Обними меня крепко (перед тем, как я отпущу тебя)

Октябрь 2012.       Развалившись на старом, изношенном диване, Тэхен отправил сообщение своей маме, ответив на ее собственное «просто чтобы не беспокоилась».       Когда спросил, может ли он пойти на ночь в гости к другу, его родители были довольны, если не слегка шокированы, но после многих лет, когда он часто был новичком в школе, социальные навыки Тэхёна быстро развились.       Помогло и то, что его родители переехали на этот раз во время летних каникул, чтобы дать ему достойный шанс подружиться до начала нового учебного года.       Чон Чон Хён и Мин Юнги, вероятно, были не из тех друзей, которых его родители хотели для него завести, но, возможно, именно поэтому они его привлекли.       Они были парой наркоманов, хотя то, как у них было достаточно денег в возрасте пятнадцати лет, было за гранью понимания Тэхёна. Сам он не курил, но часть его наслаждалась чувством бунта.       А поскольку день рождения его был так поздно, он был на год младше их в школе, и мысль о том, что они его примут, была ещё более заманчивой.       К тому же родители Чонхёна, по — видимому, часто отсутствовали, хотя причины, которые он назвал, были расплывчатыми и скрытными, а это означало, что у них было идеальное место, чтобы проводить время вдали от любопытных глаз взрослых.       Когда Тэхён откинул облако дыма от своего лица, его взгляд остановился на фигуре мальчика, возможно, на пару лет моложе его.       Лицо подростка было пухлым от юности, со слегка крючковатым носом, и Тэхён надеялся, что он изменится в процессе взросления. Его глаза были такими же большими, почти комично круглыми, когда они выглядывали из-за его взлохмаченной челки.       — Я думал, ты сказал, что здесь никого нет? — спросил Тэхён двух старших.        —Не волнуйся, это всего лишь вздорный младший брат Хёна, — протянул Юнги, предлагая Тэхёну косяк, от которого он отказался.       Юнги пожал плечами и передал его Чонхёну с другой стороны.       — Чего ты хочешь, Чонгук—а? — спросил Чонхён у парня, Чонгука, резким тоном.       — Я голоден, а еды нет.       — Что ты хочешь от меня?       Чонгук скрестил руки на груди. —Может, купишь немного еды на деньги, которые оставили мама и папа вместо того, чтобы тратить все на травку.       — Слушай сюда, дерьмо… — прорычал Чонхён, прежде чем Тэхён перебил его.       — Ты любишь пиццу, Чонгук—а? — ласково спросил он, улыбаясь мальчику.       Чонгук слегка склонил голову, явно не зная, как реагировать на незнакомца в его доме.       — Я закажу пиццу.       У Тэхёна было много денег. Его родители дали ему щедрую сумму на карманные расходы, пока они все еще покупали для него одежду, и когда он хотел что-нибудь для своего хобби — обычно на Чусок, Рождество или его день рождения.       — Тэ—       Тэхён отмахнулся от Чонхёна. —Вы двое все равно скоро получите закуски. У вас есть меню?       Когда Чонхён не ответил, Юнги указал ему на один из ящиков деревянного журнального столика (хотя Тэхён подозревал, что он не был прочным, судя по тому, как он раскачивался, когда он вытаскивал ящик).       —Чего ты хочешь, Чонгук—а? — спросил Тэхён, не поднимая глаз, когда он записывал пожелания Чонхёна и Юнги на клочке бумаги.       —Он вернулся в свою комнату, — сказал Юнги, кивнув в сторону единственной двери, рядом со ступеньками, которая вела прямо из гостиной в другие спальни.       Тэхён нахмурился — возможно, он ожидал, что Тэхён спросит брата.       — Чонхён, что…       — Ты действительно думаешь, что Чонхён знает, что ему нравится?       — Не так ли?       — Думаешь, мне на него наплевать?       Очарование, которое окружало Чонхёна и Юнги всего десять минут назад, быстро ускользнуло.       Нахмурившись, Тэхён поднялся с дивана, держа ручку и бумажку в руке, и постучал в дверь спальни Чонгука.       — Какую пиццу ты хочешь? — спросил Тэхён еще раз, когда Чонгук открыл дверь.       Вместо ответа Чонгук заглянул за его плечо и посмотрел на брата, сидящего на диване.       — Тебе не нужно заказывать на меня, я просто съем остатки хёна.       — Я не думаю, что Чонхён оставит что — то для тебя, и я уверен — тебе могут понадобиться твои собственные остатки утром.       — Маргарита… пожалуйста, — пробормотал Чонгук, избегая взгляда Тэхёна.       Тэхён приподнял бровь. — Ты действительно этого хочешь, или ты просто так говоришь, потому что она самая дешевая?       — Я действительно хочу её, — сказал Чонгук, набравшись достаточно уверенности, чтобы ненадолго встретиться взглядом с Тэхёном, прежде чем его глаза снова опустились.       Он слегка вздрогнул от повышенного голоса Чонхёна позади, но вскоре расслабился, когда стало ясно, что они с Юнги дружно, но страстно спорили о том, какой учитель в их школе был наиболее привлекательным.       — Могу я позвонить в твоей комнате, чтобы услышать? — спросил Тэхён, морщась от суматохи в гостинной.       — Да, и ты тоже можешь воспользоваться моим телефоном. Ты оставил свой на кофейном столике, — добавил он, увидев смущенное лицо Тэхёна.       Войдя в комнату, он оглянулся и увидел, что его телефон действительно лежал на кофейном столике.       — Ты очень наблюдательный, Чонгук—а, — прокомментировал старший, садясь на край кровати у стены прямо напротив двери.       Он был удивлен, увидев, что комната пуста и обставлена очень простой мебелью. Единственное, что выделялось — россыпь карандашей и рисунков, покрывающих небольшой письменный стол.       — Мне нравится рисовать, поэтому я хорошо умею замечать детали, я думаю, — Чонгук закусил губу. Тэхён должен был признать, что это было восхитительно, когда он сел рядом.       Возможно, он чувствовал себя достаточно комфортно, чтобы впустить Тэхёна, но теперь, когда он здесь, был невероятно напряжён.       Он не привык к такой холодной реакции — с детьми Тэхён обычно был свой в доску.       —Мне нравится фотографировать, поэтому я вижу детали позже.       Иногда он часами разглядывал сделанные фотографии, замечая что–то новое даже при тысячном просмотре.       — Мне не нравятся фотографии, — тихо сказал Чонгук, — они показывают вещи такими, какие они есть. Но мне не нравятся вещи такими, какие они есть.       Тэхён слегка нахмурился. Как будто кто-то старше Чонгука говорил за него.       Он думал, что, возможно, это будет первый и последний раз, когда он посетит дом Чона, но даже тогда он чувствовал, что Чонгук что — то в нём пробуждал.       Тэхён слегка вздрогнул на ступеньке входной двери. Съев столько пиццы, сколько поместится в желудок; он так отчаянно пытался избавиться от надоедливого запаха травы, что даже не надевал пальто.       Это никогда не беспокоило его, когда он тусовался с Чонхёном и Юнги последние пару месяцев, но что–то в том, однако осознание того, что в нескольких метрах от него был мальчик, а его старший брат курил травку — и это всё не нравилось Тэхёну.       У него самого не было братьев и сестер, но он был уверен, что если — да, он бы позаботился о них, когда родители были в отъезде, — а не тратил деньги, которые оставили на проживание, на наркотики для себя и своих друзей.       Тэхён не повернулся, когда кто — то сел рядом с ним на ступеньке — изящная фигура подсказала ему — Юнги, а не более массивный Чонхён.       — Ты не должен был этого делать, — пробормотал Юнги, его голос был приглушен сигаретой, зажатой в зубах, когда он ее закурил.       — Делать что?       — Вмешиваться. Юнги затянулся сигаретой, по–видимому, глубоко задумавшись, и выпустил изо рта непрерывную струю дыма. — Послушай, я понимаю, ты с нами недавно и не знаешь, как все устроенно, поэтому позволь мне дать тебе дружеский совет: не ввязывайся в семейную драму Чона, закрывай глаза и игнорируй все, что видишь или слышишь.       — Что это значит?       — Я имею в виду, что Чонхён потратил все деньги на наркотики, а Чонгук не звонил родителям. Тебе это не кажется странным, Тэхён?       Прежде чем Тэхён смог обдумать значение этих слов, он услышал позади себя голос Чонгука (Тэхён решил, что никто не стал бы вести себя так тихо).       — Ты не должен распространять слухи, Мин — ши.       — Я здесь ни при чем, — Юнги встал, стряхивая пепел с кончика все еще тлеющей сигареты. — Я захожу. Не задерживайся, Тэ, Чонхён легко ревнует.       Тэхён не отрывал глаз от ряда домов через улицу, пока Чонгук заменил Юнги на ступеньке, не желая пугать мальчика. Не тогда, когда он только начал не бояться Тэхёна, если больше ничего, до тех пор, пока не принесут пиццу.       — Когда твои родители вернутся?       — Скорее всего на следующей неделе.       — Сколько тебе лет?       — Двенадцать, но я на год младше; мое день рождения — 1 сентября.       Это означало, что он учился в той же школе, что и остальные. Это было хорошее начало.       Тэхён промычал. — Я такой же. Мой день рождения накануне нового года.       — Так ты старше хёна?       — Нет, мы ровесники, но мое день рождение позже.       Чонгук понимающе кивнул.       Тэхён внимательно обдумал свои следующие слова. Он знал, что нельзя оставить это так просто, но он также чувствовал, что, если он не будет осторожен, это приведёт к неприятным последствиям.       — Моя мама всегда готовит слишком много еды и всегда пытается избавиться от остатков. Если ты встретишь меня у корейского квартала, я могу отдать их тебе.       — Мне не нужна твоя благотворительность, — надулся Чонгук.       — Хорошо, — Тэхён тепло улыбнулся, когда младший посмотрел на него, оленьи глаза обрамляли густые темные ресницы, — как насчет того, чтобы заплатить мне рисунком? Ты можешь отдать его мне, когда вернутся родители, так у тебя будет достаточно времени для работы над ним.       Брови Чонгука слегка нахмурились. — Какой рисунок?       — Что угодно, — пожал плечами Тэхён, вставая.       Не оглядываясь, он вернулся внутрь.

