Убить меня.

      Стук каблуков раздается в ушах, и я отсчитываю каждый шаг в голове, прикидывая, сколько осталось до комнаты. Ноги ужасно болели и предательски подгибались, но я продолжала идти, уже замечая нужную мне дверь. С размахом распахиваю её, плевав на то, что любимая соседка вновь будет ругаться на поздний и шумный приход. В общежитии жить было ужасно, но другого места жительства у меня, к сожалению, не было. Да и деньги, получаемые на практике, уходили на продукты, лекарства для больной матери и редкие обновления гардероба. Сев на постель, я почувствовала, как пружины предательски просели под моим весом. Почувствовав долгожданное расслабление, из моего рта сорвался тихий стон удовольствия. После тяжелого рабочего дня в две смены всё, чего я желала, было уже под носом. Оставалось раздеться и лечь в кровать, но старый замок на замшевых сапогах вновь заело, и я раздраженно дергала ползунок туда-сюда, надеясь на то, что он поддастся моим нехитрым манипуляциям. После нескольких таких попыток, я наконец избавилась от тяжелой ноши, развязала высокий хвост светлых волос и запустила пальцы в них, массируя кожу головы и прикрывая глаза. Моя голова коснулась холодной подушки, и сил на переодевания больше не осталось. Уступив место глубокому сну, я позабыла о всех заботах, что преследовали меня из дня в день, не давая отдохнуть. Утро наступило непозволительно быстро, и первые лучи уже стали проникать сквозь тонкие шторы нашей комнаты. Я все еще чувствовала дикую усталость и ломоту, в глаза будто бы насыпали песок, а по голове всю ночь стучали молотком. Наташа уже мельтешила из угла в угол, пытаясь найти свои вещи, пока я свешивала непослушные ноги с постели, еле-еле касаясь пола кончиками больших пальцев.       —Рудакова, если ты не позаботилась о моем сне, надеюсь, не забыла о завтраке.       Блондинка, издав короткий вздох, не суливший абсолютно ничего хорошего, прикрыла рот рукой.       —Машенька, прости меня! Поищи в холодильнике у 105 комнаты, они все равно уехали.       —Наташенька, если бы я не знала про это, не спрашивала бы тебя. Вчера я доела у них последний кусок хлеба, именно поэтому оставила деньги у тебя под подушкой и попросила сходить за продуктами, пустая твоя голова!       Картинно повторив её интонацию, я всё-таки встала с кровати на холодные половицы, сразу почувствовав мурашки по всему телу. Открыв дверцу старого шкафа, я достала зубную щетку, полотенце и новую одежду и ушла в общую душевую, в которой, к счастью, было всего несколько девушек.       Погода снова разбушевалась, идти в магазин было трудно, я еле перебирала ногами, пробираясь сквозь плотную стену снега, переходящего в метель. Я ненавидела зиму за все: холод, рано темнело, скользко на дорогах, одежда неприятно колола и сковывала движения, волосы путались под шапкой. Вот и сейчас они собрались в одну сплошную копну, и на входе в магазин мне пришлось достать светлые пряди, чтобы расчесать их своими пальцами, пока они окончательно не запутались. Увлеченная этим занятием, я совсем забылась, не подумав о том, что перегородила проход. Поняла это только тогда, когда почувствовала на своей талии грубые руки, с силой отодвигающими меня в сторону. Подняв глаза, я наткнулась на проницательный взгляд карих глаз, в которых читалось легкое раздражение и. интерес? Но обладатель исчез из поля моего зрения также быстро, как появился, так что я не сумела ничего понять и сослалась на то, что мне всё показалось, почудилось или померещилось от голода. Набрав продуктов, я вышла из теплого помещения в пробирающий до костей мороз. Холодный воздух бил прямо в лицо, не давая нормально дышать. Все, о чем я мечтала — поскорее дойти до общежития и позвонить маме. На носу был новый год, и мне нужно было предупредить её, что я не смогу вернуться в Набережные Челны на праздники, потому что меня поставили на дополнительные смены в больницу. Размышляя о том, как бы помягче сказать маме и не расстроить её, я услышала как хрустит снег, продавливаемый колесами. Обернувшись, увидела черный седан, ехавший рядом со мной.       —Девушка, ну куда же вы одна с сумками? Давайте я помогу вам.       