Wind-Flower (Never Will Be Our Forever)

Чонгук был невероятно сильно взволнован, однако вместе с тем и немного напуган. Это была странная ситуация: он не привык к таким. Ему уже приходилось проводить свои дни рождения, будучи в отношениях, но на этот раз всё было по-другому. Он не знал, чего ожидать от Хосока и Намджуна. Это было немного глупо, потому что в этом не было ничего особенного. Это был просто день рождения. Несмотря на это, Чонгуку не терпелось увидеть, что его хёны приготовили бы для него, ведь у них было два мозга, чтобы что-то придумать, поэтому, конечно же, им бы удалось сделать что-то особенное. Более того, это был двадцать первый день рождения Чонгука. Он был очень важен, верно? Они должны были что-то подготовить. Когда Чонгук ехал на автобусе к квартире хёнов, то не мог сдержать улыбку, потому что был счастлив. Завтра у него будет день рождения, он ухитрился взять выходной со своей работы на полставки, ему всего лишь нужно будет на несколько часов съездить в колледж. Он также знал, что ни у Хосока, ни у Намджуна завтра не было смен, завтрашний день принадлежит только им троим. Чтобы их отношения работали, они решили каждый месяц выделять несколько дней, в течение которых у двоих из них будет свободное время, чтобы проводить его вместе. Быть всё время в компании друг друга может быть удушающе. Завтра должен был быть день Намджуна и Хосока, но Чонгук знал, что они не разозлятся, если он присоединится к ним. Это ведь был его день рождения. Чонгук усмехнулся из-за того, что чувствовал себя глупо, повторяя одно и то же так часто, но ничего не мог с собой поделать. У него кружилась голова от счастья; он так сильно их любил, ему было так комфортно с ними, и, что ж, он был всего лишь человеком. И слегка эгоистом. Так что перспектива провести целый день с двумя хёнами, сосредоточив их внимание исключительно на себе, не могла не взволновать парня. Их отношения были немного странными для большинства людей, Чонгук знал это. Трое взрослых мужчин, связанных вместе, — это не то, что ты видишь каждый день, но они были счастливы. И теперь, когда они обрели равновесие, не могло быть и лучше. Поначалу это было довольно трудно, ведь Намджун и Хосок уже были вместе, когда встретили Чонгука, и младший всего лишь хотел подружиться с ними. У него всегда была невероятно сильная влюблённость в Намджуна. Они учились в одной и той же средней и старшей школе, и Чонгук никогда не мог отвести от него взгляд, но в то же время он никогда не был глуп: знал, что Намджун встречался с Хосоком, и что у него самого не было ни единого шанса, так что искренне желал хотя бы стать их другом. По мере того, как все они продолжали общаться, было действительно трудно думать только о дружеских отношениях: эти двое, по мнению Чонгука, были восхитительны. Серьёзно, каждое движение Хосока было греховным, и его улыбка была ослепительной. Он также был одним из самых заботливых и игривых людей, которых когда-либо встречал Чонгук, и всегда такой нежный. Намджун же был красивым, как бог, добрым и, ох, таким умным. Его улыбка была самой милой, и он был таким заботливым, хоть и выражал это немного по-другому, нежели Хосок. Более того, они были действительно открыты: не боялись показать свою уязвимую сторону, и это вызвало в Чонгуке желание быть здесь ради них. Ему не потребовалось много времени, чтобы влюбиться. Начиная с того момента, всё было немного размытым. Чонгук вспомнил много мрачных мыслей, когда изолировался от них, не желая вставать между хёнами и портить их отношения своими чувствами, но он также помнил много любви, доброты и нежности. Были долгие разговоры, были установлены правила, и, в конце концов, они были вместе. Все трое. Намджун и Хосок уже жили вместе, но Чонгук решил, что для него будет лучше не торопиться. У него была своя собственная квартира, и было слишком рано быть с хёнами 24/7, поэтому он держал это на уровне 20/5. Решение было действительно смешным, потому что приходилось платить за квартиру, в которой он почти никогда не бывал, проводя большую часть своей жизни на работе, в колледже или у своих парней. Прямо как сегодня вечером. Чонгук только что закончил работать и направлялся к ним домой; он не звонил им заранее, но так бывало довольно часто. На самом деле, дела обстояли наоборот: хёны звонили ему, когда он не ночевал у них. Чонгук усмехнулся в куртку при мысли, что они всегда были такими гиперзаботливыми по отношению к нему. Автобус замедляется на остановке, и Чонгук быстро выходит из него. Пока он шёл оставшуюся часть пути, то задавался вопросом, произойдёт ли что-нибудь сегодня в полночь. Может быть, завтра они немного побалуют его? Был только вторник, но эта неделя выдалась для него немного тяжёлой, и ему бы это не помешало. Чёрт, он не мог дождаться, когда упадёт в постель между двумя своими парнями. Объятия были самыми лучшими, и Чонгук определённо нуждался в них. Руки Хосока и Намджуна были его безопасным местом. Было так приятно свернуться там калачиком. Так тепло. Улыбка появилась на лице Чонгука, и он ускорил шаг. Ему не терпелось увидеть хёнов. Они познакомились всего восемь месяцев назад, и с тех пор всё шло довольно гладко, но ещё не смогли отпраздновать день рождения самого младшего. День рождения Хосока прошёл идеально, однако Чонгук много прислушивался к словам Джуна, потому что тот уже не раз устраивал праздник для Хосока. Парень задавался вопросом, что подготовили хёны лично для него. В день рождения Хосока Намджун и Чонгук часами массировали измученное тело своего парня после нескольких недель танцев, которые тот потратил на подготовку к выступлению, а затем занялись медленным сексом у него на глазах, пока Хосок возбуждался всё сильнее и сильнее, будучи любителем вуайеризма. После этого Чонгук приготовил ужин, и они накормили именинника. Хосок обычно был не из тех, кого так балуют, предпочитая быть тем, кто балует других большую часть времени. Но это было несправедливо: он тоже заслуживал того, чтобы о нём заботились, и хоть ему было трудно принять эту заботу, он не мог сказать «нет», когда был его день рождения. Несмотря на то, что Хосок выглядел совершенно смущённым, не имея ничего против внимания от своих парней, Чонгук и Намджун видели, что ему это понравилось. И что он нуждался в этом. Они также купили ему подарки, и то, как лицо Хосока светилось, стоило ему увидеть свои новые кроссовки и билет на мастер-класс с одним из своих кумиров в Сеуле… Его улыбка была одной из самых ярких, которые когда-либо видел Чонгук. Чонгук не ждал чего-то такого большого на свой день рождения. Он не был так близок с хёнами, как они были друг с другом, и не то чтобы ему было нужно что-то подобное, и все же. И всё же он с нетерпением ждал завтрашнего дня. Ему не хотелось ожидать чего-то грандиозного, но он действительно был не против получить немного внимания. Чонгук всегда старался быть осторожным и не требовать слишком многого, не переступать потенциальные границы. Сегодня он счастлив потому, что проявил осторожность и получил целый выходной. Чонгук имел право время от времени нуждаться в чём-то большем, да? Парень выключил музыку, снял наушники и снова улыбнулся, остановившись перед зданием. Чёрт, он скучал по этому месту. Ему пришлось заменить одного из своих коллег в течение последних трёх дней, а из-за университета не выходило проводить много времени в квартире хёнов, однако это помогло ему получить выходной на завтра, так что Чонгук не жаловался. Он вошёл в здание, не торопясь поднялся по лестнице на третий этаж. Было уже восемь вечера. Идеальное время. Чонгук постучал. Хосок открыл дверь и уставился на младшего, не отрывая взгляд слишком долго, чтобы это перестало казаться нормальным. Он выглядел удивлённым, поскольку не знал, когда заканчивается смена Чонгука. В реакции хёна не было ничего страшного. Чонгук резко вдохнул, увидев фартук на нём. Это было необычно, поэтому потребовались все силы, чтобы не разволноваться. — Ты готовишь, хён? Чёрт, как вкусно пахнет. — О, эм, да, я... готовил. Не знал, что ты придёшь сегодня вечером, Гуки, — пробормотал Хосок, всё ещё выглядя немного шокированным, впуская парня в квартиру. — Ты знаешь, так как завтра... да. Сначала Чонгук подумал, что он упоминает его день рождения, поэтому тихо хихикнул, но следом увидел гостиную. Звук замер у него в горле, а беззаботная улыбка растаяла, сразу же сменившись более натянутой. Намджун сидел за маленьким круглым столом, глядя на него широко раскрытыми глазами, прямо перед красивой тарелкой, идеально украшенной едой. Стул перед ним был отодвинут в сторону, означая лишь то, что Хосок сидел там до того, как встал и открыл дверь Чонгуку. На столе горело несколько свечей, а сбоку стола стояли красные цветы, именно с той стороны, где обычно сидел младший, когда они ужинали втроём. Очевидно, что это было свидание. То, которое было запланировано для двух человек. Чонгук почувствовал, как чувство вины скручивается у него в животе. Он вторгся на романтическое свидание. Чёрт, это был такой идиотский поступок. Но он не мог знать! Они обычно сохраняли своё «свидание парой» до дня, когда оно было запланировано. Сегодня вечером ничего такого не было. Надежда загорелась в его животе. Может быть, хёны перенесли его, чтобы завтра провести день рождения Чонгука? Они знали, что он обязательно зайдёт к ним, так что это было единственное объяснение. Верно? И всё же, было уже довольно поздно. Позже, чем обычно. Чонгук привык приходить раньше. Они, наверное, думали, что он не придёт сегодня вечером, и их нельзя было винить: им просто не хотелось тратить впустую хороший ужин. Чонгук почесал затылок, морщась. — Хёны, простите, я должен был сказать вам, что планировал зайти, и вы бы сказали мне, что заняты. Я просто- я действительно устал, а ваша квартира была ближе к работе, и я подумал... ах, извините, я ещё должен успеть на автобус. — Не глупи, ты не поедешь сейчас обратно, — тихо сказал Намджун, вставая. — Мы должны были предупредить тебя. Мы устроили сегодня ужин, потому что завтра... Мужчина замолчал, склонив голову набок, очевидно, подыскивая слова. Чонгук нахмурился. День рождения было не так уж трудно произнести. Что происходит? — Мы планировали пойти завтра в музей, — закончил Хосок. — Но он довольно далеко, а выставка огромная. У нас не было бы времени на такой ужин завтра, и я хотел попробовать один рецепт, поэтому мы сделали это сегодня вечером. Прости, Гуки, мы должны были предупредить тебя. — Нет, нет, не извиняйтесь, — поспешил сказать Чонгук, не желая, чтобы его хёны чувствовали себя виноватыми, потому что у него не было ни одной мысли винить их в чём-то. — И музей звучит как хорошая причина. Что за музей? — Эм, не уверен, знаешь ли ты об этом, но речь идёт об истории музыки и о том, как разные жанры распространяются по всему миру. Как это вдохновляло и другие виды искусства. Ну, знаешь, что-то в этом роде. — Это так классно, во сколько мы пойдём? Напряжённая тишина повисла в комнате, когда Намджун и Хосок обменялись неловкими взглядами. Ох. Чонгуку было трудно удержать улыбку на лице, но он справился. Он всегда справлялся. — Разве... разве у тебя завтра нет работы, Гук-а? — осторожно спросил Намджун. — И университет? Натянутый смех сорвался с губ младшего. Дерьмо. Он чувствовал себя глупо. — О, да, конечно! — воскликнул Чонгук с убедительной бодростью, как он надеялся. — Я сглупил. Просто устал. Вы расскажете мне завтра вечером обо всём? Если не слишком устанете... мне правда жаль, сегодня на работе немного замотался. Можно занять какую-нибудь кровать? Я всё равно уйду завтра рано утром, работа и всё такое. Чонгук не знал, почему лжёт, почему у него так сдавило грудь. Он сам был виноват, предположив, что они планировали провести с ним весь день. В конце концов, это был их день, а день рождения не имел такого огромного значения. Чонгук был просто слишком чувствителен, однако боль никуда не делась. Он действительно чувствовал себя эгоистом прямо сейчас. И виноватым. Он испортил им вечер и видел это в их глазах; им было так же неловко. Дерьмо. — Да, конечно, ты можешь занять кровать, Гуки. В любое время, ты же знаешь. Голос Хосока был тёплым, как будто он пытался сгладить углы. Защитить его. О нет. Была ли это жалость? Пожалуйста, Чонгук не хотел жалости, только чтобы его парни были счастливы без фальшивых улыбок или фальшивой симпатии. — Не обращайте на меня внимания, — Чонгук попытался немного развеселить их, на его лице появилась ещё одна улыбка. Ему не хотелось, чтобы они чувствовали себя плохо из-за того, что он вторгся на их свидание. — Я просто отключусь до утра. Приятного вечера, хёны! И с этими словами Чонгук исчез в коридоре, ведущем в комнаты. Туалеты, ванная комната и две спальни. Когда Хосок и Намджун съехались, то ещё не состояли в отношениях, они были просто школьными друзьями, которым нужен был способ платить меньше за аренду. Жить вместе, вероятно, было лучшим решением, поэтому в квартире есть две разные спальни. С огромной надеждой Чонгук открыл дверь в комнату, ту, которую делили Намджун и Хосок, и ту, в которой он спал, когда оставался ночевать, что происходило очень часто. Он включил свет, и его встретила их большая кровать, застеленная красными и фиолетовыми простынями. Это было чем-то новеньким, как и бутылочка смазки с несколькими игрушками, лежащими на кровати и ожидающими, когда их используют. Чонгук покраснел. Чёрт, он действительно не должен был быть здесь сегодня. Он быстро выключил свет, закрыл дверь и исчез в другой комнате. Ему очень хотелось принять душ, но не хотел беспокоить хёнов шумом, так как те должны были быть только вдвоём. Чонгук знал, что они не станут жаловаться. Намджун и Хосок всегда хотели, чтобы он чувствовал себя желанным гостем, они всегда такие терпимые и принимающие. Парень знал, что они даже пригласили бы его присоединиться за ужином, стоило ему только попросить, но и беспокоить старших ему не хотелось. Это должна была быть их ночь. Чонгук больше не желал вмешиваться. Поэтому он просто разделся, нахмурившись, когда понял, что ему пришлось надеть грязную футболку, так как в комнате было слишком холодно, чтобы спать голым, и скользнул под белые простыни. Чонгук поморщился, когда у него слегка свело живот из-за голода. Чонгук не знал, почему вёл себя так сегодня вечером, ведь в другой раз ему бы не составило труда просто встать и перекусить, бросив несколько дразнящих реплик в сторону хёнов. И он бы легко принял душ, позаимствовав одежду у одного из любовников, чтобы спать в чём-нибудь чистом. И Чонгук, вероятно, лёг бы спать в их постели. Хёны к этому привыкли, так как ранее они втроём поговорили на эту тему, буквально через несколько недель после начала отношений. Сомнофилию нужно было обсудить заранее, но заниматься сексом, пока один из них спал рядом, не было запрещено. Это случалось много раз и, как правило, заводило их больше всего на свете. На самом деле, не должно было возникнуть никаких проблем. Но сегодня вечером- сегодня вечером Чонгук чувствовал себя странно. Всё было каким-то не таким. Как будто он был явно не нужен, но, вероятно, Чонгук просто слишком много думал. Несмотря на это, чувство неправильности никуда не исчезло. Он просто предположил, что его день рождения будет более важным, чем день рождения кого-либо из хёнов. Это было глупо. Такой иерархии не существовало в их отношениях. Может быть, ему следовало заранее спросить, не хотят ли они сделать что-нибудь вместе на его день рождения. Чонгук был слишком самонадеян, предполагая, что хёны будут планировать что-то для него, когда это никогда не было их обязанностью. Но это было нормально. В конце концов усталость этой недели одолела Чонгука, и он заснул.