***

      Этот застенчивый, но гордый мальчик стал самым важным человеком в жизни Тэхёна в последующие годы, но это было три года назад, и Ким начал новую жизнь.       В его разуме постоянно всплывали воспоминания о мальчике. Хотя Тэхён уверен, что в возрасте двадцати лет Чон Чонгук станет мужчиной.       Этот факт не пошел ему на пользу.       Рука, махнувшая перед его лицом, вывела его из задумчивости. — Ты со мной, Тэ?       Тэхён моргнул. — Да, Хосок, прости.       — Почему твой парень так часто летает в облаках? — Сокджин рассмеялся.       — Почему твой жених ломает все, к чему прикасается? — возразил Хосок.       Намджун хлопнул Тэхёна по плечу. — Тэ просто нужно принять участие в сегодняшнем развлечении.       — Я до сих пор считаю, что совместная холостяцкая вечеринка в стриптиз-клубе — это странно, — проворчал Тэхён.       Black Swan был одним из немногих клубов в Сеуле, которые обслуживали мужчин их убеждений, но это не означало, что они воспринимали свою клиентуру как должное.       Главный зал был тускло освещен лампами с тяжелыми темно — пурпурными абажурами, в то время как сцены (основная и дюжина других небольших только с одним шестом) ярко освещались прожекторами. Рядом с главной сценой не было мест, чтобы позволить большему количеству посетителей собраться вокруг, но там, где они сидели были элегантные шезлонги, покрытые шелковыми подушками.       — Что ты думаешь, Джинни? Зайчик из Пусана?       — Зайчик из Пусана? — Тэхён фыркнул. — Странное имя для стриптизерши, не правда ли?       — И все же очень уместно. Вот увидишь.       Намджун вытянул шею по комнате, ища вышеупомянутого человека. Когда он заметил его, то позвал.       — Надеюсь, ты ему понравишься, Тэ, — предупредил Сокджин. — Он достаточно востребован, чтобы позволить себе быть суетливым, особенно в такую напряженную ночь, как сегодня.       Когда мужчина повернулся на голос Намджуна, зовущий его, на его столь знакомом лице расплылась теплая улыбка.       И сердце Тэхёна раскололось.       — Хосок, давай, это весело, — взмолился он, когда к ним подошел сам Чон Чонгук, который, похоже, еще не заметил Тэхёна.       — Это мальчишник моего лучшего друга, — тихо и угрожающе послышался голос Хосока, — так что хватит пытаться его испортить.       Пальцы Тэхёна сжались на его коленях, когда Чонгук уселся на подлокотник дивана, отказываясь смотреть на него.       — Почему, если это мои любимые клиенты, — поздоровался Чонгук с Намджуном и Сокджином низким и душным голосом. — Получу ли я удовольствие, познакомившись с твоими друзьями?       — Это Хосок и Тэхён.       — Приятно познакомиться с вами обоими.       — Тэхён не особо увлекается стриптиз–клубами, — сказал Намджун Чонгуку, снова сжимая плечо Тэхёна. — Но я хочу, чтобы он хорошо провел время, и надеялся, что ты будешь подходящим человеком для этой работы, Бан.       — Я польщен, но что–то подсказывает мне, что я не его тип, — засмеялся Чонгук.       От этого звука сердце Тэхёна пронзило его грудь.       — Он просто стесняется, — настаивал Хосок, толкая Тэхёна со своего места.       Он бы упал, если бы Чонгук не схватил его за локоть, чтобы поддержать его. Засунув руки в карманы, Тэхён обернулся и увидел, что Чонгук принимает пару банкнот от Намджуна, которые он осторожно сунул в карман.       — Не волнуйтесь, я позабочусь о нем, — успокоил Чонгук остальных, взяв за руку Тэхёна и повел его к одной из множества частных комнат вдоль стен.       —Я не ожидал увидеть тебя в Сеуле, Чонгуки.       Тэхён ударил себя ногой, старое домашнее имя инстинктивно выскользнуло.       — Чонгук… Я скучал, по тому, как ты меня называл, — вздохнул Чонгук. — Я учусь в университете, — сказал он Тэхёну, проводя его в одну из комнат.       — Прежде чем я сяду, кто–нибудь занимался сексом на этом диване? — спросил Тэхён, подозрительно глядя на него.       Чонгук закатил глаза. — Это не такой клуб, Тэхён.       Тэхён сел, но Чонгук остался стоять, сохраняя между ними почтительное расстояние.       — Я полагаю, ты не хочешь, чтобы я это делал свою работу?       Тэхён покачал головой, его рот пересох, чтобы он мог позволить себе говорить. Он ненавидел то, что между ними было неловко, такую густоту воздуха. Когда–то они были так близки, и Тэхён отдал все ради человека, который теперь стоял перед ним, чувствуя себя чужим.       За исключением того, что какая–то часть Тэхёна автоматически реагировала на его присутствие, отчаянно пытаясь дотянуться.       — Если я сяду, у тебя будет аневризма*?       Тэхён покачал головой, и Чонгук устроился рядом с ним, оставив брешь, которой не должно было быть.       Наконец он внимательно посмотрел на младшего. Его лицо было почти таким же, как и три года назад, но линия подбородка острее, половое созревание завершило трансформацию, которую Тэхён наблюдал за те годы, пока они были в Пусане. Его прическа тоже была знакомой, верхняя часть была завязана так же, как обычно это делал Тэхён.       Единственная реальная разница заключалась в одежде. Тэхён привык видеть Чонгука в рваных джинсах, толстовках и поношенных рубашках. Однако теперь он носил узкие кожаные брюки, которые почти не оставляли места для воображения, и прозрачную черную рубашку, которая также очень мало скрывала. И ему показалось, что он видит татуировку на предплечье Чонгука — стилизованного красного и синего дракона.       Он предположил, что Чонгук больше полагался на свои танцевальные способности, чтобы привлечь клиентов в приватные комнаты, а не на возможность увидеть его телосложение.       Не то, чтобы Тэхён смотрел.       Однако его сердце согревало отсутствие синяков на торсе Чонгука.       — Почему ты здесь работаешь, когда получаешь стипендию? — спросил Тэхён, снова обретя голос.       — Кто сказал, что я полуаю стипендию?       — Я помню, насколько ты талантлив, — мягко сказал Тэхён.       Как часто он молча сидел и смотрел, как Чонгук рисует за кухонным столом? Сколько фотографий он дал ему в качестве ориентира? Сколько раз ему приходилось заставлять его убирать еду, которую приготовил для него Тэхён, потому что, его семья полностью забыла о Чонгуке?       — Мне нужно немного дополнительных денег, вот и все, — пожал плечами Чонгук.       