Разве что совсем чуть-чуть

Волосы у мужа совсем не опасные, смирные. Она смотрит на то, как огонек тлеет на кончиках его прядей, и удивляется, чего же там можно было бояться? Глаза же у него очень живые, точь-в-точь как яркое теплое солнце, и, смотря на них, всегда можно понять, что у него на сердце. — Хатори-сан, я… я люблю вас. Она слышит эти слова с оглушающим треском разрывающихся стереотипов. Похоже не всегда можно понять, что творится у него в голове. Он… сказал это ей? Вот уже сейчас? А это не рано? Её муж хочет подняться и, вероятно, заключить ее в объятия или поцеловать, а потом… Хатори очень боялась, что будет потом, ведь когда мужчина говорит «я люблю тебя» — все знаю, что следует за сим***. А она была не готова и не хотела видеть своего мужа… таким. Поэтому она судорожно вздыхает и отшатывается. Сенджуро порывается встать, но жена делает шаг назад. Ему до слез обидно. Он хочет поцеловать ее руки, что так бережно охраняют его от всяких нападок, но ей это неприятно. Его чувства кажутся ему самому противными, и он ощущает, как вина растекается жгучей желчью по животу. — Простите, — сокрушённо шепчет он. — Я не хотел. Я не знал, что говорю и что делаю. Прошу, простите меня за это оскорбление! Он поднимает на нее полные слез глаза, но видит лишь сомнение на лице жены, никакого презрения. — Что ты хотел сделать? — несколько заторможенно спрашивает Хатори и переводит на него странный взгляд. Сенджуро стыдно, он не хочет терять ее доверие, которое с таким трудом приобрел, но… он не может лгать. — Я хотел поцеловать ваши руки, — горько, давясь слезами, он пытается собраться. Его жена медленно садится рядом и, кажется, взволнована. — Ох, прости я… Я не знала, что ты хочешь сделать, — она чувствует себя крайне неловко, оттого, что не так его поняла. Хатори, кажется, краснеет до кончиков ушей, когда берет его руки в свои. Сенджуро тоже смущается, оробело сжимая ладони, и поднимая искорки из-под дрожащих ресниц. — Я, кажется, тоже люблю тебя, — отвечает она несколько неуверенно, но искренне. Сейчас за надежду и теплоту в глазах своего мужа Хатори готова отдать очень многое, и она решает, что нужно больше стараться, дабы видеть улыбку Сенджуро чаще. Спустя полгода Хатори понимает, что начинает по-настоящему любить его. Сердце сжимается при мысли о том, что ему могут причинить боль, да и ощущается она как своя собственная. И она понимает, что это правильно. Хатори также обнаруживает, что она безумно ревнива: стоит мужу задержаться подольше или заострить на чем-то внимание больше положенного, сразу начинает привлекать его внимание. Объятия сзади — это их маленькая радость, поэтому в такие моменты, когда ей мало внимания Сенджуро, Хатори подходит и оплетает руками его торс. А ещё, она, оказывается, довольно смелая и решительная. Стоит кому-то из домочадцев повысить голос или косо посмотреть на ее суженого, как тот оказывается в выгребной яме, конечно, образно говоря. А может и не совсем. За все то время, что они с Сенджуро вместе, кошмары прекратились, а горький необоснованный страх и вовсе исчез. Хатори часто думает, что поступила правильно, дав своему мужу шанс, ведь он исцелил ее. Все чаще она поддается соблазну невзначай дотронуться до него, задеть плечом его спину, а то и вовсе облокотиться целиком. Это поселяет в Хатори некоторые сомнения, она ведь боялась зайти слишком далеко, а сейчас сама является инициатором их близости. Впрочем, они муж и жена, нужно будет в конце-концов когда-то перейти границу братско-сестринских отношений. И Хатори, в который раз с удивлением осознает, что не так уж и против. Её отстранённость в последнее время муж воспринимает как недовольство, и поэтому в панике размышляет, что мог сделать не так. А когда Хатори обхватывает его подбородок большим и указательным пальцами, и вовсе чудовищно краснеет. — Хатори-с-сан, — дрожа от волнения, успевает сказать он, когда его жена касается его губ своими. Нижняя губа Сенджуро полностью отвисает от шока. Хатори сидит вся красная, сжав кулаки и смотря на все что угодно, но не на него. Ее нервозность выдают поднятые подрагивающие плечи и неровное дыхание. Пока Сенджуро оправляется от шока, поминутно открывая-закрывая рот, не в силах вымолвить ни слова, Хатори глубоко вздыхает и смотрит своему мужу прямо в глаза. — Ты — мой муж. И у нас есть супружеский долг. — Х-хатори, вам не кажется, что для нас это слишком… рано? — Сенджуро ещё больше растерян. — Я же могу поцеловать своего мужа, — сомневаясь, бормочет она. Похоже, что вся смелость ушла на то, чтобы не отвести взгляд, а на языке не осталось и следа. Она уже собирается уходить, как Сенджуро касается ее руки и начинает расцеловывать каждую костяшечку, подушечку, прикасаясь трепетно и нежно. — Конечно, вы можете, — говорит её в конец смущённый муж. — Просто… Ваш супруг не так понял вас. И тут Хатори понимает одну важную вещь: ее родители просто безответственные. Да и она сама просто смешна. Поэтому она кладет руку на мягкие волосы Сенджуро, и очерчивает большим пальцем его щеку, а после неспешно начинает покрывать его лицо поцелуями. Небывало-нежными и легкими. Где-то на середине ее инициативу перехватывает муж, блуждая около уголка глаз и губ, не решаясь быть настойчивым, поэтому она на несколько секунд прикасается к его устам, выдыхая носом в ямочку над губой. Из-за теплого потока воздуха Сенджуро ежится и хихикает, ему щекотно. Она отстраняется и смещает руку с затылка на его плечо. Сейчас она как никогда уязвима и открыта. Перед ним настоящая Хатори. — Я так… люблю тебя, Сенджуро, — её глаза поблескивают, а лицо счастливо. — И я тебя, Хатори. — жена хихикает, радостная, что он наконец обращается к ней неофициально, — Сильно-сильно, правда. — убеждающе сжав ее руки улыбается Сенджуро. Хатори слегка хитро прищуривается и улыбается. — Тогда я тебя никогда больше не отпущу, — с этими словами она хватает его за руку, с сопровождающим слабым весёлым писком Сенджуро, и валит на кровать. За то, как жена поглаживает его по голове, Сенджуро готов отдать почти все, что угодно.