____________

Чонгук проснулся через несколько часов, вздрогнув от того, что на тумбочке зазвонил его телефон. Застонав, он перевернулся и схватил его, быстро разблокируя. [Чимми-хён] <23:58> С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, КУКИ! ПРИЯТНОГО ВЕЧЕРА! НЕ ЗАБУДЬ ПРО ЗАЩИТУ! БЕЗОПАСНЫЙ СЕКС — ЭТО ЛУЧШИЙ СЕКС! Чонгук фыркнул, посмеиваясь, но затем разразился смехом, когда пришло второе сообщение. [Чимми-хён] <23:58> Чёрт, я отправил слишком рано. Подожди 2 минуты, чтобы прочитать, пожалуйста! ХОРОШЕГО ДНЯ [Чимми-хён] <00:00> Чимчим тупой, не обращай на него внимания. С днем рождения, бро! Наслаждайся им и, может быть, попробуй дп*, я уверен, ты осилишь! Сегодня твоя ночь, чмок чмок Чонгук почувствовал, как его лицо вспыхнуло от смущения, когда он ответил своим двум очень бесстыдным хёнам. По-видимому, они хорошо сработались. Чонгук был рад за них, так как он был тем, кто познакомил их друг с другом, и было здорово, что те нашли общий язык. Парень выключил телефон, не очень-то желая сейчас разбираться с неуклюжими сообщениями своей бабушки. Он вздохнул. Полночь. Это был его день рождения. Под дверью Чонгук мог видеть свет, идущий из гостиной, и слышал, как Хосок и Намджун смеются друг с другом. Грохот посуды, сваленной в раковину, эхом разнёсся по квартире, а затем шаги, становящиеся всё ближе и ближе. На лице Чонгука появилась глупая улыбка. Войдут ли они к нему? Парень закрыл глаза и, как ребёнок, сделал вид, что спит. Дверь открылась. И закрылась. Не в его комнату. Улыбка пропала с его губ, когда Чонгук уставился в темноту, услышав шарканье в соседней комнате. Чёрт, он снова сглупил. Он слышал, как два его парня хихикают вместе, прежде чем эти смешки превратились в стоны. Блять. Чонгук свернулся калачиком. Это было нормально. Ему пришлось немного подождать, и это было настоящей пыткой — слушать, как хёны занимаются сексом, не имея возможности смотреть. Хотя Чонгук мог это представить. Не прошло и десяти секунд, прежде чем он почувствовал возбуждение, а член напрягся, прижимаясь к боксерам. Нет, сейчас не время. Чонгук быстро встал и пошёл на кухню, изо всех сил стараясь не шуметь. Его парни сейчас были очень заняты, но всё же ему не хотелось рисковать и беспокоить их посреди секса. В темноте он схватил стакан и наполнил его водой, не спеша делая глотки. Чонгук мог представить Намджуна, сидящего верхом на Хосоке, с раскрасневшимися щеками, остекленевшими глазами, большим членом, удерживаемым милым эрекционным кольцом, руками, связанными за спиной, когда он беспомощно опустился на колени. Хосок, вероятно, наблюдал бы за ним тёмными глазами, пока руки блуждали бы по телу Намджуна, касались члена и играли с сосками. Чонгук громко застонал, прижимаясь к раковине и ища какого-нибудь трения. Он нуждался, чтобы к нему прикасались. Так сильно нуждался в этом. Прежде чем Чонгук даже осознал, что делает, он начал тереться о ладонь отчаянными и нуждающимися движениями. Оргазм настиг его почти из ниоткуда. Он кончил так быстро, что у него закружилась голова, и заскулил, когда липкая сперма испачкала нижнее бельё. Ему придётся постирать их. Дрожа, Чонгук осушил свой стакан с водой и снял боксеры, быстро вымыв их мылом, которое было на кухне. К своему стыду, для него было уже привычным делом отстирывать сперму со своей одежды, так что это заняло у него всего две минуты. Чонгук, вероятно, в какой-то момент потерял счёт времени, потому что, когда он вернулся в свою комнату для гостей, душ был включен, и было слышно, как Хосок хвалил Намджуна, успокаивая. Это не должно было причинить боль. Ревность и зависть не должны были течь по венам Чонгука, но они всё равно вспыхнули в нём с новой силой, и младший чуть не зарыдал. Ему не нравилось быть таким эгоистом, и это случалось не в первый раз. Раньше подобное уже происходило, когда Хосок и Намджун слишком уставали, и Чонгук снова проявлял свой эгоизм. Ему никогда не было так больно. Что с ним не так?

____________

В следующий раз, когда Чонгук проснулся, это было из-за тёплого голоса Хосока. Парень не понимал, о чём он говорит, но слушать его было приятно. Он застонал, вслепую ища руками своего хёна. — Давай, Гуки, перестань играться, у тебя занятия, ты же не хочешь опоздать, да? Чонгук застонал, почти заскулил. Он ненавидел пятницы. Почему университет должен начинаться так рано? — Не хочу уходить, — сонно пробормотал он. — Хочу остаться с вами. — Не будь ребёнком, Гук-а, — весело пропел другой голос. — Ты знаешь, что тебе нужно идти. Нужно получить эту степень, верно? И, чёрт возьми, Намджун был прав. Как всегда. — Агх, да... Чонгук сел, протёр глаза и мягко улыбнулся, когда чья-то рука взъерошила его волосы. Мягкое, домашнее утро было лучшим из всех. — Доброе утро, детка, ты хорошо спал? Улыбка Чонгука стала ещё шире. Ему нравилось, когда его называли ласковыми прозвищами, нравилось внимание. Он открыл рот, чтобы ответить, но... — Прекрасно! Ты же знаешь, я всегда хорошо сплю, когда ты меня обнимаешь, — вмешался голос Намджуна, мягкий и хихикающий. — Конечно, — ответил Хосок, прежде чем встал и поцеловал своего парня. У Чонгука сжалось в груди. Он тоже хотел поцелуй. Он тихо заскулил, пытаясь привлечь их внимание. Это сработало. — Что такое, Гук-а? — Хосок слегка рассмеялся. — Тоже хочешь поцелуй? Чонгук отчаянно закивал. — Да, пап- — Тогда иди в душ и собирайся в колледж, м? Чонгук надул губы. Он хотел, чтобы его поцеловали сейчас. — Хорошо... — согласился парень, когда увидел, что его надутые губы не работают. Быть засранцем не всегда являлось хорошим решением, он не хотел испытывать терпение хёнов и не хотел быть наказанным сейчас. Чонгук знал, что шансы получить наказание из-за этого были невелики — хёны, скорее всего, просто сдадутся перед ним, — но ему не хотелось их раздражать. Он потянулся за телефоном, включил его, а затем встал с кровати. Его телефон всегда был немного медленным, поэтому пришлось проверять его после душа. Душа, во время которого Чонгук задремал, механическими движениями споласкиваясь, погружённый в свои мысли. — Чёрт возьми, Чонгук! — воскликнул Хосок откуда-то из квартиры, его голос был лёгким. — Твой телефон разрывается. Ты стал знаменитым? Чонгук чуть не рассмеялся над глупостью своего хёна. Это был его день рождения, конечно, люди будут ему писать. Почему Хосок говорит такое? Ему потребовалось некоторое время, чтобы осознать ситуацию, и Чонгук почувствовал себя глупо из-за того, что был таким медлительным. Хосок не шутил. Это ударило его прямо в грудь, а дыхание участилось. Он просто забыл. Он и Намджун. Они забыли о его дне рождения. Это не должно было так жалить. В конце концов, в этом не было ничего важного. Но всё же… Что ж, сегодня должен был быть важный день, и Чонгук был уверен, что несколько недель назад сказал им, что скоро у него праздник. Он даже помнил, как Намджун говорил о том, как близки были их дни рождения, как забавно это было. Чонгук проглотил комок в горле. Всё было в порядке. В этом не было ничего важного. Это может случиться с кем угодно. Они вспомнят чуть позже. Всё хорошо. Чонгук закончил мыться и, высушив волосы, вышел из ванной, готовый потребовать свой поцелуй. — Что?.. Его голос был тихим и слабым, когда он обошёл квартиру, обнаружив, что она пуста. Хёны уже ушли. Чонгук не понимал. Они никогда не уходили, не поцеловав его на прощание или не пожелав удачи. Может быть, они действительно были раздражены тем, что он прервал их вчерашнее свидание? Желудок Чонгука скрутило и сжало от страха. Хёны злились на него? Он не хотел этого. Чонгук нашёл записку на кухне и поспешил прочитать её с быстро бьющимся сердцем. [Хорошего дня, Кук, не забудь закрыть за собой запасным ключом. Я не знаю, когда мы вернёмся, так что, может быть, останешься у себя сегодня вечером? Увидимся завтра. И не волнуйся, мы насладимся музеем ~ Хёны ~] Чонгук долго смотрел на неё. На записку, которая была приколота к холодильнику. Или, если быть более конкретным, на записку, которая была прикреплена к календарю. Прямо рядом с 1-м сентября, где красными буквами было выведено напоминание, которое определенно нельзя было пропустить: ДР Джейкея. Хёны не могли не видеть. Тогда почему? Почему они игнорируют? Зачем им было целенаправленно делать вид, что сегодня обычный день? Чонгук не понимает. Он не знает, как долго простоял перед этой запиской, пытаясь всё осмыслить. Но что Чонгук знал точно — его волосы были сухими, когда он пришёл в себя, и определённо опаздывал на занятия. Чонгук с ворчанием бросается в главную спальню, игнорируя образы, пронёсшиеся в голове, Хосока и Джуна, сладко занимающихся любовью на этой кровати без него. Он быстро схватил кое-какую одежду, впервые за несколько месяцев убедившись, что она принадлежит ему. Он взял телефон и побежал на автобусную остановку, пропустив завтрак, потому что у него не было времени. В любом случае Чонгук даже не был голоден, хотя его последним приёмом пищи были снэки, которые он умудрился съесть между двумя сменами вчера днём. Он чувствовал себя отвратительно.

____________

Когда Чонгук опустился на своё обычное место, он вспотел и тяжело дышал, пробежав последний квартал. В конечном итоге ему удалось не опоздать, но этот день становился всё хуже и хуже. — Вау, ты выглядишь ужасно. Вижу, что вчера о тебе тщательно позаботились, мм, Гуки? — раздался игривый голос Тэхёна, и он поддразнивающе толкнул друга локтем. Однако Чонгук никак не отреагировал. Он чувствовал боль, усталость и всё ещё немного оцепенел из-за всего, что произошло со вчерашнего вечера. — Нет, у них уже были планы, — пробормотал он, уже сосредоточившись на своих конспектах. — А? Что ты имеешь в виду? Они строили планы на твой день рождения? — Тэхён ахнул, всегда такой драматичный, когда был в хорошем настроении. — Да, именно это я и имею в виду. Можешь ли ты, к примеру, не кричать? Профессор уже ненавидит меня, и мне нужно сдать этот предмет. — ... ты в порядке? — спросил Тэхён немного погодя, его голос стал мягче, заботливее. Защищающим. Чонгук фыркнул. Это было нелепо. — Я в норме, хён. В этом нет ничего особенного. Это просто день рождения. Это не так уж и важно. И сегодня их день, ты же знаешь. Я уже навязался к ним вчера вечером, всё нормально. Последовало молчание. Чонгук знал, что Тэхён на это не купится. Чонгук тоже не стал бы. Но это была правда, так что ему нужно было проглотить её и двигаться дальше. Слава богам, в этот момент в кабинет вошёл профессор, и на этот раз Чонгук сосредоточился на уроке.

____________

Чонгук вздохнул, стоя перед университетом два часа спустя после занятий. Было всего десять утра. Именно поэтому он ненавидел пятницы. Учебный день начинался слишком рано, и на сегодня Чонгук свободен. Теперь, когда у него не было даже рабочих смен, он не знал, чем себя занять. Поскольку парень эгоистично планировал провести день с Намджуном и Хосоком, у его друзей были свои собственные планы, и он остался дураком. Может быть, ему стоит пойти учиться в библиотеку кампуса? Он сухо рассмеялся про себя. Как будто он когда-либо мог там сосредоточиться. В глубине души Чонгук знал, что правильно будет вернуться домой. Или, что ж, вернуться к себе. Однако он был дураком, поэтому не мог не подумать о том, чтобы вернуться к Хосоку и Намджуну. Это было глупо, но, несмотря на то, что в обоих случаях Чонгук будет один, он чувствовал, что у них в квартире было бы лучше. Там был их запах, их вещи. Их всё. Для него это тоже был дом. Может быть, Чонгук смог бы заняться чем-нибудь там? Не тратя больше времени на поиски другого оправдания, младший направился к автобусной остановке. Он мог бы легко пройти пешком расстояние до квартиры хёнов, но на самом деле был не в настроении для этого. Было холодно, и Чонгук просто хотел поскорее оказаться дома. Во время поездки он чувствовал странное оцепенение, не знал, что и думать. Это был не первый раз, когда кто-то забывал о его дне рождения, но подобное случалось со всеми. Чёрт, его первая девушка забыла о дне рождении, и, честно говоря, ему было всё равно. Так почему же на этот раз всё было так по-другому? Почему это было настолько больно? Сегодня не было ничего особенного, для Намджуна и Хосока было нормальным хотеть провести свой день вместе. Это было нормально. Нормально. Это было, блять, нормальным! Чонгук почувствовал, как в уголках его глаз выступили слёзы, когда он посмотрел на свой телефон. Никаких признаков, что хёны звонили или писали ему. Конечно, они не попытались связаться с ним, они ведь были в музее, узнавая о своей страсти. Он был таким глупым. Следующий час прошёл ужасно медленно. Чонгук приехал в квартиру своих парней, взял запасной ключ, которым закрывался этим утром, и вошёл внутрь. Это было странно. Это был не первый раз, когда он был здесь один, и раньше не являлось проблемой, но сегодня... сегодня казалось, что Чонгуку здесь не рады. Он судорожно сглотнул и опустил сумку на диван, а после сварил кофе и принялся за работу. У него было не так много дел, но ему нужно было на что-то отвлечься. В квартире было прохладно, так как все утро она была пуста. Чонгук отхлебнул обжигающего кофе, надеясь, что горячей жидкости будет достаточно, чтобы остановить его от кражи свитера Джуна. Это оказалось недостаточным. Он почувствовал, как в груди поднимается ледяной холод, когда натянул на голову капюшон кофты, которую взял у Намджуна из шкафа. Чонгук не чувствовал себя таким одиноким с тех пор, как встретился с Намджуном и Хосоком. Это было глупо. Он знал, что просто слишком много думает, но не мог не желать, чтобы кто-нибудь обнял его прямо сейчас. Итак, Чонгук сделал одну из самых глупых вещей в своей жизни. Он позвал Чимина. Ему не следовало этого делать. С Чимином не было никакой двусмысленности, они оба знали это, но звать его в квартиру своих парней для сеанса объятий было неправильно. Но Чонгук всё равно это сделал. Хэй, это был его день рождения, он мог о чём-то просить, верно?

