Полевой врач.

Лишённый всего в жизни, через густой лес без перерывов бежал мужчина. У него было лишь одно желание - убежать подальше. Бросить прошлое, начать новое. В разгаре войны начать новую жизнь тяжело, особенно будучи полевым врачом, который переступил свои моральные принципы и спасал жизнь уродам ведь это была его обязанность. Но сейчас, в минуты желанной вольности, всё стало по-другому. Тяжёлая сумка била его по спине и по ногам. Казалось, вот-вот он упадёт после ещё одного удара. Вот он пробегает возле пышной ели. Массивный корен, торчащий из земли, схватил врача за ногу. Тело свалилось, словно мешок. Что-то сбрякало, хрустнуло. Главное, что это не очки и не баночки в сумке. – Ауч.., - Клаус поднялся с земли. Грязь стекала с лица вниз. Несколько еловых иголок остались на щеках. С носа сползли очки и ушли в бок, – Мерзость.., - мужчина портер лицо рукой, а после стряхнул её. На линзах остались неприятные разводы, – Черт.. Сняв очки, чтобы протереть их, мужчина совсем потерял бдительность. Точнее. Без очков он не видел тех, кто на него бежал. Два разъяренных пса. Серо-коричневая шуба с мощными челюстями и карими глазами. – М?, - Клаус поднял голову, – О черт.. Нет, нет!! Только не это. Один из псов вцепился мужчине в руку. Мощная челюсть разодрала ткань, перейдя к костлявой конечности. Закричал от боли. Немой шок прошёл, пришло осознание происходящего, а вместе с этим и боль. Пока первый таскал того по сторонам, второй же кружил возле происходящего, лишь изредка гавкая. Эффектное начало новой жизни и стороительства будущего. Если, конечно, повезёт, то это дело продолжиться, а если нет, то на нет и суда нет. Надо действовать. Пёс отцепился, видимо, передохнуть, погнал немца к дереву. Щелчок. Ещё один. Врач нервно дергал затвор, но ничего не происходило. Патронов то не у него не было. Дурак, обменял их на сигареты, а мог себе жизнь спати. Крадясь спиной к дереву, в голову прилетело коротенькое воспоминание. Тесак. Тесак на ремне - это спасение. Главное сейчас его взять и не выронить при ударе. Если дрогнет рука - смерть. – Соберись Клаус! Сейчас либо ты, либо он. А ты не хочешь отправиться на тот свет.. Так соберись же, тряпка!, - вынув тесак из ножин руки предательски задрожали. Неужели придётся убить его? В последнее время врач своими руками никого не убивал. Это за него делали другие люди. Даже с животными справлялись другие, – Прости, прости.., - бормотал немец, ударяя лезвием в собачий череп. Тело обмякло, карие глаза закатились под веки. Второго ждала та же учесть. Разрез от груди до задних лап тянулся неровной линией от часто вздрагивающей руки. Неуверенно резал тело. Ему было то-ли больно, то-ли противно. Чтобы не испачкать рукава кровью, врач засучил их, но всё же несколько капель попали на ткань. Когда с разрез был готов, то из него повалились органы, один за другим неприятно хлюпая и раскрашивая все вокруг, в алый. – Это немного странно.. Зачем я это сделал, - Клаус отложил тесак в сторону. Смешанные чувства пылали костром по всему телу, ужасно отдавая в сердце, – Надо побыстрее закончить. Их ещё нужно отсюда оттащить в яму, а затем засыпать их да поляну снегом с еловыми ветками.. “— Интересно.. А собачье мясо съедобно„, “— Надо избавиться от тел. Вдруг это были чьи-то псы.. Деревенские, охотничьи. Хотя, что от моих рук, что от снаряда или чужих рук - всё равно бы погибли„. Утаскивать в темноту тела тяжело. Они бременем легли на душу и топили врача в рваных откликах совести с опустошением. Кровь полосой тянулась от одного места к небольшой яме, а позже несколько капель, взлетев в воздух, упали на сапоги. И это было как прощание, последние слова псов