Рядом никого нет

      Никто не был способен ее раскусить. Даже самые отъявленные психологи не могли расколоть такого крепкого орешка, как Алессандра Леви. А они пытались.       Эту дурацкую маску стервы и этой вредной эгоистичной особы не могли взломать. Джордж на протяжении долгого времени целенаправленно разрабатывал эту маску.       Джордж, как друг детства, очень хорошо ее знал. Он знал ее насквозь, знал ее ранимость и то, что она была готова лишь физически путешествовать по миру. Она была смелой, милой и решительной только снаружи. Она готова была вступиться за слабых, готова была отмутузить силача и тех, кто обижает других. Но внутри она переживала за каждый неправильный вздох, за каждый неверно сделанный шаг. Чрезмерная забота о других, чрезмерная впечатлительность, чрезмерная эмоциональность. Она всегда держала все в себе, не показывая свое душевное состояние, иногда даже Джорджу.       Она переживала каждый раз, каждую проблему, которая вставала у них на пути, очень тяжело. Она не была готова физически ко всему этому.       Она могла слечь и смотреть в одну точку несколько дней, пока Джордж не находил себе места в поисках хоть какого-то лекарства от ее переживаний и душевных терзаний. Все было насмарку. Он не справлялся, не мог ее вытянуть.       Но со временем все прошло. Но, как говорится, не без последствий.       Она изменилась. Стала кричать, извиваться в истериках и драться. Они ссорились, уезжали друг от друга, жили в разных местах. Но каждый раз возвращались друг к другу. Но в один день она вернулась действительно другой.       Когда Лисса в очередной раз уехала от него после очередной ссоры в Лиссабон, в то время как парень был в их любимой квартире в Вене. Она вернулась через два дня и извинилась. Перед ним не было той самой истеричной, эмоционально разрушенной и чрезвычайно ранимой девушки.       Перед ним была холодная, спокойная и уравновешенная девушка.       Когда Лисса начала курить, Джордж пытался оградить ее от этого, пытался вернуть ту самую милую Сашу, которую он так любил. Как сестру любил и защищал всегда и везде. Но она сказал ему один раз и навсегда, на балконе в Риме:       - Ты сделал эту маску, и я говорю тебе за это спасибо. Я сама, этими руками втащила тебя во все это дерьмо с путешествиями, а ты ведь мог стать хорошим врачом-педиатром.       - Я…       - Не перебивай.       - Я потеряна для своих родителей, но я рада, что у них есть брат. Я хочу прожить эту жизнь в свое удовольствие. Угробить свою жизнь, путешествовать и умереть в конце концов молодой, оставив все тебе и твоей будущей семье.       Со временем он привык к этой маске, но иногда так бывало, что в Лиссе Саше пробуждалась она старая. Он слишком тосковал по настоящей Саше, Александре. И тогда он начинал грызть себя изнутри. Ведь по сути, это он создал ее такой, какая она сейчас. Холодная, расчетливая, не доверяющая никому. Кроме самой себя.

***

      Джордж застыл, когда услышал от Дамиано эти слова.       - Да, Дам, это всего лишь маска, которая приросла к ней настолько, что если вырывать, то только с мясом. - Джордж отвернулся от парня и посмотрел в сторону башни. - Я даже боюсь спрашивать у тебя, как ты понял это.       - Тень. На ее лице пробегала еле заметная тень каждый раз, когда мы веселились. Она будто хотела присоединиться. Я понял еще тогда, когда она мы в первый раз были у нее в квартире.       Парни замолчали. Джордж погрузился в свои мысли, снова и снова погружаясь в свои мысли, в воспоминания.       - Я - зло, которое породило Алессандру, настоящую «воительницу», Лиссу Леви, разрушив тем самым Сашу Левитан… - последние слова он произнес тихо, на русском, чтобы Дамиано не понял. Но он понял.       Дамиано сочувствующе смотрел на парня. Его ему не понять. Но можно понять, что он чувствует. Он высунул голову в комнату и нахмурился. Лисса ворочалась из стороны в сторону и что-то нашептывала себе под нос.       - Пойду подогрею суп и дам ей все-таки таблетку от температуры. Прости, но не могу я смотреть, как она мучается!       - Я давно ее не видел такой.       Дамиано обернулся и недоуменно посмотрел на Джорджа. Он выглядел на парня, который только что пришел к родителям девушки знакомиться.       - Я сделаю все, чтобы ей было хорошо с нами. Мы как семья…       - Мы тоже, Дамиано.

