The most beautiful boy

      Хэ Сюань провел все воскресенье в ожидании, что еще немного — и рванет. Он периодически мониторил новостные сводки, посматривал на экран смартфона, не пропустил ли он звонок или сообщение о том, что Цзюнь У все же попал под поезд справедливости. Однако воскресенье прошло совершенно обычно и даже достаточно скучно: ни шокирующих новостей, ни желающих ими с ним поделиться.       Понедельник чуть занял его внимание работой, к которой Хэ Сюань был рад наконец вернуться. Гомон на переменах показался ему чем-то родным и необходимым, а несколько студентов даже удостоились похвалы за свои учебные работы. Молодежь будто также соскучилась за несколько дней по своему преподавателю, и, убедившись, что с его здоровьем все в порядке, активно включилась в обсуждение тем лекций. Какое-то время Хэ Сюаню казалось, что он по-настоящему счастлив вновь погрузиться в привычный ему поток учебной жизни, бурлящей в стенах старого университета, пока не наступил обед.       Он методично набивал желудок в столовой, поскольку в отсутствие Цинсюаня никто не позаботился приготовить ему еды с собой, когда услышал разговоры сидящих недалеко от него студентов.       — Видели новость про Цзюнь У?       — Это кто такой?       — Верховный судья типа, ты же перевелся с юридического, должен знать такие вещи, — говорящий парень отвесил подзатыльник своему незнайке-товарищу, и они начали щипать друг друга за бока в опасной близости от подносов со своей едой.       Хэ Сюань грозно посмотрел в их сторону, и парни, заметив внимание к ним преподавателя, тут же успокоились, однако продолжили прерванный ранее разговор.       — Ну и зачем мне это знать?       — Журналисты говорят, что официальная версия — взятки, превышение полномочий и прочая скукота, в которой виноват каждый второй политикан. Но интереснее другое, — студент оглянулся на Хэ Сюэня, но тот неспеша жевал свой рис с яйцом, делая вид, что он заинтересован лишь в соблюдении приличий, а не в теме их разговора, и парень продолжил, понизив голос: — я видел пост одного пацана, который обвинял его в домогательствах. Пост он почти тут же удалил, видимо, его прижали, но кое-кто успел сделать скрин.       — Да ну, и ты этому веришь? — в разговор вмешался третий студент, молчавший до этого. — У него жена — красотка. Я все ее дорамы смотрел. Слышал, у них даже сын есть. Как они его тогда заделали, если он педик?       — Молодые люди, — Хэ Сюань, чувствуя себя весьма странно после услышанного, поспешил вмешаться и поднялся со своего места, звонко чиркнув металлическими ножками по полу. — Перерыв не вечный. Заканчивайте сплетничать и ешьте. Все равно вы не имеете ни малейшего представления о чем говорите.       — Я своими глазами видел пост! — неуемный парень, видимо, почувствовал себя бессмертным, раз продолжал упрямиться, но встретившись взглядом с Хэ Сюанем, вовремя понял свою ошибку. — Извините. Мы уже закончили.       Ребята похватали свои подносы и, поклонившись ему, попятились в сторону кухни, а Хэ Сюань, проводив их взглядом, достал из кармана смартфон.       Почему обо всем я узнаю из разговора студентов, а не от тебя.       Если бы существовал рейтинг вредности, Хуа Чэн точно смог бы занять в нем первое место. Ну неужели так сложно было написать о результатах?       Я куда-то дел копию договора, где обязуюсь быть твоим секретарем. Не пришлешь мне свою?       И вообще, не лезь, пока большие мальчики не закончат свои взрослые дела.       — Засранец, — Хэ Сюань раздраженно запихнул телефон обратно в карман, пестуя про себя Хуа Чэна всеми плохими словами, которые только знал. Вот же ж, не может упустить ни одного момента, чтобы хорошенько повыпендриваться.       Однако реальность очень быстро перетянула его мысли в свою сторону, тем более что рабочий день был еще далек от завершения. Пока его студенты спорили на тему правдоподобности развития сюжета “Повелителя мух” и насколько быстро можно забыть мораль цивилизации, перед внутренним взором Хэ Сюаня упорно маячил ребенок, который несколько дней назад попросил у него арбузный леденец.       