди кучи людей, желающих укрыться от дождя, это та ещё задачка. И всё бы ничего, не оглуши Хина Дазая резким вскриком: — Папа! Там папа! — девочка начинает елозить и вырываться из рук, пока Дазай не отпускает её. И девочка мчится в сторону мужчины в лёгком пальто, и тот чудом ловит её, не роняя свои очки с толстенными линзами. Теперь Чуя немного понимает, почему он потерял девочку из виду. Уж очень она непоседливая. — О, Ками-сама, Хина, я чуть не поседел! Куда же ты убежала? — мужчина подхватил дочь на руки и, с облегчением выдыхая, крепко обнял. — Я потерялась, но Нии-сан помогал тебя искать и катал меня! — Хина с восторгом указывает пальцем на подошедшего Дазая. Когда Чуя подходит следом и глядит на шатена, ему становится страшно за несчастного отца, которому ранее сам хотел пустить кровь. Но выражение Дазая пугает больше возможного исхода. — Вот как? — отец оглядывает дочь на предмет повреждений и, успокоившись, смотрит на своеобразных спасителей дочери. — Спасибо, что помогли Хине. Вы оказали большую услугу. Как я могу вас отблагодарить? — он поочерёдно оглядывает двух мужчин. — Перестать терять ребёнка будет достаточно, — любезно улыбается Дазай, а на дне кофейных глаз леденеет стужа. Но она сменяется теплом, когда он переводит взгляд на девочку. — Прощай, малышка, — потрепав её по волосам, шатен разворачивается и уходит, кинув леденящий душу взгляд в отца девочки на прощание. — До свиданья, амиго, — фыркает Накахара и направляется за своим напарником. Хина кричит им в спину прощальное: «Пока, Нии-сан! Пока, братец-шляпник!». Чуя улыбается внутри, но на лице лишь раздражение, направленное на эту скумбрию. Надоумил же ребёнка! Когда они скрываются из виду девочки, дождь уже усиливается, и им приходится решать, где укрыться. Людей не видно, поэтому Чуя пытается активировать гравитацию, думая, что покажи он пару фокусов Хине, она полюбила бы его больше. Но Дазай касается его плеча и с хохотом убегает от злющего коротышки. Они оба мокнут, оба бегают по лужам и смеются, словно подростки. И ведь так и есть, они обычные мальчишки, стоит лишь откинуть мысли о Мафии. Они носятся по парку, пока Дазай не забегает на платформу и не скрывается под навесом кабинки. Чуя оглядывает сооружение, где укрылся враг, и хищно улыбается. Он протягивает девушке в будке пару купюр со словами: — Пять кругов, пожалуйста. Девушка проверила дверку кабинки, надёжно ли закрыл Чуя, и после отправила Чёртово Колесо по кругу. В одной кабинке находилось двое парней и Чёртово Колесо кружило под облаками и над землёй лишь для них двоих. — Чуя, я уверен, не стоит этого делать, — уговаривает Дазай, когда они только трогаются с места вверх, а Чуя угрожающе приближается. — В самом деле? — ухмыляется Накахара. Они промокли, а в открытые кабинки дождь проникает весьма успешно. Пространства в кабинке для двух парней мало, поэтому Дазай быстро упирается в спинку сидения в тот момент, когда Чуя резко тянет к себе за грудки. Конечно, Чуя не рассчитывает, что Дазай остановится как раз перед тем, как он его схватит. И от этого их лица оказываются слишком близко. Дыхание опаляет губы и, забыв, что с этим надо бороться, Чуя позволяет своим щекам алеть, а коньячные глаза распахиваются в удивлении. Проходит секунда, вторая, пятая, другая… прежде чем Чуя понимает, что смотрит в глаза Дазая, словно зачарованный, и всё никак не отпускает его. И шатен не вырывается. Он не смеет разорвать контакт двух пар шоколадных глаз. Они разных оттенков, в них разные отблески и отражения. В них одни чувства. Но разная решимость. Чуя не знает, когда задержал дыхание, даже не заметив, но он судорожно выдыхает в обветренные губы напротив и отстраняется. Отпускает парня с коньячным, пьянящим взглядом. Отступает на шаг. И вглядывается в замершего Дазая. Когда шатен оживает, оба парня садятся напротив друг друга. Дазай