За исключением того, что Чонгук никогда не мог лгать Тэхёну. И он думал, что знает, где искать правду.       — Ты все еще с Юнги?       Чонгук кивнул. — И прежде, чем ты спросишь, он такой же, как всегда.       Тэхён прищелкнул языком. — Так ты хочешь сказать, что Юнги тратит твою стипендию на наркотики, а тебе приходится работать здесь, чтобы оплачивать счета?       — Я ничего тебе не говорил. Это ты сказал мне не приходить к тебе в слезах, когда он испортил мне жизнь, помнишь? — отрезал Чонгук.       Конечно, он помнит.       Ярко.       Кто не запомнил вторую худшую ночь в своей жизни.       Однако он не стал подталкивать Чонгука к этому. Он не сомневался, что для него это тоже была вторая худшая ночь в жизни.       — Как насчет тебя? Ты встречаешься с кем–то?       — Парень, который не входит в число твоих любимых клиентов.       — Намджун и Сокджин всегда вежливы со мной… Сколько ему лет?       — Двадцать семь.       На четыре года старше Тэхёна. Или он будет, когда через пару месяцев настанет день рождения Тэхёна.       — Я думал, они тебе нравятся помоложе, — усмехнулся Чонгук, но в этом звуке не было веселья.       Горло Тэхёна сжалось. — Не надо, Чонгук. Сердись на меня за, что я пытаюсь двигаться дальше, можешь делать все, что угодно, но не шути над этим.       — Почему тебя это волнует? Я думал, ты меня не любишь, — в конце голос Чонгука дрожал.       — Не говори мне, что ты действительно в это верил после всего.       Тэхён не думал, что когда–нибудь сможет не полюбить Чонгука.       Проблема заключалась в том, что любить Чонгука было все равно что играть с огнем.Он был слишком поврежден, слишком хрупок, и Тэхён уронил его на последнем круге, и он никогда не простил себе этого.       Чонгук открыл было рот, чтобы ответить, но пронзительный электронный писк прервал его.       — Время вышло, — сказал Чонгук, нажав кнопку на часах, чтобы выключить таймер.       Тэхён встал. — Чонгук…       Чонгук последовал его примеру. — Все в порядке, Тэхёни. Сомневаюсь, что ты станешь здесь завсегдатаем, чтобы тебе больше не пришлось снова меня видеть. Я хочу увидеть тебя снова.       Но он не имел права так говорить.       И он живет дальше.       Или, может быть, так бы и поступил, если бы продолжал твердить себе об этом.       Он ушел. Он был счастлив с Хосоком.       Чон Чонгук был всего лишь призраком в его памяти.       Но он был там, прямо перед ним, и если бы он протянул руку…       — Сможешь вернуться к своим… — Чонгук замолчал, —… друзьям?       — Ага, — Тэхён облизнул губы. — Пока, Чонгук.       Чонгук закусил губу. — До свидания, Тэхён.       Тэхен поспешил к двери и толкнул ее. Когда он переступил порог, он услышал, как у Чонгука перехватило дыхание.       Он замолчал, его сердце снова вернулось к младшему.       — Как это было, Тэ? — спросил Хосок, поразив Тэхёна, когда он прислонился к стене, ожидая его.       Тэхён пожал плечами и позволил оторвать себя от Чонгука.       Он провел остаток вечера в оцепенении, его взгляд постоянно возвращался к Чонгуку, независимо от того, сколько раз он ругал себя.       Когда дело касалось Чонгука, он всегда был безвольным. Январь 2013       — Чонхён! Хён! Впусти меня! — крикнул Чонгук, стуча в входную дверь.       У него не было собственного ключа от входной двери, поэтому он рассчитывал, что Чонхён впустит его. Однако Чонхён решил не ходить в школу в тот день, а это означало, что он накурился с Юнги, и теперь не может впустить Чонгука.       Ему не хотелось думать, что сделает их отец, когда вернется домой и обнаружит Чонгука на пороге дома. Несомненно, это будет так же его вина, как и Чонхёна. Шипя, Чонгук согнул пальцы, пытаясь снова заставить кровь течь по ним. Дул ветер, и, хотя карманы его куртки были достаточно толстыми, чтобы согреть руки, он не мог удерживать их там, пока стучал.       — Чонгуки, ты в порядке?       Чонгук не мог не улыбнуться самому себе, услышав голос Тэхёна.       Его собственный путь домой пролегал мимо дома Чонгука, и он часто наблюдал за ним из окна гостиной в надежде мельком увидеть мальчика.       Тэхен был единственным человеком, чьё внимание Чонгук хотел привлечь, но он все еще был робким с ним. Не то чтобы старший, казалось, возражал. Фактически, у Чонгука было отчетливое чувство, что Ким находил это милым. Но он все еще пытался выманить младшего из своей раковины.       Он обернулся и увидел Тэхёна, стоящего в нескольких метрах на дорожке перед воротами. — Да, хён, Чонхён не впускает меня. Я уверен, что он скоро меня услышит.       Тэхён выглядел почти очаровательно в своем толстом пальто, застегнутом до подбородка, и в шляпе, натянутой на уши.       Он нахмурился. — Его сегодня не было в школе. Он с Юнги?       — Он всегда с Юнги.       — Да, это был глупый вопрос. Тэхён посмотрел на закрытые шторы в гостиной. —Ты можешь немного погостить у меня, если хочешь? Вместо того, чтобы стоять на морозе?       Чонгук хотел сказать—да, действительно хотел, но…       — Не стоит, папе это может не понравиться.       Тэхён медленно кивнул, слегка поджав губы. — Тогда иди прогуляйся. Мы сделаем круг вокруг квартала, чтобы ты мог согреться.       Чонгук на мгновение задумался, прежде чем решить, что, вероятно, все будет в порядке, и практически прыгал по дороге обратно к воротам.       Вернувшись на улицу, Тэхён снял перчатки и протянул их ему. Чонгук с благодарностью надел их. Он чувствовал тепло Тэхёна, всё ещё оставшиеся внутри.       — Тэхён?       — Да, Куки?       Чонгуку нравилось, что Тэхён просто отвечал ему, не подталкивая его к своей вежливости.       Младший бросил быстрый взгляд через плечо, словно проверяя, нет ли подслушивающих.       — У Чонхёна не было синяка под глазом от того, что он споткнулся о ступеньки, — мягко сказал он.       Он не понимал, почему говорил Тэхёну, кроме того, что доверял ему.       И ему нужно было с кем поговорить.       У него не было друзей, потому что всегда беспокоился о том, что случится, если они когда-нибудь придут к нему домой, или если он пойдет к ним, чтобы его отец потом передумал отпускать его и в ярости явится, чтобы притащить домой.       — Я знаю, Чонгук. Я не закрываю глаза и уши, как Юнги.