____________

Чимину потребовалась целая вечность, чтобы приехать, и когда он это сделал, Чонгук был на грани срыва. Младший продолжал прокручивать в голове прошлую ночь снова и снова. Почему они так отмахнулись от него? Поскольку хёны забыли о его дне рождения, у них не было причин отталкивать его прошлой ночью и сегодня! Может быть, им просто нужно было больше времени друг с другом? Может быть, они начали понимать, что отношения не могут работать с тремя людьми? Может быть, Чонгук был слишком раздражающим, слишком навязчивым. Слишком молодым? Слишком незрелым, слишком дерзким. Но он старался изо всех сил, действительно старался! Чонгук старался быть как можно более послушным, но, возможно, проблема была не в том, как он себя вёл, а просто... в нём. У Чонгука было слишком много жёстких ограничений в постели, он был ужасно прилипчивым, половину времени опаздывал на встречи, потому что ему было трудно проснуться сразу. И он был плохим парнем. Намджун и Хосок всегда были рядом друг для друга и для него, но Чонгук — он никогда не знал, когда что-то было не так. Он их не заслуживал. Это было просто правильным, то, что они устали от него. Улыбка Чимина погасла, стоило ему увидеть разбитое выражение лица Чонгука. Он сразу же вошёл в квартиру, закрыл дверь и заключил парня в объятия. — Тш-ш, ты в порядке, дыши, всё хорошо. Да, вот так, у тебя хорошо получается. Скажи мне, что случилось, пожалуйста. Чонгуку потребовалось по меньшей мере десять минут, чтобы суметь произнести хоть что-то сквозь комок в горле, душивший его. И когда он это сделал, его голос был едва громче шёпота. — Они... — дрожащим голосом выдохнул он. — Я думаю, что они больше не хотят меня. — Вау, вау, успокойся, Гуки. Почему ты так думаешь? Они по уши влюблены в тебя, и, вероятно, готовят что-то для праздника, пока мы говорим. Чонгук упрямо покачал головой. — Нет, они на свидании. Это- знаешь, сегодня их день.… но они были вместе п-прошлой ночью тоже и– и... и они не хотят, чтобы я был здесь. Я спал в с-старой комнате и- они были заняты, я видел! Они устали от меня. Они любят друг друга– я такой п-плохой человек, х-хён- — Тише, нет, нет, детка, ты не такой, не говори так. Давай, сядь вот так и иди сюда, в объятия хёна. Вот так... Чонгук не знал, как Чимину удалось усадить его на диван, потому что он, конечно же, не предпринял никаких усилий, слишком занятый, чтобы сдерживать безобразные рыдания, сдавливающие его горло. — Вот, детка, теперь ты можешь отпустить. Чонгук так и сделал. Он отпустил себя, ужасно громко плача в объятиях Чимина, и не знал, как долго это продолжалось. Парень мог сосредоточиться только на руке Чимина, играющей с его волосами, когда обнимал младшего в своих объятиях, прижимая к груди. Чонгук успокоился после того, что казалось часами слёз. Они исчезли, в отличие от мыслей, и он свернулся калачиком в объятиях Чимина. — Что мне делать? — прошептал он, совершенно потерянный. Он не мог думать. Мысль о том, чтобы оставить Намджуна и Хосока, разрывала на части. Чонгук слишком сильно их любил, также хотел, чтобы они были счастливы, и для этого ему нужно уйти, верно? — Мы подумаем об этом позже, детка, а сейчас отдохни немного... Чимин всегда знал, как его успокоить. В мгновение ока Чонгук почувствовал, как его мышцы расслабились. Он подумает об этом позже. Теперь, действительно измотанный, парень собирался поспать.

____________

— Ты такой глупый, Джун-а! — весёлый голос Хосока эхом донесся с лестницы, и Чонгук резко проснулся. Они уже вернулись? Как это было возможно? — А? Как долго я спал? — пробормотал Гук, пытаясь встать, но с треском проваливаясь сквозь оцепенение усталости, окружавшее его разум. — Даже часа не прошло, выдохни. Видишь, я же говорил тебе, что они вернутся ради тебя. Голос Чимина звучал радостно, но Чонгук не был так уверен. Ему удалось развернуться так, чтобы оказаться лицом к двери, и он не был обрадован тем, что увидел. Намджун и Хосок застыли у входа, наблюдая за ним широко раскрытыми глазами. Пошатываясь, Чонгук сел и высвободился из объятий Чимина. — Хэй, хёны! — воскликнул Чимин. — Я просто- — Какого хуя? Голос Хосока звучал мрачно, когда он медленно вошёл в гостиную. — Что вы двое здесь делаете? Чонгук чуть не вздрогнул. Он знал, что это было ошибкой. Он был идиотом. — Вау, Хоби-хён, успокойся, — сказал Чимин, вставая. — Мы просто учились, и, знаешь, сеанс объятий — хорошее средство для снятия стресса. Хосок, казалось, немного успокоился. Он знал Чимина, поэтому сбавил пыл, но не до конца. — Почему ты не на работе, Гук? — Эм... я- я взял выходной, — прошептал он, глядя себе под ноги. — Что? Почему? Намджун звучал так искренне, что у Чонгука немного разбилось сердце. Хёны действительно не считали, что это важно? — О чём вы говорите? — вмешался Чимин, выглядя ошарашенным. — Очевидно, он взял выходной из-за- — Всё в порядке, Чимини-хён, я объясню, — поспешил сказать Чонгук. Он не собирался ничего объяснять и не хотел, чтобы хёны знали, поэтому не позволил Чимину всё рассказать. — Тебе стоит уйти? Чтобы, знаешь, мы смогли... — Да, конечно, Гуки, я оставлю вас троих, хорошо? Напишешь мне? Чонгук кивнул, и Чимин вышел из гостиной, а после и из квартиры. Он тихо вздохнул. Ему не хотелось упоминать о своём дне рождения, потому что хёны знали о нём и так. Парень не хотел быть свидетелем того, насколько им было всё равно. — Чонгук? — в конце концов тихо спросил Хосок, и младший вернулся к реальности. Дерьмо. — Ничего страшного, хён, извините, что снова прерываю! — Чонгук засмеялся, поворачиваясь лицом к паре. Он был рад, что ему удалось скрыть свои чувства. — Знаете, ваш дом ближе к кампусу, чем мой, и я не ходил за продуктами на этой неделе, так что… да. Но я знаю, что сегодня ваш день, не волнуйтесь, я сейчас уйду! Ох, извини, Намджуни-хён, это твоё. Хосок и Намджун широко раскрытыми глазами наблюдали, как Чонгук поднялся, чтобы снять свитер, поспешно сложил его на подлокотнике дивана, прежде чем схватить свой рюкзак и поспешить к двери, оставив половину своих вещей разложенными на кофейном столике. — Ещё раз извините, я напишу вам завтра, наслаждайтесь своим днём, хёны! Чонгук не стал дожидаться их реакции или того, есть ли у них что сказать. Ему нужно было пространство, чтобы подумать о том, как он собирается их отпустить. Быть с хёнами просто заставляло Чонгука хотеть остаться. Это было ужасно.

____________

Чонгук не слышал ни о ком из хёнов до конца дня. Он заперся в своей дерьмовой квартире, переоделся в спортивные штаны и толстовку с капюшоном и попытался игнорировать неприятное чувство в животе. Или, по крайней мере, он пытался так поступить, пока не понял, что это чувство было голодом и что на самом деле ничего не ел почти сутки. Чонгук с горечью рассмеялся. Хосок обычно ругал его за это. «Твоё здоровье важно, детка, береги его, или я сделаю это сам». Детка... да, как будто прошла целая вечность с тех пор, как Чонгук слышал это ласковое прозвище. Или, по крайней мере, сказанное в его сторону. Чёрт, он был таким драматичным мудаком. Вероятно, это не так, но со вчерашнего дня он слышал только «Гуки» или «Гука». Чонгук вздохнул и потащился на кухню, чтобы приготовить рамён. Он не хотел кушать, но ещё меньше хотел, чтобы его тело свалилось в обморок из-за такой глупости, как истощение. Пока парень смотрел, как закипает вода, то кое-что понял. Ещё не было и двух часов дня, а Хосок и Намджун уже вернулись со своего свидания. Они сказали, что, вероятно, придут домой очень поздно, и именно поэтому он не смог бы увидеть их сегодня. Неужели они снова солгали? Но почему? Был ли Чонгук настолько раздражающим, что хёны даже не хотели сталкиваться с ним, боясь того, что он может сказать? Чёрт, это действительно больно. Чонгук шмыгнул носом и дрожащей рукой схватился за ручку кастрюли, чтобы передвинуть её, очень эффективно проливая горячую воду повсюду, включая и свою руку. — Блять! — он зашипел, выключая огонь и отступая, быстро поливая пальцы холодной водой. Чёрт, рука будет болеть какое-то время. Мило, не то чтобы она была нужна ему, чтобы писать. Почему сегодняшний день не мог уже просто закончиться? В конце концов Чонгук съел только немного хлеба, отказавшись от мысли что-либо приготовить, и свернулся в постели. Он чувствовал себя полным дерьмом, но больше не плакал. Он не был настолько жалким. Чонгук также выключил свой телефон, не в настроении получать звонки от дальних родственников, облегчающих свою совесть, желая ему удивительного дня рождения, «Чонсук». В конце концов, всё наладится. Парень знал, что так и будет. Так было всегда. Но всё же Чонгук не мог не думать о своих двух парнях — должен ли он уже привыкнуть добавлять слово «бывшие»? — и что они делали прямо сейчас. Хёны, наверное, обнимались на диване или в постели, хихикая друг с другом. Может быть, Джун кормил Хосока сладостями. Ему нравилось это делать. Или, может быть, они просто лениво целовались, проводя пальцами по коже друг друга, когда шептали что-то милое. Чонгук всхлипнул. Он был так одинок. — Папочка, — прерывисто захныкал Гук, прижимая игрушку к груди. Куки был двухфутовым розовым кроликом с огромной головой, крошечным телом и дерзкими бровями; Хосок купил его этим летом без особых причин. Чонгуку понравился кролик, поэтому он всегда обнимал его, если какое-то время не мог видеться со своими бывшими парнями. Это заставляло его чувствовать себя тёплым и любимым. Но сейчас, глядя на игрушку, Чонгук чувствовал только боль. Потому что, если раньше Хосок мог подарить ему что-то просто потому, что захотел, а сейчас он особо не волновался из-за дня рождения младшего, то это действительно означало конец. Может быть, Чонгуку не пришлось бы расставаться с ними самостоятельно? Вдруг ранее был всего лишь молчаливый способ хёнов сделать это? Чонгуку оставалось только понять намёк и уйти. Это было легко. Верно? За исключением того, что это было не так, понял Чонгук. Он не мог просто уйти от них, не мог просто быть умным человеком и отпустить. Он был глупым влюблённым мальчиком, не способным так поступить. Ещё одно рыдание вырвалось из груди Чонгука, заставляя его задыхаться, а затем последовало ещё одно. И ещё одно. Чонгук не успел понять, как уже безудержно плакал, заливая Куки слезами и дрожа всем телом. Почему эти два идеальных мужчины должны были вот так войти в его жизнь? Это было слишком тяжело. Было бы лучше, если бы Чонгук вообще никогда с ними не встречался. Это приносило слишком много боли. И когда Чонгук заснул, измученный, то понял, насколько слаб. Он никак не мог решиться… он собирался быть глупым и цепляться за хёнов до тех пор, пока они не порвут с ним окончательно. Чонгук был недостаточно силен, чтобы сделать это сам. Намджун и Хосок наверняка сейчас хотели защитить его, поэтому ему следует просто быть достаточно раздражающим, чтобы старшие пришли к окончательному решению и расстались с ним. Для Чонгука это было не так уж и трудно.

