The most beautiful boy

      Весеннее солнце настойчиво пробивалось сквозь шторы и светило прямо в закрытые глаза. Ши Цинсюань отвернулся от окна на другой бок, чтобы урвать еще немного покоя субботним утром. Рука упала на холодную половину кровати, и сон стал ускользать от непривычного ощущения пустоты в квартире.       Хэ Сюань вчера уехал в командировку. Один из университетов Шанхая устраивал фестиваль английской литературы, и ему предложили выступить с докладом на какую-то слишком заумную тему, в которой Цинсюань не разбирался. Он вообще почти перестал читать книги после окончания университета, полностью перейдя на маньхуа и вебтуны. И как только его мистер «Я знаю все книги в мире» не перестал с ним еще общаться.       Хэ Сюань вернется лишь в понедельник вечером, а потому у Цинсюаня намечались свободные выходные. Еще полгода назад он бы уехал на пару дней к брату, но после их конфликта проводить с Уду лишний раз время не хотелось. Хоть и последние месяцы тот вел себя подозрительно хорошо. Даже не стал возражать против свадьбы и прислал дорогой подарок.       Однако Цинсюань знал, что подобное поведение брата не продлится долго. Он все равно видел, как в остром, пронзительном взгляде то и дело мелькало хорошо спрятанное неодобрение. И все же кризис, хоть и временно окунул Цинсюаня в пучину отчаяния, принес ему и положительные результаты. Если раньше несогласие брата с собственным выбором пугало, и от него противненько скребло когтями по душе, то теперь стало как-то… Плевать.       Цинсюаня в целом последнее время захватила несвойственная ему апатия. Казалось, что он добился всего, чего хотел. Брат не вмешивается в его жизнь, отношения с Хэ Сюанем стали чуть ли не идеальными, но им самим овладела противная скука. Она и сейчас тут же пробралась под его одеяло, стоило более сознательно после сна посмотреть на окружающую обстановку.       Лень так тесно окутала все тело, что совсем не хотелось двигаться и пришлось мириться с зудящим внутри разочарованием. Цинсюань чувствовал себя ребенком, который так долго ждал подарок на день рождения, но, получив его, больше не знает, о чем ему дальше мечтать.       Ладонь скользнула по свободной половине кровати, и Цинсюань прислушался к своим ощущениям. Мысли о Хэ Сюане вызывали еле уловимое приятное тепло в груди и желание быть рядом. После воссоединения многие вечера заканчивались их непростыми, но полезными разговорами. Хэ Сюань рассказал про свой поход к психологу, про страх быть оставленным, как только Цинсюань получит от него все, что хочет. Тогда он рассмеялся и назвал его переживаниями глупыми, но сейчас понимал, что у Хэ Сюаня были основания так думать.       Жизнь с братом приучила Цинсюаня к тому, что любовь надо заслуживать. Своим примерным поведением, хорошими оценками, соответствием чужим ожиданиям и следованием намеченному пути. Уду для Цинсюаня был настоящим примером для подражания. Уверенный, ответственный, умный — он всегда знал, как выйти из любой ситуации. Брат много работал, чтобы обеспечить их всем необходимым, а потому добился больших высот в своей профессии. Казалось, что ему подвластно все, в отличие от самого Цинсюаня.       Спонтанная, творческая натура требовала впечатлений, а не спокойствия, импровизации, а не порядка. Его слишком часто переключало с одного увлечения на другое, а потому никак не получалось добиться таких же больших успехов хоть в чем-то одном. Цинсюаня с его характером и привычками всегда будто было недостаточно для брата, его стараний мало, результаты слишком несущественные, чтобы Уду по-настоящему гордился им в ответ.       