Невьебические приключения хуаляней

– Сяньлэ, присядь, – Цзюнь У указал пальцем на дряхлый стул, который как-будто выебало миллиард челов (хотя скорей наборот) и он держится на последних соплях, так же как и пуговица на рубахи Клоринды. Се Лянь подчиняется и присаживается на побитый жизнью стул. Попа историка съезжает с сидушки, учитель Се, держится ногами за пол (ну типа вцепился пальчиками ног в ламинат, ха). А директор садится напротив за свое кресло. Оно было обделано чёрной кожей (не людской), а подлокотники сделаны в виде костей. Историк нахмурился. В последний раз когда он здесь был, это страшное кресло не стояло тут. А ещё весь кабинет выглядел сейчас довольно экстравагантно... На стене справа от Се Ляня висел огромный, наверное два на два метра, портрет Цзюнь У на медведе. У портрета рядом тумбочка, на которой тоже стояло куча портретов директора... А на одном из них Мей Няньцина. Окна занавешены бордовыми шёлковыми шторами. Также на письменном столе стоял канделябр с тремя свечами, компьютер с игровым процессором, и презики из ашана за шестьдесят рублей. «Разве он не забирает все деньги из школьного бюджета себе в карманы? Как школьник купил себе презики, которые покупают подростки, хах» – Се Лянь мысленно рассмеялся. А тут в головушке историка возникла другая мысль. «А вдруг, он меня сейчас...» – к этому выводу он пришёл потому что: во-первых – шторы были плотно закрыты. Во-вторых – свечи на столе. В-третьих – презервативы. Вся обстановка вела к этому... Учителю страшно думать, (да и в принципе думать) что сейчас произойдёт. Директор зашелестел под столом, выводя Се Ляня из некого транса. Он достаёт из под стола завернутый в бумагу травмат и кладёт на стол. – Скажи мне пожалуйста, откуда ты взял его? – Цзюнь У постукивает пальцами краю стола, в ожидании ответа от Се Ляня. «А что сказать?... » - историк без понятия, как правильно ответить. Ведь сейчас любое неправильное слово станет угрозой подставы Хуа Чэна. «Я идиот» – учитель Се вцепляется пальцами в оттраханый стул, ища в нём какого-нибудь спасения. Се Лянь давно не школьник. Ему давно не двенадцать. Он обязан отвечать за свои действия. Обязан. «Может притвориться дурачком? Сказать, что это не я?» – идея не плохая, но тут точно не пойдёт. Можно пердануть смачно, так чтоб Цзюнь задохнулся, но Се Лянь забыл съесть порцию горохового супа из столовой, так что не выйдет к сожалению. Историк пялится в пол, прожигая в нём дыру в Китай. «У тебя сейчас симпатический режим, тебе скорее надо переключится на парасимпатический!» – так бы сейчас сказал Ши Цинсюань в поддержку учителя Се. – Ну, Сяньлэ, ты ещё долго будешь молчать? – раздражённо спрашивает директор, – или мне из тебя выбивать каждое слово, так же как и ты во время урока из ученика выбиваешь? – пригрозил Цзюнь У. – Сто девятнадцатая статья. – Она тебе ни чем не поможет. Пойми, мой дорогой, ты обязан признаться. Тот выстрел услышали все прохожие и вся школа. Младшие классы эвакуировали. Либо признаешься, либо придётся вызывать полицию и она уже станет с тобой разбираться, но последствия будут в разы хуже, – директор повысил тон. –...