***

      Тэхён сидел, скрестив ноги, на полу в гардеробной, концентрированный аромат стирального порошка наполнял небольшое пространство.       Он слегка наклонился вперед, чтобы вытащить маленькую черную коробку, которую спрятал за ботинками. Он не был уверен, что произойдет, если Хосок когда–нибудь его найдет, и он не спешил выяснять — без сомнения, будут вопросы, на которые он не сможет ответить, — но звук душа сказал ему, что он в безопасности.       Глубоко вздохнув, Тэхён открыл коробку и осторожно поднял крышку.       Внутри было множество сувениров, самодельная открытка на восемнадцатый день рождения (содержание которой Тэхён запомнил: «Дорогой Тэхени, я знаю, что сегодня кажется, что мы еще дальше друг от друга, чем когда–либо, но я собираюсь догнать тебя. Все моя любовь тебе, Чонгуки»), к вырезке из школьного журнала с первого (и, чтобы добавить к бездонной яме вины внутри Тэхёна, его последнего) танцевального выступления, к рваной квитанции от слесарных мастеров Пусана.       Но Тэхен искал что–то конкретное…       Достигнув нижней части стопки, Тэхён наконец нашел сильно помятый лист бумаги. С бесконечной осторожностью он развернул его, открыв стилизованный рисунок дракона. Он был синего цвета с красным животом и закрученным в круг хвостом. Чонгук использовал акварельные карандаши, поэтому цвета растекались по странице и переходили друг в друга, а черные линии выделялись под ними.       Тэхён был уверен, что это была татуировка Чонгука на его руке — первая работа, которую он нарисовал для Тэхёна в обмен на еду (у него были смутные воспоминания о том, как Чонгук сфотографировал это однажды ночью, когда он останавливался в доме Тэхёна, чтобы спрятаться от брата).       Он так и не избавился ни от одного из этих рисунков, а это означало, что скоро ему стало не хватать места для всех, поэтому он попросил Чонгука спеть для него или вместо этого научил его новейшей хореографии айдол–групп. Конечно, он дал бы Чонгуку еду и все остальное, что он ему когда–либо давал только потому, что младший всегда был слишком горд, чтобы позволить ему.       До того, как появился Тэхён, Чонгук провел двенадцать лет, борясь за себя, он выжил, и ничто из того, что Ким когда–либо сделал, не могло стереть это.       Когда воцарилась тишина, Тэхён поспешно положил все обратно в коробку, запер ее и сунул обратно за туфли.       — Что ты делаешь, милый?       Тэхён сунул ключ в карман, встал и повернулся к Хосоку. — Просто переставил туфли, я испортил их, когда выбирал, что надеть.       Хосок промычал, протягивая руку. — Иди спать, Тэхён.       — Ага… — пробормотал он, взяв Хосока за руку и последовав за ним в постель. Утром он снова сможет все забыть.По крайней мере, так он сказал себе, хотя это не слишком утешало его.       Он знал, что то, что он когда–то чувствовал, было неправильным, независимо от того, сколько раз он говорил себе, что никогда не переходил эту черту. Тот факт, что ему приходилось так пристально следить за границей, было достаточным осуждением. Но Ким Тэхён на самом деле не хотел забывать Чон Чонгука, хотя знал, что должен.       — Тэхён, — проворчал Хосок, откатываясь от него, — если не можешь заснуть, прокатись или что–то в этом роде. Твое ерзание мешает мне спать.       Тэхён сел, осторожно протирая глаза. — Извини, мой разум просто не отключится. Он свесил ноги с края кровати и стал искать джинсы и джемпер, чтобы надеть его. — Ты прав, пойду.       Он был знаком с приступами бессонницы, и ночная прогулка обычно проясняла ему голову. Однако он сомневался, что это сработает сегодня вечером.       — Танцы на коленях были такими хорошими?       — Да, что–то в этом роде.       Чонгук первым предложил ему гулять, когда он не может спать. И чаще всего младший ходил с ним, они двое максимально использовали то время, которое проводили вместе, когда все остальные, кто их знал, и всё, что могло их разлучить, спали.       Тэхён тихо закрыл за собой входную дверь, чтобы больше не беспокоить Хосока, и, ненадолго задумавшись о том, чтобы подняться на лифте, побежал вниз по четырем лестничным пролетам и вышел на парковку.       Ему нравилось смотреть на город ночью. Большую часть времени он ненавидел Сеул — его родители всегда оставались на юге страны, слишком далеко от всего, что он когда–либо знал, когда рос, и слишком далеко от единственного человека, который когда-либо делал его счастливым.       До той ночи.       Но Сеул по–прежнему был большим городом, и Чонгук был прав, они, вероятно, больше не увидятся.       Однако ранние утренние часы — это то, что он любил. Неоновые огни, казалось, оживляли его так, как никогда не удавалось солнечному свету. В этом была прекрасная яркость.       Четыре года назад он мог бы сфотографировать это, но те дни прошли. Какой был смысл, когда ничто никогда не могло заполнить эту дыру в его сердце?       Если бы он знал, проигнорировал бы он этого маленького голодного мальчика? Возможно, правильным ответом было сказать «да», но он не смог. Хотя бы потому, что ему нравилось верить, что он оказал хоть какое-то положительное влияние на жизнь Чонгука, что он остановил его, не позволив ему стать как отец и брат, что дал ему безопасное место- быть самим собой в доме, в котором его хотели поломать.Недалеко от квартиры он наткнулся на сгорбленную фигуру, бесцельно прогуливающуюся по тропинке.       Тэхён нахмурился. Разве это не мог быть Чонгук?       Но это определенно был он, и, несмотря на пропасть, которая образовалась между ними, Тэхён не мог оставить Чонгука одного и испытывать боль (он не был уверен, что именно предупредило его о том, что Чонгуку нужна помощь, кроме какого–то безымянного инстинкта).       Он притормозил, ожидая, что Чонгук развернется и увидит его за рулем. Вместо этого Чонгук ускорил темп. Я не должен этого делать. Он меня не заметил. Я мог бы просто уехать, и он никогда не узнает.       Он опустил окно со стороны пассажира и крикнул в холодный ночной воздух. —Куки, ты в порядке?       Чонгук слегка напрягся, но продолжил идти.       