перед окончательным отходом на тот свет. Промёрзлая земля едва поддавалась, нехотя крошилась вниз, засипая одеялом тела. Вздохнув, врач стёр со лба пот, а потом воткнул лопату в землю рядом с собой, поднимаясь на ноги. – Прощайте. Всего хорошего вам, - Клаус ещё раз вытер пот со лба, – Надеюсь, там вам хорошо будет. ** Врач забрался в воронку за большим камнем. Повезло же очутиться именно на поле боя. Забраться в самую пучину после длинного поиска людей. Нашёл. Но этого ли он хотел. Прижимая к себе ногу, врач только и думал о том, что,как и где, а главное, чем лечить раны. Наверняка в них попал песок, инфекция или чепуха какая-то. Напавший безумец разодрал ногу в мясо, которая и так была повреждена. Безусловно, её можно восстановить, но как раньше не будет. Ещё рука донельзя сильно ноет. Это Клаус напоролся на осколочный снаряд. С головы липкой струёй бежала красная водица. Видимо, небольшой осколок прилетел в голову, когда полз в укрытие. – Сука. Чёртов безумец, - выругался немец сквозь сжатые челюсти. Негласное правило войны - не трогай санитара и похоронную команду. Этот чертов безумец,видимо, никогда в своей короткой жизни этого не слышал, раз посмел поднять руку на того, кто спасает жизни, – А если бы он меня прикончил? Я бы нашёл его в аду и.. Угх тебе бы так навалял! Шквальный обстрел не стихал ни на секунду. Грохотала артиллерия, тявкали пулемёты и разрывались гранаты. Людей не было слышно. Ни единого звука живого существа. Только свинец, только оружия, несущие смерть. Под ухом разорвался снаряд, снова осколочно-фугасный. Осколки, как град, рассыпались по округе, вонзаясь кто куда. “— Не дай Бог, он упадёт неподалёку. Тогда мне точно не жить„- со звериным страхом мужчина отпрянул в сторону, сжавшись в калачик. «Айдар!». Это имя было вырвано куском из канонады. Как глоток воздуха, как победный крик или наоборот, боевой клич. Оно было громче всего, перекрикивало артиллерию. Я поднял голову. Двое тёмных силуэтов стремительно приближались, раздвоившись в четверо. « Он ещё жив!». Три слова, которые мне не понятны, но поселившие в душе моей тепло. – Давайте руку, - сказала фигура пониже с чёрными взлохмаченными волосами. Этот человек говорил по-немецки. Это хорошо, – Мы вас отсюда вытащим. Только для начала нужно встать на ноги. Мы вас подхватим под руки, а вы постарайтесь не терять сознание. Понятно? – Да.. Да. Я понял.. Клаус медленно поднялся на ноги, слегка покачнувшись на ветру. В разные стороны треплются соломенного цвета волосы с неким серым оттенком. Голубые глаза за линзами устало гладят перед собой. Его вытащил из под свинцового дождя в более чем спокойное место. – Вы отправитесь к нашему товарищу партизану. В таком виде вы никому помочь не сможете. Ведь для начала надо помочь вам. ** Через леса, поля и под гнётом возможных налётов небольшая группа людей гуськом растянулись в колонну. Клаус едва мог устоять на ногах, его трясло, а глаза закрывались. «— Как он? Держится ещё? »,- спрашивал какой-то юноша из колонны. Девушка, у которой он спрашивал, кивнула. Деревня в двух километрах от поля брани. Люди в ней серые, уныло уткнулись лицом в пол и, не смотря на друг друга, занимались кто чем. Раны обработали, замотали стерильными тряпками. Уложили на мягкую кровать, прямо на белую, недавно постиранную простыню такого чумазого, страшного человека. Оказавшись на ней, врачу первое время было некомфортно, казалось, что никто не рачитавал на это, но через время завернулся в одеяло, смяв под собой в одну кучу простыни. В доме было прохладно. Хороший пол отсутствовал, вместо него была холодная земля, лишь местами накрытая чем-то похожим на мешковину. Большое пространство