The most beautiful boy

      Хэ Сюань сдавленно промычал в подушку и, устав поддерживать бедра в приподнятом состоянии, позволил им опуститься на кровать. Хуа Чэн сегодня неистовствовал, и тело Хэ Сюаня уже не выдерживало амплитуду и темп, с которым его любовник вторгался в него.       Он набросился на него сразу, стоило Хэ Сюаню зайти в квартиру. Припечатал к стене и обнюхал, словно строгая мамаша, которая ищет следы алкоголя и сигарет на вернувшемся с вечеринки сыне. Хэ Сюань уже хорошо знал его характер и догадывался, чем может закончиться сегодняшний вечер, потому не сопротивлялся и, в целом, был не против расслабиться и забыться после странного разговора в машине. Однако его продолжало удивлять, почему Хуа Чэн стал проявлять собственнические замашки в его сторону. Между ними никогда не было нежных чувств, чтобы бояться потерять их, да и если представить, что по какой-то фантастической причине Хэ Сюаню кто-то по-настоящему понравится, Хуа Чэн легко может найти ему замену. Слишком легко. Желающими попасть в его постель можно было заселить весь небоскреб, в котором они жили.       — Потише ты, — Хэ Сюнь шлепнул Хуа Чэна по бедру, чтобы он перестал с такой силой вдавливать ладонью его лопатки в матрас, но Хуа Чэн в ответ лишь ощутимо укусил его за шею. — Придурок, след же останется, мне завтра на работу.       — Заткнись, — Хуа Чэн наконец ослабил хватку, замедлил свои движения, а затем и полностью остановился, чтобы перевернуть обессиленного Хэ Сюаня на спину и прижаться к его губам, с напором раздвигая их языком и проникая в рот.       Целовался он очень приятно, но делал это крайне редко, считая поцелуй, скорее, выражением чувств, нежели обязательной прелюдией к сексу. Поэтому Хэ Сюань хоть и удивился его порыву, но охотно ответил на него: он, в отличие от Хуа Чэна, целоваться любил.       Хэ Сюань положил ладонь на его затылок и немного повернул голову в бок, чем Хуа Чэн сразу воспользовался, чтобы глубже проникнуть в него своим языком. Он целовал его так жадно и с такой отдачей, будто пытался съесть и навсегда присвоить себе, припечатать к своему телу, и Хэ Сюань почувствовал, как его начинает засасывать в водоворот поднимающихся эмоций, обжигающих нутро раскаленными искрами. Жадность Хуа Чэна, пусть и направленная на его тело, словно подкармливала его внутреннего зверя, сидящего на цепи в темноте и голодного до чужих чувств, до ощущения своей нужности, ценности, до чужой ласки. Близость их тел принесла с собой не только приятную тяжесть, но и долгожданную пустоту в мыслях, будто избавила его от бремени человеческого существования, опустошила и выбила изнутри сосущую душу тревогу.       Хэ Сюань выгнулся грудью вперед и крепко обхватил Хуа Чэна за шею, стерев последнее небольшое расстояние между ними. Как бы он ни старался подражать своему приятелю юности и делать вид, что он также не испытывает ни малейшего желания получать хотя бы немного тепла в ответ, что он нисколько не заинтересован в построении каких-либо нормальных человеческих отношений, его тело слишком чувствительно и явно реагировало на неожиданную ласку Хуа Чэна. Возбужденный от их близости, он потерся о хорошо очерченные грудные мышцы нависающего над ним мужчины и негромко застонал, почувствовав, как их напряженные соски задели друг друга. Хуа Чэн наконец перестал терзать его рот и отстранился, увернувшись от попытки Хэ Сюаня продолжить поцелуй.       — Хорошо тебе? — самодовольная улыбка тут же растеклась по его губам, и Хэ Сюань повернул голову в бок, чтобы не смотреть на его сытую рожу и заодно спрятать смущение из-за несдержанных эмоций.       Хуа Чэн крепко вцепился пальцами левой руки в его бок и, придерживая себя, снова аккуратно вошел в него, заново начав наращивать прежний быстрый темп. Разгоряченный Хэ Сюань поморщился от небольшой боли, однако он уже так сильно возбудился сам, что желание кончить перевешивало осторожность и беспокойство о последствиях. Он постарался расслабить мышцы и полностью отпустил себя, ощущая лишь нарастающий жар, готовящийся взорваться множеством искр на короткий миг, тот самый, ради которого всё и затевалось. Хэ Сюань напряженно вцепился пальцами в предплечье Хуа Чэна, и тот застонал, опираясь двумя руками на кровать рядом с его бедрами и кончая в презерватив.       Он прикрыл в наслаждении глаза, его голова расслабленно склонилась на грудь и длинные распущенные волосы, колыхаясь, щекотали обнаженный живот Хэ Сюаня. Хуа Чэн стал медленно опускаться вниз, собираясь лечь на него сверху, но Хэ Сюань, разочарованный тем, что не смог дойти до пика, подвинулся в сторону, и голова Хуа Чэна оказалась на кровати рядом с его ребрами. Не обращая внимания на проявившуюся вдруг в нем холодность, Хуа Чэн обнял его бедра одной рукой и какое-то время просто лежал рядом, часто дыша и не торопясь приходить в себя. Наконец его глаза приоткрылись, и за долю секунды их выражение сменилось с умиротворенного до колючего, с которым Хуа Чэн оглядел не успевший до конца упасть член Хэ Сюаня и явное отсутствие следов его оргазма. Он потянулся к нему рукой, но Хэ Сюань поймал его ладонь своей, не давая до себя дотронуться.       — В чем дело? — Хуа Чэн, недовольный, что его остановили, приподнял голову, вопросительно смотря на него исподлобья.       — Ты был слишком неаккуратен, ты явно что-то повредил мне, — Хэ Сюань избегал прямого взгляда, он злился и никак не мог понять, на кого больше: на любовника или себя, за то что не сдержался и показал намного больше, чем должен был.       — Лежи спокойно, я сейчас, — Хуа Чэн окинул его тело с оставшимися на нем следами его языка и зубов и улыбнулся, весьма довольный своей работой.       Он потянулся к прикроватному столику, нагло навалившись при этом на Хэ Сюаня сверху, словно продолжал отвоевывать право делать именно то, что ему хочется, и, пошарив в шкатулке рукой, достал тюбик какой-то мази.       — Не дергайся, я тебя смажу, — Хуа Чэн присел рядом с его бедрами и, откинув назад длинные волосы, чтобы не мешались, выжидательно посмотрел на него, побуждая взглядом раздвинуть ноги и дать ему доступ.       — Надо было раньше думать, — несмотря на свое ворчание, Хэ Сюань развел ноги в стороны, позволяя ему проникнуть внутрь и постарался расслабиться. Приятного будет мало, но всё же лучше воспользоваться лекарством, чем не делать ничего.       — Какой вид, — Хуа Чэн выдавил из тюбика немного мази и аккуратным движением проник одним пальцем, размазывая лекарство по раздраженным стенкам.       — Что на тебя нашло? Ты никогда не был таким несдержанным, — Хэ Сюань продолжал ворчать, помогая себе тем самым отвлечься от неприятных прикосновений.       — Тебе явно понравилось, не душни. Ты был таким эмоциональным и чувствительным, — в тоне Хуа Чэна появились нотки ироничного поддразнивания, он намеренно просунул палец глубже, чтобы задеть нужную точку, и Хэ Сюань вздрогнул от приятного ощущения, разбавляющего несильную боль. — Ты ведь любишь, когда на грани, так?       Слабая улыбка на лице Хуа Чэна стала еще больше, стоило ему заметить, как Хэ Сюань чуть прикрыл глаза, и, вытащив руку, он наклонился, чтобы поцеловать низ его живота, а затем широким мазком языка пройтись вниз по бритому лобку.       — Ты же не думаешь, что я сейчас способен на продолжение? — Хэ Сюань недоверчиво смотрел на то, как губы и язык Хуа Чэна все ближе подбираются к его члену.       — Считай это извинением за неосторожность, — Хуа Чэн бросил на него острый взгляд и обхватил губами головку, неторопливо поглаживая ее своим языком.       По спине Хэ Сюаня прошлась волна удовольствия, он закрыл глаза предплечьем, отдаваясь наслаждению в полной темноте, и позволил ему продолжить. За всё время их странных отношений это был первый раз, когда Хуа Чэн что-то делал для него, не беря ничего взамен.       Хэ Сюань проснулся от ощущения, которое он не испытывал уже лет пятнадцать: его трусы были позорно мокрыми и липкими от того, что он кончил во сне. Он приподнял одеяло, чтобы удостовериться в своем предположении, и закрыл лицо руками, чувствуя желание немного покричать в подушку, чтобы справиться с эмоциями. Его состояние становилось все более хаотичным, а одиночество вместо облегчения приносило путаницу в мыслях и, возможно, какое-то психическое заболевание, раз его продолжают преследовать странные навязчивые сны. Хотя, конечно, облегчение тоже принесло.       Хэ Сюань усмехнулся своим мыслям и попытался осторожно вылезти из постели. Он аккуратно ощупал свои ягодицы, потому что его сонный мозг не мог уверенно провести черту между реальностью и больной фантазией, и убедился, что здесь всё в полном порядке: никаких укусов и повреждений. А вот голова после выпитого вчера на голодный желудок виски немного потрескивала, да и во рту была такая помойка, словно у него внутри кто-то сдох. Возможно, то был здравый смысл.       Немного пошатываясь, Хэ Сюань дошел до душевой и, стараясь не смотреть на себя в зеркало, залез под прохладные струи воды. Он кое-как почистил зубы с закрытыми глазами, не желающими смотреть на слишком яркий свет, и, с третей попытки попав щеткой в стаканчик, вспомнил, что он находится не в своей старой скромной квартире, а в номере Хуа Чэна, у которого есть много непривычных для него возможностей. Хэ Сюань выключил воду и обнаженный, со стекающими по телу каплями, потопал к бассейну, оставляя за собой следы мокрых ступней на темно-коричневом паркете.       Бассейн был не слишком глубоким и длинным, однако в нем всё равно хватало места, чтобы немного поплавать, что Хэ Сюань и собирался сделать. Он почти упал в воду, стремясь слиться с ее прохладой, и ощутил вокруг своего уставшего тела приятное, нежное водное давление. Ему сразу стало легче, и даже головная боль перестала так сильно терзать его лоб, стоило немного напрячь мышцы, устремляясь от одного бортика к другому. Хэ Сюань лег на воду, позволив телу расслабиться, однако вода в бассейне не держала его также хорошо, как морская, и ему пришлось снова встать на ноги.       — Черт побери, — Хэ Сюань обратил внимание на часы, висящие недалеко на стене, и реальность наконец полностью отрезвила его: пока он плескался здесь, от первой пары осталось лишь полчаса. — Черт, черт, черт.       Он вылез из бессейна и, поскользнувшись на своем мокром следе, чуть не угодил обратно в воду. В пятке что-то заболело, и Хэ Сюань неуклюже поковылял обратно к кровати, в довершении всего ударившись мизинчиком о деревянную ножку, потому что слишком спешил взять в руки лежащий на прикроватной тумбе телефон. Он упал спиной на свою развороченную постель, размышляя, почему жизнь так явно к нему несправедлива, однако долго думать у него не получилось, так как смартфон завибрировал в его руке и на экране отобразилось имя декана.       — Слушаю.       — Слава богам, вы ответили, мы уже думали, что с вами что-то случилось, — голос декана звучал взволнованно, что было совсем неудивительно, за всё время своей работы Хэ Сюань ни разу не опаздывал, что уж говорить о прогуле пары. — С вами ведь всё в порядке?       — Да, то есть не совсем. Кажется, я заболел и поэтому не услышал будильник, — голос Хэ Сюаня звучал так хрипло с похмелья, что мог и правда сойти за простуженный.       — Слышу-слышу, ну ничего, главное, что вы живы. Тогда до конца недели я заменю вас, выздоравливайте, господин Хэ.       — Нет необходимости, — Хэ Сюань испугался, услышав, что до конца недели может остаться наедине с собой и своими мыслями. — Я выйду завтра.       — Нет-нет, отдыхайте. Если так подумать, вы еще ни разу не брали ни больничный, ни дополнительный выходной. Мне иногда казалось, что вы какой-то робот, Хэ Сюань, приятно слышать, что вы такой же человек, как и все остальные. Ничего страшного не произойдет, если вы останетесь дома и хорошенько полечитесь.       — Ладно, — Хэ Сюань прикрыл глаза и потер переносицу двумя пальцами, спорить с деканом всегда было невозможно, он будто вовсе не слышал, что говорил ему другой человек. — Спасибо.       Отключив звонок, Хэ Сюань посмотрел другие пропущенные уведомления. Среди звонков от его коллег и сообщений от студентов, были два, которые его заинтересовали: одно — от Хуа Чэна, второе — Цинсюаня. Увидев его ник, сердце Хэ Сюаня на мгновение сжалось, и он отложил сообщение от него напоследок. Хуа Чэн прислал его же фотографию со вчерашнего вечера, где Хэ Сюань свернулся, как креветка, и крепко обнимал подушку между ног. Хэ Сюань поморщился, думая, сколько он вчера мог наговорить лишнего и как долго теперь Хуа Чэн будет издеваться над ним. Полученное фото он оставил без ответа и осторожно открыл сообщение от Цинсюаня, будто из него мог вылететь кинжал и ударить его в грудь, если он вовремя не увернется. Но Цинсюань прислал ему лишь фото подаренного браслета на тонком запястье и подписал его сообщением.       Я не знал, стоит ли тебе писать или нет. Но мы вроде не обсуждали, что больше не будем разговаривать вообще (скажи если не так). Спасибо, мне очень понравилось.       Хэ Сюань повертел в руках смартфон, прежде чем придумать, что ответить. Прошло всего несколько дней, а в его душе уже стали появляться сомнения в правильности своего решения. Однако представив, как Цинсюань из осторожного снова превратится в обычного себя, нарушающего его границы и окружающего плотным кольцом своего внимания, все сомнения тут же исчезли. Нет, им точно нужно побыть отдельно друг от друга.       Хорошо.       Сообщение звучало слишком сухо, но Хэ Сюань не знал, как выразить в словах то, что творилось в нем. У него не было цели обидеть Цинсюаня, он хотел, чтобы у них всё наладилось, даже если их отношениям пришел конец. Но вместе с тем, он всё больше чувствовал, будто вообще не понимает себя. Цинсюань, снова наплевав на свое состояние, продолжал заботиться о нем, спрашивая, каким ему нужно быть, чтобы Хэ Сюаню было хорошо. Но Хэ Сюань и сам не знал ответа на этот вопрос. Ему было плохо одному, плохо и с ним, он хотел взять паузу в общении, чтобы не чувствовать боль, видя всплывающий в уведомлении ник, но и полностью вырезать Цинсюаня из себя и вычеркивать его из жизни тоже не хотел. Без хотя бы небольшого присутствия в его жизни Цинсюаня ему становилось как-то слишком тоскливо. Видимо, за время их отношений он привык, что его парень обдумывал, как вместе провести свободное время, и Хэ Сюань, хоть и стремился так сильно оказаться один, вдруг забыл, что в одиночестве он может делать. Все его идеи приводили к тому, что он начинал слишком много думать.       Хэ Сюань откинул от себя телефон, будто тот был отравлен смертельным вирусом, и резко поднялся с кровати. Ему надо придумать, как сегодня занять себя. Если он будет продолжать сидеть в номере, то точно целиком и полностью съедет с катушек.       За окном ярко светило солнце, предвещая теплый осенний день, и Хэ Сюань, на автомате нацепив первую попавшуюся одежду, практически выбежал из номера на воздух. Солнце, действительно, грело хорошо, однако сильный холодный ветер поумерил его пыл, и Хэ Сюань убрал руки в карманы, пожалев, что не надел куртку. Однако возвращаться ему не хотелось, да и холода он не боялся, поэтому уверенно зашагал вперед к ближайшей кофейне. Взяв сэндвич, американо и пакетик с арбузными леденцами с собой, Хэ Сюань пошел к небольшому городскому парку, который видел недалеко от отеля.       Он устроился на лавочке, хорошо прогретой солнцем, и распаковал еду. Сэндвич и кофе слишком быстро закончились, и Хэ Сюань с тоской уставился на пакетик леденцов, сетуя на то, что хорошо не продумал свой завтрак. Однако было уже поздно, возвращаться обратно в кафешку не хотелось, он слишком расслабился, греясь в теплых лучах, потому оставалось наслаждаться конфетами за неимением лучшего.       — Это мои любимые, — перед ним из ниоткуда возник малыш лет пяти, который самозабвенно смотрел на леденцы в его руках. — Но мама не разрешает мне их есть, говорит, что у меня в зубах образуются дырки. А как тогда я буду есть с дырявыми зубами? Наверное, еда будет в них проваливаться и не попадать внутрь?       Хэ Сюань замер, не зная, как нужно реагировать на поток речи маленького мальчика, и протянул ему конфету, надеясь, что на этом их односторонний разговор закончится. Ребенок схватил леденец и со скоростью, которой мог позавидовать любой человек в этом мире, запихнул его за щеку.       — Лан Ин! Опять ты улизнул от меня! Что ты здесь делаешь? — к ним подбежала молодая девушка и, взяв ребенка за руку, внимательно его осмотрела. — Твой папа убьет меня, если с тобой что-то случится. Ты что-то жуешь?       Ребенок отчаянно замотал головой, но от него слишком отчетливо пахло арбузным леденцом, чтобы скрыть следы преступления.       — Это всего лишь конфета, — Хэ Сюань показал на свой пакет и получил гневный взгляд от девушки.        — Сладкое вредно есть перед обедом. Плюнь, — она подставила руку перед ртом ребенка, не реагируя на его жалобные взгляды. — Тем более, если тебе дает что-то незнакомый человек, а если он захочет навредить тебе, а если он подсыпал в конфету отраву?       — Дядя, конфета отравлена? — малыш посмотрел на Хэ Сюаня, и тот отрицательно помотал головой. — Тогда не отдам.       — Что за несносный ребенок!       — Бань Юэ, ты нашла его? — к ним подлетел запыхавшийся мужчина в белом свитере, и Хэ Сюань узнал в нем Се Ляня.       Он также обратил внимание на Хэ Сюаня, и они молча уставились друг на друга, удивленные внезапной встречей. Се Лянь первый справился с замешательством и с улыбкой развернулся к своей коллеге.       — Отведи его к остальным, пожалуйста, я сейчас вернусь к вам.       — Вы знакомы? — Бань Юэ еще раз недоверчиво оглядела Хэ Сюаня и приблизилась к уху Се Ляня. — Он что, твой новый любовник? Вы договорились о встрече?       — Ты что такое говоришь, — Се Лянь покраснел от настолько дикого предположения и посмотрел на нее как на умалишенную. — Он друг Хуа Чэна и мой старый знакомый.       — Слава богу, а то я уж думала ты променял своего волчару на хаски.       Хэ Сюань чуть не подавился конфетой и уже хотел высказать наглой девице, что он думает о ее сравнениях, но Бань Юэ взяла за руку мальчика и повела его обратно к группе других детей и воспитателей.       — Госпожа Юэ, а что такое любовник? — раздался звонкий голос мальчишки, и Хэ Сюань злорадно улыбнулся, почувствовав себя отомщенным. Молодец — пацан, отработал свой леденец.       — Не сердись, — Се Лянь сел рядом с ним и немного виновато улыбнулся. — Бань Юэ — очень хорошая девушка, но совершенно не умеет вести себя с мужчинами, которые ей нравятся. Скорее всего, ты ей приглянулся, поэтому она так высказалась.       — Это теперь так называется? — Хэ Сюань усмехнулся и запихнул в рот второй леденец, протянув пакет Се Ляню.       Он немного помялся, но всё же вытянул одну конфету, аккуратно развернул ее и положил в рот. Се Лянь то и дело приподнимал ноги и ерзал на месте, будто немного нервничал, и Хэ Сюань догадался, что он пытается о чем-то заговорить с ним, но не может решиться. Скорее всего, Се Лянь думал об их размолвке с Ши Цинсюанем, потому Хэ Сюань, не горя желанием обсуждать свою личную жизнь, опередил его, и сам выбрал тему для их разговора.       — Почему ты продолжаешь работать воспитателем? С деньгами Хуа Чэна ты можешь вообще ничего не делать и просто наслаждаться жизнью.       — Мне нравится, — Се Лянь пожал плечами и коротко посмотрел на него с легкой улыбкой. — Это частный детский сад, где на одного ребенка приходится по два воспитателя. Видишь, я даже могу спокойно посидеть с тобой несколько минут, Бань Юэ сама справится с Лан Ином. Он хороший мальчик, но очень неспокойный, что неудивительно с его отцом.       — А кто его отец?       — Верховный судья.       — Цзюнь У? — Хэ Сюань покопался в своей памяти и выудил нужное имя, оказавшееся там из-за появившейся привычки смотреть телевизор в одиночестве. — Обычно дети таких влиятельных людей совершенно несносные.       — Они несчастные, — Се Лянь покачал головой и выбросил обертку в урну рядом с лавочкой. — Если им дать то, что они хотят больше всего, они становятся послушными.       — И что они хотят? Игрушки? Вседозволенность? Власти с детства?       — Любви, — Се Лянь снова коротко посмотрел в его сторону и перевел грустный взгляд на толпу шумных детей и воспитателей. — Они почти не видят своих родителей, с детства окруженные нянями и слугами.       — По крайней мере, их хоть кто-то окружает и заботится, даже если за деньги, — Хэ Сюань раздраженно кинул на лавочку пакет с леденцами, и Се Лянь положил на его ладонь свою чуть загорелую руку, на которой Хэ Сюань заметил помолвочное кольцо.       — Прости, я сказал, не подумав, забыл, что ты…       — Всё в порядке, я давно вырос.       Се Лянь убрал руку и еле заметно улыбнулся, будто нашел в его словах что-то для себя забавное.       — Я бы хотел своего ребенка, но у меня его никогда не будет, — улыбка исчезла с его губ, и он с тоской устремил взгляд вперед. — Поэтому я не хочу переставать работать. Дети — это моя отдушина.       — Всегда можно усыновить, — Хэ Сюань пожал плечами, удивленный его словами.              Жизнь Се Ляня со стороны казалась пределом мечтаний для любого человека. От чего ему нужно находить отдушину? От нескончаемых подарков Хуа Чэна? Роскошной жизни? Однако лицо сидящего рядом мужчины совсем не выглядело так, как должно было быть в представлении Хэ Сюаня. Голова Се Ляня поникла еще ниже, и он водил по земле носком дорого ботинка, выводя хаотичные узоры.       — Не думаю, что Хуа Чэн согласится, если я предложу ему.       Удивление Хэ Сюаня достигло вселенских масштабов, он посмотрел на Се Ляня как на маленького глупенького ребенка, не понимающего, какую силу влияния он на самом деле имеет, а потому довольствуется сладким молочком вместо десерта из сливок высшего сорта.       — Хуа Чэн? Не согласится? Да даже если ты скажешь, что я не нравлюсь тебе, и меня нужно убить, он нажмет на курок не задумываясь.       — Ты мне не не нравишься, — Се Лянь смущенно улыбнулся, но было видно, что ему приятно слышать слова поддержки от него. — И он тебя ценит, хоть и не показывает этого.       — Конечно, как кого-то, над кем можно вечно потешаться.       — Не без этого, он мне показывал твои фотографии, — Се Лянь замолчал, почувствовав, что сказал лишнее, и сжал губы. — Там не было ничего особенного, ты просто мило спал.       — Поговори с ним об усыновлении, он тебе не откажет, — Хэ Сюань решил проигнорировать его слова, чтобы не развивать неприятную для себя тему.       — Хорошо, — Се Лянь с улыбкой помахал Бань Юэ и Лан Ину, зовущим его к себе, и встал с лавочки. Однако уходить пока не спешил и повернулся к нему лицом, на этот раз прямо и твердо смотря в глаза. — Спасибо за этот разговор.       — Да не за что, я ничего особенного не сказал, — Хэ Сюань пожал плечами и перевел взгляд на прозрачный сетчатый шоппер Се Ляня, в котором лежал томик “Разума и чувств”. — Решил почитать Остин?       — Да, понравилось название.       Се Лянь немного помял угол шоппера пальцами, явно собираясь озвучить какие-то свои мысли, и Хэ Сюань понял, что не сможет избежать этого разговора. Даже если он сейчас встанет и уйдет, Се Лянь пойдет за ним, упорный в своем решении что-то донести до него. Хоть между ними не было теплых близких отношений, Хэ Сюань относился к Се Ляню с уважением, хотя бы потому что он был старше и столько лет терпел под боком Хуа Чэна, а для этого точно нужно иметь стальные яйца и много терпения.       — Знаешь, несмотря на кажущуюся уверенность А-Чэна, в нашей паре я отвечаю за разумность. А-Чэн бывает… слишком чувствительным, хоть и старается не показывать этого никому, даже мне, — Се Лянь оставил в покое свой шоппер, но его взгляд всё равно блуждал по окружающим их кустам, деревьям, проходящим мимо людям, не останавливаясь прямо на своем собеседнике, и Хэ Сюань почувствовал, что тем самым Се Лянь пытается соблюсти его границы и не давить на него на правах старшего, не настаивать на правильности его мировоззрения. — Я порой замечаю, как он переживает там, где совсем не стоит этого делать. В частности, на тему моего отношения к нему. В этом он похож на Цинсюаня. Может, поэтому их обоих и тянет ко мне, каждого по-своему. Ведь я более постоянный в своем восприятии мира, себя и других, как и ты, Хэ Сюань. А им обоим нужен кто-то рядом, на кого можно положиться в эмоциональном плане. Я надеюсь, ты понимаешь меня.       — Понимаю.       — Поэтому я позволяю ему иногда доминировать и не только в том самом смысле, — Се Лянь поджал губы и замолчал, подбирая правильные слова. Ему явно было не просто говорить о скрытых от других сторонах своего мужчины, но, похоже, Хуа Чэн ранее сказал правду, и Се Лянь на самом деле сильно переживает о них с Цинсюанем, раз заговорил на эту тему. — А-Чэна успокаивает ощущение власти, пусть и короткое. Если я позволяю ему в меру быть собственником, он перестает окружать меня собой, следить за каждым моим шагом и слишком сильно волноваться о моей безопасности.       Се Лянь замолчал, и румянец на его щеках из розового стал ярко красным, выдавая его смущение от поднятой темы.       — Мне кажется, вам тоже помогло бы, если бы вы… Если бы ты, Хэ Сюань, ослабил подступ к себе и иногда позволял ему вести. Необязательно также, как и у нас... Я надеюсь, ты меня понял.       — Основное уловил, — несмотря на то, что Се Лянь старался говорить мягко, у Хэ Сюаня всё равно появилось ощущение, что его только что отчитали, как неразумного мальчишку, натворившего дел.       — Он тоже слишком чувствительный, и ему нужно больше уверенности в тебе, чем тебе в нем.       — Я понял, — Хэ Сюань, чуть повысил голос, и Се Лянь молча кивнул в ответ, соглашаясь закончить тему.       Он немного покопался в своем шопере и протянул ему визитку.       — Удачно взял с собой. Если вдруг захочешь с кем-то поговорить, сходи, отличный психолог. Мне в свое время очень помог.       — Спасибо, — Хэ Сюань, нахмурившись, убрал визитку в карман толстовки, даже не посмотрев на нее. Утром он сам думал о том, что у него явно не всё в порядке с головой, но одно дело самому поставить себе неутешительный диагноз, а другое — когда твой знакомый советует сходить к мозгоправу, вот еще.       — Мне пора. Желаю, чтобы у вас всё наладилось, вы очень подходите друг другу, даже если иногда может казаться, что это не так, — Се Лянь ободряюще похлопал его по плечу и, не дожидаясь ответной реакции, бодро зашагал к своим воспитанникам.       Постепенно его шаг почти превратился в бег, он подхватил на руки маленькую девочку и под крики воспитателей и счастливый визг ребенка подкинул ее вверх, а затем поцеловал в щеку, оставив сидеть на своих руках. Хэ Сюань, наблюдая за ними со стороны, в очередной раз задумался, насколько современный мир нелеп в своих суждениях. Из Се Ляня вышел бы принимающий, заботливый и нежный отец, но с законами в их стране ему будет не так просто усыновить ребенка, даже если скрыть их связь с Хуа Чэном. Современные власти скорее предпочтут, чтобы дети росли в ограниченных условиях приюта, нежели их усыновил мужчина с предпочтениями, отличающимися от принятых. Интересно, знают ли богатенькие люди, за чьими детьми следил Се Лянь, что он гей. Хотя Се Лянь также мог не знать о себе подобных вещей, пока не встретил Хуа Чэна. Слишком неискушенным он всегда казался в вопросах секса и слишком смущенно до сих пор говорил о нем, хоть его возраст уже стал приближаться к сорока.       Хэ Сюань достал визитку из кармана толстовки и повертел ее в руках. Он никогда не ходил к психологу и не особо представлял, зачем это нужно, но ему всё еще нечем было заняться, и возможность вылить на кого-то накопившееся в последнее время дерьмо на этот раз показалась не такой уж бесполезной.       