Боги - ужасные родители

      Мирная жизнь оборвалась слишком резко. Размеренное утро в деревне сменилось пламенем, перекидывающегося с дому на дом. Жар, въедающийся в нос запах гари, крики людей, суета взрослых, плач детей. Даже животные истерично выли, ломали загоны и убегали подальше.       Лололошка и не знал, где его родители, не слышал их голоса и остался один, пока его никто не замечал. Все пытались потушить стихию, сберечь свои вещи. До него никому не было дела. А ему было страшно. Он рыдал, не зная куда деться и в какой-то момент просто забился в какой-то угол, закрывая голову руками, а колени прижимая к груди. А вокруг становилось все жарче и дышать было все труднее. И в один момент, закрыв глаза, он так и не смог их открыть, свалившись в беспамятство, пока буквально в паре шагов бушевало открытое пламя.       Но, на удивление, стихия не поглотила заживо. Ребенка спасла железная дверь, которую кто-то оставил на потом, да так и не умостил ее на место, облокотив о каменную часть стены. Хотя дым все равно обжег легкие, из-за чего открывший глаза через несколько часов шатен, только попытавшись вздохнуть, болезненно закашлялся. Кое-как, на подгибающихся конечностях, он выполз. В голове был туман и звенящие набатом колокола. Ужасное ощущение. Омерзительное. И как только он попытался встать, так сразу же живот скрутило и его стошнило на траву рядом какой-то полупрозрачной слизью. А потом поднял глаза. Это было худшее.       Сожженные до пепла дома. Знакомые дома, но их было так сложно принять в таком виде. Разбросанные и потоптанные вещи, которые выносили в спешке и обронили, после пиная, чтобы не мешались. А еще этот запах, запах жжённого.       — Мам? Па-па? Кто-нибудь? — несмело позвал он, осматриваясь, пытаясь найти хоть какое-то движение. Хотя бы удостовериться, что он тут не один. Только его надежды, кажется, канули в лету. Только листья от легкого ветра трепетали не далеко. Не было даже птиц, щебечущих круглый день. Просто тишина.       Нервно сглотнул, ребенок нашел развалины своего дома, подходя. От него тоже мало что осталось. На глаза сами навернулись слезы, с которыми ребенок уж точно не мог ничего сделать. И опустившись на колени, прямо на жженые деревянные балки, он попытался найти хоть что-то уцелевшее, даже если у него не было сил отодвинуть упавший и разрушившийся потолок. Хоть что-то же должно было быть.       — М-да, все выгорело. А я говорил, что эти демоны пакостями займутся, — неожиданно появился чей-то чужой голос, но такой низкий, будто шуршащий, уж точно незнакомый, от которого у Лололошки по спине пробежали мурашки, а сам он не смог даже вздохнуть еще пару секунд, только смотря на этих… Существ. Они никак не могли быть людьми.       Сгусток света, тлеющий кусок темноты и отливающий фиолетом незнакомец в плаще и броне, от чего опознать его становится и вовсе не возможным. Совсем как монстры из каких-нибудь легенд. Правда, таких легенд, каким бы любознательный шатен не был, он не слышал. Кровь застыла в жилах, тянясь, будто мед, но уж точно не сладкий.       А одна из досок решила явно его предать, сломавшись под весом ребенка. Хотя в чем было ее винить, она была хорошо прогоревшая. Но все монстры от этого звука повернулись в его сторону. Их взгляд на себе будто выворачивал душу. Пристальный, тяжелый, прожигающий, заставляющий сердце выбрасывать максимум адреналина в кровь.       Силуэт в темной броне оказался слишком близко, опасно рядом. Дыхание перехватило, а все тело потяжелело от страха, застыв на месте. Температура будто опустилась на десяток градусов сразу, заставляя кожу покрыться мурашками. Мир будто качнулся и погас перед глазами, а сердце набатом било по ушам, отсекая все звуки.       На глазах ребенок нездорово побледнел, глаза закатились, а через секунду он мешком завалился вперед. Разве что холодные руки успели его подхватить, хотя этого Лололошка уже и не увидел, упав сознанием в спасающую темноту, не дающую сердцу разорваться от страха.