занимала печь, из неё исходил запах чего съестного, но его перебивал спирт. Он въелся в ткань, стены, а ещё в самого обитателя жилища. Несколько небольших окон. Одно находилось прямо над кроватью. В него можно было увидеть соседний дом с покосившейся крышей. Ещё в если покрутить головой по сторонам, можно увидеть дверь в другую комнату. В ней вроде находилось какое-то брахло. Одним глазом врач увидел старый велосипед, когда старик быстро шмыгнул за дверь. Хороший велосипед. На нём летом самое то ездить до речки или в поля. Только где сейчас найти спокойное поле? Наплыв головной боли в сопровождении озноба усугубил ситуацию. Все конечности стали ватными. Даже пошевелить пальцем было тяжко. Поднять руку или ногу ещё тяжелее. Во рту скопилась слюна. Глотать её уже не хотелось, слишком много. Оставалось только сплюнуть на пол. Всё равно земля. Я вздохнул. Горячее дыхание ошпарило грудь. В помещении было как в бане - жарко и очень влажно. Грудная клетка с грохотом и треском едва ли не пополам, перевернулась на другой бок. По лицу бежал пот, тремя водами затекая в глаза, нос и рот. – Хва-а-а-тит... , - мне становилось только хуже. Раны слегка кровоточили, окрашивая тряпки в алый и бурый после высыхания, – Здесь есть кто-нибудь?.. Где этот проклятый старик.. Клаус вновь потерял сознание. Точнее, его свалило в сон от поднявшейся температуры. ** Вокруг темнота. Инструменты на стене и большое ведро с красной ручкой. Одно окно, наглухо заколоченое мешковиной и досками, было как лучик надежды, за который хотелось ухватиться. Но он настолько хрупкий, что одна попытка - и его не станет. – Где я мать твою.., - в воздухе отчётливо был запах спирта, аж глаза слезились. Лёгкая невесомая простыня едва закрывала обнажённого врач. Всё также трещала голова, тряпки на ранах обвивали части тела, как стальные верёвки. Бегло посмотрев по сторонам, была замечена одна деталь, – Только одна простыня.. Я же помню. Да, я помню. На мне был свитер.. В метре что-то зашуршало. Послышались шаги. С тяжёлым дыханием. Стрелой взгляд метнулся на подходящую скрюченную фигуру. – Онулся наконец-то.., - старик, знакомый Клаусу, приблизился к нему и наклонился. На его шее заблестело что-то золотое, а глаза недобро нахмурились, – Ну, зравствуй, Клаус.. – Was ... Врач попятился назад, ухватив край простыни. Не собираясь хоть как-то сдвинутся с стари. Старик всё смотрел. Весь его вид был острым и недоброжелателен, словно вот сейчас из его спины выростут острые отростки, которыми он проткнет сердце. «Что это значит.. Что он хочет со мной сделать? »: мысли метались в голове, словно пьяные мухи. Все они были разными, не очень приятными. ** Очнувшись на кровати, Клаус вскочил как ошпареный. Холодный крестик, едва дотягиваясь до ключиц, примкнул к телу, было очень неожиданно. Мысли забились в один и тот-же вопрос: “Зачем?„. Клаус никогда не веровал в Бога. Вера была для него не так интересна. Он не поддерживал религию, предпочитал научное объяснение. Только через секунду до Клауса дошло. Это был сон? Или его больная фантазия, воплотившая самые худшие опасения насчёт Ивана. Нет, это было.. ..