____________

Чонгук был напуган. Смотрел на свой телефон уже пятнадцать минут и не мог справиться с нарастающим страхом. Он знал, что сказал хёнам, что собирается написать, но как он должен был это сделать? Было ещё достаточно рано, так как ему скоро нужно было идти на работу (слава богу, у него не было университета по выходным), и он не хотел беспокоить старших, но вместе с тем не хотел прекращать общение, пока не услышит чёткое «приходи забирать свои вещи». Как бы Чонгуку ни причиняла боль эта мысль, она дала ему идею. [Я] <7:52> Привет, хёны, извините, если я вас беспокою или разбудил ^^ Мне нужно идти на работу, но можно мне прийти сегодня вечером или завтра? Я оставил у вас кое-какие конспекты, и они мне нужны. Если вы заняты в эти выходные, просто скажите мне, когда можно будет. Хорошего вам дня, хорошо отдохните, пожалуйста! Смотреть на отправленное сообщение было физически больно. Это звучало так, будто они незнакомцы, а ведь прошло уже несколько месяцев с тех пор, как Чонгук заранее спрашивал, можно ли ему прийти к ним. Обычно он просто приходил, и всё было хорошо, но сейчас не хотел рисковать ещё больше. Как и ожидалось, Чонгук не получил ответа, поэтому просто положил телефон в задний карман и пошёл на работу. Чёрт, он уже ненавидел этот день. [Папочка] <10:04> Привет, Куки, конечно, ты можешь прийти сегодня, хаха, просто приходи, когда захочешь~ Джун-а всё равно весь день в постели (прошлая ночь была немного грубой) Чонгук поблагодарил богов и всё вышеперечисленное за то, что не проверил свой телефон во время смены. Пройти через маленький срыв посреди коридора было бы ужасно неловко. Хёны действительно не скучали по нему прошлой ночью. Конечно же, с чего это им? Глупый Чонгук. Ему хотелось биться головой о стену переулка, где он жалобно плакал. Почему он был настолько глуп, чтобы всё ещё питать какие-то надежды? Чонгук был рад, что сегодня надел толстовку с капюшоном, чтобы скрыть свои красные опухшие глаза от любопытных взглядов, на случай, если его круглых очков будет недостаточно. Поездка до квартиры Хосока и Намджуна была короткой. Даже чересчур. Он не был уверен, что действительно готов встретиться с хёнами лицом к лицу, но у него не было выбора. Ему нужно было забрать конспекты. Неохотно Чонгук подошёл к зданию и поднялся по лестнице, пока его пальцы нервно теребили подол толстовки, а зубы то и дело прикусывали нижнюю губу. Почему он так нервничал? Вряд ли могло случиться что-то плохое или, по крайней мере, ничего хуже того, что он уже себе представил. — Гуки, привет, детка! Заходи, ах, мы по тебе соскучились! Чонгук застыл, наблюдая, как Хосок схватил его за талию и притянул к себе для поцелуя. Конечно, он длится недолго и недостаточно, но парень всё равно растворился в нём, прижимаясь к старшему. Он почти застонал в чужой рот. Чёрт, Чонгук был таким слабым перед хёнами. Он оцепенело последовал за Хосоком через квартиру в спальню, а сразу же после замер при виде зрелища перед собой. Блять. Намджун растянулся на кровати, укрытый прозрачным халатом, который почти ничего не скрывал. Чонгук почувствовал, что возбуждается, но прикусил губу. Нет, он не мог… — Давай, Гук-а... — пропел Хосок. — Поиграй немного с Джуни? Он хотел быть таким хорошим для тебя. Должно быть, это была какая-то дурацкая шутка. Чонгук не мог выдержать этого: то, как выглядел Намджун, его милые всхлипы и насмешливый голос Хосока позади. Это было уже слишком. — Извините, — выдохнул Чонгук. — Мне действительно нужны мои конспекты, у меня скоро экзамен. Пожалуйста, папоч- Хосоки-хён, позаботься о Намджуни-хёне, мне нужно идти. Я- мне очень жаль. И в очередной раз Чонгук убежал.

____________

Следующие дни были чрезвычайно странными. Хосок и Намджун вернулись к своему обычному состоянию. Чонгук был единственным, кто продолжал странно себя вести. Он проводил много времени у себя дома, хотя никогда не мог отказаться от приглашения зайти к хёнам, но в конечном итоге всё равно уходил под вечер к себе в квартиру. Конечно, были и некоторые исключения. Когда Хосок грубо прижал младшего к стене и зарычал о том, как сильно он его хочет, что Чонгук едва смог сказать «нет». Он так сильно хотел хёнов, но его неуверенность съедала изнутри заживо. Он никогда не был самым уверенным в себе человеком на свете, но Хосоку и Намджуну удалось выманить его из скорлупы, однако после произошедшего с его днём рождения всё вернулось. Чонгук чувствовал себя недостаточно хорошим. Потому что он понял, что сомневался в них из-за чего-то столь поверхностного, как его день рождения, почти расстался с ними, потому что они не поздравили его с праздником. Он был просто шлюхой, желающей внимания. Эгоистичной сукой. Чонгук их не заслуживал. Поэтому он попытался поработать над этим самостоятельно. Пытаясь вернуться к привычной рутине, пытаясь вписаться в неё, даже несмотря на то, что это казалось странным. Парень чувствовал себя не в своей тарелке. Намджун и Хосок были созданы друг для друга. Ему здесь нечего было делать…