***

      Лололошка уже был готов ко всему. И к тому, что уже не откроет глаза тоже. Но, все же, он, резко дернувшись и открыв глаза, сел. И только громкий выдох вырвался из легких. Это была комната. Чья-то большая и незнакомая, в которой не сейчас было никого. Оно и к лучшему.       — Это было ужасное решение. Тем более, это просто ребенок, — совсем приглушенно кто-то говорил. Расслабленно так, и вроде слова знакомые, но сознание не могло уловить сути. Может, просто его усталость, а может из-за шока.       — А ты думаешь, что он бы выжил в лесу? Если бы даже нашел еду и воду, то он бы просто сошел с ума за то время, что он был бы один. А ты как никто другой знаешь, что люди страшнее всего в своем безумии, — отвечали тому, но уже более строго.       — Ты знаешь, что я вижу и даже побольше твоего. Из него в таком состоянии точно ничего хорошего не вышло бы, — поддакнул еще и третий голос, но уже с пренебрежением. При чем этот голос Лололошка узнал. Все тот же шуршащий, глубокий мужской, заставивший напрячься всем телом. Неужели, это все те же?..       Неожиданно, все замолчали. Как бы не старался шатен вслушаться в звуки вокруг, он не услышал больше ни слова, что еще больше напрягало, заставляя снова, будто струна, натянуться в напряжении и ожидая чего-то.       А потом дверь в комнату распахнулась настежь. В дверном проеме снова он, тот, кто тянул к нему руки и в прошлый раз, в темной броне и отливах фиолетового. Но тот остался в проходе, прожигая своим пристальным взглядом непутевого ребенка.       — Чего застыл? — сразу после подошел и еще один, темный силуэт, у которого даже не было формы. Будь вокруг темнота, его было бы невозможно заметить. Кажется, что даже и не услышать. И так же появился в проходе, чуть поодаль от первого. — О, очнулся. Только он какой-то бледный.       — Молчи лучше, — сказал первый, делая пару шагов вперед, даже, кажется, не замечая, что на это ребенок вжимается в спинку кровати, пытаясь отползти подальше, с бешеным страхом наблюдая за каждым движением, но без возможности попытаться предугадать, чего хочет монстр. Голос ровный, и даже глаз, которых называют зеркалами души, не видно. Этот монстр раздражен или агрессивен, может прямо сейчас целиться, как бы вырвать сердце из его груди, Лололошка не знал. — Как тебя звать, человеческое дитя?       Шатен даже не услышал вопроса. Он просто смотрел вперед, пока мышцы сковало страхом. Холодным, острым, таким мерзким. Он не сможет сбежать, даже попробовать.       — Может, у него сотрясение? Или он вообще говорить не умеет? — предположила темная фигура, теперь уже сам оставаясь в проходе, облокачиваясь о дверной косяк.       — Санфиш, не неси чепухи. Просто он удивлен, — обернувшись через плечо, ответили этой темной фигуре. — Правда ведь, дитя? — Лололошка, все же, аккуратно кивнул. Полностью игнорировать было бы плохо, но противоречить он не смел, да и вообще подавать голос. — Вот видишь. Так как же тебя зовут?       — … Л-Лололошка, — совсем тихо сказал шатен, слегка сипло, ведь горло все еще не давало и вздохнуть полной грудью, не то, чтобы говорить, да и легкие будто изнутри защипало. Они до сих пор от горячего дыма не зажили.       — Вот и отлично. Я Междумирец, в дверях — Санфиш, а третий, светлый такой, Арнир, ты его сразу узнаешь, — сказал этот монстр, складывая руки за спиной, просто смотря сверху вниз. Явно тот понимал, что в десятки раз сильнее, и с роли палача, перед которым стоит выбор убить или помиловать его не сдвинут, особенно ребенок.       — Нам нужно будет уведомить Время о нем, а то если сам прознает, то еще и обидеться может, — невзначай сказал Санфиш, все так же смотря на все это со стороны. Оно и к лучшему.       — Нужно будет. Вот и скажи Арниру, чтобы он его позвал, — пожал плечами Междумирец, обернувшись на друга. — А ребенку, верно, нужно еще немного времени прийти в себя, а то, кажется, он не слишком хорошо себя чувствует, правда? — продолжил монстр, снова посмотрев на шатена. А тот лишь аккуратно кивнул. Его движение и вовсе можно было не заметить, настолько оно было незаметным, но, кажется, и это, все же, заметили.       И эти двое, кивнув, ушли, переговариваясь уже о своем, что Лололошка уже не услышал. А в голове вихрем крутились мысли. И пожалуйста, пусть это все не будет то, о чем он думает. Просто нет. Пожалуйста. Нужно хотя бы спрятаться, пока есть шанс. Пока есть хоть что-то.