***

      Какое же это ненавистное чувство - быть изгоем общества.       «Нет, ты не изгой, тебе просто нужно найти свое дело, где ты будешь свой.»       Дада, говорите. Конечно. Да все это херня и полная чушь.       Если ты будешь своим в одном деле, то весь мир сразу же исчезнет? Да черта с два. Если в одном деле ты свой, то весь остальной тебе чужд. Ты - угнетенный обществом, обществом людей, которые признают лишь себе подобных.       Ты писатель, ты фикрайтер, девушка-барабанщик, отличница, книголюб. Неважно. Ты странный ребенок. Ты не подходишь под стандарты общественности.       Родственники, знакомые, окружающие говорят, что тебе нужно бросить это занятие, стать таким, как все, заняться тем, чем надо.       Ты не пьешь, не куришь, не употребляешь - фу.       Ты не гуляешь каждый день с друзьями допоздна, предпочитая проводить вечера дома с какао и книжкой - у нее нет друзей, с ней никто не хочет общаться.       Ты любишь «Нервы», играешь на барабанах и по выходным выступаешь в маленьких кафешках, играя на гитаре - ты ничего не добьёшься, ты не умеешь играть.       Ты изгой.       Да, это чертовски сложно, трудно, невыносимо тяжело видеть, как над тобой насмехаются за спиной. За то, что ты не такая, как все. Они пытаются высказываться как можно более унизительно, прилюдно оскорбляя тебя.       Это больно выносить и не обращать на это внимание.       В глубине души ты осознаешь, что это лишь временное явление, со сменой коллектива все изменится. Сменятся лица, обстановка, возраст в паспорте. Но шепот за спиной никогда не стихнет. До конца ваших дней.       Но только если вы не станете такими, как все.       Да, сложно пересилить себя и заставить надеть маску безразличия. Представить, что это всего лишь зависть с их стороны. Они завидуют, что ты не такой:, как все. Что в тебе нет того стадного чувства и что ты способен не поддаваться ему, а оставаться собой.       Как говорил мой бывший, сложно представить, но легко осуществить.       Легко осуществить, что ты не изгой малой группы, а индивидуализированная личность, которая отличается от других. Легко осознать, что у тебя нет этого самого чувства стада.       Каждый индивидуален. Ты индивидуален.       Не изменяй своим привычкам.       Такой была и я, Саша Левитан. «Коммунистка», «пилите, Шура, пилите, они золотые!», «оратор» и много других ужасно оскорбительных фраз, которые были совершенно безосновательными.       Отличница, спортсменка, красавица. Родители - почетные граждане небольшого провинциального городка где-то в глубине Сибири.       Но это никогда не имеет значения, кто твои родители, если только они не криминальные авторитеты. Для всех я была заучкой, у которой был такой же, как она, друг Жора, которого звали «кабанчиком» только потому, что он был не таким худым, как я.       Странная жизнь. Те, кто унижал нас в школе, говорил, что мы ничего не добьёмся в жизни, в отличие от них, сейчас считают каждую копейку и еле сводит концы с концами. Мы же встречаем рассвет в Италии, а закат - уже в Венгрии.       Я редко выходила из дома, только погулять с Жорой, да и то, чаще всего мы ходили в магазины закупиться, или сходить в кафе. Матери всегда было не до меня, особенно после появления брата. Я не винила ее в этом, так как понимала, что ему важна и нужна сейчас ее помощь и забота куда больше, нежели мне.       У меня был Жора, и мне было этого достаточно. Он поддерживал меня всегда и везде, а я дорожила им. Он был мне как старший брат, с которым я могла и подраться, и выслушать, и послушаться.       У нас даже мечта была одна на двоих. Стать врачами. Он - педиатром, я - патологоанатомом. Только о моей мечте не знал даже Жора. Я препарировала трупы вместе со своим знакомым патологоанатомом - Иннокентием Савельевичем. Мне нравилось это это дело, но все чаще я задумывалась над тем, станет ли эта профессия моего будущего.       Я любила иностранные языки. В свои 16 я разговаривала на трёх иностранных - итальянском, английском и французском - и учила немецкий. Родители настороженно относились к этой тяге, хоть и знали, что я буду доктором. Я успокаивала их тем, что говорила о перспективной поездке за границу, где могла бы учиться и работать.       Только вот за границу я хотела отнюдь не учиться.       Я разрабатывала план «побега» около года. Подбирала отели, гостиницы, думала, куда полететь можно при любом раскладе событий. Оптимальным вариантом для меня стал Вильнюс. Причем в самый последний момент.       Оттуда можно было полететь в любую точку Европы, и лететь до туда можно было прямым рейсом из моего города. С визой ни у меня, ни у Жоры не было проблем - обе семьи летали на 17-летие в Штутгарт.       Ну а дальше все уже известно.       Самолёт, новые паспорта на новые имена, вид на место жительства и все - граждане Евросоюза, способные свободно передвигаться по территории Европы. Здравствуй, новая жизнь!       Но новая жизнь влечёт за собой большие испытания, к которым я не была готова…