Реально.. Всё происходящее было реальным, и этому было подтверждение. Скомканный свитер валялся на полу возле лавочки. Простыня, которая прикрывала тельце, аккуратно сложенная, лежала на краю кровати у ног. Запах спирта впечатался в голову. А свежая кровь из носу своим красным цветом напомнила о ведре с такой-же красной ручкой. Неужели Иван оказался таким. Больным? Его извращения так противны. Хотелось содрать с себя кожу, помыться. Клаус обнял сам себя, уткнувшись носом в колени. Что ещё ожидать от этого старика. Если это не конец. Лишённый всего в жизни, через густой лес без перерывов бежал мужчина. У него было лишь одно желание - убежать подальше. Бросить прошлое, начать новое. В разгаре войны начать новую жизнь тяжело, особенно будучи полевым врачом, который переступил свои моральные принципы и спасал жизнь уродам ведь это была его обязанность. Но сейчас, в минуты желанной вольности, всё стало по-другому. Тяжёлая сумка била его по спине и по ногам. Казалось, вот-вот он упадёт после ещё одного удара. Вот он пробегает возле пышной ели. Массивный корен, торчащий из земли, схватил врача за ногу. Тело свалилось, словно мешок. Что-то сбрякало, хрустнуло. Главное, что это не очки и не баночки в сумке. – Ауч.., - Клаус поднялся с земли. Грязь стекала с лица вниз. Несколько еловых иголок остались на щеках. С носа сползли очки и ушли в бок, – Мерзость.., - мужчина портер лицо рукой, а после стряхнул её. На линзах остались неприятные разводы, – Черт.. Сняв очки, чтобы протереть их, мужчина совсем потерял бдительность. Точнее. Без очков он не видел тех, кто на него бежал. Два разъяренных пса. Серо-коричневая шуба с мощными челюстями и карими глазами. – М?, - Клаус поднял голову, – О черт.. Нет, нет!! Только не это. Один из псов вцепился мужчине в руку. Мощная челюсть разодрала ткань, перейдя к костлявой конечности. Закричал от боли. Немой шок прошёл, пришло осознание происходящего, а вместе с этим и боль. Пока первый таскал того по сторонам, второй же кружил возле происходящего, лишь изредка гавкая. Эффектное начало новой жизни и стороительства будущего. Если, конечно, повезёт, то это дело продолжиться, а если нет, то на нет и суда нет. Надо действовать. Пёс отцепился, видимо, передохнуть, погнал немца к дереву. Щелчок. Ещё один. Врач нервно дергал затвор, но ничего не происходило. Патронов то не у него не было. Дурак, обменял их на сигареты, а мог себе жизнь спати. Крадясь спиной к дереву, в голову прилетело коротенькое воспоминание. Тесак. Тесак на ремне - это спасение. Главное сейчас его взять и не выронить при ударе. Если дрогнет рука - смерть. – Соберись Клаус! Сейчас либо ты, либо он. А ты не хочешь отправиться на тот свет.. Так соберись же, тряпка!, - вынув тесак из ножин руки предательски задрожали. Неужели придётся убить его? В последнее время врач своими руками никого не убивал. Это за него делали другие люди. Даже с животными справлялись другие, – Прости, прости.., - бормотал немец, ударяя лезвием в собачий череп. Тело обмякло, карие глаза закатились под веки. Второго ждала та же учесть. Разрез от груди до задних лап тянулся неровной линией от часто вздрагивающей руки. Неуверенно резал тело. Ему было то-ли больно, то-ли противно. Чтобы не испачкать рукава кровью, врач засучил их, но всё же несколько капель попали на ткань. Когда с разрез был готов, то из него повалились органы, один за другим неприятно хлюпая и раскрашивая все вокруг, в алый. – Это немного странно.. Зачем я это сделал, - Клаус отложил тесак в сторону. Смешанные чувства пылали костром по всему телу, ужасно отдавая в сердце, – Надо побыстрее закончить. Их ещё нужно отсюда оттащить в яму, а затем засыпать их да поляну снегом с еловыми ветками.. “— Интересно.. А собачье мясо съедобно„, “— Надо избавиться от тел. Вдруг это были чьи-то псы.. Деревенские, охотничьи. Хотя, что от моих рук, что от снаряда или чужих рук - всё равно бы погибли„. Утаскивать в темноту тела тяжело. Они бременем легли на душу и топили врача в рваных откликах совести с опустошением. Кровь полосой тянулась от одного места к небольшой яме, а позже несколько капель, взлетев в воздух, упали на сапоги. И это было как прощание, последние слова псов перед