Цинсюань и сам не заметил, как его жизнь превратилась в дорогу из доказательств, что он заслуживает любви. Сначала брат, а затем и Хэ Сюань ступали по гладким камням из его попыток стать лучше для своих любимых, и никогда ни в коем случае не огорчать их.       Эта привычка настолько въелась в его поведение, что Цинсюань последние дни старательно прятал свое состояние от Хэ Сюаня, как и прятал до этого переживания из-за невозможности почувствовать себя по-настоящему любимым. Он мог бы поступить так же — просто вывалить на своего теперь уже мужа бередящие душу чувства и посмотреть, что Хэ Сюань стал бы с ними делать, но не хотел зря огорчать его.       Жизнь с братом научила Цинсюаня и одной полезной вещи: невозможно кого-то поменять, если человек сам этого не хочет. Хэ Сюань не станет в ответ пытаться бросить мир к его ногам, скорее он просто загрузится и уйдет в себя.       Более того, неожиданный кризис будто открыл глаза на собственные мотивы и заставил Цинсюаня признать неприятный факт. Да, он старался сделать жизнь любимого легче и приятнее, потому что привык так показывать свою любовь. Но у этого поведения была и обратная сторона, на которую отчаянно не хотелось заглядывать, чтобы продолжать чувствовать себя правым.       Через заботу он также старался привязать Хэ Сюаня к себе и стать для него незаменимым. Он хотел быть главной и самой важной частью его жизни. Цинсюань незаметно растворялся в любимых, а потому желал того же по отношению к себе. Именно поэтому когда-то он взял на себя большую часть домашних дел, допытывался сам до чужих нужд, цеплялся за появляющиеся способы порадовать, досконально изучил все интересы Хэ Сюаня и предпочтения, чтобы соответствовать им.       Только сейчас, спустя пять лет отношений, которые чуть было не разбились об их иллюзии, Цинсюань отчетливо понимал свою ошибку. Хэ Сюань, в отличие от брата, изначально не ждал от него ничего и не требовал соответствия своим ожиданиям. Ему всего лишь понравился забавный студент, который так упрямо хотел с ним познакомиться. Понравился его живой характер, сильно отличающийся в некоторых вещах от собственного, его ум, взгляды на жизнь, умение быть ласковым и смешным. Милая мордашка, в конце концов, и влюбленный взгляд, которым он встречал его каждое свидание.       Будучи заядлым домоседом, Хэ Сюань ворчал, но посещал за компанию выставки, бары и места, в которых Цинсюань хотел побывать, смотрел с ним его любимые фильмы и аниме, к которому не испытывал большого интереса. Он всегда дарил хорошие подарки, отлично подмечая, что Цинсюаню нужно сейчас больше всего. Проблема была лишь в том, что Хэ Сюань относился к Цинсюаню как к взрослому, который сам скажет, если ему что-то нужно или что-то не устраивает в их отношениях. А Цинсюань не привык таковым себя считать и, следом за братом, умел лишь опекать.       Стремление быть лучше, дать больше, стать комфортнее воспринимались Хэ Сюанем как его естественное поведение, а не обязательное условие для сохранения отношений. Потому он не препятствовал его заботе, но и не стремился отвечать ровно тем же. Ему просто не приходило в голову, что Цинсюань может вкладывать особую ценность в приготовленный после работы ужин. Хэ Сюаня устроила бы и лапша, собственноручно заваренная кипятком.       Резкий звонок в дверь вырвал Цинсюаня из блуждающих мыслей, и он оторопело приподнялся с кровати. Хэ Сюань не должен был вернуться так скоро, может, это брат вдруг решил его навестить? Он сунул босые ступни в мягкие тапки и поспешил к двери, продолжая гадать, кто это может быть.       — Привет! Ты еще спал? — за распахнутой дверью оказался Се Лянь, и Цинсюань стукнул себя по лбу раскрытой ладонью.       — Уже двенадцать?       — Даже двенадцать десять, я опоздал.       — Черт, я не заметил, как прошло время. Ты не против, если я быстро схожу в душ? — Цинсюань почесал живот под футболкой, виновато улыбаясь, и отступил назад. — Квартира в твоем распоряжении, там даже еда оставалась в холодильнике. Вроде.       — Я купил нам круассаны в кофейне, потому задержался, — Се Лянь поднял руку с бумажным пакетом и стаканчиками кофе. — Подумал, раз Хэ Сюань уехал, ты будешь валяться до моего прихода и не подумаешь про завтрак.       — Прости, — Ши Цинсюань поскреб пальцами ноги голую щиколотку, чувствуя себя абсолютно неправильным.       Сам пригласил в гости, сам забыл, да еще и про еду не подумал. Почему-то рядом с Се Лянем его предусмотрительность испарялась, он мог расслабиться и положиться на старшего друга. И все же нельзя так бессовестно расслабляться. Надо было поставить будильник.       Видимо, мыслительный процесс так явно отпечатался на его лице, что Се Лянь поспешил его успокоить. Он положил продукты на шкаф для обуви и, как ребенка, мягко похлопал его по бедру, подгоняя в сторону ванной комнаты.       — Иди скорее умывайся, пока кофе не остыл.       — Бегу. Одна нога тут, другая там, — Цинсюань договорил уже из ванной, выдавливая пасту на щетку.       Пока он чистил зубы, Се Лянь разложил круассаны по тарелкам и немного подогрел в микроволновке, чтобы было вкуснее. Когда посвежевший Цинсюань вернулся на кухню, его ждали вкусный завтрак и подпиравший кулаком щеку Се Лянь.       — Mon cher, — Цинсюань, к которому с приходом друга вернулось хорошее настроение, плюхнулся на стул рядом и пододвинул себе тарелку, — c’est si beau.       В ближайшей пекарне делали действительно вкусные круассаны, ничуть не уступающие французским. Мягкое тесто таяло во рту, и даже равнодушный к сладкому Хэ Сюань не отказывался от этого лакомства. Больше всего он любил именно те, что принес Се Лянь: обычные, без начинки, приготовленные на сливочном масле. Мысли о муже опять задели натянутую струнку души, и Цинсюань тряхнул спутанными после сна волосами, возвращая себя в реальность.       — Как вы съездили отдохнуть?       — У тебя все в порядке?       Се Лянь и Ши Цинсюань заговорили одновременно, и оба тут же замолчали, с улыбкой смотря друг на друга.       — Хорошо съездили, но рассказывать мне особо нечего, — Се Лянь положил свою ладонь сверху на его руку и чуть сжал. — А вот ты за несколько минут вздохнул уже раз пять. Если бы ты не был в отношениях, я уже бы решил, что ты влюбился.       — Может, я наоборот.       — Разлюбил? — слово с губ Се Ляня соскочило так резко и будто врезалось в Цинсюаня, что он аж подскочил, цепляясь за протянутую руку.       — Нет! Нет, ты что! Я никогда! Я просто немного запутался, — появившийся короткий запал сдулся как шарик, и Цинсюань упал на свои руки, чуть не стукнувшись лбом о стол. — Я будто ненасытный, прожорливый демон. Он так старается, А-Лянь. Правда старается, а мне все мало. Я хочу его всего. Целиком и полностью. Его время, его внимание, знать его мысли, чувства. Хочу быть для него всем. Чтобы он думал только обо мне, хотел только меня. Хочу чтобы он скучал, если меня нет рядом. Ради него я поссорился с братом, если он меня оставит, у меня больше никого не будет. И если я… когда-нибудь разлюблю его… Лучше умереть.       