***

      Ребенок, аккуратно походив по комнате, прислушиваясь к любым звукам, чтобы знать, когда монстры вернуться, пытаясь найти себе хоть один способ, как уйти, или хотя бы спрятаться. Но окно, как оказалось, было слишком высоко от земли, точнее в несколько этажей, а под ним только сплошная стена, за которую он не зацепиться. Выходить же было слишком рисково. Он не знал, где и кто сейчас, так что… Лучше он осмотрится и поищет, где спрячется. Последнее можно в укромном углу, можно под кроватью или, например, в шкафу. Хотя темноты в нем он изначально тоже испугался. Он помнил ту ходящую тень и она могла быть где угодно. В любом укромном месте и шатен ее даже не заметит, пока не наткнется носом, считай, давая себя на растерзание. И почему все это свалилось на него?       Вид из окна… Он был если не в замке, то в каком-то большом особняке уж точно. Стены возвышались высоко и он с них точно не слезет, а если и сделает, то после падения уже не встанет. Ну или, как минимум, он думал об этой возможности до того, как увидел прошмыгнувшие тени где-то под деревьями. Затаив дыхание и прячась за оконной рамой, он хотел себя убедить, что ему показалось, только это повторилось еще раз и он отчетливо их рассмотрел. Порождения, в которых свет абсолютно не задерживался и, кажется, даже падал куда-то вглубь. Шатен не хотел на это смотреть, так что быстро, хоть и тихо, спрыгнул, пытаясь найти что-то еще.       Это продолжалось до того времени, как он не услышал звук шагов совсем близко. Слишком близко, почти у двери. Времени уже не было, он рванул к углу под шкафом, который плохо просматривался со входа. Пусть этот монстр не будет настолько внимательным, пожалуйста.       Дверь без звука начала открываться, Лололошка даже сразу не увидел за ней, кто пришел, ведь та, открываясь, закрывала вид на фигуру. Хотя неизвестной она оставалась не долго. Это был снова тот же монстр, что и до этого с ним разговаривал. И зайдя, тот огляделся, а ребенок только больше вжался в угол, уже даже и не дыша. Но надежды были тщетны, его заметили.       — Ой, ты упал? Аккуратнее надо. Пошли, тебя нужно познакомить с одной важной личностью, — сказал этот Междумирец, будто ничего и не было, после же подойдя и взяв ребенка за руку, заставив подняться следовать за собой. А тот даже не мог и попытаться вырваться. Рука была холодная, будто лед, закованная в металл. И сила в них была такая же, как в литом металле. Не ребенку с этим тягаться. Он только перебирал ногами, пока его тянули. А монстр, кажется, даже и не чувствовал, что именно тянет, а не ведет за руку. На фоне его, Лололошка был просто тряпкой. Он мог вообще не шевелиться и этого не заметили бы.       Без каких-либо объяснений его вывели куда-то через коридоры, которые были наполнены такими же, как он и видел из окна, черными, непроглядными человекоподобными существами, пугающими только от факта существования. И, кажется, те заинтересованно на него смотрели, заставляя сердце биться почти в истерическом припадке. Остановились же они в холле и снова ни единого человека. Все та же тень с именем Санфиш, что заставляло пробегать мурашки по спине, видимо Арнир, который сразу привлекал внимание, а после заставлял отвернуться, ведь глаза просто начинали болеть. Слишком ярко. А еще кто-то новый. Что-то темное, даже черное, дымкой расползающееся по полу, а акцентом в фигуре были белые, горящие глаза, прикрываемые капюшоном с меховым краем. Белым, почти как снег, будто нереальным. И, кажется, его сторонились.       — Вы действительно взяли просто ребенка, — кажется, этот незнакомец недовольно выдохнул, заставляя ребенка мелко задрожать, но его все еще держали и он ничего не мог сделать.       — Лололошка, знакомься, это Смотрящий, хранитель Тюрьмы Времени и последние пристанище душ. Можно сказать, смерть, если проще, — сказал уже тот, кто его сюда и привел. И только через секунду слово «смерть» дошло до мозга. Собственно, этот незнакомец и выглядел, как сама Смерть и ребенок ни секунды не сомневался в правдивости этих слов. Страх снова сковал пуще прежнего. Все это отражалась и в глазах ребенка, что увидел на себе взгляд даже не глаз, белых огней.       А после его будто дернуло в сторону, а свет ударил на секунду. И будто вот она, его смерть, да вот только в следующее мгновение ребенок увидел лес. Обычный, где пели птицы и шелестела листва. И почти облегченно вздохнув, Лололошка побежал туда, вглубь. И будто спасением было дерево, где глаз сразу заметил нору между корней. Шатен, выросший средь леса, знал, что там будет тепло и безопасно, так что почти что нырнул туда, спрятавшись от всего, чего возможно.

***

      — Вы идиоты, — выдохнул хрипло Смотрящий, посмотрев на этих троих богов, хотя в основном взгляд его косился на одного из них, который, видимо, вообще не видел и не думал, разве что удивленно смотрел на разлетевшиеся голубые искорки. — Вы хоть бы подумали, прежде чем ребенка пугать, — добавил он, потерев пальцами переносицу.       — А я говорил, что это плохая идея, он бешеный и нездоровый какой-то, — отмахнулся Арнир, что сразу же был очень скептичен к всему этому.       — Естественно тогда он выглядел странно, он пожар пережил, — фыркнул показательно Междумирец. Хоть он и был, кажется, абсолютно слепым до человеческого ребенка, но хоть что-то пытался сделать.       Санфиш же в этой тройке скорее считал человека за игрушку, с которой могло случиться что угодно, так что… Это была идеальная семейка, конечно. Особенно для человека, который, видимо, и так получил шок, если судить по урывками речи.       — Я пойду его искать и пусть хоть кто-то за мной отправиться… — сказал твердо Смотрящий, явно угрожая, а в следующее мгновение растворяясь, будто его тут никогда и не было, несмотря на удивленные взгляды остальных. Кто же виноват, если боги, обычно, такие бестолочи.       Хорошо, что все манипуляции пространством время чует. Все же, это неотъемлемая часть, что идет бок о бок с ним. До леса он добрался в секунду, чувствуя, что рядом рассеялась магия искры, а оттуда уже найти человека было легко. Прерывистое громкое дыхание он мог даже просто услышать, что уж говорить об остальных чувствах. Ох уж бедный испуганный ребенок, которому даже не дают оклематься. Ему его даже жаль, но сначала нужно, чтобы тот не пробыл в этом дереве до конца своей не долгой жизни.       — Спрятался, ребенок, — попытался добро хмыкнуть Смотрящий, не подходя к норке маленького человека близко, усаживаясь под соседним деревом, чуть в отдалении. — Можешь мне не верить, я знаю, что я страшный, но я не хочу с тобой ничего делать.       Он слышал, как и так не ровное дыхание и вовсе стихло. Пытаясь затаиться, ребенок и вовсе перестал дышать, но будто ему это поможет. Даже кажется, что это понимали они оба. Если Тюремный надзиратель захочет — ему ничего не стоит найти кого бы то ни было.       — Знаешь, сколько не смотрю, а люди удивительные. Что бы не происходило, а они живут. И даже спокойно. Кого бы из богов или полубогов не встретил, а те не такие. Не единого. А ведь те людей видят однозначно поболее моего, — начал говорить Смотрящий даже не с ребенком, а просто сам с собой. Нечего пугать, лучше дать привыкнуть. Как с животными, если грубо. — Вот недавно, например, встречал одного бога. Ну как встречал, он в тюрьму попал. Так вот, тот даже не знал, как еда добывается. Думаю, не то, что твои ровесники, а даже кто-то помладше бы понял, как добыть еду при надобности, не то что, чтобы просто знать где она, — кажется, сопение из-под дерева изменило тональность, хоть и все еще ребенок пытался сидеть тихонько. — Хотя, на самом деле, я бы и сам не смог бы найти еду, если бы она понадобилась. Что-то знаю, но сам никогда такого не делал. А с тем, что она в разных местностях еще и разная, так это совсем с толку собьет, — из-под корней Смотрящий заметил шатенистую макушку, про себя хмыкнув, но старательно делая вид, что не замечает ее, рассматривая мех на рукавах. — Хотя знаешь, что удивляет больше всего. Стойкость и сила. Могут пойти против чего угодно, не считаясь ни с кем. Это будет просто их цель и они будут ее добиваться. И смотришь, а там буквально глаза искрятся. Миры под ноги кладут, лишь бы достать.       Ребенок, заинтересованный разговором, чуть высунул голову из-под укрытия, Смотрящий это видел. И, кажется, хотел как-то подвинуться, да под ним хрустнула ветка, на что Бог Смерти инстинктивно повернулся. И ясно увидел страх в ясных глазах и оцепенение.       — Смотри, я тебе кое-что покажу, — сказал хранитель Тюрьмы, выставив руку перед собой. А на ней из черных линий появилась переливающаяся бабочка. Красивая, маленькая, абсолютно изящная. Взмахнув крыльями, в воздухе сделала пару оборотов, ловя на себя завороженный взгляд детских глаз, а после и вовсе села тому на плечо. — Нравиться?       — Да, — односложно и тихо, но все же ответил на вопрос шатен, таки выбираясь из-под ветвей, чтобы сесть поудобнее, подставляя руку для насекомого, что хоть и было искусственное, но слишком завораживающее. И бабочка перешла на пальцы ребенка, помахивая крылышками. А Смотрящий снова поднял руку, создавая еще одну бабочку.       — Смотри, а у меня для нее подружка, — снова привлек внимание бог Времени, слегка двигая рукой, давая свету отблескивать в пробивающимся сквозь крону лучиком. И завидев это, ребенок, наверное даже сам не понял почему, но подполз поближе, протягивая руку, давая бабочкам оказаться поближе, сам весь замирая, лишь бы не спугнуть.       Насекомые же будто заметили друг друга, покружив по рукам, а после и взлетели. И немного покружили еще в воздухе, будто танцу друг с другом, прежде чем скрыться где-то в листве. Смотрящий специально отвел их подальше, чтобы ребенок не заметил, как те растворились. Хотя шатен все равно еще несколько секунд пытался найти их взглядом.       — Наверное, они полетели искать, где бы затаиться и сделать еще немного таких же прекрасных крылатых созданий, — сказал хранитель Тюрьмы Времени, обращая на себя внимание ребенка. А тот, чуть замявшись, сел на землю рядом. — Тебя Лололошка зовут, да? — мягко спросил он, пытаясь удержать такое доверчивое расстояние между ними и не испугать.       — Д-да. Меня так мама назвала. Говорила, что это имя-оберег, защитить меня от прокленов и неудачной судьбы, — сказал ребенок, чуть оглянувшись, после, правда, снова посмотрев на бога.       — И правда. Такое может запутать недоброжелателей. Твоя мать была или умной, или ведующей. Ну, или все вместе, — пожал плечами Смотрящий. И чуть пересел в более удобную позу.       — Ты так думаешь? — в глазах ребенка зажегся интерес, от чего захотелось улыбнуться. И даже смешно то, насколько быстро поменялось настроение паренька. Ох уж эти маленькие создания человеческого вида.       — Конечно. Знаешь, обычно, те, кто знают наводить порчи и по другому изменять реальность пользуются языком рун, или несколькими видами начертательных, больше похожих на иероглифы, которые изменяются от вида и места в слове, в общем сложно все это, — пожал плечами хранитель Тюрьмы Времени. А после, чуть задумавшись, начал водить пальцем по воздуху, оставляя за собой след, даже останавливаясь на мгновение в некоторых местах. — Смотри, как будет писаться твое имя.       