достаёт из внутреннего кармана слегка помятую, но сухую пачку, выудив оттуда пару сигарет и закурив. Дождь словно послушно затихает и снова слегка накрапывает. Осаму закуривает и протягивает одну сигарету Чуе. У рыжего дрожат руки и он едва не роняет сигарету, когда затягивается. Они кружат уже второй круг, и Чуя понимает, как долго засматривался на Дазая. Как долго Дазай смотрел в ответ. И Чуя видит, как Дазай смотрит сейчас, пока сигарета меж его пальцев тлеет понапрасну. Древесные глаза проходятся по всему Чуе, разливая горячий шоколад в воздухе, что он почти может ощутить запах. Они переходят на третий круг и уже просто всматриваются друг в друга, точно каждый видит мысли другого. И обоим неловко. В воздухе витает сизый дым от тлеющей сигареты Дазая, уже второй. Чуя выкурил свою сигарету и отказался от второй, пряча дрожащие руки в карманах. Наконец Дазай затягивается, а Чуя смотрит, как обветренные, потрескавшиеся губы затягивают губящий лёгкие дым в себя, и выдыхают часть обратно. Накахара завидует этой несчастной сигарете. Он помнит, как эти губы врезались в его собственные, точно пытаясь вдохнуть в него жизнь, что утекала кровью сквозь пальцы Дазая, зажимавшие его раны на спине. Раны и сейчас у Чуи побаливают, когда он облокачивается на сиденье. Но уже не кровоточат. Кровью обливается сердце, желающее ощутить поцелуй потрескавшихся губ вновь. И Чуя боится съесть свои губы от нервов, потому что он прокручивает последние годы их взаимоотношений с Дазаем в голове. Он изо всех сил сдерживает глупую улыбку. В голове всплывают воспоминания о всех миссиях, что заканчивались спорами о том, кто убил больше противников. Хотя ясно, что почти всегда убивал Чуя на совместных миссиях, прикрывая Дазая от шальных пуль. Но Дазай утверждал, что это лишь его заслуга, ведь он был мозгом операции. А Чуя и сейчас не понимает суть всех планов, когда он может напрямую ворваться к врагам с порчей и устранить все угрозы. И Дазай будет прикрывать. Потому что Чуя знает, что он прикроет, защитит. Однако в опровержение его мыслей на пояснице колют заживающие раны. И Чуя вновь и вновь вспоминает губы, что собирали с него боль кусочками, и становилось легче. Он вспоминает все взгляды за последние годы и ревность с обидами, замаскированную под раздражение. Накахара смотрит в глаза напротив, что все эти годы даже не пытались скрыть своих чувств. Дазай всегда ждал ответного блеска в карих с оттенком фисташек глазах. — Не смотри же просто так, — улыбается Чуя, сверкая бликами приязни в шатена. Дазай чувствует, что мина под рёбрами взрывается с оглушительным грохотом, сотрясая все кости. На обветренных губах медленно расцветает тёплая улыбка, медовые глаза переливаются золотом. Оба парня подаются навстречу и сближаются в поцелуе. Они встали, и Чуе приходится тянуться к Осаму на носочках, а шатен склоняется к любимым губам, затягивая в глубокий поцелуй. Руки обвивают Чую за талию, прижимая ближе, а Накахара цепляется за плечи и шею, блуждая по Дазаю, отвергая возможности своих галлюцинаций. Ведь Дазай здесь, реальный, в мокрой одежде, но такой тёплый. Чуя проходится по сухим губам языком и тянется ближе. Ему мало просто касаний, он хочет всего Дазая. Его душу и любовь. Дождь уже закончился и облака растворились туманом. Лучи закатного солнца скромно пробились сквозь остатки белого пуха, щекоча счастливые улыбки двух мальчишек на самой вершине Чёртового Колеса. Золотые блики плавают в двух парах карих глаз и, кажется, что этого блеска хватит на целую вечность. Когда проходит пять кругов, сигарета на сиденье всё ещё медленно тлеет, пуская сизый дым, а руки Чуи дрожат в каштановых кудрях. Они оба лохматые и счастливые смотрят на девушку за их кабинкой. — Ещё круг, пожалуйста. Им не хватит второго колеса для знака бесконечности. Им нужны лишь искры в глазах и поцелуи на обветренных губах.