Возможно, ему следовало этого ожидать. Чонгук всегда был чем-то вроде провода под напряжением, и для этого Тэхён был рядом, чтобы успокоить. Что он делал четыре года с таким же нестабильным Мин Юнги.Он осторожно маневрировал машиной, чтобы оказаться на одном уровне с младшим. Его голень начала тупо болеть от удерживания акселератора в таком неудобном положении.       — Куки… ты не должен ходить так поздно один.       Чонгук пожал плечами. — Мне нравится гулять.       — Что случилось?       — Ничего такого. Просто оставь меня в покое, Тэхён.       — Ты можешь солгать всем остальным, но не мне, Чонгуки.       Даже если бы некоторые вещи были бы проще, если бы он это сделал.Чонгук наконец остановился и засмеялся, когда запоздалая реакция Тэхёна вывела его на несколько метров вперед.       — Юнги оставил свой ключ в двери, — сказал Чонгук, когда догнал старшего, — и он не слышал, как я стучу, поэтому я бродил вокруг, ожидая, пока он проснется и позвонит мне. Как я тебя учил.       — У меня есть диван, на котором можно спать. Пока он тебе не перезвонит.       — Действительно? — спросил Чонгук, его энтузиазм по поводу того, куда пойти, полностью выдал его предыдущие слова.       Тэхён кивнул. — Правда. Давай, Куки, садись.       Он смотрел вперед, ожидая звука щелчка ремня безопасности, прежде чем тронуться с места.       — Чон Чонгук, я сказал, когда тебе было пятнадцать — поставишь ноги на мою приборную панель, и я тебя убью.       Чонгук снова поспешно опустил ноги.       — Дай угадаю, тебе не спалось, — прокомментировал младший.       — Некоторые вещи не меняются.       — Ты всегда мог спать, когда был со мной, — мягко сказал младший.       Прежде, чем он получил водительские права, даже до того, как он был готов признать, во что превратились его отношения с Чонгуком, Тэхён пробирался в его комнату через окно. Другие спальни в доме были отделены от спальни гостиной, поэтому они могли разговаривать, пока разум Кима не успокоится, что позволяло ему заснуть в кровати младшего.       Это было чрезвычайно рискованно, как и каждое мгновение, которое они проводили вдвоем. По большей части, Чонхён просто разозлился на Тэхёна за то, что тот пришел и приготовил для Чонгука, но если он узнал…       Что ж, если бы он узнал раньше.       —Чонгук, когда мы вернемся к моему…       — Я знаю. Что касается твоего парня, то я всего лишь младший брат твоего старого друга, и мы были лишь случайными знакомыми. Но, знаешь, я был рядом, и в каком–то смысле ты чувствуете, что я тоже твой младший брат. Какого это? — Чонгук с горечью закончил.       Может, это была плохая идея       Не то чтобы Тэхён был занят хорошими мыслями.       — Я никогда не хотел, чтобы все сложилось так.       Он хотел увести Чонгука подальше от этого дома, от этого города и всех его предрассудков.       Вместо этого он оставил его с Мин Юнги, человеком более сломленным, чем был Чон, хотя из–за большой неприязни Тэхёна к этому человеку ему было трудно признать это.Он даже не мог облегчить муки совести, говоря себе, что он не знал, что Чонгук будет процветать с Юнги, потому что он был там каждый раз и каждый раз, когда Чонхён отпускал какую–то гомофобную шутку над Чонгуком, Юнги всегда присоединялся к нему.       Тэхен, возможно, стыдился себя, но он не скрывал это, насмехаясь над другими людьми.И это было помимо лекарств, которые Юнги принимал, чтобы оторваться от мира, что было полной противоположностью тому, что было нужно Чонгуку. Ему нужен был кто–то, кто присутствовал, чтобы помочь ему потушить бушующий огонь внутри него. Тэхён не сомневался, что Юнги обожгла любовь к Чонгуку, но у него было мало сочувствия — он навлек это на себя, как и Тэхён, в конце концов.       — Я знаю, извини, мне следовало бы вести себя более благодарно, чем то, что я сейчас делаю.       — Ты всегда был сварливым, когда уставал, — улыбнулся Тэхён.       Чонгук слегка надулся. — Хорошо, я устал, так что пока ты едешь, я посплю по дороге.       — Спокойной ночи, Чонгуки.       — Спокойной ночи, Тэхёни.       Некоторые вещи действительно никогда не менялись.       После часа езды Тэхён устроил Чонгуку ночь на своем диване. Он положил простыню, чтобы кожаный диван не прилипал к коже и дал ему столько одеял, сколько он мог найти (а их было три). Когда он закончил, Чонгук забрался на импровизированную кровать, но не лег. Он пристально смотрел на Тэхёна, явно что–то у него на уме.       — Что случилось, Чонгук? — подсказал он.       — Что я сделал не так, Тэхён? Почему ты никогда не…       Чонгук зажмурился, услышав шаги в коридоре, которые приближались к гостиной. Хосок появился в дверном проеме, его рука была перед глазами, чтобы защитить их от света.       — Дорогой, зачем ты привел эту стриптизершу домой?       Тэхён слегка вздрогнул от тона Хосока.       — Он — младший брат, моего старого друга. Его парень случайно заблокировал дверь, и я наткнулся на него, — объяснил Тэхён.       Хосок повернулся к Чонгуку, который непоколебимо встретил его взгляд, хотя Тэхён мог только догадываться о вихре эмоций внутри него. —Похоже, у тебя была тяжелая ночь, малыш.       Чонгук кивнул, его горло покачнулось, когда он сглотнул.       Внимание Хосока вернулось к Тэхёну, которого Чонгук снова не интересовал. — Ты скоро вернешься в постель?       — Да, просто дай мне устроить Чонгука, и я буду тут же.       Он напрягся, когда Хосок поцеловал его, часть его отшатнулась от мысли, что Чонгук это видит.       Когда Хосок ушел, они остались в тишине, Тэхён прислушался к звуку закрывающейся двери спальни, прежде чем снова заговорил. — Я хотел уберечь тебя.       Чонгук многозначительно смотрел не на него, а на его пальцы, пока они возились с одеялом, накинутым на его ноги.       — Я был бы в большей безопасности с тобой.       — Я знаю. Прости, Чонгуки.       — Мне тоже жаль.       Этого было мало, они оба это знали.       Но что еще можно было сказать?       Со все еще закрытыми глазами Чонгук слепо потянулся по полу за телефоном, его пальцы скользили по полу. Он был уверен, что уронил его на пол накануне вечером, но сейчас он не мог найти его.