Он. Это он. Тот самый парень из магазина, который отодвинул меня с прохода. Я напряглась. Такие встречи всегда меня пугали, а мама часто говорила: «Дуся, если ты часто сталкиваешься с мужчиной — это не совпадение». Но сейчас я особенно плевать хотела на все предостережения, ведь тащить тяжелый пакет в пургу было невыносимо сложно.       —Я здесь в общежитии неподалеку живу, вам по пути?       Вместо ответа парень вышел из автомобиля, решительно забрал из моих рук продукты и кивнул головой, чтобы я садилась. Теперь тревога в груди возросла, но я отчаянно затоптала её.       —Вас как зовут хоть?       Он отъезжает с места, поворачивая ко мне голову, и теперь я могу разглядеть его лучше. Кого-то мне этот незнакомец напоминал. Где-то отдаленно мелькало чье-то лицо, но я все никак не могла ухватиться за образ.       —Мария.       Я оставалась немногословной, боясь сказануть лишнего или спровоцировать его.       —Какое имя хорошее. Так что же вы, Мария, одна в такую погоду ходите, так еще и тяжести таскаете?       Невольно улыбнувшись, я поняла, что не сводила с него взгляда. Опомнившись, тут же отвернулась к окну. Но незнакомец, кажется, заметил это, на что усмехнулся.       —Ну видите как, вас встретила. Судьба.       —Не иначе. Судьба.       С легкой насмешкой, мужчина повторил за мной последнее слово.       —Меня Вадимом звать. Но судьбой тоже можешь, если хочется.       Я не видела своего отражения, но была уверена в том, что вся зарделась. Мы не говорили о чем-то, из-за чего я могла раскраснеться, но это все же произошло.       —На каком этаже живешь? Давай помогу, не прощу себе, если ты не дойдешь несколько шагов.       —Не стоит беспокоиться, я справлюсь. Спасибо вам. тебе за помощь.       Я улыбнулась, поправив шапку, съехавшую набок. Переняв пакет из мужских рук, направилась в общежитие, продолжая улыбаться дурацкой и неконтролируемой улыбкой.       —Мам, ты только не волнуйся, ладно?       Я закусываю нижнюю губу, слыша как вздыхает женщина на той стороне провода. Рядом со мной проходит Наташа, и я киваю ей в знак приветствия, прикрывая глаза и возвращаясь к разговору.       —Я не смогу приехать на новый год домой, у меня работа. Я попрошу тетю Таню, сходишь к ним, ладно?       —Машенька, не переживай за меня. Я дома посижу, поем немного и спать лягу, зачем людей тревожить из-за меня?       —Ма-а-ам, ну.       Я переминаюсь с ноги на ногу, стараясь отвлечься, лишь бы не расплакаться. Дикая вина терзает меня, но что я могу сделать, если семье нужны деньги?       —Дунь, ну что ты шмыгаешь? Я всё понимаю, работа. Приедешь, когда сможешь, главное звони почаще, я скучаю.       Эти слова меня окончательно добивают, и узел в моей груди лопает, выпуская слезы. Я без разборчиво шепчу что-то в трубку, не слыша, что мама говорит в ответ.       —Машенька, доченька, успокойся. Мне пора идти, отдыхай побольше и кушай хорошо, ладно?       Я киваю и утирая слезы, будто бы мама сможет увидеть этого. Ухожу в комнату опустошенной, надеясь на то, что Рудакова будет сидеть там и сможет поддержать своим присутствием. Наташа же, зная меня как облупленную, похлопала по месту рядом с собой, раскрывая объятия.       Обычно с Рудаковой вместе мы не работали, смены не совпадали. Я думаю, что начальство делало это специально, ведь один раз мы с ней подрались прямо в кабинете, не поделив пациента. После этого мы находились в больнице одновременно только в том случае, если кого-то из нас выдергивали из-за нехватки рабочих рук. Сегодня был один из нередких случаев, когда я выходила не в свою смену. Меня это дико бесило и радовало одновременно, ведь с одной стороны я валилась с ног от усталости, а с другой — получала больше денег.       Закончив в лаборантской раньше времени, меня отпустили до следующей смены. Я вышла на улицу, обращая внимание на спокойную погоду и вечернюю красоту Казани. Звезды усыпали все небо, и я завороженно наблюдала за тем, как они блестели. Мое внимание привлек свет фар, несколько раз хлопнув глазами, я заметила Вадима, облокотившегося на капот черного седана. Он, сложив руки на груди, улыбался одним уголком губ.       —Мне начинает казаться, что ты меня преследуешь.       Я останавливаюсь напротив него, заводя руки за спину. Парень не отрицает моих слов, не машет головой, только смотрит. Так проницательно, словно читает меня.       —Почему молчишь?       Мой голос подрагивает, и я замолкаю также резко, как начала говорить с ним.       —Ты красивая. Очень.       Я улыбаюсь. Не могу совладать со своим организмом, показывая весь спектр эмоций, пережитый у меня внутри.       —Спасибо. Ты что-то хотел?       —Если позволишь, предпочту сохранить это в тайне. Садись в машину, замерзнешь.       Не спорю с ним. Не хочу. Сажусь на место, где сидела несколько дней назад. Заправляю светлые пряди за уши, изредка кидая взгляды на парня. Он крутит руль, иногда отвлекаясь от дороги на меня.       Увидев её в магазине, я понял, что не смогу просто пройти время. Уже на кассе подумал, что потерял её, но отъезжая с места парковки, заметил удаляющуюся фигуру. Долго не думая, я начал ехать за ней, чтобы предложить свою помощь и познакомиться. В машине Маруся совсем раскраснелась, и я не мог понять: я сделал что-то не так или она была стеснительной.       Распрощавшись я вспомнил, где до этого встречал Марию. Тогда они с Наташей были в кинотеатре. Девушка убежала вперед, даже ее заметив меня, и моей сестре пришлось бежать за подругой, лишь бы не потерять её.       До сегодняшнего дня я уговаривал Наташу рассказать мне про свою соседку. Она то упорно отмалчивалась, то сводила все в шутку, но вечером позвонила и сказала, что Маша будет работать вместе с ней. Я посчитал это отличным поводом, чтобы приехать к больнице и забрать девушку.       Мы зашли в кафе. Пока Машенька разглядывала интерьер, я разглядывал её. Хорошенькое личико, пухлые губы и большие голубые глаза манили меня, не позволяя оторваться. Когда к столику подошел один из членов моей группировки, я одним лишь взглядом дал ему понять, что про Домбыт нужно молчать.       —Почему именно это место?       Она хлопает глазами, глядя на меня, и я не могу сдержать усмешки. Не из-за того, что Маша выглядела глупо. Нет. Из-за её искренности и любопытства. Из-за того, что она не боялась быть собой.       —Это моё кафе.       Я вижу, как она удивляется. Забавно наблюдать за тем, как каждая её эмоция отражается на прекрасном лице.       —Понимаю, это странно, но это так. Давай лучше поговорим про новый год, что будешь делать?       —Буду праздновать в общежитии, а к вечеру следующего дня поеду работать. А ты?       Она улыбается, когда Цыган приносит ей чай. Я же не свожу глаз с Машеньки, слушая её.       —Буду совершенно один, в своей одинокой квартире. Если ты, конечно, не захочешь отпраздновать со мной.       Я даже не спрашиваю, совсем наглея. Вижу её заминку, легкое раздумье, а потом соглашение. Она не кивает, не выражает согласия, но я уже заранее знаю, что она не против. Не знаю почему, но сейчас мне не кажется, что я тороплю события. С ней время идет иначе.       —Я подумаю, спасибо.       —В таком случае, я буду ждать тебя. Учти, я буду ждать ответ сегодня.       Удивительно, но еще в тот вечер, в том самом кафе «Снежинка» я знала, что буду встречать новый год с Вадимом. Мне было плевать на наше недавнее знакомство, на его загадочность и упорство. Я чувствовала себя с ним уверенно еще с первой встречи. Мы были в его квартире одни, весь день готовили салаты и горячее вдвоем, и сейчас, за минуту до нового года, мы стояли друг напротив друга, держа в руках бокалы.       —Я рад, что ты рядом.       Я не успеваю ответить на его слова, потому что Желтухин уже притягивает меня к себе, овладевая моими губами. Не противлюсь, наоборот, поддаюсь ему, обмякая в крепких руках, улыбаясь сквозь влажный поцелуй.       —Я хочу, чтобы ты всегда была рядом. Хочу знать, что ты моя. Хочу поехать к твоей маме, попросить руки. Хочу просыпаться и засыпать лежа с тобой.       В моих глазах сверкают слезинки, но он не позволяет мне заплакать, тепло улыбаясь и засовывая в рот большой кусок запеченной картошки. Я смеюсь, не в силах сказать что-то членораздельное, только мычу, и Вадим пользуется этим.       —Буду надеяться на то, что это было согласие.       