Вы... – терпение историка лопнуло. Он встаёт со стула и откидывает его в сторону, – знали бы как тяжело быть учителем. Я каждый день работаю с семи до девяти. Меня не слушают ученики, творят всякую хуйню, за которую приходится отвечать мне! Не их родителям, не им самим а мне! Отчитываться перед вами. Где такое блять видано, что взрослого мужика, отчитывает другой взрослый мужик? Вам самому такое не надоело. Единственное что вы сделали для школы так это купили туалетную бумагу, и то на первый этаж, чтобы коммисия увидела, что директор такой крутой и классный тратится на школу! Но ведь все деньги вы гребёте к себе в карман. Вы хуже Скруджа Макдака! Он хотя бы заработал своими усилиями, а вы – с помощью сборов на блядские шторы, которых даже нигде нет! Посмешище. Не директор.. А... Даже обзывая вас, это оскорбит оскорбительные слова, – грудь историка быстро вздымалась от возбуждения. Лицо покраснело, а на лбу проступили венки, – О и сейчас я расскажу откуда взялся травмат и тот выстрел! – продолжил свой монолог он, – я решил в один день припугнуть своих учеников, для того чтобы они начали слушаться меня... Я принёс из дому его. Но без патронов. Всего-лишь хотел его показать. Но нажав на курок, из него вылетела пуля. – Ого, – многословно ответил Цзюнь У, – нахуя? – Видимо вы по-русски не понимате. Знаете что такое «французский поцелуй»? Так вот, сейчас он случится у вас с моим кулаком! – Историк со всей мощью бьет по ебалу директора кулаком. Тот падает со стула. Из носа брызнула фонтанчиком кровь – Думаете я шутил? – Ах ты ж бл... – Цзюнь У вырубается. – Это было мощно, гэгэ, – слышит сзади голос Се Лянь. – Саньлан..? – Хуа Чэн хмыкает на вопрос Се Ляня. Историк так и стоит спиной. – Не думал, что в тебе столько силы... Мне кажется мы всё же недостаточно друг друга знаем. – Ты о чем? Что за рандомные фразы из анимешек. – Стой. Не поворачивайся, пожалуйста, – остановил ОБЖшник возлюбленного. – Почему? Только не говори что Цзюнь У успел вызвать полицию... – встрепенулся Се Лянь. Это гложит его больше всего. Вдруг он ещё её во время его монолога вызвал, пока он свои мысли высказывал. «Почему события так быстро развиваются, так ещё и в плохую сторону?!» . – Нет, гэгэ, – после этих слов учитель истории облегченно вздыхает. Он чувствует как на торс ложаться до ужаса любимые руки. Горячие дыхание у уха заставляет покраснеть мужчину. Хуа Чэн говорит шёпотом: – Это я их вызвал, главное не волнуйся, – учитель ОБЖ отстраняется. – Ч-что?... – Се Лянь поворачивается. В кабинете уже шесть силовиков. Они хватают учителя истории и Цзюнь У. – Саньлан! – кричит историк. Он ничего не понимает. Какого хрена происходит! – Извини, гэгэ, ты потом поймёшь, главное не волнуйся и отвечай на всё честно! – Хуа Чэн улыбается всеми тридцати двумя зубами, – я временно присмотрю за твоим классом и квартирой! – Что ты такое говоришь! – Се Ляню силовик закрывает рот рукой, но мужчине удаётся её отодвинуть, – дайте договорить! Саньлан! Объясни что происходит! Я хочу знать! Почему меня уводят силовики! С-саньлан... – у Се Ляня наворачиваются слезы. Он старается вырваться из чужих рук, но ничего не выходит – слишком сильные, так ещё и толпа. Цзюнь У уже унесли в машину, а историк сопротивляется. – Извини. Наверное это выглядит как предательство, но им не является. Ты всё ещё мне дорог, Се Лянь, не принимай это близко к сердцу, я уверяю что всë наладится, но через время. Правда, мне не хотелось чтобы жто произошло. – Все твои слова бессмысленны, Хуа Чэн! – историк надрывает голос, он хочет знать что значит всë происходящие. Внезапно Се Лянь чувствует резкую боль в голову. Его ударили дубиной по голове. Всё начинает плыть, а голова кружится, но мужчина ещё в созание, – нет... – ещё один удар, он отрубается на руках силовиков. – Наконец-то отрубился, – хмыкает один из силовиков. – Ага, крепкий орешек попался, – соглашается другой, перекинув тело истрика на плечо, – но лёгкий. – Ладно, быстрей неси к машине, а то может проснётся быстро, придётся опять бить, – силовики покидают территорию школы. «Наконец-то» – Хуа Чэн облегченно вздыхает. Наверное, он совершил огромную ошибку, и чтобы её отработать, он сделает Се Ляню не один горловой...