Ши Цинсюань поднял глаза на удивленного его внезапной исповедью Се Ляня. Он и сам не ожидал такого порыва от себя. Еще утром ему казалось, что внутри него словно пустыня: почти все чувства умерли. Как теперь одно меткое слово друга попало в самый жуткий страх, и слова полились неконтролируемым потоком, а сердце сжалось тупой болью. Да что на него нашло.       — Я совсем больной?       — Просто тревожный.       Прямое суждение Се Ляня показалось ужасно смешным, и Цинсюань тихо рассмеялся, а за ним и заделавшийся в психологи Се Лянь.       — Доктор, это лечится? — Цинсюань изобразил на лице надежду на спасение и схватился за руку своего «спасителя».       Хоть он и пытался свести ситуацию в шутку, внутри все равно противно скребло от того, что он наговорил лишнего. Цинсюань всего лишь хотел приятно провести время вместе, а теперь опять вываливает на Се Ляня свои проблемы.       — Лечится, — Се Лянь уверенно и серьезно кивнул, будто не распознал попыток Цинсюаня пошутить.       — И чем?       — Временем.       — Ладно, — Цинсюань вздохнул и с умным видом посмотрел на часы в смартфоне. — Подождем десять минут. Может, и правда пройдет.       — А-Сюань, — Се Лянь мягко его упрекнул в ответ на шутку, и Цинсюань, завладев его ладонью, положил ее на свою лохматую макушку.       Тяжелая от мыслей голова легла на устроенные на столе руки, а пальцы Се Ляня по немой просьбе начали перебирать каштановые пряди. Мягкие прикосновения успокаивали, и Цинсюань прикрыл глаза, словно довольный почесываниями кот.       — Это пройдет, — Се Лянь снова заговорил, продолжая его гладить, и уверенности в его голосе очень хотелось верить. — Хэ Сюань не плохой человек, он просто ошибся. Ты можешь ему доверять.       — Откуда ты знаешь? Может, это ты слишком хорошо думаешь о нас всех.       — Ты сам сказал, что он старается.       — А если перестанет? — собственное упрямое недоверие раздражало даже его. Вот только с грызущим душу сомнением не получалось так просто справиться.       Цинсюаню ужасно хотелось просто закрыть глаза и упасть в пропасть под названием «Хэ Сюань». Она продолжала манить его и обещать райские наслаждения. Никто другой даже близко не был для него настолько привлекателен. Никого другого невозможно было представить на месте Хэ Сюаня.       Но вместе с тем не было и уверенности, что когда Цинсюань полетит в темноту неизвестности, его обязательно подхватят теплые объятия. Возможно, он просто разлетится внизу на мелкие осколки, и во второй раз его уже вряд ли получится заново собрать. Цинсюаню показалось, что он уже видит острые ножи скалистого ущелья, когда спокойный голос снова вырвал его из болезненных размышлений:       — Даже если ты будешь знать его мысли и планы на десять лет вперед, ты не сможешь его контролировать. Раз ты согласился дать ему шанс, постарайся расслабиться и поверить. Иначе в ваших отношениях нет никакого смысла.       Се Лянь был прав, и возразить ему было нечего: со своими страхами Цинсюань должен справиться сам. Он коротко и порывисто вздохнул, давая себе обещание, что обязательно это сделает, и повернул голову в другую сторону. В конце концов, побороться со страхами можно и чуточку позже. А пока левая часть головы, так же как и правая, остро нуждалась в приятном массаже.       — Се Лянь.       — Что?       — Я так и не спросил тебя. После моей выходки на вечеринке тебе ничего не было?       — Нет, — в голосе Се Ляня послышалась улыбка, его пальцы сильнее зарылись в волосы на затылке, и Цинсюань счастливо выдохнул. Так приятно.       — Совсем-совсем?       — Совсем. Я все объяснил Хуа Чэну, и он перестал злиться.       — Что же ты такое сказал? Поделись секретом, может, мне тоже пригодится в будущем.       — Правду. Это очень полезная вещь, советую, — Се Лянь дотронулся второй рукой до его носа, и Цинсюань смешно подвигал им из стороны в сторону. — Я, видимо, слишком привык к ластящимся ко мне детям. А ты от них отличаешься лишь тем, что с тобой можно не выбирать темы для разговора и не надо объяснять, почему я не могу жениться на тебе, когда ты вырастешь.       — Серьезно? — Цинсюань поднял голову и постарался вложить в свой взгляд всю тоску, на какую был способен. — Ты на мне не женишься?       — Нет, — Се Лянь улыбнулся его шутке и неожиданно поддержал ее. — Я уже занят, извини. Но когда ты вырастешь, обязательно встретишь самого замечательного человека и будешь с ним очень счастлив.       — Ладно, — тоска тут же ушла из взгляда Цинсюаня, и он лег обратно на свои руки. — Продолжай массировать, не останавливайся.       — Я порой забываю, что для других наша близость может казаться странной, и не всегда сам вижу границы. А тогда еще и выпил к тому же. Так что не вини себя.       — Я рад, что все обошлось. Обещаю, что буду впредь благоразумнее.       — Не будешь, — Се Лянь перестал его гладить по волосам и встал со своего места. — Пойдем в гостиную и наконец досмотрим последние серии. Ты ведь удержался и не стал в тайне от меня смотреть сам?       — Конечно, я тебя ждал! — Цинсюань подскочил с места и, спрятав смущение, засуетился по кухне, чтобы набрать им с собой закусок.       Последние серии он не смотрел, но спойлеров уже нахватался. Что поделать, если они везде. Да и, в общем-то, не так уж сильно Цинсюань и прятался от них, несмотря на обещание Се Ляню посмотреть вместе. В наказание теперь придется делать вид, что все внезапные сюжетные повороты такие же неожиданные для него, как и для Се Ляня. Но с этим Цинсюань справится. Хотя бы с актерскими умениями у него всегда было все в порядке.       День рядом с Се Лянем, как всегда, прошел незаметно. Они досмотрели финал аниме, сходили прогуляться и заодно обсудили необычный конец истории, поужинали в семейной лапшичной недалеко от дома, а теперь возвращались в квартиру Сюаней.       На улице так приятно пахло весной. Несмотря на зашедшее солнце, асфальт все еще хранил нагретое за день тепло, а опавшие лепестки цветов создавали ощущение сказки. Домой идти совсем не хотелось, и Цинсюань незаметно повел Се Ляня длинной дорогой, чтобы еще немного погулять.       Утренний разговор поднял со дна его души новые переживания и мысли. Цинсюань никогда не задумывался над природой их отношений с Се Лянем. Он просто считал себя тактильным, а Се Ляня как минимум не противником его прикосновений. А потому тянулся к нему без лишних размышлений.       Обнять, ненадолго переплести пальцы, прижаться, пока смотрите фильм, идти по улице под руку. Для него все эти действия служили лишь выражением его привязанности и нежности к Се Ляню. Но, пожалуй, другие расценили бы его поведение как проявление романтики.       Возможно, когда-то в юности Цинсюань мечтал именно о таком партнере, как Се Лянь. Взрослом, понимающем, ответственном, но одновременно умеющим быть с ним мягким и нежным. Вот только потом он встретил Хэ Сюаня, и все списки «какими качествами должен обладать мой парень» оказались бессмысленными. Он утонул в Хэ Сюане почти сразу же, как только увидел. И до сих пор не собирался это исправлять.       И все же. Плохо ли то, что они с Се Лянем так близки? Цинсюань посмотрел на друга, чтобы узнать его мнение, однако совсем другой вопрос сам собой слетел с его губ.       — Может, останешься на ночь?       — Тебе так не хочется оставаться одному? — Се Лянь, как обычно, смотрел в самую его суть, и Цинсюань мягко ему улыбнулся. — Только позвоню Хуа Чэну, как придем, а то я оставил телефон дома.       — Ой, надеюсь, нас не встретит около дома наряд полиции, которая тебя ищет несколько часов.       — Не встретит, Хуа Чэн не такой, — Се Лянь перестал улыбаться его шутке и немного нервно посмотрел на наручные часы. — Не настолько.       Отряд полиции их не встретил. Однако стоило подойти к дому, как у подъезда замаячил знакомый силуэт, прижимающийся к знакомой машине. Цинсюань разочарованно выдохнул. Кажется, их ночевке не суждено все же случиться. Он, конечно, был благодарен Хуа Чэну за появление в его жизни Се Ляня, однако иногда этот собственник раздражал своей навязчивостью. Даже дня без своего мужа провести не мог.       — А говоришь, не такой, — Цинсюань зло пихнул лежавший на дороге камешек и недовольно воззрился на Хуа Чэна.       — Ты чего тут делаешь? — Се Лянь подошел к нему, чтобы оставить на щеке ласковый поцелуй. Видимо, он уже привык к подобному поведению Хуа Чэна или просто не имел ничего против.       — Ты два часа не отвечал мне на звонки, — Хуа Чэн ворчал уже только для вида. Стоило ему увидеть Се Ляня, как все беспокойство в миг улетучилось.       — Я забыл телефон дома. Ты же знаешь, что я у Цинсюаня, позвонил бы ему.       — Я звонил.       Цинсюань потянулся за своим смартфоном в недра рюкзака. Уведомления показывали восемнадцать пропущенных от Хуа Чэна и два от Хэ Сюаня. Не хватало, чтобы еще и второй начал переживать. Цинсюань отправил короткое сообщение, что перезвонит, чтобы никто больше не волновался.       — А, ой, — с виноватой улыбкой подняв плечи к подбородку, Цинсюань убрал телефон обратно в рюкзак. — Я не почувствовал вибрацию.       — Поехали домой, — Хуа Чэн даже не смотрел на него, не отрывая немигающего глаза от Се Ляня.       — Только телефон заберу, — Се Лянь нагнулся к уху Цинсюаня и, устроившись подбородком на его плече, понизил голос. — Извини, давай в другой раз я останусь.       — Я понимаю, — Цинсюань протянул ему ключи и встал рядом с Хуа Чэном, опершись задом на его автомобиль. — Я постою немного тут. Хочется еще немного подышать весенним воздухом.       Се Лянь кивнул ему и скрылся в подъезде, а Хуа Чэн перевел на своего соседа короткий внимательный взгляд.       — Не думай, что Хэ Сюань ничего не замечает.       — Я что, все-таки для тебя существую? Ты меня видишь? — Цинсюань помахал перед лицом Хуа Чэна рукой, на что получил тихое фырканье. — Я уж было решил, что это какая-то особенность одноглазых людей. За раз можно смотреть только на одного человека.       — Это было грубо, — несмотря на свои слова, Хуа Чэн выглядел до странного довольным его дерзкой шуткой, — семейная жизнь на тебя плохо влияет.       — Может, она открывает во мне новые стороны.       — Пусть лучше она откроет в тебе умение не соскакивать с темы разговора. Не делай вид, что меня не слышал.       — Ладно, — Цинсюань немного помялся, прежде чем продолжить, — что ты имеешь в виду?       — Твое состояние.       — А что не так с моим состоянием?       Они редко оставались наедине и тем более не разговаривали на личные темы, потому Цинсюань чувствовал себя немного неуютно. Хуа Чэн неотрывно смотрел в сторону подъезда, будто верный пес в ожидании хозяина. Весь его немного надменный вид показывал, что он вынужденно остается здесь с Цинсюанем. Однако от Хуа Чэна чувствовалось сильное давление, которому Цинсюань старался сопротивляться. Что Хуа Чэну от него понадобилось?       — Как вариант, ты получил, что хотел, а теперь избегаешь его.       — Я не избегаю.       — Сколько раз ты ему писал сегодня или звонил? — ответные реплики со стороны Хуа Чэна сыпались с такой скоростью, будто он знал, что услышит, и подготовил свои вопросы заранее.       — Н-не знаю, — застигнутый врасплох Цинсюань задумался, но как назло никак не мог вспомнить, разговаривали они в течение дня с Хэ Сюанем или нет. Вроде, это как-то само собой всегда случалось, разве нет?       — Ни разу. И я знаю это, потому что этот депрессивный сухарь зачем-то посвящает меня в подробности ваших отношений, хотя я его об этом не просил.       — Он сам мне тоже не писал вообще-то, — Цинсюань чувствовал, что звучит как капризный ребенок. Однако суждение Хуа Чэна, будто только от его стараний зависит поддержание связи с Хэ Сюанем, звучало несправедливо.       — Ты подожди еще немного, и он обязательно напишет, — в голосе Хуа Чэна появилась злая ирония, и он наконец-то повернул к нему свое ухмыляющееся лицо, — что отпускает тебя к кому-то другому, потому что не заслуживает. И что еще там надумает его воспаленный мозг. Ты его любишь?       — Что за допрос?       Цинсюань не знал, как реагировать на такое поведение Хуа Чэна. Это он так за друга переживает или что? Слишком грубо он врывался в их личный мир со своими странными вопросами. Да даже если волнуется, их личная жизнь — ни разу не его дело. Однако почему-то противиться давящей ауре стоящего рядом человека Цинсюань не мог, а потому все же ответил:       — Люблю, конечно. Просто пока как-то не слишком ярко, — голос невольно убавил несколько тонов, и Цинсюань уставился на свои руки, будто говорил сам себе. — И не могу понять, почему именно он. Ведь между нами произошло всякое… И теперь не так просто ему верить.       — Поверь, я тоже не понимаю, почему ты не выбрал кого-то получше, — Хуа Чэн кивнул, все равно разобрав его бормотание. Он наконец перестал буравить Цинсюаня своим внимательным взглядом и вернулся к наблюдению за дверью. — Как и не понимаю, почему Се Лянь выбрал меня. Но убежден, что сделать выбор единожды не получится. Тот Се Лянь, которого я полюбил, еще будучи ребенком, сильно отличается от рассудительного и спокойного мужчины, которого ты знаешь сейчас. И тем более от того Се Ляня, который возвращается с работы и утверждает, что я должен впустить в свой дом ребенка человека, которого я ненавижу.       Хуа Чэн замолчал, пока Цинсюань пытался переварить внезапное для себя открытие. Любовь между его друзьями воспринималась как что-то само собой разумеющееся. Как солнце, встающее на востоке, или холодные ночи декабря. Казалось, что только у них с Хэ Сюанем бывали проблемы и кризисы в отношениях, которые никак не получалось скрыть от друзей. Только с самим Цинсюанем было что-то не так, из-за чего никак не выходило попасть в финальную точку «долго и счастливо».       Цинсюань не решался посмотреть в лицо молчавшего рядом Хуа Чэна. Через его голос только что просочилось столько неожиданной и откровенной тоски, что было совершенно непонятно, как реагировать. Видимо, позже Цинсюаню придется пересмотреть свое отношение к привычному восприятию вещей. И постараться больше не нагружать Се Ляня своими проблемами. Хотя бы больше меры.       — Мы все меняемся, Цинсюань. Даже Хэ Сюань, — Хуа Чэн снова заговорил своим обычным, немного ехидным тоном, будто не признавался только что ни в чем личном, — хоть и делает это с черепашьей скоростью. Но ваша размолвка сильно сказалась на нем. Раньше он бы скорее съел свой паспорт, чем написал мне сообщение, что ты ни разу не написал ему за день.       — Что, прям так и написал? — Цинсюань поднял удивленный взгляд на своего собеседника и заметил то, чего точно не ожидал. Хуа Чэн улыбался.       