Я киваю, легонько толкая его в широкую грудь. Он перехватывает мои руки, застывая в непозволительно близкой друг от друга позе. В такой момент загадываю, чтобы мы были счастливы вечно. Чтобы никогда не расставались. Чтобы наша любовь только расцветала.       —Я люблю тебя.       —В таком случае, прими подарок.       Вадим улыбается, достает шкатулку, в которой я нахожу подвеску с зеленым камушком. Его и мой любимый цвет. Он с нежностью поднимает мои волосы, чтобы они не мешали справиться с застежкой.       Я лежу в теплой постели, совершенно обнаженная, но чувствую себя комфортно. Моя голова располагается на груди Вадима, и я отчетливо чувствую, как она поднимается с каждым вдохом и опускается с каждым выдохом. Глажу его щетину, и он целует мои пальцы, запуская свою руку в мои светлые волосы. От такого мои глаза непроизвольно закрываются, но я не позволяю себе уснуть, желая насладиться красотой момента.       —За месяц мы так и не съездили к твоей маме.       —Зато съездили к твоей.       —Марусь, я серьезно.       Я тяжело вздыхаю, но киваю, слегка отстраняясь и заглядывая в карие глаза.       —У меня смены ставят так, что мы не можем вырваться, ты же знаешь. Если ехать, хотя бы на два дня, а сейчас такой возможности нет. Тебе ехать долго, без отдыха, так нельзя.       —Я тебя не обвиняю, не смей оправдываться.       Он целует мою щеку, и я чувствую, как колется щетина. Морщусь, и Вадим, заметив это, наигранно возмущается, прикусывая мою чувствительную кожу.       На смене телефон разрывался от звонков, на которые я не могла ответить. Всё думала, что это ухажер Наташи пытается вызвонить её. Только спустя пятнадцать минут я снимаю трубку и слышу встревоженный голос Цыгана.       —Ало, где Вадим?       —Срочно приезжай в «Снежинку», времени мало!       Я не успеваю ничего сказать, потому что парень уже вешает трубку. Мое сердце бьется чаще, я хватаюсь за левый бок, который начинает колоть. Что-то подсказывает мне, что ничего хорошего в кафе не происходит. Мой организм пытается меня успокоить, и я надеюсь на то, что Вадим решил глупо пошутить. Если это так, я придушу его.       Всю дорогу старательно успокаиваю себя, и сначала это даже получается. Но, подъехав ближе к заведению, я замечаю желтые и белые машины с сиренами. В глазах мутнеет, и ноги подкашиваются, когда я выхожу из такси. Я не хочу заходить в «Снежинку». Я не хочу видеть то, о чем боялась думать. Тело само ведет меня вперед. Отчаянно хватаюсь за дверной косяк, надеясь на то, что это поможет сохранить мне опору.       Еще не пройдя в основной зал, чувствую знакомый запах. Проработав в больнице несколько лет, я уже запомнила его. Мои глаза непроизвольно закрываются, и я чувствую, что меня хватают за плечи. Молюсь увидеть перед собой Вадима, но уже заранее знаю, что это не его руки держат меня. Я боюсь открыть веки и увидеть то, что меня ждет, но мне приходится это сделать. Цыган трясет мое тело.       —Мы отомстим! Слышишь? Мы отомстим ему!       Я ничего не понимаю, слезы скапливаются в уголках моих ледяных глаз. Парень, что до этого закрывал мне весь обзор, отходит, и я в тот же момент умираю. Чувствую, будто меня убили. Нечеловеческий крик заполняет помещение, и я не в силах себя сдержать несусь к неподвижному телу. Хватаю Вадима за лицо, дрожу, как осиновый лист, но не могу ничего сделать.       Позади появляются люди в белых халатах. Они пытаются поднять меня, увести, чтобы дать воды и успокоить, но я отталкиваю их, не позволяя подойти ближе. Мой взгляд цепляется за пятно крови на любимом, и я понимаю, что его убили, выстрелив прямо в сердце. Бесчеловечно и жестоко. Я, не в силах ничего сделать, прижимаюсь к груди Вадима, наплевав на то, что он не дышит. Он еще теплый, и я чувствую это, сразу вспоминая те дни, которые мы проводили вместе. Держались за руки, целовались или занимались сексом. Я рыдаю, закрывая глаза и сжимая его руку в своей. Не верю в это. Мне кажется, что он сейчас начнет говорить и двигаться, но вместо этого парень продолжает лежать и безжизненно смотреть на меня.       —Маша! Маша, вставай.       