Он без проблем нашел клинику, находящуюся точно в центре города, что было совсем неудивительно. Если Се Ляню вдруг по какой-то непонятной причине понадобился психолог, то Хуа Чэн выбрал бы самого известного и самого дорогого. Хэ Сюань потянул за роскошную объемную ручку двери и оказался в вылизанном до блеска светлом холле с золотыми и песочными оттенками в интерьере. Сидящие за ресепшн девушки тут же подскочили, стоило ему оказаться в поле их видимости, и идея воспользоваться советом Се Ляня перестала казаться Хэ Сюаню удачной: он явно не потянет стоимость местных специалистов. Однако вероятность, что у нужного ему психолога может оказаться сейчас свободное время, была не сильно велика, и тогда Хэ Сюань сможет спокойно удалиться, не потеряв своего достоинства. Потому он всё же решил подойти к ресепшн, раз уже переступил порог.       — Добрый день, господин.       — Здравствуйте, — Хэ Сюань подошел к первой девушке, которая, кажется, была самой главной из всех, и протянул ей визитку. — Мне посоветовали обратиться к госпоже Линвэнь, но я наверное слишком самонадеянно решил заявиться без записи.       — Всё в порядке, — девушка вышколено улыбнулась ему. — Госпожа Линвэнь — наш лучший специалист, и вы правы, к ней не так легко попасть, но вам повезло. У нее только что отменился пациент на два часа. Подождете немного? Она скоро освободится. Оплатите консультацию сейчас или по завершению?       — Запишите на счет Хуа Чэна, у нас с ним договоренность, — Хэ Сюань озвучил внезапно пришедшую в голову мысль, скорее, полагаясь на удачу, чем на то, что его шалость удастся.       Однако девушка кивнула, ничуть не смутившись, и нажав несколько кнопок на своем планшете, пригласила его присесть на диванчики для гостей, где уже расположились несколько человек в ожидании своих консультаций.       — Может, вы пока выпьете кофе или чай?       — Воды, пожалуйста, и кофе, — Хэ Сюань развалился на диване, положив ногу на ногу и откровенно наслаждаясь ситуацией.       Немного насолить Хуа Чэну всегда было приятно. Особенно после того, как он демонстрировал моменты его слабости своему мужу. Интересно, а если он расскажет своему психологу, что он только что обманом получил право прийти к ней на консультацию, как она отреагирует на это? Выгонит? Нажалуется Хуа Чэну? Хэ Сюань забрал у девушки кофе и бутылку дорогой минеральной воды и открыл ленту вейбо, которую он давненько не просматривал. Цинсюань выложил пару постов, прочитав которые, никто не смог бы догадаться, что в его жизни пошло что-то не так. Но Хэ Сюань знал, куда смотреть: он видел и покрасневшие глаза, и грусть, спрятанную за улыбкой и непривычную немногословность в тексте.       — А этот что тут делает? Кто впустил бомжа, притворяющегося приличным человеком?       Хэ Сюань напрягся, услышав голос, который предпочел бы не слышать до конца своих дней, но не стал отрывать взгляд от телефона, надеясь, что наваждение само как-нибудь рассосется.       — Успокойся, это моя клиника, и я не позволю никому устраивать здесь беспорядок, в том числе и тебе, — уставший, но отдающий сталью женский голос прозвучал рядом, и Хэ Сюань наконец поднял голову, рассматривая, стоящих над ним Ши Уду и, вероятно, госпожу Линвэнь.       — Если ты думаешь, что он заплатит тебе за консультацию, то ошибаешься, лучше потребуй от него оплату вперед, — Уду уже отвернулся от Хэ Сюаня, делая вид, что на месте, где он сидит, зияет огромная дыра.       — Консультация уже оплачена, — администратор решила вмешаться, желая помочь своему боссу унять конфликт.       — И откуда у тебя появились деньги? Брат одолжил? — Ши Уду усмехнулся, нависая над ним. — Только бесполезно, психотерапия тебе не поможет. Идиотизм не лечится.       — Я вижу, тебе вот явно не помогло, — Хэ Сюань поднялся и холодно посмотрел в глаза Уду, готового взорваться от распирающего его гнева.       — Так. Один в кабинет, второй на выход, — психолог просунула между ними руку и повернулась лицом к Уду. — На выход идешь именно ты.       Ши Уду бросил на нее недовольный взгляд темных миндалевидных глаз, но повиновался. Он с улыбкой, продемонстрировавшей ямочки, помахал девушкам за ресепшн рукой, и те ответили ему довольными, сладкими улыбками, слишком похожими на искренние, будто этот придурок им и правда нравился, а увиденная ранее сцена столкновения, скорее, настроила против нового клиента, нежели изменила мнение про красивого господина. Хэ Сюань пожал плечами, в очередной раз отмечая про себя, что ничего не понимает в женских предпочтениях, и зашел за психологом в кабинет.       — Так значит, вы тот самый Хэ Сюань, — Линвэнь опустилась в свое высокое серое кресло и указала рукой на противоположное, чуть поменьше в размере, но явно тоже дорогое. — По правилам я не могу взять вас в работу, потому что вы встречаетесь с братом моего друга и имеете с ним весьма непростые отношения. — Мы друг друга не выносим, называйте вещи своими именами.       — Или так.       Линвэнь потянулась за кожаным блокнотом, лежащим рядом на небольшом столике с высокими ажурными металлическими ножками, и, положив его на свою шелковую светло-серую юбку, надела очки в золотой оправе и с такой же золотой тонкой цепочкой.       