Пожалуй, арест отца стал для него тоже достаточно большим шоком, впервые столкнувшим маленького человека с моралью взрослого, пока еще непонятного ему мира. Хэ Сюань не знал Лан Ина до прошлой недели, однако теперь не мог избавиться от мысли, что у него есть младший брат, и ему, вероятно, сейчас очень плохо. Но что он может сделать в этой ситуации? Этот вопрос не давал ему покоя до вечера, и, только выходя из университета на свежую после дождя улицу, Хэ Сюань решился позвонить Се Ляню, как воспитателю мальчика, чтобы узнать подробности.       — Хэ Сюань? — голос Се Ляня в динамике телефона звучал удивленно и даже немного взволнованно.       — Здравствуй, не ожидал меня услышать? — Хэ Сюань слегка улыбнулся и остановился на светофоре, смотря на проезжающий мимо поток машин.       С недавних пор Се Лянь перестал быть для него лишь “пассией его друга” и начал вырисовываться в отдельную личность, вполне приятную для него. Спокойный, рассудительный, в меру мягкий, но не лишенный внутреннего стержня, он уравновешивал Хуа Чэна и знал, как угомонить его и сделать так, чтобы тот перестал вести себя словно он — пуп земли. И за это Хэ Сюань был ему благодарен. Хуа Чэн порой очень раздражал, но рядом с Се Лянем он раздражал чуть меньше.       — Я даже не знал, что у меня есть твой телефон, пока не увидел твое имя на экране, — в динамике послышался негромкий, приятный смех Се Ляня. — Видимо, сохранил, когда мы все пытались дозвониться до тебя неделю назад.       — Вот как, значит, ты относишься к друзьям своего мужа, — Хэ Сюань с иронией пожурил его, однако Се Лянь, похоже, воспринял его слова серьезно.       — Извини. Ты прав, надо было сделать это намного раньше.       — Это всего лишь шутка, — Хэ Сюань поспешил исправиться, услышав в тоне своего собеседника оттенки вины. — У нас раньше-то и поводов особо не было созваниваться, но сейчас я звоню тебе по делу.       — И какому?       — Ты на работе или уже дома?       — Я на час где-то задерживаюсь, а что такое?       — Не против, если я приеду и лично поговорим? — Хэ Сюань вдруг почувствовал себя неловко, разговаривая об интимных вещах среди спешащих пешеходов, однако Се Лянь, на его счастье, согласился.       — Да, конечно, я тебе скину адрес.       Получив сообщение, Хэ Сюань тут же скорректировал свой маршрут. Привыкший действовать строго по плану, он никак не мог понять, что за спонтанность проснулась в нем в последнее время. Ничего хорошего она ему не приносила, однако, сколько бы он ни ворчал сам на себя, пробираясь через поток пассажиров в метро, его ноги все равно двигались в направлении частного детского сада, а не дома. Уже подходя к воротам, Хэ Сюань засомневался, пустят ли его внутрь, наверняка охрана у богатых ребятишек должна быть суровой, однако стоило ему сказать, что он пришел к Се Ляню, как лицо дежурного охранника тут же расслабилось, и он пропустил его на территорию, объяснив, как дойти до нужной двери.       — У тебя такой авторитет у охраны, что пускают кого угодно по твоей просьбе? — Хэ Сюань поравнялся с Се Лянем, который встречал его у входа в здание в одном бежевом свитере, обнимая себя за плечи от пробирающего вечернего холода.       — Нет, что ты, — Се Лянь с улыбкой махнул на него рукой и открыл дверь, пропуская внутрь здания, — на самом деле, тебя встречал наш директор, пока охрана делает обход, он остался стоять на посту. А я когда-то сам был его воспитанником, поэтому он мне доверяет. И потом я сказал, что ты придешь к своему брату, ты же поэтому пришел?       Се Лянь внимательно посмотрел на него, словно проверял, не ошибся ли в своих предположениях. От его взгляда Хэ Сюаню стало неловко, и он немного помолчал, прежде чем ответить. Он еще сам не успел привыкнуть к новому знанию, что у него в этом мире появились родственники. Очень странные, правда, но все же.       — Давно знаешь?       — Хуа Чэн рассказал, как только узнал от тебя. Но, если честно, я не сильно удивился.       — Это почему?       — Он мне всегда немного напоминал тебя по поведению. Такой же серьезный снаружи и очень любопытный внутри, — Се Лянь улыбнулся, пропуская его в комнату: в ней оставалось еще несколько детей, кого няни не успели забрать домой, в том числе Лан Ин, ради которого Хэ Сюань и приехал.       — Я? Любопытный?       Хэ Сюань никак не хотел мириться с этой частью своей характеристики, но Се Лянь не стал отвечать на его вопрос и лишь кивнул головой в сторону сидевшего в одиночестве Лан Ина. Мальчик вертел в руках плюшевую лошадь и иногда тянул за ее игрушечный хвост, не особо интересуясь шумящими рядом детьми.       — Большинство малышей приходят лишь на пару часов. Они не имеют недостатка в нянях, однако перед школой им нужно начинать социализироваться и привыкать к распорядку дня. Лан Ин — один из немногих детей, кто приходит на целый день. Его мама — известная актриса, которая часто пропадает на съемках. Она и сейчас снимается в новой дораме, а в ответ на новости о ее муже сказала просто отдать ребенка няне, пока не вернется через пару месяцев.       — Я могу забрать его на время? — Хэ Сюань не успел остановить свой язык, который болтал быстрее, чем его мозг успевал думать. Однако он слишком хорошо понимал, что значит — быть покинутым родителями, и не хотел, чтобы его брат полноценно испытал это на себе. — Или мне, наверное, нужно какое-то специальное разрешение для этого?       — Да, нужно. И я получил сегодня доверенность от его матери, только для себя, — Се Лянь отвел взгляд и по своей привычке стал теребить край свитера, чтобы скрыть появившееся смущение, однако румянец на его щеках все равно выдавал его с головой. — Но мы можем что-то придумать, если ты хочешь... В конце концов, ты родственник, в отличие от меня.       — Хуа Чэн рассказывал, что Цзюнь У… что отец домогался до тебя.       Слетевшее с языка слово странным чувством отдалось в груди, Хэ Сюань привык к отсутствию в своей жизни человека, которого он мог бы так называть, и пока не был уверен, что так уж хочет привыкать к его присутствию, даже пусть и отдаленному. Однако сейчас его больше интересовало отношение к ситуации Се Ляня. Поэтому он продолжил задавать слишком личные вопросы, отмечая про себя, что, пожалуй, Се Лянь прав. Он слишком любопытный, но совсем не там, где надо.       — Почему ты хочешь забрать домой его сына?       — Так то был его отец, мальчик здесь при чем? — Се Лянь посмотрел на него, как на глупое дитя, не понимающее истины, но Хэ Сюань и правда не понимал, потому хоть и лез не в свое дело, не мог так легко отступить.       — Но разве у тебя не возникает неприятных воспоминаний, когда ты смотришь на него?       — Если бы я пытался не смотреть на всех, с кем у меня связаны неприятные воспоминания, то боюсь, рядом не осталось бы никого, даже А-Чэна, — Се Лянь резко замолчал, осознав, что сболтнул лишнее, и Хэ Сюань, озадаченный его несдержанными сильными эмоциями, внимательно оглядел стоящего рядом мужчину.       Се Лянь немного сник и перевел взгляд на играющих в комнате детей. Он приоткрыл рот, желая что-то добавить, но передумал, и какое-то время они молча стояли рядом друг с другом. Хэ Сюань перестал давить, почувствовав, что затронул больную тему, и просто ждал, не захочет ли Се Лянь как-то объясниться.       — Иногда надо просто отпускать неприятное прошлое, Хэ Сюань. Каждый из нас проживает свои печали, но с большим грузом на плечах ты далеко не уйдешь, — Се Лянь аккуратно положил руку на его предплечье и несильно сжал его. — Это я, скорее, себе говорю, чем учу тебя жизни.       — Он против? — Хэ Сюань и не думал обижаться, он уже начал догадываться, по какой еще причине Хуа Чэн решил с ним выпить на днях.       — Что?       — Хуа Чэн против того, чтобы ты забрал мальчика на это время.       — Да, — Се Лянь кивнул, выходя из своей задумчивости, и хоть его губы сложились в улыбку, желающую дать понять, что с ним все хорошо, глаза все равно смотрели печально, — он переживает больше меня. Я уже и не помню особо тот случай. В конце концов, ничего страшного не произошло. Я тоже умею постоять за себя, если надо. Да и рядом с Хуа Чэном мне ничего не страшно.       Се Лянь продолжал ему улыбаться, но Хэ Сюань недоверчиво смотрел на его улыбку. Его не покидало ощущение, что Се Лянь что-то явно не договаривает, как бы он ни пытался казаться спокойным, кажется, по семейной жизни его друзей совсем недавно прошлась буря, которою он совсем не заметил.       — Уже все хорошо, — Се Лянь продолжил говорить, заверяя Хэ Сюаня, что волноваться не о чем, однако со стороны выглядел так, будто он опять убеждал самого себя. — А-Чэн уступил и даже добыл разрешение. Я только немного переживаю, получится ли у них поладить. Мы, конечно, всего лишь будем забирать ребенка вечером и на выходные, пока не вернется его мать, это не усыновление. Но мне хочется, чтобы эти два месяца прошли хорошо и, может быть, А-Чэн задумается о том, чтобы мы…       — И где тут наш красавчик? — бодрый голос Ши Цинсюаня теплом и солнцем прорвался сквозь их минорную атмосферу, привлекая к себе внимание сразу всех присутствующих.       Он зашел, держа охапку различных сладостей: от леденцов до моти с различными вкусами, и Се Лянь, тут же включаясь в свой рабочий режим, поспешил забрать у него пакеты, пока не было слишком поздно.       — Если вы когда-нибудь решите взять ребенка, поговорите со мной о том, как его нужно кормить, ладно? Это я распределю на несколько дней, здесь хватит… примерно на пару недель. А, может, и на месяц.       — "Вы" — это кто? — не успев договорить, Цинсюань заметил оттолкнувшегося от стены Хэ Сюаня, который молча поднял руку в знак приветствия, и его улыбка быстро исчезла с побледневших от холодного воздуха губ. — Ясно. Это вряд ли. Привет, мой сладкий.       В его голосе снова появилось тепло, стоило Лан Ину подойти к интересному высокому, красивому дяде, у которого в ушах висели большие, покачивающиеся от движения серьги. Цинсюань чмокнул его в мягкую щечку, однако мальчик, заметив рядом с ним Хэ Сюаня, тут же перестал интересоваться кем-либо еще и не сводил с него слишком глубокого для ребенка взгляда.       — Дядя, а ты принес леденцы? — Лан Ин выпутался из объятий щебетавшего над ним Цинсюаня, и, подойдя поближе к Хэ Сюаню, запрокинул голову вверх, пытаясь заглянуть ему в глаза.       — В следующий раз принесу, хорошо? — Хэ Сюань развел пустые руки в стороны, он, в отличие от Цинсюаня, даже не подумал что-то взять с собой.       — И отдашь их мне, — строго вставил Се Лянь и посмотрел на своего воспитанника смягчившимся взглядом. — А то мы потом опять будем долго лечить твой живот.       Хэ Сюань не знал, как вести себя с детьми. Он привык к более взрослым версиям людей, которые уже получали высшее образование и умели более-менее складно строить предложения, а вот что делать с пятилетним мальчиком, со своим братом, пытающимся с ним поговорить, он никак не мог понять. Наверное, хорошо, что его идея забрать мальчика домой, не удалась. Се Лянь точно лучше него знает, что надо делать с маленьким человеком, чем его кормить, как лечить больной живот, во что играть и когда правильно ложиться спать.       Он положил руку на голову мальчика и немного потрепал его и без того лохматые волосы. На этом его идеи о возможном взаимодействии взрослого и ребенка закончились, однако судя по улыбающимся лицам Се Ляня и Ши Цинсюаня, он все делал правильно.       Хэ Сюань задержался внимательным взглядом на Цинсюане, чтобы удостовериться, что ему не показалось: в его зеленых глазах, окруженных при улыбке маленькими милыми морщинками и устремленных на него и Лан Ина, действительно, мелькнули теплота и нежность. Однако, почувствовав на себе его внимание, Ши Цинсюань снова нацепил маску безразличия и отвернулся, делая вид, что ему что-то срочно надо посмотреть в телефоне. Получалось у него не очень хорошо, однако Хэ Сюаню все равно было больно понимать, что теперь Цинсюань в свою очередь пытается от него отгородиться. В их случае он вряд ли сможет исправить ситуацию, если также погладит его по голове, как только что ребенка.       — А ты что здесь делаешь? — Хэ Сюань обратился к нему, желая завязать между ними хоть какой-то диалог.       — Пришел увидеть твоего брата. Он такой милашка, не то, что ты, — Цинсюань дотронулся указательным пальцем до носа мальчика, который наслаждался вниманием сразу двух новых интересных взрослых и не спешил от них уходить.       Лан Ин, моргнув, перевел взгляд на Хэ Сюаня.       — Дядя, у тебя есть брат?       Повисла неловкая пауза, в которой трое взрослых лишь молча переглядывались друг с другом, и Хэ Сюань решил попробовать ответить на этот вопрос сам. Он присел на корточки, чтобы шея мальчика не заболела от того, как сильно он запрокидывает голову наверх, и осторожно взял его маленькую ладошку.       — Да, ты мой брат, Лан Ин, а я твой.       — А почему ты не живешь с нами в квартире?       — Потому что у нас разные мамы, но папа один.       — Все говорят, что папа плохой, и что я его больше не увижу, — Лан Ин поднес кулачок к глазам, а его маленькое личико нахмурилось, пытаясь осмыслить пока еще сложные для ребенка вещи.       — Он не плохой.        Хэ Сюань еще пару дней назад не поверил бы в то, что произнесет такие слова, но столкнувшись с эмоциями мальчика, для которого Цзюнь У не был предателем, бросившим любимую женщину, нечестным представителем власти или мужчиной, привыкший безнаказанно давить на других, чтобы получить свое. Он был отцом этого ребенка. Отцом, который нянчился с ним, когда тот был еще совсем малышом, читал ему сказки, обнимал, покупал подарки, отвечал на его детские любопытные вопросы, иногда слишком сложные и ставящие в тупик. По крайней мере, Хэ Сюань надеялся, что все было именно так, что Цзюнь У не был чудовищем и для этого ребенка, раз он расстроен обрушившимися на него новостями.       — Он нечестно поступил, поэтому его накажут. Тебя наказывали когда-нибудь за твои поступки?       — Да, — Лан Ин потупился, и Хэ Сюань невольно напрягся, ожидая услышать историю про побои или еще какую-нибудь жестокость. — Недавно папа наказал меня за то, что я смотрел мультики ночью под одеялом. Забрал у меня планшет, и сказал, что вернет только через неделю. Но если он больше не придет, то как я буду смотреть мультики без планшета?       Сдерживаемые до этого момента эмоции все же достигли предела, который может выдержать маленький человек, и Лан Ин громко расплакался, как могут плакать только дети: искренне, открыто, не стесняясь своих слез и появившихся следом соплей. Его тут же окружили Се Лянь и Ши Цинсюань, оттеснивший Хэ Сюаня в сторону. Он бросил на него осуждающий взгляд, намекающий, что кое-кто категорически не умеет вести себя с детьми, и присел рядом с Лан Ином, помогая Се Ляню его успокаивать.       Хэ Сюань и не спорил, он оперся снова о стену, не желая мешать им своим присутствием, и заметил вторую воспитательницу. Она вбежала в комнату, услышав плач ребенка, но обнаружив, что в ее помощи никто не нуждается, развернулась к Хэ Сюаню. Он уже был готов поздороваться с Бань Юэ, однако вовремя вспомнил, что их взаимоотношения в этой реальности были куда менее интенсивными, поэтому сдержался. Но на его удивление, Бань Юэ улыбнулась ему и встала рядом, продолжая молча наблюдать за хлопотавшими рядом с ребенком Се Лянем и Ши Цинсюанем.       — Я в прошлый раз вам немного нагрубила, извините, — девушка первой нарушила молчание, и Хэ Сюань, чувствуя, что все еще плохо разграничивает события снов и его реальности, не удержался от того, чтобы немного поворчать.       — Все в порядке, что поделать, если до волчары мне далеко.       Бань Юэ закатила глаза и повернулась к нему всем телом, деловито уперев руки в бока. Это выглядело достаточно забавно в сочетании с ее еще достаточно юным лицом, и Хэ Сюань невольно улыбнулся. Девушка выглядела так, будто белка собралась ругать волка, забравшего у нее орешки. То есть, конечно, хаски, что он тут о себе возомнил.       — Я просто поссорилась со своим женихом, мы чуть не расстались, поэтому настроение было ужасное.       — Но сейчас помирились?       — Помирились.       — Рад слышать.       Хэ Сюань бросил на нее короткий взгляд, невольно задумавшись о том, как поживает ее тезка из того самого странного пространства. Он пока так и не решил, как именно относиться к миру из своих снов, считать его другой реальностью или плодом своей фантазии, однако ему хотелось, чтобы с Бань Юэ и там тоже было все хорошо. Он надеялся, что Ши Уду поможет ей, она найдет своего жениха, и все ее злоключения останутся лишь неприятным кошмаром.       — Что у вас здесь происходит? Почему набежала толпа? — в комнату неторопливо зашел недовольный, мрачный Хуа Чэн, и Лан Ин, испуганно икнув, резко перестал плакать, как только его увидел.       Между взрослыми снова повисла тишина, взгляды всех притянулись к Се Ляню, словно ожидали от него какого-то указания к действию, однако он застыл, несмело смотря на своего супруга в ответ.       — Так, все, — Бань Юэ присела перед Лан Ином и стала надевать на него желтую курточку, которую успела принести, пока все были заняты переглядками друг с другом. — Временный папаша пришел, и вам всем пора отсюда уходить. Тут детский сад, а не место для двойного свидания, ну-ка кыш отсюда.       — Ты подождешь других … — Се Лянь явно чувствовал себя неловко, потому что еще не успели забрать двоих детей, но Бань Юэ перебила его.       — Дождусь, не первый раз. Идите уже отсюда.       Се Лянь завернул в сторону гардероба, чтобы также забрать свой плащ, и оставшаяся троица взрослых неловко топталась с ноги на ногу в повисшем среди них молчании, пока Лан Ин с любопытством поглядывал на повязку Хуа Чэна, закрывающую его глаз. Тот перевел на него вопросительный острый взгляд, и мальчик поспешил спрятаться за ногу Хэ Сюаня.       — Чего пугаешь ребенка?       — Может, я не создан для детей, — проворчал Хуа Чэн и поморщился.       Он прикрыл свой здоровый глаз и глубоко выдохнул, не спеша снова возвращать внимание окружающему его пространству и людям. Хэ Сюань пристально наблюдал за другом, поглаживая по волосам прижавшегося к нему Лан Ина. Оказывается, он все же был не прав в своих предположениях, и, действительно, есть вещи, на которые Хуа Чэну сложно пойти ради Се Ляня. Причина их разногласия робко выглянула из-за его ноги и вцепилась в руку вернувшегося к ним воспитателя, как единственного человека, с которым их связывали длительные отношения, основанные на доверии и любви.       Крепко держась за руки, они подошли к Хуа Чэну, на склоненном лице Се Ляня тень вины соседствовала с неуверенностью, однако он продолжал твердо держать мальчика за ладошку, не желая уступать в своем намерении забрать его с собой. Взгляды супругов схлестнулись, и Хуа Чэн нежно улыбнулся Се Ляню, давая понять, что все в порядке, он справится. Если его любимый этого хочет, значит, так будет.       Ши Цинсюань смущенно отвернулся от них, не желая вторгаться в интимное пространство друзей, которым сейчас явно не было дела до остального мира. Однако прямо за его спиной оказался Хэ Сюань, который неотрывно следил за его движениями, и не ожидавший такой подставы Цинсюань не успел скрыть обиду в своем взгляде. А, может, и не желал ее скрывать. Его глаза осуждали человека напротив, ведь в отличие от Хуа Чэна, он не хотел идти ему на уступки, предпочитая вовсе отказаться от него. Хэ Сюань протянул к нему руку и аккуратно взял за запястье, чтобы задержать рядом с собой и не дать так быстро исчезнуть. Он не знал, с чего начать и как сказать, что он передумал, однако Цинсюань опередил его, заговорив первым.       — Я вчера переехал к брату, квартира свободна, ты можешь вернуться туда, — он отвернул голову в сторону, потому что близость их лиц смущала его или потому что просто не хотел на него смотреть. Хэ Сюань не понимал его точное намерение, однако отчужденность Цинсюаня все равно резанула его по сердцу.       — Зачем?       — Интересный вопрос, — Цинсюань на мгновение повернул к нему голову, и в его глазах острой молнией мелькнул гнев. — Не ты ли хотел расстаться?       — Я хотел побыть один.       — Так, может, я тоже хочу побыть один, — Цинсюань отвел руку в сторону, чтобы убрать свое запястье из сжимающих его пальцев, однако они еще сильнее сомкнулись на нем.       — Я знаю, что обидел тебя, мне жаль, но не веди себя как ребенок.       — Это я ребенок? — Цинсюань невесело усмехнулся и все же с силой высвободил свою руку из холодных пальцев.       Он огляделся по сторонам на остающихся в комнате детей и воспитательницу, которая недовольно поглядывала на шепчущихся у стены мужчин, не понимая, почему они еще не ушли. Им и правда не стоило разговаривать среди посторонних, и Хэ Сюань, настойчиво взяв его за руку, потянул к выходу.       — Пойдем поговорим снаружи.       — В этом нет необходимости, — Цинсюань хоть и подчинился ему, но все равно продолжал нарочито обдавать его холодом, всем своим видом демонстрируя нежелание находиться рядом с ним.       Однако, бросив короткий взгляд в его сторону, Хэ Сюань заметил скатившуюся по щеке слезу, что помогло ему нащупать внутри себя уверенность и понимание, как нужно поступить. Он позволил Цинсюаню скользнуть вперед себя, но двигался по пустому коридору, ведущему к двери, ровно за ним, не позволяя уйти слишком далеко вперед. Как только они добрались до входа, и Цинсюань взялся за ручку, Хэ Сюань крепко обнял его за талию и, прижав к себе, оставил аккуратный поцелуй рядом с ушком на шее, непокрытой шарфом. Цинсюань замер в его руках, его голова опустилась, а тело немного дрожало, но это могла быть реакция и на холод, а не на его действия, ведь одет он был лишь в толстовку. Поэтому Хэ Сюань продолжил соблюдать осторожность, оттягивая свое признание.       — На улице осень, почему так легко одет? — он провел носом по нежной шее, вдыхая родной приятный запах, и не удержал еще пару поцелуев, сорвавшихся друг за другом с его губ.       — Меня привез водитель брата, он же увезет, — Цинсюань несмело положил свои руки на его, не решаясь убрать их и освободить себя от их плена.       — Зачем ты вообще приехал?       — А почему мне нельзя было?       — Можно, я просто интересуюсь...       — Я же уже ответил. Как я мог не приехать, если у тебя появился брат. Ты… не чужой мне человек все же.       Хэ Сюань прислонился лбом к его затылку и закрыл глаза, неторопливо вдыхая запах Цинсюаня, смешанный с улицей. Впервые за последнее время на его душе было спокойно, даже больше, ему стало по-настоящему хорошо. Не хотелось двигаться, не хотелось о чем-либо думать, просто остаться в этом моменте, побыть в нем еще немного, пока по груди разливалась надежда, что у них все еще может быть хорошо.       — А-Сюань, — жалобный голос Цинсюаня вывел его из приятного оцепенения, и Хэ Сюань устроил подбородок у него на плече, щекоча шею своим дыханием.       — М?       — Не мучай меня. Зачем ты это делаешь?       Хэ Сюань и сам не знал ответа на этот вопрос. Ему уже давно надо было озвучить свои намерения, но он тянул и тянул, будто не был способен связать двух слов. Внутри себя он, казалось бы, уже все решил, однако озвучить свое решение Цинсюаню было также сложно, как и сдвинуть огромный валун с дороги.       — Если ты хочешь уйти, так уходи, не нужно вот этого…       — Я не хочу, — Хэ Сюань мягко развернул его к себе и, невесомо обхватив гладкий подбородок холодными пальцами, открыто посмотрел в глаза, чтобы Цинсюань мог прочитать его чувства, с таким трудом пробивающиеся наружу. — Я хочу вернуться, может, не будешь переезжать к брату?       — Я уже переехал.       Цинсюань убрал его руку от своего лица и опустил голову, он тяжело и взволнованно дышал, охваченный своими эмоциями, однако Хэ Сюань не видел на его лице той радости, которую ожидал увидеть. Цинсюань сомневался.       — Ты меня больше не любишь? — Хэ Сюань не предполагал такой исход их разговора, однако сейчас ему казалось, что он был слишком самонадеян, полагая, что кто-то может так сильно его полюбить, что простит ему резкое исчезновение.       — А ты? — Цинсюань вскинул на него упрекающий взгляд, в котором все еще плескалась обида. — Ты был константой в моей жизни. Я считал, что мы соулмейты, что мы скреплены красной нитью судьбы, созданы друг для друга и лелеял в себе прочую романтическую чушь. Но в один момент ты все разрушил, просто потому что не захотел попробовать починить, не захотел поговорить со мной. Ты даже не попытался, просто отмахнулся от меня, как от препятствия, мешающего тебе жить в свое удовольствие. И я больше не могу тебе верить так, как раньше. У меня просто не получается.       Цинсюань замолчал, видимо, ожидая от него оправданий или каких-то утешительных слов, но Хэ Сюань ничего не мог ему ответить, соглашаясь внутри со всем услышанным. Именно так он и поступил. Вот только он тоже считал Цинсюаня константой в своей жизни, которая позволит ему отцепиться на время, чтобы разобраться в своих проблемах, но, похоже, он ошибался.       — Ты хочешь расстаться?       — Не хочу.       — А что тогда?       — Какой же ты глупый, все-таки, А-Сюань, с женщинами у тебя вообще не было бы никаких шансов, — Цинсюань неожиданно рассмеялся, и камень на душе Хэ Сюаня сбросил пару килограмм от вида этой задорной улыбки. Он по ней очень соскучился.       — Это почему же?       Дверь неожиданно распахнулась, и на пороге появился тот самый охранник, который на самом деле оказался директором детского сада. Хэ Сюань прижал к себе ближе Цинсюаня, чтобы он не упал в образовавшуюся за спиной пустоту вместо двери, и директор недовольно сверил их обоих строгим взглядом, больше наигранным, нежели настоящим и выдающим в нем человека, занимающимся воспитанием детей большую часть своей жизни.       — Это детский сад, а не дом свиданий. Одни на улице целуются на глазах у детей, вторые обжимаются, пока никто не видит, — он придержал дверь и отошел в сторону, намекая, что им пора свалить.       — Извините, мы как раз уходим, — Хэ Сюань, чувствуя себя школьником, которого застукали с сигаретой за школой, виновато улыбнулся и, взяв Цинсюаня за руку, потянул за собой на улицу.       Директор больше ничего не сказал и неодобрительно захлопнул перед их носом дверь. Стоило паре оказаться на улице, как они рассмеялись, весело поглядывая друг на друга. Напряжение, которое так сильно ощущалось между ними, лопнуло, словно мыльный пузырь, и Хэ Сюань, воспользовавшись моментом, притянул к себе ничего не подозревающего, расслабленного от смеха Цинсюаня, чтобы украсть короткий звонкий поцелуй.       — А то чего мы отстаем от них? — ответил он на молчаливый вопрос в зеленых глазах напротив и кивнул в сторону ворот, за которыми где-то находились Се Лянь и Хуа Чэн, застигнутые недавно за проявлением чувств старым воспитателем.       — Мы не только в этом от них отстаем.       — Когда-нибудь догоним.       Цинсюань еле заметно вздрогнул и растерянно заглянул в его глаза, желая убедиться, что они говорят об одном и том же. И Хэ Сюань снова приблизился к его губам, чтобы на этот раз поцеловать по-настоящему, вложив в поцелуй всю свою тоску по нему, мучившую его последние дни.       Он понимал, что его "когда-нибудь" все же не то, что Цинсюань хотел от него услышать, однако Хэ Сюань, в свою очередь, слишком хорошо его знал, и пока даже намек на то, что он мог начать думать об их совместном будущем подуспокоит на ближайшее время Цинсюаня. И правда, он несмело ему улыбнулся, как только Хэ Сюань перестал терзать его губы, и вдруг звонко чихнул.       — Так, тебе пора в тепло, — Хэ Сюань вдруг очнулся, вспомнив, что он одет куда теплее Цинсюаня, и быстро зашагал к воротам. — Как придешь домой, прими ванную и выпей горячий чай.       — Я уже не маленький мальчик, — хоть Цинсюань отпирался, по его голосу было слышно, что ему приятна забота Хэ Сюаня, с легкой улыбкой он смотрел по сторонам, пока они, держась за руки, шли до поджидающего у ворот автомобиля.       — Раз не маленький мальчик, возвращайся от брата домой.       — Я подумаю, — Цинсюань немного замялся, сжав его ладонь в своей и поднял на него полный ласки и обожания взгляд.       Никто и никогда, кроме, пожалуй, мамы, не смотрел на Хэ Сюаня именно так, будто он самое дорогое, что есть в этой вселенной. И Хэ Сюань все еще чувствовал себя недостойным этих чувств, все еще не знал, как на них правильно реагировать. Вот и сейчас он отвел глаза и, пытаясь уйти от неловкости, поцеловал костяшки пальцев, которые все еще держал в своей руке. Но ему же не поздно еще начать учиться?        — Пока, — Цинсюань поцеловал его в губы, оставив на нем след своего запаха, и сел в знакомый Хэ Сюаню автомобиль, подарив ему напоследок короткий озорной взгляд.       Несмотря на то, что лед между ними тронулся, и впереди замаячил выход из сложившегося положения, сердцу Хэ Сюаня все равно было неспокойно, пока он следил за уезжающим вдаль BMW. Его не покидало противное, скребущееся внутри ощущение, что он упустил из вида что-то очень важное, что пока никак не получалось осознать.