____________

Всё это рухнуло неделю спустя, когда они ужинали. Хосок настоял на том, чтобы быть их личным «шеф-поваром», чтобы приготовить то же самое блюдо, что и в тот день. Потому что «Чонгуки, ты не можешь это не попробовать! Это восхитительно!» В любом случае, блюдо не было проблемой. Не это заставило стены Чонгука рухнуть. — Итак, Чонгуки, как ты думаешь, сможешь ли взять выходной на следующей неделе? — спросил Хосок, и Намджун застенчиво улыбнулся, глядя в свою тарелку. Чонгук был сбит с толку. Он посмотрел на двух своих хёнов, не понимая. — А? Зачем? Он понял свою ошибку, когда лицо Намджуна вытянулось, и когда рука Хосока подлетела к руке Кима, медленно поглаживая её. Успокоить. Обнадёжить. Защитить. — День рождения Джуна, помнишь? Мы подумали, что могли бы приготовить что-то особенное? Боль взорвалась в груди Чонгука, и его затошнило. Ему хотелось содрать с себя кожу, чтобы избавиться от этого ужасного чувства. Зависть. Она скользила под его кожей и распространялась по всему телу. Он не мог с ней справиться. Чонгук почувствовал, как слёзы начинают жечь ему глаза, но он сдержал их. Сейчас не время. Речь шла не о нём. — К-конечно, — сказал он и поморщился от дрожи в своем голосе. — Простите, я, эм, не подумал. Но мне действительно жаль, я не знаю, смогу ли я… поскольку я уже просил выходной из-за... я имею в виду, на прошлой неделе. Я... я всё равно попробую. Честно говоря, Чонгук даже не знал, услышали ли хёны конец его предложения. Судя по тому, как его голос понизился до шёпота, а голова наклонилась, он не был уверен, что это возможно, однако ничего не мог с собой поделать. Было слишком трудно не расплакаться прямо сейчас. Чувство вины и боль разрывали Чонгука на части. Какого чёрта его эгоистичная задница забыла о дне рождения Намджуна? И, блять, почему он потратил выходной на свой собственный день рождения? Он был таким глупым! Но… Чонгук тоже хотел быть важным. Ему хотелось, чтобы они позаботились о нём… почему он не мог получить хоть немного внимания? Ты этого не заслуживаешь, а теперь заткнись! — Мне действительно жаль, хён… я не подумал, извини меня... — Всё в порядке, Гук-а, правда, — сказал Джун, и Чонгук услышал улыбку в его голосе. — Что бы ни планировал Хосок, ты всегда можешь присоединиться позже. Верно, Сок? — Эм, конечно. — Кстати, что ты планировал? Ну же, пожалуйста, скажи мне. Я буду вести себя хорошо! — Нет, детка. Сюрприз есть сюрприз! Я надрывал свою задницу, чтобы ты не узнал, и не собираюсь- Слишком. Это было уже слишком. Он просто не мог. Он– Чонгук всхлипнул. Громко. Все в комнате тут же замерли. Блять. Чонгук поспешно схватил свой стакан и встал. — Воды, — прошептал он и поспешил уйти на кухню. Блять. Блять, блять, блять. Чонгук не мог это сдерживать. Он ухватился за край раковины, изо всех сил стараясь удержаться на ногах. Успокоиться. Но крупные слёзы всё равно покатились по его щекам и упали на руку. Дерьмо. Чья-то рука легла ему на плечо, и он закричал, отпуская стакан, который упал на пол, разбившись вдребезги. — Чёрт, Чонгук, ты в порядке? Посмотри на меня! Он покачал головой. Костяшки его пальцев побелели, а руки болели от того, как сильно он вцепился в раковину, но у него не осталось больше сил: больше не мог сопротивляться. Поэтому Чонгук обернулся, и Хосок немедленно обхватил его щёки ладонями, вытирая слёзы, скатывающиеся по лицу. — Что случилось, детка? Пожалуйста, поговори со мной. Пожалуйста... Детка. Ещё одно рыдание вырвалось из горла Чонгука, и он разрыдался, но не отвёл взгляда. Не мог. Хосок наконец-то смотрел на него и был обеспокоен. И заботлив. Это заставило Чонгука заплакать ещё сильнее. — Почему- почему для меня было не так? Это были единственные слова, которые Чонгук сумел произнести, прежде чем окончательно потерял контроль над собой. Плотина прорвалась, и он разрыдался, закрыв лицо руками, отпустив всё и погрузившись в боль, в которой тонул. Хосок был в панике и не знал, что делать. Абсолютно не понимал, что происходит, ведь несколько мгновений назад всё было в полном порядке, а теперь его детка превратился в рыдающий беспорядок. Слава богу, инстинкты Хосока сработали немедленно, не дожидаясь, пока мозг осознает действительность, и он заключил парня в объятия, крепко прижимая к себе. Чонгук был выше него и крупнее, но в руках хёна он всегда чувствовал себя крошечным. В этот самый момент больше, чем когда-либо. Заключённый в объятия, уткнувшись лицом в его шею, Чонгук ощущался особенно маленьким и слабым. Хрупким. Сломанным? Хосок ненавидел эту мысль. Он услышал тихое бормотание, сотрясаемое рыданиями, и когда наклонился, чтобы расслышать слова более отчётливо, ему стало плохо. — Прости меня, прости, прости... Это было похоже на заклинание, слетающее с губ Чонгука, и Хосок почувствовал себя бессильным. Образы, имеющие место быть несколько месяцев назад, сейчас проносились в его голове. Ему это совсем не нравилось: мрачные мысли и плохие воспоминания. Хосоку казалось, что он держит на руках того же неуверенного и встревоженного мальчика, что и раньше. Но что случилось? Чонгук внезапно попытался отстраниться, как будто его что-то ударило. Он начал бормотать бессвязные извинения, прежде чем резко зашипеть. Хосок посмотрел вниз и, не раздумывая дважды, поднял своего парня на руки. Он не был самым сильным, но вполне мог поднять Чонгука, чтобы парень не повредил свои босые ноги и не наступил на стекло. Хосок быстро развернул младшего так, чтобы тот сидел на прилавке, и встал между его ног. Привычным жестом его руки легли на бёдра Гука и начали рисовать случайные узоры успокаивающими ласками. Чонгук до сих пор плакал, резкие рыдания вырывались из его горла, такие сильные, из-за которых Хосок забеспокоился, что может сломаться сам в эту же секунду. Однако это явно было не то, что занимало первое место в списке его забот. Танцор взял Чонгука за запястья, осторожно отводя его руки от лица. Сначала он встретился с лёгким сопротивлением, но вскоре Чонгук безвольно упал на него, икая, со слезами на щеках. Хосок не отреагировал, когда не его рука провела по иссиня-чёрным волосам Гука. Он решил сосредоточиться исключительно на плачущем парне, больше не желая ничего упускать из виду. — Эй, тш-ш, успокойся, милый, — голос Намджуна был глубоким и успокаивающим, одна из немногих вещей, которые помогли заземлить Чонгука. — Глубокие вдохи, да, вот так. Ты так хорошо справляешься, такой замечательный для своих хёнов. Хосок с изумлением смотрел, как ужасные рыдания Чонгука превратились в тихие всхлипы и икоту. — Детка, — он вздрогнул, когда младший залепетал, цепляясь за его рубашку, и новая волна слёз хлынула по его щекам. — П-простите! Мне жаль, п-пож-пожалуйста, не- не- уходите! Я- я- Ку жаль! Хосок не мог этого вынести и почувствовал, как гнев поднимается в его жилах вместе с разочарованием, печалью и чувством вины. Он покачал головой, мягко притягивая Чонгука к своей шее, крепко обнимая. Его мальчику было больно, и он ничего не мог сделать. — Мы не собираемся никуда уходить, детка. Никуда, слышишь? Тебе нужно успокоиться, милый, правда. Я не могу видеть, как тебе больно, и абсолютно не знаю почему. Пожалуйста, поговори с нами... Хосок был в полном отчаянии, и, видя напряжённые черты лица Намджуна, понял, что и тот испытывал то же самое. Что они могли сделать? Чонгук был в полном беспорядке. Физически и эмоционально. Он не знал, что происходит, казалось, что всё вокруг было сном и кошмаром. Даже не мог ни о чём ясно мыслить. Единственное, что было понятно, так это то, что ни Хосок, ни Намджун не собирались его оставлять. Чонгук не мог разобрать слов, которые ласкали его уши, и чьи руки удерживали в объятиях. Он понятия не имел, за кого цепляется, но не мог отпустить, потому что, если бы он это сделал, то это был бы конец. Буквально. В груди ощущался холод. Чонгук застыл от страха, погружаясь в себя под тяжестью вины, и в этот момент он едва мог дышать. Мир кружился, хотя глаза были закрыты. Или открыты? Нет, вряд ли. Чёрт, он не был уверен даже в этом. Желудок Чонгука готов был вот-вот вернуть всю съеденную ранее еду обратно. Безумный смех сорвался с губ, когда пришло осознание: у него приступ паники. Он действительно бесполезен и жалок. Воздух не поступал в лёгкие. Его глаза резко открылись, и Чонгук понял, что в какой-то момент всё-таки закрыл их. Он попытался сделать вдох, но получилось только подавиться, пока перед глазами всё поплыло. Всё его тело тряслось, было ли это из-за страха? Чонгук не знал. Его пальцы тщетно пытались найти где-нибудь опору, ноги дрожали, когда он пытался отойти назад. Перед глазами проносились образы: Хосок, стоящий в дверях, идеально одетый, точно так же, как и Намджун, сидящий в нескольких футах от него. Они смотрят на него с разочарованием. Хосок и Намджун возвращаются со свидания в музее, кидая на него взгляд, полный злости. Они целуют друг друга, стонут от удовольствия, теряясь в нём. И в этот раз они не одаривают его своим вниманием. Намджун нежно берёт Хосока за руку, и тот убирает несколько прядей волос, падающих на глаза. Они вместе смеются и спрашивают у Чонгука, может ли он дойти до дома один, так как у них были дела. Его хёны целовались друг с другом, а затем неловко смотрят на него. Чонгук задаётся вопросом, почему он здесь? Он не должен находиться рядом с ними. Ему здесь не место. Конечно, нет. Никогда и не было. Ты просто глупая, эгоистичная сука, которому повезло, что позволили оставаться рядом так долго. Тебе здесь нечего делать, иди показывай свой характер где-нибудь в другом месте! Чонгук не может сказать, являются ли эти проносившиеся в голове картинки вчерашним воспоминанием или сделанные два года назад. Единственное, что было для него реальным прямо сейчас, — это боль, пронзающая насквозь. И голос. Голос. Голос. Его голос, говорящий правду. Или нет? Он был таким настоящим, что Чонгук уже ни в чём не уверен. Ему так больно. Это похоже на то, как будто кислота течёт по его венам, стирая всё. Он не может дышать, ничего не может сделать, даже пошевелиться. Дышать- дышать- он не- — Сделай вдох! Чонгук, ради бога, дыши! Голос Хосока окатил парня, как ледяная вода: тон серьёзный и пронизанный такой властью, что Чонгук не мог не послушаться. Он ахнул, выгибая спину и распахивая глаза. Чонгуку пришлось моргнуть несколько десятков раз, чтобы зрение вернулось и чёрные точки перестали плясать перед ним. Его тошнило, а голова раскалывалась от боли. Он больше не на кухне. А если и так, то потолок сильно изменился. Чонгук осторожно, прерывисто вздохнул и почувствовал облегчение, когда с губ не сорвался всхлип, удивляясь тому, что всё казалось довольно ясным. Это был не первый раз, когда у него случалась паническая атака, и обычно ему требовалось больше времени, чтобы нормально функционировать, потому что Хосок и Намджун заботились о нём и помогали. Чонгуку ничего не нужно было делать, ему было позволено просто расслабиться и перестать думать. Однако ему больше нельзя было так делать, он не мог так полагаться на людей, которых через несколько часов рядом с ним больше не будет. Чонгук понял, что хёны не собираются бросать его, потому что были слишком добры. В таком случае он возьмёт всё на себя. Он должен это сделать. Он не мог жить с осознанием того, что мешает двум очень важным людям в его жизни быть счастливыми. Просто не мог. Чонгук чуть не фыркнул. Ему потребовалась целая неделя, чтобы вернуться к первому принятому решению. Ему нужно было уйти. Несколько слёз смочили его ресницы, но он стёр их одним движением. Он попытался сесть. Тотчас же руки легли ему на плечи и толкнули обратно вниз. — Чонгуки, ты меня слышишь? Он моргнул. Ох. Хёны были здесь, пронеслась мысль, смотря на панические выражения лиц Хосока и Намджуна, которые нависли над ним. Они были встревожены. Конечно же. Они ведь хорошие люди. Хорошие хёны. — Мне жаль, — прохрипел он, выдавив слабую улыбку. Намджун отчаянно помотал головой, рухнув рядом с Чонгуком и обняв его. — О, боже мой, пожалуйста, Гуки, не извиняйся. Никогда больше… не торопись, ладно? Я не хочу, чтобы ты чувствовал, будто мы тебя торопим или давим на тебя, но, пожалуйста, расскажи нам, что произошло. Чонгук действительно хотел быть сильным. Он хотел уйти с улыбкой, чтобы они знали, что с ним всё в порядке, чтобы хёны могли продолжать жить своей жизнью без чувства вины или беспокойства. Младшему хотелось иметь возможность вырваться из объятий Намджуна и спокойно объяснить ситуацию. Он хотел вести себя как взрослый мужчина, каким и должен был быть. Но, как только успокаивающее тепло Намджуна окружило его, всё это исчезло. Чонгук тут же свернулся калачиком в его руках, прижимаясь спиной к твёрдой груди. Как он должен был это сделать? Чонгук вдохнул ещё раз. Выдохнул. Вдохнул. Выдохнул. Ему нужно было обязательно чётко объяснить ситуацию. — Хён, мне жаль. Я просто запаниковал, но сейчас я в порядке. Просто- — Чонгук, подожди. Перестань извиняться, ты- — Хосоки-хён, пожалуйста, дай мне сказать. И Хосок замер, потому что обычно всё шло не так. Что-то ощущалось неправильным. После подобных панических атак Чонгук никогда не говорил «Хосоки-хён», это всегда был «папочка», почти с самого начала их отношений. Что происходит сейчас? — Хорошо... — снова начал Чонгук, ненавидя, как тихо звучит его голос. — Я понял это неделю назад или около того. Я слишком долго цеплялся за вас двоих, я думаю… вы двое созданы друг для друга. А я- я нет. И я беспокоил вас слишком долго. Знаю, вы слишком добрые, чтобы попросить меня уйти, но я наконец-то понял. Мне просто жаль, что мне пришлось быть таким эгоистом, чтобы наконец понять, что что-то было не так… и что это «что-то»… был я. Чонгук действительно хотел закончить своё объяснение, но не мог сдержать слёз. Он быстро сел, и руки Намджуна безвольно упали на кровать. Парень вытер влагу с ресниц. — Простите, вы двое… вы принадлежите друг другу. Вы заслуживаете самой счастливой жизни и- и- — А ты нет? Голос Хосока был холодным, острым, как нож, и пронзил сердце Чонгука насквозь. — Я- — Ты что, Чонгук? Ты думаешь, что мы согласимся с этим и отпустим тебя? — Хосок-а... — Нет, Намджун, я ещё не закончил. Чонгук, это то, что ты думаешь? Что ты уйдёшь и все будут счастливы? Глаза Чонгука были прикованы к коленям. Он не мог смотреть на Хосока, его голос уже казался невыносимым, пропитанным злостью, и парень не знал причину. Он ненавидел видеть, как хён злится, тем более на него, и ему не нравилось осознавать, что он сделал что-то плохое. Что именно? Он не понимает. — Д-да, — прошептал он. — П-пожалуйста, хён, позволь мне- позволь мне объяснить. — Тогда объясняй. Я, блять, слушаю. Чёрт, это больно. Он не планировал, что хёны разозлятся, и Чонгук не знал, как вести себя с рассерженными людьми. — Я был действительно, эм, эгоистичным… в эти дни. Но я- это заставило меня понять, что я был... слишком- слишком- навязчивым. И здесь. Здесь нет места. Комнаты. Здесь нет места- для меня. Я- я теперь понял. И мне жаль, что до меня так медленно доходило. Рыдание сорвалось с губ Чонгука, и он зажмурился. Ему не хотелось снова плакать; парень вонзил ногти в кожу ладони, когда попытался сдержать слёзы. — Что за- — Нет. Хватит, Хосок, не смей сердиться на него прямо сейчас. Если ты собираешься так себя вести, то выйди вон из комнаты. Чонгук запаниковал. — Н-нет, пожалуйста! Не ругайтесь! — Боже мой, детка, — Намджун заговорил снова, когда Хосок, потеряв дар речи, сел на стул рядом с кроватью. — Я… я не знаю, что произошло в твоей голове, полной неуверенностей, но обещаю, что сделаю всё возможное, чтобы исправить случившееся. Его голос был напряжён, как будто он тоже был на грани слёз. Чонгук с трудом сглотнул, не понимая, почему Хосок злился, а Намджуну грустно. — Простите меня, я- — Прекрати- — Хосок. Я сказал остановиться. Гуки, детка, ты же знаешь, что у Хосока иногда сложный характер, он вовсе не сердится на тебя, хорошо? И он отчасти прав. Тебе нужно перестать извиняться, ладно? Ты не сделал ничего плохого. Мы заставили тебя почувствовать себя нелюбимым, и это непростительно. Чонгук снова зарыдал, и на этот раз не мог остановиться. Он покачал головой, потому что не хотел, чтобы хёны брали вину на себя. Ему ненавистно всё происходящее, потому что он был слаб. Он казался жалким, а их реакция заставила надежду в груди расцвести. Может быть, Чонгук ошибался? Поумерь пыл, ты им не нужен. — Теперь, детка, если мы хотим решить проблему, то мне нужно, чтобы ты поговорил со мной, а? Скажи мне, детка, с чего ты взял, что тебя слишком много, м? Мы любим тебя и хотим, чтобы ты был здесь так же сильно, как мы хотим друг друга. Ещё один всхлип. Потому что эти слова не совпадали с тем, что произошло неделю назад. Сказанное не имело смысла. Голова Чонгука была в полном беспорядке. — Но тогда почему... почему вы