***

      — У Тэхёна твой телефон… — Чонгук открыл глаза и увидел незнакомца, вчерашнего вечера (Хосока, напомнил он себе), сидящего в кресле, скрестив лодыжку над коленом.       — Кто–то продолжал звонить тебе, поэтому он ответил, чтобы дать поспать.       Проснувшись более полно, Чонгук услышал повышенный голос в коридоре. … Оставляя его гулять по Сеулу посреди ночи, потому что ты не можешь оставаться трезвым хотя бы одну ночь, пока он работает, поэтому тебе есть где жить… Мне нужно было быть рядом, Юнги, ты явно не изменился…       — Мне очень жаль.       — Все в порядке, Чонгук–а. Этого больше не повторится.       Голос мужчины был ледяным, и Чонгук хотел свернуться клубочком, как маленький ребенок. Он поспешил из комнаты и обнаружил, что Тэхён расхаживает взад и вперед по коридору, телефон Чонгука прижат к уху, когда он ругается на Юнги. Неудивительно для Чона, он уже был одет в пару рваных джинсов и футболку с полосатым топом с длинными рукавами под ним.       Без слов он вырвал телефон из руки Тэхёна и прижал его к уху плечом, натягивая ботинки.       — Это я.       — Куки, слава богу, — облегченно вздохнул Юнги. — Где ты и почему на меня кричит Ким гребаный Тэхён?       — Он случайно увидел меня, когда вчера дверь захлопнулась, и позволил мне поспать на своем диване.       — Ты остался у него? Куки… пожалуйста…       — Я не оставлю тебя.       Он и Юнги останутся в своих запутанных отношениях на всю оставшуюся жизнь, не имея возможности сбежать и вечно таща друг друга. И Юнги уже сказал Чонгуку, что он будет делать, если младший когда-нибудь его бросит.Как бы он ни ненавидел Юнги за эти годы, он все еще жалел его и имел сильную склонность заботиться о нем, что не позволяло ему проверить угрозу Юнги.       — У него есть парень. Парень постарше — «который, если его действия в клубе были каким–то сигналом, не обращал внимания на то, чего хотел Тэхён или что ему было некомфортно, — который, похоже, работает с Кимами, так что он, вероятно, богат. Чонгук встал, глядя на Тэхёна, когда тот закончил свой телефонный разговор.       — Эта пара, по–твоему, может быть вуайеристами? **       — Вау, я не осознавал, что ты обращал внимание на то, что я когда — либо говорил, но да. В любом случае, Чимин еще там?       — Да, я все еще пытаюсь его выгнать.       — Нет, пусть он останется, он поможет убраться. Хозяин приезжает сегодня.       — Тебе хватит на аренду.       — Ага, Юнги.       — Ты говоришь это каждый месяц.       И каждый месяц это было технически правдой по–разному.       — Я буду дома через десять минут, — сказал Чонгук, кладя трубку.       — Вот… — Тэхён вытащил из кармана листок бумаги и протянул его Чонгуку. — Это мой номер телефона, позвони мне, если дверь снова заблокируется.       — Ты уверен, что это хорошая идея, Тэхён? — спросил он, но сунул листок в карман.       Он не собирался звонить Тэхёну.       Тэхён пожал плечами. — Я не смогу заснуть, пока не узнаю, не бродишь ли ты по Сеулу посреди ночи.       — Тебе, наверное, стоит обратиться к врачу по поводу бессонницы, — сухо прокомментировал Чонгук.       Тэхён оглянулся через плечо. — Мне, наверное, нужно поговорить с врачом по многим вопросам.       — Тебе не должно быть стыдно за себя.       Это то, что Тэхён сказал Чонгуку, когда его рвало в туалет после того, как его отец пытался его «вылечить».       — Я сделал много, за что мне стыдно.       Чонгук покачал головой. — Может, ты мог бы справиться с парочкой вещей лучше… но вся вина лежала на плечах Тэхёна, и он знал это, — но тебе не следует стыдиться того, что у нас было. Это сделало нас счастливыми, не так ли? Пока это у нас было?       Чонгук видел, как его отражение в глазах Тэхёна заколыхалось, когда они наполнялись слезами.       — Я не имел в виду то, что сказал той ночью. Я сделал-       — Не говори этого. Не сейчас.       Для этого было слишком поздно, и это только заставило бы грудь Чонгука разорваться.Он не мог заставить себя снова попрощаться с Тэхёном, поэтому молча вышел и начал короткую прогулку обратно в свою квартиру. Потому что после тех долгих лет выяснилось, что старший неспешно жил в десяти минутах ходьбы от него. Сентябрь 2017       Нижняя губа Чонгука предательски дрогнула, когда он осознал то, что только что сказал ему Тэхён. Он собирался в Сеул. Утром. Не видя Чонгука несколько месяцев, он внезапно позвонил и попросил о встрече. Как идиот, Чон на самом деле был оптимистом, предполагая, что старший сделает ставку на свое сердце.Вместо этого он получил это.       — Прощай, Чонгук, — мягко сказал Тэхён, отворачиваясь от младшего и собираясь покинуть сырой переулок, в котором они встретились.       Их нельзя было видеть вместе на публике, только не в этой части города. Чонгук вырвался из оцепенения, его леденец выпал из его пальцев, упав на груду мертвых листьев, когда он бросился за Тэхёном. Младший схватил его за локоть, заставляя повернуться назад.       — Нет, Тэхёни, — рыдал он, — ты не можешь. Ты не можешь меня бросить.       — Ты теперь взрослый, помнишь? Разве это не то, что говорит тебе Юнги, чтобы не чувствовать себя педиком, пока он тебя трахает? — Тэхён зарычал, его голос наполнился ядом.       Чонгук уже много лет слышал это, но обычно это направляли в сторону других, чтобы защитить его. Он никогда не думал, что настанет день, когда это бросят в него, как кислоту.       — Тэхён, пожалуйста…       Тэхён отдернул руку, оставив пальцы Чонгука сжимать воздух.       — Ты для меня ничего не значишь, Чонгук. Ты просто какой–то непослушный ребенок, за которым я ухаживал несколько лет.       — Я знаю, что ты лжешь, я знаю, что ты тоже меня любишь.       Возможно, он никогда не мог сказать это напрямую Чонгуку, но он говорил это другими способами и другим людям. Тэхён только пытался разжечь гнев, который Чонгук унаследовал от отца, чтобы облегчить его уход.       — Я собираюсь в Сеул, и на этом все. Мы никогда больше не увидимся, и это будет к лучшему.       Чонгук все еще стоял, прислонившись лбом к кирпичной стене в переулке, крича от боли, когда Юнги нашел его полчаса спустя.