окончательным отходом на тот свет. Промёрзлая земля едва поддавалась, нехотя крошилась вниз, засипая одеялом тела. Вздохнув, врач стёр со лба пот, а потом воткнул лопату в землю рядом с собой, поднимаясь на ноги. – Прощайте. Всего хорошего вам, - Клаус ещё раз вытер пот со лба, – Надеюсь, там вам хорошо будет. ** Врач забрался в воронку за большим камнем. Повезло же очутиться именно на поле боя. Забраться в самую пучину после длинного поиска людей. Нашёл. Но этого ли он хотел. Прижимая к себе ногу, врач только и думал о том, что,как и где, а главное, чем лечить раны. Наверняка в них попал песок, инфекция или чепуха какая-то. Напавший безумец разодрал ногу в мясо, которая и так была повреждена. Безусловно, её можно восстановить, но как раньше не будет. Ещё рука донельзя сильно ноет. Это Клаус напоролся на осколочный снаряд. С головы липкой струёй бежала красная водица. Видимо, небольшой осколок прилетел в голову, когда полз в укрытие. – Сука. Чёртов безумец, - выругался немец сквозь сжатые челюсти. Негласное правило войны - не трогай санитара и похоронную команду. Этот чертов безумец,видимо, никогда в своей короткой жизни этого не слышал, раз посмел поднять руку на того, кто спасает жизни, – А если бы он меня прикончил? Я бы нашёл его в аду и.. Угх тебе бы так навалял! Шквальный обстрел не стихал ни на секунду. Грохотала артиллерия, тявкали пулемёты и разрывались гранаты. Людей не было слышно. Ни единого звука живого существа. Только свинец, только оружия, несущие смерть. Под ухом разорвался снаряд, снова осколочно-фугасный. Осколки, как град, рассыпались по округе, вонзаясь кто куда. “— Не дай Бог, он упадёт неподалёку. Тогда мне точно не жить„- со звериным страхом мужчина отпрянул в сторону, сжавшись в калачик. «Айдар!». Это имя было вырвано куском из канонады. Как глоток воздуха, как победный крик или наоборот, боевой клич. Оно было громче всего, перекрикивало артиллерию. Я поднял голову. Двое тёмных силуэтов стремительно приближались, раздвоившись в четверо. « Он ещё жив!». Три слова, которые мне не понятны, но поселившие в душе моей тепло. – Давайте руку, - сказала фигура пониже с чёрными взлохмаченными волосами. Этот человек говорил по-немецки. Это хорошо, – Мы вас отсюда вытащим. Только для начала нужно встать на ноги. Мы вас подхватим под руки, а вы постарайтесь не терять сознание. Понятно? – Да.. Да. Я понял.. Клаус медленно поднялся на ноги, слегка покачнувшись на ветру. В разные стороны треплются соломенного цвета волосы с неким серым оттенком. Голубые глаза за линзами устало гладят перед собой. Его вытащил из под свинцового дождя в более чем спокойное место. – Вы отправитесь к нашему товарищу партизану. В таком виде вы никому помочь не сможете. Ведь для начала надо помочь вам. ** Через леса, поля и под гнётом возможных налётов небольшая группа людей гуськом растянулись в колонну. Клаус едва мог устоять на ногах, его трясло, а глаза закрывались. «— Как он? Держится ещё? »,- спрашивал какой-то юноша из колонны. Девушка, у которой он спрашивал, кивнула. Деревня в двух километрах от поля брани. Люди в ней серые, уныло уткнулись лицом в пол и, не смотря на друг друга, занимались кто чем. Раны обработали, замотали стерильными тряпками. Уложили на мягкую кровать, прямо на белую, недавно постиранную простыню такого чумазого, страшного человека. Оказавшись на ней, врачу первое время было некомфортно, казалось, что никто не рачитавал на это, но через время завернулся в одеяло, смяв под собой в одну кучу простыни. В доме было прохладно. Хороший пол отсутствовал, вместо него была холодная земля, лишь местами накрытая чем-то похожим на мешковину. Большое пространство