Чувствую, как жесткая хватка смыкается вокруг моей талии. Я вырываюсь, кричу и плачу, но ничего не помогает. Цыган просто тянет меня на себя, прижимая и не давая сдвинуться, пока медики накрывают тело Вадима белой простыней. Я совсем обмякаю в руках группировщика ровно в тот момент, когда труп выносят. Парень усаживает меня на стул, любезно предлагая мне воду. Он наливает в граненный стакан, но я хватаюсь за бутылку и пью из нее, не замечая, как мокрые капли стекают по подбородку.       —Он был жив, когда ты звонил до того, как я ответила?       —Ты бы не успела ничего сделать.       Я закрываю лицо ладонями, рыдая навзрыд. Вадим был жив, и я даже не смогла ответить на звонок. Мы говорили с ним утром, перед тем, как разошлись. Больше я его не слышала. И никогда не услышу.       —Кто его убил?       —Вова Адидас.       Мое тело покрывается мурашками, и я киваю.       Похороны наступили через три дня. Февраль был не таким щедрым на снег, но на улице было темно, несмотря на раннее время. Я приехала на кладбище раньше всех, не желая ехать в одном автобусе с Рудаковой. Мне было противно.       Стоя возле гроба Вадима, я видела, как мои крупные слезы падали на его черный костюм. В нем он мог быть на нашей свадьбе, а не быть похороненным. Я слушала, как все его знакомые и родственники по очереди говорили слова в последний путь, но сама же не решалась даже в голове проговорить этого. Кажется, все еще надеялась на то, что это шутка. Я осталась последней, и все взгляды были устремлены на меня. Неподалеку стоял Цыган, он сверкал глазами, и я знала, что он не позволит мне просто отмолчаться. Мой голос дрогнул, прежде чем я смогла заговорить.       —Мы познакомились два месяца назад. Это были лучшие два месяца моей жизни. Вадим был прекрасным парнем, уверена, по жизни он помог многим людям. Его смерть была самой несправедливой. Самой незаслуженной. Его убийца будет мучаться всю жизнь, я в этом уверена.       Мой взгляд непроизвольно нашел Суворова Вову. Я захлебнулась в своем недовольстве узнав, что он осмелился приехать сюда. Мои ноги не слушались, и я пошла на него, словно намеревалась убить. На деле же, встав напротив него, я горько разрыдалась, ударяя парня по груди. Била его, словно грушу, и Адидас не противился. Он стоял до последнего, пока Цыган не увел меня обратно к гробу.       —Очнись, ну! Очнись!       Я не выдерживаю, падая на колени и сжимая в руках раскопанную землю. Мои плечи дрожат, и мы с Вадимом словно находимся только вдвоем. Я чуть не забыла самое главное. Не сумев расстегнуть застежку, срываю со своей шеи подвеску, вкладываю её в руку любимого и сжимаю её. Я не расставалась с этим подарком с нового года, но теперь пришло время.       Наташа зачем-то оказывается рядом. Она хочет помочь мне встать, но я не позволяю, отталкивая её от себя. Вкладываю в свой взгляд всю ненависть и злобу, окидывая её с ног до головы. А после, не дрогнув, произношу, смотря прямо ей в глаза.       —Ты предательница, а твой парень убийца. Надеюсь, он подохнет собачьей смертью, и утянет тебя за собой.       Я ухожу, не дожидаясь ответа. Знаю, что Вова умрет. Знаю, что Рудакова будет страдать. Они этого заслужили. Они убили его.        Цыган, знаю, что ты читаешь это, сидя в «Снежинке». Не нужно бежать за мной или звонить. Я не могу жить без него. Слова Вадима написаны мной, не думаю, что они верны. Датой моей смерти является 27 февраля, а не первое марта. Я умерла вместе с Вадимом, а не сегодня. Хочу, чтобы нас похоронили вместе.       Цыган доходит до конца, и теперь понимает, для чего это все было. Он срывается с места, выбегая на паркову.       Голубоглазая девушка заходит в кафе, ловит на себе несколько взглядов группировщиков. С ней все здороваются, но она игнорирует их. Дойдя до Цыгана, Мария положила перед ним несколько листов бумаги.       —Прочитай это сегодня, когда я уеду. Это важно.       —Хорошо. Все нормально? Ты придешь на похороны Адидаса?       —Не хочу на это смотреть. Надеюсь, его похоронят подальше от Вадима.       С этими словами она уходит, грустно улыбаясь и сжимая в кармане пальто несколько пластинок с таблетками. Скоро они с любимым будут вместе, и ничего им не помешает.