В воздухе остались замысловатые линии, которые бы шатен уж точно бы и не повторил без ошибок. И тихо выдохнул, рассматривая слово, которое было по виду длиннее его четырех слогов.       — Как видишь, повторить его достаточно сложно, — спокойно сказал Смотрящий, давая рассмотреть надпись.       — Да-а… А как твое пишется? — все так же с интересом спросил ребенок. И, что интересно, уже без единой капли страха. И Смотрящий начал снова выписывать линии на воздухе, в то время как прошлые уже пропали. Правда это было в разы короче. Молчаливый вопрос «почему?» Лололошка и выдал, посмотрев на бога.       — Мое имя от слова «смотреть», так что просто вот такая вот короткая буква и вот это окончание, указывающие на то, что это не просто действие, а мое имя. На меня все равно невозможно наложить никакую порчу, я вне пространства, чтобы оно на меня повлияло, так что и путать других мне не надо, — спокойно говорил Смотрящий, ведь если интересно, то почему бы и не рассказать.       — Вне пространства? Это как? — ребенок, удобно сел, складывая ноги под собой.       — Ну-у, как бы тебе это объяснить, чтобы было понятно… — задумался бог Времени, но все же начал рассказ о времени и пространстве, сшитых белыми нитками между собой и пытаясь рассказать все как можно проще. Хотя все равно пришлось рассказывать о много. Смотрящий никогда в жизни столько не говорил, уж да.       Зато не за долго после ребенок подполз совсем близко, сначала просто легонько облокачиваясь, слушая. Даже начал изредка зевать, как заметил хранитель Тюрьмы Времени, а после и, что удивительно, вовсе заснул на чужом плече, будто на ком-то родном. Вот что-что, а этому бог точно удивился пуще прежнего.       Но Смотрящий только вздохнул, снимая плащ и аккуратно укутывая в него ребенка, чтобы тому было теплее и мягче. И что за люди пошли, что доверяют живому воплощению смерти уж настолько. В любом случае, аккуратно подняв дитя на руки, хранитель Тюрьмы Времени переместился в замок богов, стараясь не делать лишних движений, чтобы не потревожить нежный спящий комочек.       Бездарей рода божественного он нашел по голосам в гостиной. Хорошо, что хоть тихим, а то бы всех переубивал бы. Ну или хотя бы засадил в эксклюзивные комнатки вне пространства. Даже если хотя бы на время, так, для профилактики, потому что они все не умеют думать.       Бог Времени без стука вошел в комнату, сразу подняв руку с указательным пальцем в жесте «тихо» на недоуменный взгляд остальных.       — Где комната ребенка? — не повышая голос, спросил Смотрящий, оглядывая зал и продолжая как мог мягко держать на руках тихонько сопящего ребенка.       — Гостевая, с малой дверью, — растерянно отозвался Междумирец со смешанными эмоциями в голосе. А бог Времени только развернулся, направляясь к означенному помещению. Ну а там уже положил ребенка на кровать, накидывая на него одеяло и пытаясь отнять свой плащ, да только тот за него так хватался, что, вздохнув, Смотрящий решил, что теперь он ему не так уж и нужен, да и, тем более, он может новый спокойно сделать, используя лишь долю магии. А после пошел снова пошел к богам. Теперь еще учить их придется.       Этот день, наверное, одним из незабываемых для богов, которые много узнали о людях и том, как они должны себя с ними вести, а особенно, если этот ребенок. Еще и погрозил, что придет и проверить потом и если что-то плохое узнает — всем организует отдых среди белых стеночек и даже без кровати.