Пожалуй, не только у них с Се Лянем были не совсем обычные отношения. Эти двое иногда тоже казались какими-то странными. Цинсюань ничуть не удивился бы, если узнал, что по молодости между ними что-то было.       — Покажи.       — Я лучше покажу тебе другое. Но при одном условии, — если бы Хуа Чэн мог, то точно подмигнул бы ему в этом момент. Слишком хитрым было выражение его лица.       — Каком?       — Ты позвонишь ему и сделаешь так, чтобы он еще долгое время не присылал мне слезливые сообщения. Меня чуть не стошнило.       — Не ревнуй, — Цинсюань рассмеялся и забрал телефон из рук не оценившего его шутку Хуа Чэна. — Ладно-ладно, я постараюсь помочь тебе с этой проблемой.       На экране было открыто видео, и Цинсюань узнал в сидящем человеке себя. Откинувшись на спинку кожаного дивана в приглушенном свете электрических ламп, он плакал, не заботясь о том, что слезы открыто стекают по его лицу. Судя по окружающей обстановке, большому деревянному столу и играющей музыке, он находился в американском баре, но ничего подобного Цинсюань не помнил.       — Где это?       — Вегас, — Хуа Чэн нажал на паузу, чтобы они не пропустили самое интересное. — После нашей свадьбы с Се Лянем.       — Но я этого не помню совсем.       — Еще бы. Ты выпил больше нас всех, а потом вдруг тебя прорвало. Смотри, — Хуа Чэн снова включил видео и увеличил громкость, чтобы было лучше слышно.       — Цинсюань, почему ты плачешь? — на видео раздался насмешливый голос Хуа Чэна.       — Мой бойфренд не любит меня, — Цинсюань на экране горько всхлипнул, размазывая по лицу слезы.       — Почему ты так решил?       — Если бы он меня любил, то тоже захотел, чтобы мы поженились.       — Цинсюань? — рядом со столиком нарисовался Хэ Сюань.       Он присел рядом и приобнял ревущего на видео Цинсюаня за плечо. По Хэ Сюаню было слишком хорошо заметно, что он очень устал. Ладонь в немом бессилии прошлась по лицу, и он выдохнул, словно смиряясь, что придется разбираться с истерикой пьяного Цинсюаня.       — Ты чего разревелся?       — Кажется, последние два коктейля были лишними, — Хуа Чэна из видео явно забавляла разыгравшаяся перед ним драма, и сдерживать свои комментарии он не собирался. — А, может, и три.       Хэ Сюань поднял на него взгляд, и даже в тусклом свете бара стали заметны резкие перемены в его лице. Небольшое раздражение из-за вышедшего из-под контроля Цинсюаня заменил яркий гнев, и он резким движением спрятал своего парня за спину.       — Выключи камеру.       — Зачем? Это же смешно. Потом покажем ему, чтобы было стыдно.       — Я сказал, выключи чертову камеру, Хуа Чэн, — Хэ Сюань поднялся с места и уперся кулаками в стол, нависая над камерой.— Или я начищу тебе морду, несмотря на твой праздник.       — Я не виноват в том, что ты связался с придурком, который не знает меры в алкоголе, а теперь рыдает, будто ему пять лет.       Хэ Сюань в гневе стиснул зубы. Он схватил со стола пустой стакан из-под коктейля, и лед с остатками напитка полетели в камеру. Запись резко оборвалась.       — Между прочим, у меня остался маленький синяк под бровью. Он попал мне льдом прям в глаз.       — Почему он так поступил? — Цинсюань и сам мог бы дать ответ на свой вопрос, но хотел услышать подтверждение из уст лучшего друга Хэ Сюаня. В конце концов, Хуа Чэн знал его значительно дольше, чем он сам.       — А ты как думаешь? Наверное, потому что не хотел, чтобы я высмеивал человека, которого он совсем не любит?       — Мне надо идти, — Цинсюань всунул в руки Хуа Чэна телефон и не прощаясь пошел к дому.