игнорировали меня в тот день? Я- — Что? В какой день, сладкий? — спросил Хосок, вставая со стула, чтобы присесть перед ним, его голос был тёплым и обеспокоенным. — Когда мы игнорировали тебя, любимый? Пожалуйста, скажи нам, скажи хёну. — В... — Чонгук чувствовал себя таким мелочным, что ненавидел это. — В тот день… ваше свидание- день свидания… я- я знаю, что это был ваш день, но... я думал... Хосок и Намджун смотрели, как мальчик борется со своими словами, а слёзы текли по лицу. Он выглядел разбитым. — Это- это был мой день рождения! — выдохнул Чонгук, и голос на удивление был громким. — Я думал… я просто подумал- я глупый... Теперь, когда слова были произнесены, ничто не могло помешать комку в горле Чонгука раствориться, когда он разрыдался, дрожа. — Вы выглядели такими- такими раздражёнными и и и и злыми, и мне жаль, что я испортил ваше- ваше свидание, оба раза! Простите меня! Намджун и Хосок посмотрели друг на друга широко раскрытыми глазами. Блять. Они облажались. Они опредёленно, полностью облажались. Дерьмо. Чёрт, чёрт, чёрт. — Чонгуки… детка, пожалуйста. Пожалуйста, дыши. Успокойся, мы- блять, милый, мне так жаль. Я не имел в виду- чёрт, пожалуйста, посмотри на меня. Но Чонгук не мог посмотреть на них. Он не мог даже пошевелиться. Сил хватало только на то, чтобы заплакать, и одиночество с печалью, которые он испытал в тот день, снова нахлынули, заставляя задыхаться, а слёзы течь с новой силой. В нём больше не было страха, он не боялся реакции хёнов и не испытывал беспокойство от мысли, что увидит, как хёны уходят. Всё, что он мог делать — это плакать, без шанса на возможность сосредоточиться на чём-то другом. Чонгук неделю сдерживался, а теперь эта дамба была разрушена. Парень едва осознавал, что происходит вокруг, погружённый в собственные мысли, поэтому не заметил панического взгляда, которым обменялись его парни. Он не заметил на себе и их рук, пытающихся успокоить и расслабить его измученное тело. Чонгук мог только ощущать эфемерные прикосновения в местах, где ласковые руки хёнов трогали его, мог испытать тепло, окружающее со всех сторон, но это вовсе не заставило его хоть как-то отреагировать и поднять голову. Он цеплялся за то, что испытывал в груди, позволяя обиде и другим эмоциям выйти. В конце концов, появился страх, что ему никогда не удастся перестать плакать, и было неизвестно, сколько времени уже прошло. Каждый раз Чонгук думал, что всё вот-вот закончится, однако новая волна слёз душила его, и он не знал, из-за чего плачет: печали, боли или потому, что его тело просто не знало, что ещё делать. После того, что показалось вечностью, Чонгуку удалось восстановить контроль над собой. Громкие рыдания перешли в тихую икоту. Медленно к нему вернулись чувства, и он моргнул, оценивая своё положение. Он всё ещё был в их комнате, на кровати, не в одиночестве. Чонгук осторожно поднял глаза, несмотря на головную боль. Небольшое количество света, проникавшего через окна, казалось для него слепящим, но ему было всё равно. Намджун был рядом, прижимался к нему, обхватив его голову руками и крепко обнимая. Чонгук почувствовал ещё одну пару рук на своей талии, а также тепло чужой груди своей спиной. Хосок. Это заставило его губы дёрнуться в робкой улыбке. Чонгук глубоко выдохнул, дыхание стало прерывистым. Ему нужно было успокоиться. — Я- простите меня- Руки, обхватившие его живот, внезапно напряглись, останавливая его от последующих слов. — Нет. Нет, нет, пожалуйста, детка, пожалуйста, не извиняйся. Никогда больше не извиняйся, пожалуйста. Этот беспорядок- случившаяся катастрофа… это никоим образом не твоя вина. Блять... мне так жаль, пожалуйста, прости меня. Голос Хосока звучал грубо и напряжённо, из-за чего грудь Чонгука сжалась. Он не хотел верить в эту правду, но сопение, которое донеслось до него через несколько секунд, не оставляло места для надежды. Хосок плакал. Эта мысль побудила младшего захотеть разрыдаться снова, но он не был уверен, что в его организме ещё осталось хоть что-то. — Хён, я... — Нет, детка... — вмешался Намджун, его голос был мягким и бархатистым. — Давай пока поговорим мы, пожалуйста. Это наша вина, мы никогда не хотели, чтобы ты так себя чувствовал. Мы так сильно любим тебя, малыш… пожалуйста, позволь нам объясниться. Чонгук не знал, что тут можно было объяснить. Хёны не думали, что его день рождения будет иметь для него огромное значение, и это не было чем-то плохим. — Мы не… мы поговорили несколько недель назад, и так как мы не хотели, чтобы ты чувствовал себя плохо, мы решили… я чувствую себя таким дураком. Мы решили проигнорировать твой день рождения, — начал Намджун. — Мы были такими глупыми, блять, мне так жаль, детка. — Я… я не понимаю, — выдохнул Чонгук, глядя в глаза Намджуну. Взгляд Намджуна был тёплым и нежным, но в его глазах присутствовали вина и боль. Он поднял руку, медленно поглаживая раскрасневшуюся щеку Чонгука, а Хосок прижался ближе, уткнувшись лицом в изгиб шеи младшего, оставив там легкий поцелуй. Всё было таким уютным, и Чонгук был так истощён, что мог бы заснуть, но тревога, которая до сих пор давала о себе знать, скручиваясь в животе, и голос Намджуна удерживали его. — Мы просто… мы были очень рады твоему дню рождения. Это был бы твой первый день рождения, который мы бы отпраздновали, будучи парнями. Мы хотели сделать его идеальным. Итак, я и Хосок начали искать то, что могло бы сделать тебя счастливым. И… ты помнишь, как говорили о наших днях рождения месяц назад? Чонгук кивнул, сосредоточившись, чтобы ничего не пропустить. Ему нужно было понять. — Мы спрашивали о твоих бывших, верно? Чонгук покраснел, вспомнив, как это было неловко. Говорить о его бывших уже было странно, но говорить о том, что они сделали на его день рождения перед людьми, с которыми он только начал встречаться, было ужасно. Ему хотелось зарыться в землю, потому что был так смущён, что едва мог вспомнить, что именно тогда он ответил. Вероятнее всего, что-то о том, какой ужасный сюрприз приготовила для него его бывшая девушка. Это был его восемнадцатый день рождения, и она подумала, что лучший способ отпраздновать его — устроить вечеринку, пригласив половину школы и попросив его выступить с речью, потому что «у именинника должно быть время, чтобы блистать, верно?» Наверное, большинству людей это казалось хорошей идеей, но точно не для Чонгука. По-видимому, тот факт, что он был чрезвычайно застенчив, испытывал сильную социальную тревогу и мог впасть в панику только из-за выступления перед классом, не приходил ей в голову. — Ты рассказал нам о том дне рождения с той сукой, которая устроила тебе ту вечеринку, помнишь? Чонгук кивнул, потому что, даже если он и не помнил этого разговора, тот день рождения был последним, который он отпраздновал, будучи в отношениях. И не нужно быть гением, чтобы догадаться, какое мнение он высказал по этому поводу. — Ты... ты помнишь, что сказал потом? Намджун звучал неуверенно, а Хосок напрягся рядом с ним, из-за чего Чонгук начал нервничать. Что, чёрт возьми, он сказал? Что такого сделал? Он покачал головой, и беспокойство сжало его желудок. — Я не уверен, что могу точно вспомнить слова, но- — Я могу, — заговорил Хосок тихим голосом. — Это было «блять, люди не должны делать всё это дерьмо на чужие дни рождения, я так ненавижу это...» Чонгук замер. Он так сказал? Блять. Но почему? Паника начала подступать к его горлу, ведь это была его вина. Только его. С самого начала, он сам испортил свой день рождения и при этом имел мужество винить в этом их? Насколько эгоистичным он- Мысль оборвалась прежде, чем успела закончиться, так как Чонгук резко сосредоточился на внешнем мире, когда кто-то грубо схватил его и толкнул на спину. Хосок и Намджун нависли над ним, поглаживая по щекам. — Тш-ш, нет, успокойся, любовь. Пожалуйста, не начинай загоняться по этому поводу. Мы не виним тебя, хорошо? Вина полностью лежит на нас. — Но- — Нет, любимый… послушай, ты разозлился тогда, потому что тема немного щекотливая, ладно? Это нормально. Ты об этом не подумал. Конечно, ты не подумал. Ты не знал, что мы полные идиоты... — Вовсе нет! — Тш-ш. Мы идиоты. Мы просто... мы слишком серьёзно это восприняли. Думали- думали, что ты не хочешь, чтобы твой день рождения отмечали. Мы такие глупые… нам нужно было спросить, а не- — Мы не должны были оставлять тебя в стороне в тот день… мы просто- не хотели случайно поднять эту тему или что-то в этом роде, и так как твой день рождения был в тот же день, что и... ты знаешь. Мы подумали, что просто- боже, мы были такими ужасными. Куки, любимый, прости нас! Хосок почти упал на него, крепко обнимая, в то время как Джун пытался не заплакать, прикусив нижнюю губу. Его глаза блестели от слёз, но он всё ещё умудрялся выглядеть великолепно. Чонгук так сильно любит его. — Мы не думали, что… мы просто- не хотели причинять тебе боль, но всё равно сделали это, детка, мне так жаль. Чонгук не знал, как реагировать. Тёплое чувство скрутилось у него в животе вместе с нахлынувшим облегчением, заставив его безвольно повалиться на матрас. Новые слёзы защипали ему глаза, но боли больше не было. — Так вы... — он тяжело сглотнул, голос звучал шёпотом. — Вы не, знаете... не хотите, чтобы я ушёл? Внезапно в комнате раздался громкий всхлип, и всё внимание переключилось на дрожащее тело Хосока. — Н-нет, — икнул он. — Мы так сильно тебя любим… я никогда не хочу расставаться с тобой.… пожалуйста, не уходи. Пожалуйста… пожалуйста, прости нас. Чонгук ответил не сразу. Он не торопился, обнимая хёна и крепко прижимая его к себе, а после немного подвинулся, так, чтобы Хосок лежал в более удобной позе. — Всё в порядке, — прошептал он влажным голосом. — Мы будем в порядке. Чонгук закрыл глаза и зарылся лицом в волосы Хосока, не в силах сказать, что всё сразу же станет идеальным. Ему понадобится немного времени, чтобы к нему вернулось доверие, чтобы рана зажила, но с ними всё будет хорошо. Нужно просто лучше обсуждать волнующие их вещи. Глаза Чонгука со временем отяжелели, ведь теперь, когда всё было раскрыто, когда он сказал всё, что было у него на уме и сердце, он почувствовал, как усталость оседает в его костях. Он так устал… Несмотря на это, Чонгук изо всех сил старался не заснуть, потому что им нужно было больше поговорить обо всём, верно? Его стараний было недостаточно, он чувствовал, как его тело расслабляется под Хосоком. Чонгук попытался открыть глаза и не заснуть, но ничего не мог поделать с тем, что веки сонно затрепетали, а конечности отказывались слушаться. Это разочаровывало. — Не нужно так стараться, детка, просто ложись спать, м? — голос Намджуна словно тёплым одеялом окутал сердце младшего. Он всегда был так слаб к этому. — Мы держим тебя и никогда больше не отпустим… я тебя переодену, просто ложись отдыхать. И, как ни странно, это задело что-то внутри Чонгука. Он тут же сел, напугав всех в комнате, включая и себя. — Эм, всё в порядке, я- я сам, — он запнулся на своих словах и в ногах, когда попытался встать, чтобы снять джинсы. — Уверен? — Да... Это было странно — вот так встать и подойти к шкафу. Непривычно заставлять себя выбираться из того свободного пространства, в которое начал погружаться, но... Чонгук ничего не мог с собой поделать. Он был напуган. Слабое чувство, лёгкий шок в кончиках пальцев, небольшая судорога в животе. Кроме этого... маленькая, но всё равно дающая о себе знать. Тревога. Знакомое чувство, которое он не хотел бы знать настолько хорошо. Чувство, с которым Чонгук хотел бы научиться справляться. Он хотел снова быть в порядке, чтобы всё было хорошо. Хотелось снова погрузиться в ту любящую атмосферу, которая присутствовала неделю назад, но даже несмотря на то, что хёны всё объяснили, часть Чонгука не могла в это поверить. Какая-то его часть до сих пор боялась, что они уйдут, что он был всего лишь помехой, которая навязывалась. Одна из частей Чонгука начала возвращаться. Та, которую он хотел бы никогда больше не видеть. До Хосока и Намджуна у Чонгука были проблемы с доверием. Ужасные проблемы с доверием. У него не было тёмного прошлого, его не предавал и не ударял в спину любимый человек, ничего такого. Он просто не был уверен в себе. Чонгуку было известно, насколько его тело было стоящим — теперь, когда он вылепил его так, как ему нравилось, — но так было не всегда. И в подростковом возрасте у него тоже были проблемы с людьми: он не мог говорить публично, даже не мог слишком близко подходить к незнакомцам, делать что-то, чего он не умел и не знал. Всё это вызывало у Чонгука приступы тревоги. На первом курсе колледжа он практиковался ездить на автобусе по ночам, чтобы люди его не видели. Чтобы он не «выставил себя дураком». И это было ужасно. Он едва мог жить, ловя тревогу с таких обычных вещей, но потом... потом Чонгук встретил их. Хёны постепенно смогли вытащить его из скорлупы, приобщили к более нормальному образу жизни. На самом деле это были всего лишь простые вещи, но и этого было достаточно. Старшие водили его в новые места, брали в магазины за покупками и советовали сходить к психотерапевту. Они легко могли успокоить его и сказать очевидные вещи. Чонгук не был сумасшедшим, он не был болен и не был ненормальным. А потом... потом хёны полюбили его. И помогли ему полюбить самого себя. Это было тёплое чувство. Комфортное настолько, что Чонгук вписался. Но теперь, казалось, всё рухнуло. Он вернулся к исходной точке, и это было глупо! Хосок и Намджун всё объяснили, ситуация была ясна, они заверили, что его чувства в то время имеют место быть: ревность, зависть, печаль, гнев. Всё, что он чувствовал, было правильным, и он имел полное право чувствовать себя так. Его мозг, однако, казалось, не мог этого осознать. Чонгук чувствовал себя беспомощным, когда голос в его голове становился всё громче и громче. Ты их не заслуживаешь. Посмотри, как быстро ты свалил всю вину на них. Они так идеально подходят друг другу… и посмотри на Хосока, а? Посмотри на своего папочку. Плачущего из-за тебя. Ты причинил им боль. Напрасно заставил их волноваться. От тебя только одни проблемы. Чонгук ненавидел это. Он так сильно ненавидел всё это. — Папочка! Ему хотелось выкрикнуть, потому что его папочка всегда знал, как это остановить, как сделать всё лучше, но это слово не могло вырваться наружу. Потому что Хосоку было больно, потому что Хосок не мог быть его папочкой прямо сейчас, не мог позаботиться о Чонгуке. И потому, что сам Чонгук не был хорошим мальчиком. Он причинил ему боль, заставил его плакать и волноваться. Младший потерял доверие папочки, которое у него было. Они все его потеряли. И это означало, что Чонгук просто не мог. Ему хотелось плакать. Бездумно парень схватил из шкафа толстовку с капюшоном — одну из тех, что принадлежали Намджуну. Это было трудно, но Чонгук переселил себя, потому что ему нужно было принять мысль, что хёны снова рядом. — Х-хён, могу я? — спросил он с надеждой. — Конечно, детка, — ответил Намджун с того места, где он сидел на кровати, запустив руку в волосы Хосока. Они оба смотрели на него красными глазами, но в то же время полными надежды. Улыбающиеся. В ожидании. Как будто хёны могли видеть беспорядок, происходящий в голове Чонгука, и, вероятно, это действительно так. Намджун и Хосок очень хорошо знали его. Чонгук улыбнулся им в ответ, слабо и неуверенно, но улыбка присутствовала на его губах. Это было начало. Парень разделся так быстро, как только мог, чуть не споткнувшись о свои дрожащие ноги, когда избавился от штанов. Он был немного смущён тем, как глаза хёнов обжигали его кожу, но Чонгук знал, что в этом не было ничего сексуального. Они просто смотрели на него, присматривали, заботились. Младший спрятал своё уставшее тело под толстовкой и вернулся к кровати, колеблясь из-за незнания, куда можно лечь. Должен ли он вернуться на место, где был раньше? Или ему следует лечь на бок? В другой комнате, подсказал голос. Иди в другую комнату, Чонгук. Чонгук не слушал, потому что знал, что это не то, чего хотели хёны. Ни один из них. Довольно быстро, потому что он действительно мог читать Чонгука как открытую книгу, Намджун взял дело в свои руки. В буквальном смысле. — Иди сюда, любовь, — сказал он, потянувшись к парню и затащив его на кровать. Чонгук позволил ему, потому что устал. Потому что ему больше всего нравились руки Намджуна. Он устроился поудобнее, спиной к груди хёна, с закрывающимися веками, которые он смог удержать открытыми, когда почувствовал, что ещё одна пара рук обвилась вокруг его талии. Хосок был там, покрывая поцелуями его лицо, прижимая к себе. Положение, вероятно, было не очень удобным для старших, когда между ними был ребёнок-переросток, но они не жаловались, только обняли ещё крепче. Чонгуку это нравилось. Его глаза закрылись. — Ложись спать, детка. Мы рядом. Мы любим тебя. И, может быть, Чонгук поверил им, когда заснул.