У Хэ Сюаня никак не получалось определить ее возраст. Сидящая напротив него женщина выглядела достаточно строго и соответствующе случаю, и в то же время казалось, что она была младше, чем хотела выглядеть. Если классическую одежду заменить на что-то более простое, убрать очки и строгий хвост, вполне возможно, что разница между ними будет не больше трех-четырех лет. Судя по качеству и стилю мебели в кабинете, она явно брала очень хорошие деньги за свои консультации, либо просто хотела создать вокруг себя образ роскоши, не слишком бросающейся в глаза, но достаточно заметной, чтобы отпугнуть таких, как Хэ Сюань, не готовых платить.       — Но раз вы уже оплатили консультацию, давайте поступим следующим образом, — Линвэнь раскрыла блокнот и щелкнула автоматической ручкой, а затем посмотрела на него поверх очков. — Вы расскажете, что вас беспокоит, а я определю вам другого психолога из моих коллег, и он сможет вам помочь не хуже меня.       — Я не нуждаюсь в помощи.       Линвэнь улыбнулась в ответ на его упрямство, будто слышала эту фразу слишком часто в своей жизни и, поболтав ручкой между пальцев, положила ее в блокнот между страницами.       — Однако вы здесь.       — Мне просто нечем было заняться, — Хэ Сюань пожал плечами, продолжая скучающе рассматривать картины на ее стенах.       Судя по нарисованным на них абстракциям, они являлись продуктом современной живописи и, вполне возможно, тоже достаточно дорогими. Хэ Сюань как-то полностью завалил тест в интернете, где предлагалось отличить современные картины от детских рисунков. Он был хорош в литературе, не в живописи, и знал лишь известных художников прошлого. А вот Цинсюань вполне мог бы и узнать кого-то из висящих здесь творцов.       — Хорошо, тогда давайте добавим в вашу скуку немного пользы и поговорим немного о вас. Многим людям намного легче рассказать о своих проблемах незнакомым людям, нежели кому-то близкому, — Линвэнь также демонстрировала не уступающее ему упрямство, продолжая настаивать на своем, однако Хэ Сюань внутренне сопротивлялся возможности заговорить о том, что его беспокоит, потому снова соскочил с предлагаемой темы.       — Как вы это сделали?       — Что сделала? — Линвэнь непонимающе посмотрела на него, не уловив смену разговора.       — С Ши Уду только что, почему он вас слушается? — Хэ Сюань перестал разглядывать стены и вернул свое внимание ей.       — Я не могу обсуждать с вами подробности своей личной жизни.       — Но хотите услышать о моей.       — Хорошо, — Линвэнь улыбнулась его словам и пару раз постучала ручкой по блокноту. — Скажем так, некоторые люди больше лают, чем кусаются. Иногда им не хватает твердой руки, которая не побоится потянуться к оскаленной пасти и захлопнуть ее. После этого они тут же становятся смирными, начинают уважать тебя за смелость и слушаться.       — Госпожа психолог, а вы, оказывается, манипулятор, — Хэ Сюань довольно улыбнулся, радуясь, что не один он здесь проблемный.       — Работа психолога состоит не в том, чтобы быть идеальным человеком.       — А в чем?       — Чтобы помогать другим справляться со сложностями, всё банально, — Линвэнь пожала плечами и откинулась спиной на свое кресло. — Для этого достаточно иметь необходимые знания о природе человека и уметь подмечать детали.       — И что вы подметили обо мне?       — Что вы упрямо уходите от моих вопросов. И либо вы, действительно, зашли сюда от скуки и тратите мое время и свои деньги зря, либо старательно избегаете говорить о волнующей вас теме.       Тон психолога прозвучал с оттенком плохо скрытого недовольства, и Хэ Сюань, закинув ногу на ногу, исподлобья посмотрел на нее. Он не особо разбирался в том, как должна проходить консультация, но чувствовал, что Линвэнь ведет себя слишком провокационно, как пожалуй, вряд ли предписывает ей этика. Однако именно ее поведение, не вписывающееся в шаблон его представления о консультации, заставляло Хэ Сюаня оставаться на месте. Если бы он увидел перед собой заискивающую улыбку и полные сочувствия глаза, то тут же ушел из кабинета к себе обратно в номер.       Линвэнь же смотрела на него прямо, без особого сочувствия к его неозвученным проблемам, и всё-таки что-то в том, как эта женщина расслабленно сидела в своем кресле, будто ни на секунду не сомневалась в своей способности управлять ситуацией, как и с какой интонацией разговаривала с ним, вызывало в нем осторожное желание продолжать разговор.       — Вы считаете, что я тоже только лаю и не кусаюсь?       — Не могу быть уверена, — она улыбнулась в ответ на возвращенную ей метафору. — Но вот ваш партнер, Цинсюань, являет собой обратный пример. Он очень долго терпит, но если не выдержит и решится укусить, мало вам не покажется.       — И что я должен делать с этой информацией?       — Что хотите, — она пожала плечами и развела руки в стороны, — я просто поделилась своим наблюдением. С братьями Ши я знакома слишком давно, и кое-что о них знаю.       — Он больше не мой партнер. Вернее, мы взяли паузу, — Хэ Сюань снова хотел соскользнуть с неприятной для него темы, а вот Линвэнь, напротив, явно хотела зацепиться за нее.       — Это то, что тревожит вас больше всего?       — И да, и нет. Скорее, то, что я ощущаю лишь вину и больше ничего.       — Чувства в длительных отношениях всегда проходят трансформацию. Почему вы приняли решение уйти, а не подождать или помочь им снова появиться?       — Я не знаю, как это делается, — Хэ Сюань понял, что сам загнал в себя ловушку, и теперь психолог не слезет с этой темы, пока не получит нужные ей ответы. Однако целиком распахивать свою душу перед ней он абсолютно не был готов и продолжал активно сопротивляться, выдавая информацию по крупицам. — В моем мире всё просто: если человек нравится, и мне с ним хорошо, я остаюсь с ним рядом. Если он перестал мне нравиться, и мне с ним стало плохо, то надо расходиться.       — И почему вам стало плохо?       — Да откуда я знаю! — возмущенный дурацкими вопросами Хэ Сюань чуть повысил голос, но заставил себя замолчать, успокаивая поднявшееся раздражение. — Стало, и всё. Ши Цинсюаня стало слишком много.       — Насколько я знаю, Цинсюань всегда был очень активным. Но получается, что раньше его активность вас не смущала.       — Раньше я терпел.       — Почему перестали?       — Потому что он больше не вызывает во мне хоть какой-то отклик, кроме раздражения.       Линвэнь что-то записала в своем блокноте и, немного помолчав, снова подняла на него пронзительный взгляд, который, словно скальпель, медленно и уверенно проникал под его кожу. Хэ Сюань почувствовал, что если в начале они оба ходили вокруг друг друга с осторожностью, то теперь психолог взялась за него всерьез.       — Можете вспомнить хотя бы примерно, когда это началось? Может, этому что-то предшествовало? Какой-то случай, разговор.       — Свадьба наших друзей, — Хэ Сюань, покопавшись в своей памяти, и правда обнаружил вполне конкретную точку, после которой его отношение к Цинсюаню начало постепенно меняться. — Это было полгода назад мы ездили вчетвером в Вегас, чтобы поженить их, и у друзей был официальный документ о браке, пусть и являющийся просто бумажкой для нашей страны.       — Чем запомнилась вам поездка?       — Цинсюань напился и начал говорить, что тоже хочет свадьбу.       — А вы нет?       — Не хочу.       — Почему?       — А для чего она нужна? Вокруг меня нет ни одного хорошего примера отношений, прячущихся за официальным браком. Мою мать многие презирали за то, что она никогда не была замужем и воспитывала ребенка одна, и тем не менее она была прекрасным человеком и отличной матерью и без этих формальностей. Брак нужен, скорее, государству, чем мне. А в нашем случае с Цинсюанем он не нужен никому.       — Ему, получается, нужен.       — Но мне — нет.       — А как ваша мама относится к тому, что вы встречаетесь с мужчиной?       — Она умерла, когда мне было тринадцать, — стоило постороннему человеку спросить о его матери, как Хэ Сюань сильно напрягся, готовясь отразить любые попытки проникнуть в этот отдаленный уголок его души.       — Извините, видимо, я вас не так поняла. Это тяжелая для вас тема, нам не стоит затрагивать ее? — голос психолога смягчился, однако Хэ Сюань еще более ощетинился, настороженно смотря прямо на нее и вцепившись пальцами в подлокотники кресла.       — А как вы думаете? Я был нелюдимым подростком, у которого из близких были лишь один школьный друг и мама.       — Хорошо, давайте сменим тему, — Линвэнь, ощущая его напряжение, уступила, стараясь выправить ситуацию и вернуться к спокойному разговору. — Вы сказали, что перестали чувствовать что-либо к Цинсюаню. Значит ли это, что он был для вас дорог?       — Вы начинаете задавать странные вопросы. Разве это не очевидные вещи? Стал бы я терпеть его столько лет, если бы не любил?       — И потому вы отказались от него, чтобы он не опередил вас?       Линвэнь продолжала говорить с ним мягким тоном, который он никак не ожидал услышать от этой женщины по началу, однако появившаяся в ее голосе сердечность не смогла остановить ту бурю, что заворочалась в Хэ Сюане в ответ на ее слова, готовясь вот-вот взорваться и разнести его на миллион осколков. Ему необходимо было что-то срочно предпринять, чтобы остановить это, но он не мог пошевелить и пальцем, его будто припечатало к креслу, придавило обычными словами, сложившимися в безжалостный приговор.       — Вы испугались, что он поступит с вами также, как когда-то ваша мама. Оставит одного в тот момент, когда вы будете в нем нуждаться больше всего и когда доверитесь и решите, что ваши отношения дошли до точки, которую люди обычно воспринимают как высшее выражение серьезности своих намерений? Это просто предположение, проблемы с родителями далеко не всегда находят отражение в романтических отношениях потом, но могут быть связаны.       — Мне пора, — Хэ Сюань с трудом оторвался от кресла, больше не желая ни минуты слушать ее бред.       Мама — это мама, а Цинсюань — всего лишь Цинсюань. Какой еще страх быть брошенным? О чем она?       — У нас осталось еще время, — Линвэнь также поднялась вместе с ним, но не двигалась, наблюдая, что он будет делать дальше.       — Я больше не хочу говорить.       — Ваше право. Если захотите продолжить, то я дам вам отличного специалиста, который хорошо работает с избегающим типом привязанности.       — У меня нет никакого избегающего типа привязанности. Мои отношения просто исчерпали себя. На этом всё.       — Хорошо, никто вас не заставляет. Только посидите немного в кабинете, прежде чем уходить. Я выйду сама и попрошу администратора принести вам чай. Успокоитесь и потом уйдете.       — Всё в порядке, — Хэ Сюань поднял руку, демонстрируя еще запечатанную бутылку воды и, устыдившись своей бурной реакции, осторожно посмотрел ей в глаза. — Может, вы и правы, но я не хочу об этом говорить. Я пойду.       — До свидания, господин Хэ, — Линвэнь открыла ему дверь и отошла в сторону, выпуская из кабинета. — Приходите, если передумаете.       Хэ Сюань кивнул, уверенный, что больше никогда в своей жизни не переступит порог этой клиники. Это Ши Уду надо лечиться, а с ним всё в порядке. Повторяя эти слова, как мантру, Хэ Сюань почти выбежал из здания и направился обратно к отелю. Ему просто нужно еще раз поплавать и хорошенько выспаться. И, возможно, пару дней отдохнуть. С ним, определенно, всё в порядке.