***

      Аромат свежей хлопковой ткани наполнил квартиру, когда Юнги и Чимин сидели в почти восхищенном молчании, когда стоны домовладельца Юнги и Чонгука текли сквозь стену.       Юнги не был уверен, был ли Чонгук настолько хорош в том, чтобы отсосать ему, или это был тот факт, что он был замкнутым геем с женой и двумя маленькими детьми, что сделало его таким громким. Честно говоря, ему было все равно. Не тогда, когда сам Мин за два года прикоснулся к Чонгуку лишь однажды. С тех пор, как младшему исполнилось восемнадцать, он слишком напился, чтобы вспомнить, кто был сверху, и позвал Тэхёна по имени. Как он мог, когда он никогда больше не мог быть уверен, воображал ли Чонгук, что он с кем–то другим?       — Что-то мне подсказывает, что он не платил за аренду, — сказал Чимин, тщетно пытаясь облегчить мрачное настроение Юнги.       — Нет, он трижды увеличил квартплату, я просто потратил все долбаные деньги на наркотики. Юнги протянул руки над головой. — Кстати, я действительно мог бы использовать их прямо сейчас. У нас что–нибудь осталось?       Нелюбимым днем Юнги было третье воскресенье каждого месяца, когда приходила плата за аренду, и Чонгуку приходилось уговаривать домовладельца не выселять их. В большинстве случаев это происходило в форме старого доброго минета, но он знал, что старый жуткий извращенец тоже любил смотреть, как Чонгук помогает себе пальцами. Он решил, что должен быть благодарен — значило, что они не окажутся на улице. Это и есть сверхъестественная способность Чонгука выживать, которая проявлялась с четырнадцати лет. Юнги управлял марионеткой на конце веревки–легкий способ заставить Тэхёна ревновать, чтобы он обратил на него внимание. Как будто Тэхён еще не был полностью подчинен Чонгуку. Однако Юнги искренне верил, что младший никогда этого не осознавал. И, по крайней мере, наркотики означали, что Мин мог все это забыть.       — Все, что у нас осталось, это кокс, но его едва хватает на одну дорожку, — сообщил ему Чимин.       — Каждому?       — Всего.       Юнги был странно очарован Пак Чимином. У него было лицо ангела, но он был совсем не такой. Он чувствовал, что Чимин понимает его так, как Чонгук, который отказался от наркотиков и алкоголя (после восемнадцати лет), чтобы не пойти по стопам своего отца и старшего брата (когда–то лучшего друга Юнги), никогда не поймет.       — Неужели для героина еще рано? — задумался Юнги.       — Возможно, — сладко усмехнулся Чимин, — но также Чонгук будет против.       По крайней мере, Чонгук все еще достаточно заботился, чтобы проверить, что принимает Юнги, даже если он смыл в унитаз огромную сумму денег, о которой Юнги не хотел думать.       — Тогда лучше дай мне колу, — сказал Юнги, протягивая руку через диван за сумкой.       — Нет, прошлой ночью у тебя было больше, чем у меня.       — И мой парень в настоящее время отсасывает у домовладельца, чтобы заплатить за эти наркотики, и, черт возьми, только всевышний знает, что он позволяет делать людям в этом гребаном клубе.       — Если тебе это не нравится, ты всегда можешь прекратить их принимать.       Тем не менее, он протянул Юнги сумку, на дне-прилипший кусок белого порошка. Он подполз вперед, чтобы высыпать его на стеклянный журнальный столик, используя одну из карт лояльности Чонгука, чтобы выровнять его в аккуратную очередь. Вдалеке он услышал, как открывается и закрывается входная дверь.       — Правда, Юнги? — спросил Чонгук из дверного проема гостиной странно ровным голосом.Он снял каплю спермы с уголка рта и бесцеремонно вытер ее о джинсы.       — Ты даже не можешь дождаться, когда я… — Чонгук недоверчиво покачал головой. — Я собираюсь принять душ. Очень долгий душ.       — Кук, ты уже принял душ до его приезда.       — Что ж, в следующий раз ты сможешь пососать его член и сказать мне, каким чистым ты себя чувствуешь после этого, Юнги, — отрезал он опасно повысившимся голосом. — Итак, я собираюсь принять душ и постараться почувствовать себя чистым, а затем я запрусь в запасной комнате и поработаю над своим заданием, прежде чем мне придется идти на работу и обслуживать случайных мужчин за три тысячи.       — Кук! — Юнги крикнул ему вслед, но это было бесполезно, когда Чонгук был в одном из своих мрачных настроений.       Юнги протянул руку Чимину за банкнотой, которую можно было бы использовать в качестве счетчика. Возможно, было что–то поэтическое в чистом белом лекарстве, но у Юнги не было сил думать об этом. Он просто хотел немного расслабиться. И действительно, не так ли?