____________

Следующее утро было странным для Чонгука. Он проснулся возбуждённым, и это было довольно необычно: его тело хотело удовольствия, вероятно, чтобы избавиться от всего накопившегося стресса, в то время как его разум хотел спать, желал спокойствия и комфорта. Проблема была в том, что он всё ещё был зажат между Намджуном и Хосоком, двумя ранними пташками, которые, вероятно, уже некоторое время не спали. И они, скорее всего, заметили его состояние, так что Чонгук поёжился. — Доброе утро, детка, — прошептал голос ему на ухо, прежде чем поцеловать в висок. Чонгук промурлыкал в знак признательности, мягко улыбнувшись этому ласковому жесту. — Утро, любовь. Очередь Хосока оставлять лёгкий поцелуй на лбу. — Я вижу, что часть тебя более бодрая, чем всё остальное, — поддразнил он, заставив Чонгука покраснеть. — Нужна помощь? И младший не знал, что сказать. Потому что нет, он не хотел помощи, не хотел секса. Раньше такого никогда не было; Чонгук не знал, как сказать «нет». Он прикусил свою нижнюю губу зубами, тревожно покусывая её. — Эй, эй, детка, не волнуйся. Ты в порядке, не волнуйся. Ты можешь сказать «нет», если не хочешь, мы в любом случае не будем возражать. Важно то, чего ты хочешь, ясно? Просто скажи нам. Чонгук уронил голову на изгиб шеи Хосока. — Я не хочу, — пробормотал он так тихо, что был уверен, что никто не услышит его. Но они услышали. Как и всегда. — Хорошо. Ещё обнимашек? Чонгук кивнул, и сразу же давление двух тел вокруг него усилилось. — Спасибо. Никто ничего не сказал. Они оставались в таком положении, в уютной тишине, пока Чонгук то засыпал, то просыпался. Время от времени он чувствовал, как лёгкие поцелуи касаются его кожи, а руки успокаивающе гладили его кожу, и он никогда не хотел покидать это место. Реальность обрушилась на него из ниоткуда. — Блять, университет! Он сел, заставив всех застонать. Его взгляд упал на часы, и, конечно же, он уже опоздал. — Простите, мне нужно идти! Он выскользнул из кровати, делая несколько движений ниндзя, чтобы не раздавить Хосока, и вскочил на ноги, бросившись к шкафу. Он схватил джинсы и рубашку, а также носки и боксеры и бросился в ванную, никогда не умываясь так быстро. Когда Чонгук вышел из комнаты, то Хосок и Намджун даже не двинулись с места. По каким-то причинам его тело наклонилось в поклоне. Чонгук чувствовал себя неловко. — Увидимся вечером, Гук-а, — засмеялся Намджун. Чонгук застенчиво улыбнулся. — Увидимся вечером, хён... И после этого он ушёл. День пролетел быстро: Чонгук отсидел пары, поел с Тэхёном и ни слова не сказал о том, что произошло. Он почувствовал облегчение, когда в его голову не закралось никаких мрачных мыслей; может быть, ему повезло, что он не полностью вернулся к тому себе, которым был два года назад. Чонгуку удалось поговорить с Тэхёном, отвечать на вопросы профессора во время занятия, а рабочий день прошёл довольно гладко: никаких проблем с клиентами. Так было и на следующий день тоже, как и в последующий. В течение трёх дней Чонгук был в порядке. Он был очень занят, поэтому возвращался домой поздно и видел Намджуна и Хосока только перед сном — они продолжали звонить ему каждый день, чтобы убедиться, что младший дома. Может быть, та ночь была просто последствием всего произошедшего? Может быть, с Чонгуком всё было в порядке? Он надеялся на это. Но не был глуп. Парень почти рассмеялся вслух над такой нелепой мыслью. Он был не в порядке и знал это. Чувствовал, когда сжимался его желудок при мысли, чтобы вернуться к хёнам на ночёвку, а тревога накрывала с головой в тот самый момент, стоило его кулаку занестись над дверью, чтобы постучать. Заставляя их открыть её и впустить в квартиру. Чонгук беспокоил хёнов одним своим присутствием. Его состояние проявлялось во многом, что он делал: едва мог говорить с ними, не заикаясь, почти не смотрел на них. Каждый раз, когда Хосок или Намджун что-то говорили, Чонгук задерживал дыхание и молился, чтобы это не было чем-то плохим. Он всегда ждал разрешения что-то сделать, спрашивал обо всём, в страхе побеспокоить. В страхе быть слишком. Это было катастрофой. Чонгук действительно вернулся туда, где был. Это было ужасно. Ещё более ужасно, чем несколько лет назад, потому что теперь он знал, что это была всего лишь часть его мозга, которая чересчур много обдумывала всё. Чонгук знал, что хёны любят его, чувствовал эту любовь, когда смотрел им в глаза, но не мог полностью в это поверить. Не мог вести себя так, будто это является правдой. И это сводило с ума. Чонгук боролся с этими мыслями весь день, повторяя про себя одно и то же в надежде, что в конце концов сможет поверить, однако этого было недостаточно. Его неуверенность взяла верх над ним, пока он ждал своего автобуса. Так близко. Он достал из кармана телефон и отправил сообщение, сквозившее отчаянием. [Я] <20:13> Привет, хён, можно я зайду, пожалуйста? Это было так чуждо. Ему хотелось иметь возможность пойти к старшим, не боясь побеспокоить их, помешать чему-либо. Но это было не так. Что, если Чонгук придёт и снова помешает их уютному ужину? Или наткнётся на них во время секса? Это случалось много раз раньше и никогда не являлось проблемой, но теперь… до Чонгука слишком долго доходила мысль, что он мог быть лишним. Его телефон завибрировал. [Папочка] <20:15> Конечно, детка. Тебе не нужно спрашивать, хорошо? Мы всегда тебе рады. Всегда. Джун готовит сейчас, так что мы тебя ждём (я не хочу умирать в одиночестве, хаха) мы любим тебя Чонгук чуть не разрыдался на месте, чувствуя волну счастья и радости, но вместе с тем там присутствовало и противоречие. Он давно чувствует счастье и грусть, лёгкость и груз из-за тревожности одновременно, и это было невыносимо. Парень ввалился в автобус, вцепившись в своё сиденье так, словно от этого зависела его жизнь в течение всей поездки, а потом побежал, как сумасшедший. Чонгук остановился, чтобы открыть дверь, а после снова сорвался до самой квартиры хёнов. Он попытался тихонько постучать, но знал, что это звучит так, словно пытается пробить дыру в дереве. — Детка? Что случилось? — спросил Хосок, когда Чонгук прошёл мимо него, уронив сумку на пол. Он дал Хосоку время закрыть дверь, прежде чем упал на колени с уже наполнившимися слезами глазами. У Чонгука больше не было сил держать себя в руках. В любом смысле этого слова. — Пожалуйста, — просит он дрожащим голосом. — Пожалуйста, заставь это исчезнуть... — Ох, детка... В считанные секунды Хосок оказался рядом, опустившись на колени, и крепко обнял парня. Чонгук немедленно обвил руками талию старшего, уткнувшись лицом ему в грудь. — Пожалуйста, детка, поговори со мной… скажи мне, чтобы я мог помочь тебе. Чонгук жалобно икнул. — П-пожалуйста… сделай так, как раньше. Я- я хочу быть как раньше. Я хочу верить в тебя. Я хочу перестать бояться быть слишком навязчивым! Я просто- пожалуйста, заставь этот голос уйти! В каком-то смысле Чонгук был счастлив, потому что он всё ещё был напуган, но у него хватило сил произнести эти слова. Он был достаточно силён, чтобы сказать им, попросить о помощи. Чонгук знал, что этим можно гордиться. — Хорошо, хорошо. Ты прекрасно справляешься, детка, такой сильный и смелый. Я помогу, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы вернуть твоё доверие. Я буду любить тебя так сильно, что ты захочешь жениться на самом себе, потому что ты такой потрясающий. Такой красивый и умный. Удивительный. Я так сильно тебя люблю. Чонгук плакал, чувствовал, как слёзы текут по щекам, но он не пытался их остановить. Он позволил им свободно стекать по лицу. Пальцы зарылись в его волосы царапая кожу головы так, что это всегда его расслабляло. Намджун. — Мне страшно, — пробормотал Чонгук, неуверенно откидывая голову назад. — Я боюсь быть недостаточно хорошим, недостаточно достойным… я не хочу так бояться, пожалуйста, помогите мне. — Конечно, мы всегда поможем тебе. Детка, ты такой, такой идеальный... мы… блять, детка, малыш, пожалуйста, посмотри на меня. Чонгук сделал так, как его попросили, и то, что он увидел, заставило его желудок сжаться. Глаза Хосока и Намджуна светились виной и страхом. Печалью. Чонгук не хотел всего этого, но не знал, как стереть это выражение с их лиц. — Я- — Пожалуйста, детка, пожалуйста, скажи нам, что мы можем сделать, — Намджун умолял, уткнувшись ему в шею. — Скажи, чего ты хочешь, что, как ты думаешь, может помочь. Мы готовы на всё. Если ты считаешь, что мы нужны тебе всё время, чтобы ты был уверен, что тебя любят — потому что тебя так, так сильно любят, — тогда я утоплю себя в долгах, чтобы быть рядом. Я пойду на всё, если это сделает тебя счастливым. Мне невыносимо видеть тебя таким несчастным и разбитым, и я не могу выдержать и мысли, что это моя вина. Наша вина. И мы... — Блять, мы должны были знать, насколько всё было хрупким… Ты- ты не понимаешь, как сильно нам нужен. Мы не можем прожить и нескольких минут, не думая о тебе. Либо мы трое, либо никто… мы… эти дурацкие свидания, которые мы устроили, потому что «нам всем нужно своё собственное время», блять, мы тратим их на разговоры о тебе, о том, что ты хотел бы сделать. Чёрт, те блюда, которые я приготовил для нас с Намджуном прошлой ночью, были для того, чтобы попробовать их, потому что я знал, что это то, что понравится и тебе тоже. Ты… ты везде, Чонгук, мы не можем… мы не можем потерять тебя... — Я- я не уйду... — Я знаю, детка, знаю, но ты прямо сейчас, — голос Хосока понизился до шёпота, когда он обхватил ладонями лицо Чонгука. — Это не совсем ты, детка, твой страх и твоя неуверенность съедают тебя заживо, и это наша вина, и, блять, мы просто… мы так сильно тебя любим. Мы хотим, чтобы эти глаза снова засияли радостью, и мы хотим, чтобы эти губы распухли из-за поцелуев, которые мы им дарим, а не потому, что твои маленькие зубки не могут не кусать их. — Я... Чонгук чувствовал, как возвращаются слёзы, идеальное отражение тех, что катились по щекам Хосока. Он чувствовал себя таким тёплым и любимым. — Можем ли мы... п-пожалуйста, папочка, люби меня. Он не мог найти в себе сил смутиться, покачивая бёдрами. Чонгук просто хотел почувствовать их. Хосок застонал, его хватка усилилась, и парень ощущал, как Намджун придвигается ближе, приседает позади него, прижимается к спине младшего. — Ты уверен, что это то, чего ты хочешь? Я не хочу, чтобы ты думал, что мы не можем обойтись без секса. Блять, я мог бы провести всю свою жизнь, просто держа тебя в своих объятиях, и быть довольным этим. Не заставляй себя. Чонгук чувствовал себя немного растерянным. Слова приятно наполняли его, и по некоторым причинам это заставляло его тело отзываться на ласку, потому что хёны любили его. Потому что они будут рядом, несмотря ни на что. Верно? — Я… я просто хочу- чувствовать тебя, пожалуйста. Хочу, чтобы мне было хорошо… Намджуни-хен, папочка, пожалуйста. — Блять, детка, ты так красиво выглядишь. Такой красивый для папочки, — сказал Хосок, и Чонгука внезапно захлестнули желание и нужда. Она передавалась младшему через взгляд хёна, в котором плескалась похоть. Чонгук застонал, беспомощно приподнимая бёдра, пока его тело задрожало при прикосновении чужих губ к его шее. — Мы будем любить тебя, детка, не беспокойся об этом, но... Ещё одна пара губ оказалась с другой стороны шеи парня, а руки скользнули под одежду, нежно поглаживая живот. — Мы сохраним наш секс максимально ванильным, — сказал Намджун низким и грубым голосом. — Но ты всё ещё можешь использовать стоп-слово, если почувствуешь, что-то не так, если не захочешь продолжать и если тебе будет нужно, чтобы мы сказали тебе, насколько сильно тебя любим... в любое время. Я знаю, что и ты тоже об этом знаешь, детка, но ты должен понимать, что у тебя есть полное право сказать стоп-слово. Единственное, что сейчас имеет значение, — чтобы тебе было хорошо. Больше ничего, слышишь меня? — Д-да. — Такой хороший мальчик, а теперь позволь мне поклониться этому совершенному телу. И Чонгук позволил: расслабился в чужих руках, откидываясь на широкую грудь Намджуна. Чёрт, он наверняка выглядел таким грязным сейчас, оседлав колени Хосока и прижимаясь к телу позади, обнажаясь перед хёнами. — Такой красивый, — пробормотал Хосок, выпрямляясь и кладя руки на бёдра Чонгука, — Идеальный. Внезапно застенчивость появилась внутри парня, потому что он похудел за эти недели, потерял мышечную массу, слишком неспособный ходить в спортзал и правильно питаться. Когда пальцы Намджуна огладили кожу на его животе, обхватив талию, то с его губ слетала только похвала, и ни одна из них не касалась его веса или мускул. Только нежные слова о том, какой он красивый и совершенный. Кто-то, вероятно, заметил, что они всё ещё были на полу — точно не Чонгук, чей мозг был не способен волноваться о таких вещах, — ведь вскоре его попросили прильнуть к Хосоку ближе. Парень едва заметил, как они встали, слишком занятый тем, чтобы полностью не растаять в объятиях старших. Он чувствовал лёгкость, как будто плавал в тёплой воде. В мгновение ока они оказались на кровати: Намджун сидел у изголовья, раздвинув ноги, в идеальной позе, чтобы Хосок помог Чонгуку переместиться. Он навис над ним, и парень тут же почувствовал себя маленьким. Это было хорошо. Правильно. Руки позади гладили его волосы, грудь, лицо. Тело Чонгука выгибалось от ласк, а с губ слетали тихие стоны. — Папочка- — Да, детка, я здесь, мы рядом. — Джуни... — Просто расслабься, любимый, позволь нам любить тебя так, чтобы тебе было хорошо. — Мгм... Честно говоря, Чонгук не смог бы сказать, как он разделся. Всё, на чём он мог сосредоточиться, — это обжигающая дорожка, которую губы оставляли на его теле: грудь, живот, бёдра, руки. Прикосновения были повсюду, превращая Чонгука в стонущее и извивающееся месиво. — Х-хорошо... — Да, малыш, ты тоже хороший мальчик. Такой хороший для нас. Посмотри на себя, податливый и красивый, такой идеальный. Я мог бы смотреть на тебя весь день. Чонгук заскулил, уткнувшись лицом в руку, которая лениво ласкала его лицо. Он оставил на ней поцелуй. Его член был твёрдым, но парень мог сосредоточиться только на том, как сокращались мышцы его живота каждый раз, когда кто-то прикасался к нему. Его бёдра, казалось, приподнимались сами по себе, когда того захотят, и Чонгук в целом не мог усидеть на месте. Ласка от хёнов была невероятно приятной. Внезапно восхитительное тепло охватило его член, и электричество пробежало по его телу, заставляя Чонгука громко застонать, выгнув спину и согнув пальцы ног. — Боже мой, чёрт, пожалуйста, — начал просить парень с влажными глазами. — Пожалуйста, что, детка? Тебе это нравится? Голос Намджуна был грубым и низким; хён всегда звучал так, когда был по-настоящему возбуждён, и Чонгук мог чувствовать это. Как сильно оба старших хотели его. — Д-да, это приятно. Ещё... — Но папочка уже полностью взял тебя в рот, так чего же ещё хочет моя прелестная детка? Чонгук заскулил с горящим лицом. Он был так смущён, его бёдра до сих пор приподнимались, заставляя Хосока стонать вокруг члена. Младший чуть не заплакал от затопивших его эмоций и чувств. Внезапно, без всякого предупреждения, тепло рта исчезло. — Н-нет! Пожалуйста, я– — Т-ш-ш, детка, успокойся, просто дай мне взглянуть на тебя. Сквозь туман в голове Чонгук видел, как Хосок ползёт вверх, оставляя поцелуи. Он взял руку младшего в свою, переплетая пальцы и целуясь. Хосок имел привкус соуса и самого Чонгука. Это было невероятно, и парень раздвинул ноги шире, пока руки Намджуна были в его волосах и на шее, успокаивая. — Ты такой красивый. Не могу насмотреться на тебя. Скажи мне, чего ты хочешь? Чонгук не мог отвести глаз от Хосока, такого завораживающего и любящего. Он вздохнул. — Пусто... — Ох, моя детка хочет, чтобы его наполнили? Чтобы кто-то был внутри него? — Да, пожалуйста! Хочу- хочу тебя, хочу тебя чувствовать... — Малыш, такой очаровательный. Скажешь, кого хочешь первым, м? Это был, вероятно, самый сложный вопрос, который Чонгуку можно было задать прямо сейчас. Он был так глубоко погружён в свои мысли, и ему пришлось выбирать между членом своего папочки и членом Намджуна. Он любил Хосока, секс с ним всегда был таким приятным, и хён умел находить нужные места внутри него, но Джуни имел больший размер, всегда идеально наполняя Чонгука. И он издавал такие сладкие звуки. — Можно... можно Джуни, пожалуйста? Хочу большой... И, честно говоря, Хосок был бы оскорблён, если бы контекст был другим, но его детка выглядел таким милым, умоляя, чтобы его наполнили. Между Хосоком и Намджуном всегда было очевидно, что последний более одарён в этом плане. Хосок уже собирался помочь им поменять позу, так как Чонгук явно был не в состоянии сделать это самостоятельно, однако тот схватил его за рукав и потянул на себя. — И, папочка, можешь поиграть с Джуни? Эм- посередине или сзади? Чонгук нахмурился. Он расстраивался, не находя слов, однако выглядел очаровательным. — Ты хочешь оседлать Джуни? И хочешь, чтобы я трахнул его, стоя у тебя за спиной? И ты хочешь быть посередине? Да? Чонгук нетерпеливо кивнул, его большие глаза сияли, впервые за некоторое время. Хосок скучал по мальчику с галактикой в глазах. — Да! Можно? Пожалуйста? Громкий стон оборвал его. Чонгук откинул голову назад как раз вовремя, чтобы поймать красные щёки Джуна, прежде чем тот уткнулся ему в плечо. — Джуни..? — тихо спросил он и почувствовал, как стояк, прижимающийся к его пояснице, дёрнулся. Чонгук улыбнулся. — Папочка, я думаю, Джуни тоже не против. — Хм, я тоже так думаю, милый. Любовь моя, что ты думаешь об этом? — Д-да… пожалуйста, я хочу... Чонгук был в восторге. Он с трудом сел, позволив Хосоку помочь ему, и остановился посередине, надув губы. — Штаны, Джуни, сними их, — застенчиво попросил он, и кто такой Намджун, чтобы отказывать ему? Старший поспешно снял их, прежде чем избавиться от футболки и толстовки, однако последнюю Чонгук схватил и надел через голову. — Она хорошо пахнет... Все замолчали на какое-то время: Чонгук, чтобы вдохнуть аромат Намджуна, а двое хёнов для того, чтобы удивиться, насколько макнэ был милым. Чонгук был в том пространстве, где чувствовал себя слабым, находящимся почти на грани маленького пространства. Это действительно обеспокоило их, когда такое случилось в первый раз, так как совсем не были знакомы с этим, и ни один не испытывал желания делать что-либо сексуальное с маленьким Чонгуком. Но младший заверил их, что для него это было нормальным, он не чувствует себя ребёнком или вроде того, его поведение просто менялось. Он чувствовал себя мягким, и это ощущалось естественно для него. Спустя время хёны научились любить эту сторону Чонгука. А также они узнали, как быстро он мог стать полным беспорядком ради них. Чонгук был в восторге, когда оседлал Намджуна, чьи щёки покраснели, а глаза блестели, широко распахнутые. Его волосы были в беспорядке, лицо украшал красивый румянец, и он в целом выглядит невероятно мягким. Светлые пряди, похожие на шёлк, по которым Чонгуку так сильно хотелось провести ладонью. Он так и сделал, наклонившись и зарывшись пальцами в волосы. — Мягкие, — выдохнул он, и это было всё, что он мог сказать, прежде чем губы Намджуна накрыли его в глубоком, голодном поцелуе. Он был почти диким, и Чонгук растаял, растянувшись на хёне и приподняв бёдра в воздух. — Боже мой, — проворчал Хосок. — Вы такие красивые, так идеально подходите друг другу, твою мать. Чонгук заскулил, но не прервал поцелуй, жадно облизывая чужой рот. — Детка, я собираюсь подготовить тебя для Джуни, м? Скажешь мне, если что-то будет не так? Чонгук промычал Намджуну в рот, покачивая бёдрами, чтобы дать зелёный свет Хосоку. Вскоре комната наполнилась его стонами, когда два пальца оказались внутри него. Было так хорошо наконец-то иметь что-то в себе, и он не мог не начать гнаться за приятными ощущениями. — Пожалуйста, папочка, могу я?.. — Ты хочешь член Джуни, детка? Я не знаю, думаю, ты должен спросить его. — Джуни, пожалуйста… можно мне твой член? Чонгук прерывал свои вопросы лёгкими поцелуями вдоль челюсти. Намджун всегда был слабым человеком. — Да, боже. Гуки, пожалуйста, ты можешь взять всё, что хочешь. Чонгук любил, когда Намджун был в таком отчаянии, он выглядел невероятно милым, в общем как всегда. Младший попытался оседлать член хёна, но Хосок толкнул его в прежнее положение, позволяя Намджуну обхватить его руками и удерживать на месте. — Позволь папочке сделать всю работу, милый. Хорошо? — Мг-м. — Джун-а, детка, не мог бы ты помочь мне и приподнять эти красивые бёдра, пожалуйста? Намджун застонал на ухо Чонгуку и немедленно подчинился. Вдох. Внезапно изо рта Чонгука вырвался крик. — Папочка! — он ловил ртом воздух, тяжело дыша, и его голос задрожал: всхлип мог сорваться с губ в любую секунду. — Да, я здесь, — выдохнул Хосок, когда Намджун со вздохом позволил себе полностью войти в Чонгука. — Тебе хорошо, малыш? Тебе нравится, когда Джун так глубоко внутри тебя? Чонгук мог бы кончить прямо сейчас, никого не удивив. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как в нём кто-то был; с тех пор, как в нём был его парень. Это было так хорошо, он был наполненным и горел изнутри. Намджун приятно пульсировал глубоко внутри него. — Да, хорошо... Джуни, поцелуй, пожалуйста, — умолял он, шмыгая носом. Поцелуй был грязным, и Чонгук потерялся в нём, пока приподнимался на члене хёна и опускался снова. Движения были почти на автомате, но Намджун касался его в местах, которые приносили неимоверное удовольствие, и это было ошеломляюще. Чонгук чувствовал, как Хосок движется позади, как и Намджун под ним, но не особо отвлекался на это, так как всё внимание сузилось до члена внутри него и рта, прижимающегося к его. Всё было так хорошо, почти чересчур идеально. Но в какой-то момент всё изменилось: Намджун ахнул, прижавшись губами к губам Чонгука, и внезапно его бёдра приподнялись, из-за чего оба застонали. — Джуни? — Т-так хорошо… Сок-а, пожалуйста, ещё. И Чонгук сразу же понял. Желание посмотреть на Джуна прямо сейчас стало почти невыносимым, и он приподнялся, поддерживая себя дрожащими руками. — Хочу посмотреть. Чужие руки обхватили его живот, помогая поудобнее устроиться на члене Намджуна и случайно не соскользнуть с него, а губы нашли его шею, заставляя немного растаять под ласками. — Я держу тебя, детка. Посмотри на него, смотри, как хорошо ты заставляешь его чувствовать себя. Конечно же, Чонгук смотрел. Даже если бы он захотел, то не смог бы отвести взгляд, потому что Намджун был мечтой: обнажённое тело, извивающееся от жара и удовольствия, его лицо раскраснелось, губы покраснели и распухли, а глаза остекленели. Он был великолепен. В абсолютном беспорядке. — Выглядит разбитым, — пробормотал Чонгук. — Хм, ах, и правда. Такой разбитый... но я уверен, что мы можем постараться ещё лучше. Как тебе идея? Чонгук застонал, и его бёдра задвигались, вызвав громкий стон Намджуна. Он захныкал в ответ. — Папочка, ещё, пожалуйста... — Как пожелаешь. На этот раз Чонгук услышал резкий звук бедёр Хосока, когда он сделал толчок. Намджун запрокинул голову, заскулив, и младший сделал своей миссией свести его с ума: начал подпрыгивать на нём, пока стоны срывались с губ. Тотчас же руки хёна взметнулись вверх, держа его за бёдра, однако не пытались остановить его. — П-прелестный, — Намджун задыхался между стонами, пальцами скользя под толстовку, чтобы погладить медовую кожу Чонгука. Похвала отозвалась прямо в члене младшего, который не знал, как долго сможет ещё продержаться. Всё было таким невероятным и приятным. — Папочка, я- — В чём дело, детка? Тебе хорошо? Он толкнулся бёдрами вперёд, из-за чего Намджун дёрнулся, и если бы не рука Хосока, обнимающая Чонгука, то он бы рухнул. — Да! Пожалуйста. Пожалуйста, хочу- Жар скручивался в животе, делая всё невыносимо горячим. Его тело сотрясала дрожь, но что действительно убивало его — слёзы на глазах Намджуна под ним. — Хочу кончить, пожалуйста. Собираюсь- хочу кончить. — Давай, малыш, кончи для меня. С этими словами Хосок поцеловал Чонгука, и этот поцелуй был грубее, нежели дарил ему Намджун, но тоже великолепный. Всё тело младшего просило освобождения. Требовало. Чонгук никогда не мог ему отказать, и этот раз не стал исключением. Он кончил, ни разу к себе не притронувшись, на живот Намджуна. После этого как будто что-то щёлкнуло, потому что Хосок начал двигаться намного быстрее, без какой-либо жалости, будто он хотел что-то сломать. Кого-то. Он хотел сделать из Намджуна разбитое нечто. — Держи его, любовь моя, — прошипел Хосок сквозь зубы. Прежде чем Чонгук успел осознать, что падает и что Хосок говорит о нём, парень был заключён в объятия Намджуна. Хён крепко держал его, хныча в изгибе шеи и дрожа. Его член внутри Чонгука подёргивался, а движения теперь были дрожащими и неуклюжими. Хосок знал, так что Намджуну даже не нужно было спрашивать. — Кончи для нас, ангел, наполни нашего Гуки. Намджун всхлипнул, когда кончил внутрь Чонгука; чрезмерная чувствительность заставляла их обоих дрожать. Чонгук неуклюже потянулся к хёну, нежно целуя сквозь слёзы. — Ты такой хороший, Джуни, — сказал он тихим голосом, и, по-видимому, этого было достаточно, чтобы Хосок тоже кончил. На секунду всё замерло, а затем комнату наполнил громкий стон, и тело Хосока накрыло тело Чонгука. Это был, возможно, лучший секс, который когда-либо был у него. После этого всё было как в тумане. Он вспомнил, как громко заскулил, когда Хосок сел и вышел из Намджуна, и тот сделал то же самое. Чонгук заметил, что теперь внутри него пусто и надулся от недовольства; на самом деле, он не был в состоянии обращать внимание на что-то подобное, но, кажется, его надутые губы были убедительными, так как вскоре что-то холодное прижалось к его анусу. Он вздохнул от знакомого ощущения и позволил себе безвольно упасть на Намджуна. Чонгук не предложил никакой помощи и просто прижался к хёну, и как Хосоку удалось очистить и поменять простынь, было загадкой. Но Чонгук был так благодарен за это, потому что здесь, укрытый одеялом, завернутый в объятия Джуна и Хосока, он чувствовал себя лучше всего. Удобно, безопасно и тепло. Он никогда не хотел двигаться, особенно когда чьи-то пальцы перебирали его волосы, а поцелуи касались его кожи. Его ноги переплелись с их ногами, и это всё для того, чтобы Чонгук больше не чувствовал себя одиноким. Всё было идеально. Он прижался ближе к Намджуну, оставив поцелуй. Сейчас это было самое близкое к счастью, что Чонгук испытывал за последние несколько недель.