занимала печь, из неё исходил запах чего съестного, но его перебивал спирт. Он въелся в ткань, стены, а ещё в самого обитателя жилища. Несколько небольших окон. Одно находилось прямо над кроватью. В него можно было увидеть соседний дом с покосившейся крышей. Ещё в если покрутить головой по сторонам, можно увидеть дверь в другую комнату. В ней вроде находилось какое-то брахло. Одним глазом врач увидел старый велосипед, когда старик быстро шмыгнул за дверь. Хороший велосипед. На нём летом самое то ездить до речки или в поля. Только где сейчас найти спокойное поле? Наплыв головной боли в сопровождении озноба усугубил ситуацию. Все конечности стали ватными. Даже пошевелить пальцем было тяжко. Поднять руку или ногу ещё тяжелее. Во рту скопилась слюна. Глотать её уже не хотелось, слишком много. Оставалось только сплюнуть на пол. Всё равно земля. Я вздохнул. Горячее дыхание ошпарило грудь. В помещении было как в бане - жарко и очень влажно. Грудная клетка с грохотом и треском едва ли не пополам, перевернулась на другой бок. По лицу бежал пот, тремя водами затекая в глаза, нос и рот. – Хва-а-а-тит... , - мне становилось только хуже. Раны слегка кровоточили, окрашивая тряпки в алый и бурый после высыхания, – Здесь есть кто-нибудь?.. Где этот проклятый старик.. Клаус вновь потерял сознание. Точнее, его свалило в сон от поднявшейся температуры. ** Вокруг темнота. Инструменты на стене и большое ведро с красной ручкой. Одно окно, наглухо заколоченое мешковиной и досками, было как лучик надежды, за который хотелось ухватиться. Но он настолько хрупкий, что одна попытка - и его не станет. – Где я мать твою.., - в воздухе отчётливо был запах спирта, аж глаза слезились. Лёгкая невесомая простыня едва закрывала обнажённого врач. Всё также трещала голова, тряпки на ранах обвивали части тела, как стальные верёвки. Бегло посмотрев по сторонам, была замечена одна деталь, – Только одна простыня.. Я же помню. Да, я помню. На мне был свитер.. В метре что-то зашуршало. Послышались шаги. С тяжёлым дыханием. Стрелой взгляд метнулся на подходящую скрюченную фигуру. – Онулся наконец-то.., - старик, знакомый Клаусу, приблизился к нему и наклонился. На его шее заблестело что-то золотое, а глаза недобро нахмурились, – Ну, зравствуй, Клаус.. – Was ... Врач попятился назад, ухватив край простыни. Не собираясь хоть как-то сдвинутся с стари. Старик всё смотрел. Весь его вид был острым и недоброжелателен, словно вот сейчас из его спины выростут острые отростки, которыми он проткнет сердце. «Что это значит.. Что он хочет со мной сделать? »: мысли метались в голове, словно пьяные мухи. Все они были разными, не очень приятными. ** Очнувшись на кровати, Клаус вскочил как ошпареный. Холодный крестик, едва дотягиваясь до ключиц, примкнул к телу, было очень неожиданно. Мысли забились в один и тот-же вопрос: “Зачем?„. Клаус никогда не веровал в Бога. Вера была для него не так интересна. Он не поддерживал религию, предпочитал научное объяснение. Только через секунду до Клауса дошло. Это был сон? Или его больная фантазия, воплотившая самые худшие опасения насчёт Ивана. Нет, это было.. ..Реально.. Всё происходящее было реальным, и этому было подтверждение. Скомканный свитер валялся на полу возле лавочки. Простыня, которая прикрывала тельце, аккуратно сложенная, лежала на краю кровати у ног. Запах спирта впечатался в голову. А свежая кровь из носу своим красным цветом напомнила о ведре с такой-же красной ручкой. Неужели Иван оказался таким. Больным? Его извращения так противны. Хотелось содрать с себя кожу, помыться. Клаус обнял сам себя, уткнувшись носом в колени. Что ещё ожидать от этого старика. Если это не конец.