Месть бывает... горячей

Хорас поплакал, попроклинал жизнь, потискал Тоси для успокоения. Он сидел на стуле за столом, теребя в руках ключ от наручников Хеллман. — Ты понимаешь, я не могу. Я не могу, не по мне это, нельзя так. — То есть украсть год жизни, да собственно, помочь украсть у меня всю жизнь можно, а теперь, лишив меня всего, вышвыривать на улицу? — Да при чём тут на улицу. Живи, если нравится, только я не думаю, что тебе здесь нравится. Но я не могу видеть… — Меня? — Нет, наручники на твоих руках. Любовь не живёт, запертой в клетке. — Ты что мне только что в любви признался что ли? Баронесса выразительно глянула на Хораса. — А если и так, нет, всё, вашество. Я так больше её могу. Нравится — оставайтесь, делайте что хотите. Не нравится — бегите в полицию. Но я устал. Я устал так жить. Я не похититель и не насильник. — Как будто был им, — тихо сказала Хеллман. — Да, я не идеальный человек и всего лишь толстый Хорас неудачник, но я не зверь, чтобы держать женщину взаперти, и пусть вы этого и заслужили, баронесса. — Значит, говоришь, могу делать, что захочу? — Да, — Хорас грустно вздохнул и положил перед баронессой ключ от её свободы. Хеллман быстро сняла наручники. Она потёрла запястья, где, видимо, на всю жизнь остался красноватый след. — Знаешь, а ты справился, Хорас. Ты ведь мне обещал, что я никогда не забуду того, что ты со мной сделаешь. Эти дни и ночи, весь этот год. Если бы ты знал мою жизнь, Хорас, то знал бы и то, что это самые лучшие мои воспоминания. Хорас удивлённо повернул голову. Хеллман улыбалась, но глаза были полны такой тоской, что на миг Хорас и вправду почувствовал весь ужас жизни баронессы. Миг, этого было достаточно. Крепко сбитые объятия совершенно разных и таких сблизившихся людей сказали больше.

***

— Хорас, Хорас, кто это? — Доброе утро, мэм, — Хорас в ответ махал рукой. — Познакомьтесь, ко мне приехала моя тётушка Мюриэль Сквотч. Тётушка Мюриэль шла рядом с толстым племянником, шла чинно, высоко и гордо подняв голову. Встречные деревенские парни и мужики как по команде снимали перед дамой шляпы, ибо не снять было невозможно, стоило проявить приличия хотя бы для того, чтобы рассмотреть диковинную тётушку. Такого кроя костюма маленькая деревушка на севере Англии ещё не видала. Да и женщина держалась так, что все встречные чувствовали, что она не простая деревенская, а какая-то особенная, с лоском большого города и, возможно, больших денег. — Чёй-то у тебя тётка объявилась? — спрашивала Хораса соседка. — Да вот, перебралась ко мне жить. Она жила раньше в Портсмуте, преподавала рукоделие в закрытой частной школе, но школу закрыли. А у ней и нет никого кроме меня. Это вообще хорошо, что мы нашлись. — Да, в наше время люди легче теряются, чем находятся.