____________

Следующие дни были разгрузочными, и вовсе не в плохом смысле слова. Чонгук просто не знал, что и чувствовать, даже не мог это описать. Это было просто… странным. Хёны были милыми, и он чувствовал себя непринуждённо, однако знал, что внутри у него все ещё что-то не так. Чонгук знал, что не сможет в мгновение ока вернуться к тому, как всё было раньше. Он знал. И не просил никаких доказательств чувств от старших, ведь это было глупо. Вероятнее всего, просто было нужно время. Именно это он и сказал хёнам, и хоть они выглядели обеспокоенными и грустными, заверили, что его чувства имеют место быть. Они готовы дать Чонгуку столько времени и пространства, сколько нужно, но он не должен стесняться просить их о чём-либо. Хосок и Намджун будут здесь всегда ради него. Никаких больше глупых предположений, не раньше, чем они всё обсудят, и никаких попыток избегать друг друга. Чонгук улыбнулся и заставил себя погрузиться в рутину. После универа шёл на работу, а потом возвращался к Джуну и Хосоку, не оставаясь на ночь. Может быть, это было глупо, и может быть, это совсем ему не помогало, однако ему нужно было какое-то время побыть одному; нужно было чувствовать, что он не полностью зависим от хёнов. Это было глупо, он понимал это каждый день, что проводил вдали от старших, ведь ему даже не нравилось быть одному. Несмотря на этот маленький «план», Чонгука никогда и не оставляли наедине. В первую ночь, когда он попробовал применить свою «стратегию», после долгого сеанса объятий голова действительно не была заполнена мыслями о хёнах. Когда пробило полночь, его телефон зазвонил. [Джуни-хён] <00:01 > Детка, уже завтра, мы скучаем по тебе… [Папочка] <00:01> Малыш, вернись >:( Чонгук почувствовал лёгкость и головокружение. Они переписывались три часа, в течение которых он хихикал. Это ощущалась так, будто он снова испытывал ту самую запретную влюблённость в своих хёнов, как несколько месяцев назад. За исключением того, что сейчас она не находилась под семью замками, будто грязный секрет. Чонгук позволил этому чувству охватить себя, а на следующее утро опоздал на занятия. Он извинился с, вероятно, наименее убедительным виноватым выражением лица, чем когда-либо. Это должно было дать ему понять, что решение вовсе не в идее отдалиться на какое-то время от Хосока и Намджуна, что-то должно было кликнуть в голове. И всё же, Чонгук был упрям, как и всегда. Он заставил себя держаться подальше, даже если жаждал быть со своими парнями, и те последовали его примеру, хоть и с большей неохотой. Чонгук приходил домой каждый вечер, и они переписывались, один раз даже созвонились и занялись сексом по телефону. Это было горячо. И неловко. Чонгук не был новичком в том, чтобы делать хорошие фотографии, но этот раз был... другим. Чонгук почувствовал, как горят его щёки, не имея сил сопротивляться всем тем воспоминаниям, вспыхивающим в голове: как он кончил лишь от единственного звука стонов Намджуна и Хосока. Он почти кончил во второй раз, как и Хосок с тихим «блять», увидевший отправленную фотографию младшего. Когда Чонгук проснулся этим утром, то едва заметил, какой сегодня день, и снова опоздал. Сонный и возбуждённый одновременно. Прошло много времени с тех пор, как он просыпался и искал удовлетворения в том, чтобы толкаться в мягкую подушку, пока не достигнет оргазма. Ощущение было не таким уж плохим, но ему хотелось, чтобы это было бедро: сильное и накаченное. Может быть, чтобы руки трогали его, обвивали талию и ласкали- У него не было времени позаботиться об этом. Нужно было идти в колледж. [Папочка] <10:23> когда ты заканчиваешь работу, детка? [Я] <11:04> около 6, хотите я принесу что-нибудь поесть [Папочка] <11:06> просто будь собой, тыковка... и доверь всё остальное нам ;) Чонгук провёл две последние пары, пытаясь унять свой стояк. Только тогда ему удалось осознать, что он упустил. [Я] <13:08> ЩМЧСОПА СЕГОДНЯ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ДЖУНИ-ХЁНА!!! ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ? ПАПОЧКА, У МЕНЯ НИЧЕГО НЕТ [Я] <13:08> боже, я ужасен, прости меня мкщелпа [Папочка] <13:15> не волнуйся, детка, как я и сказал, просто приди к нам, хорошо? [Я] <13:16> пшагвигошпгавш ок скоро буду [Я] <13:16> С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ, МАЛЫШ ХЁН! мне жаль, что я забыл щмсзчазвыш, я заглажу свою вину перед тобой сегодня вечером! обещаю. После этого он спрятал телефон в карман и помчался домой, чтобы подготовиться. Благодаря какому-то божеству, присматривающему за его хаотичной — но милой, очень милой — задницей, ему удалось не опоздать на работу, однако на ней был безумно растерян. В течение всей своей смены Чонгук не мог перестать думать. Это было чудо, что его ещё не уволили, учитывая количество допущенных им ошибок. Шесть вечера. Теперь он мог быть свободен, чтобы... пойти к хёнам. Почему он так нервничал? Такое чувство, будто он вернулся к странной фазе «флирта». Сопливые сообщения ничуть не улучшили ситуацию. — Удачного вечера, Чонгук-а! — крикнула его начальница из задней части магазина, и её голос был фальшивым, хотя она и не пела. — Постарайся поспать в эти выходные, ты слишком уставший! — Да, нуна! Спасибо, хорошего вам выходного! Передавайте Саре привет от меня! — Конечно, ребёнок, а теперь иди, мне нужно заняться акциями. Чонгук улыбался, когда направился к автобусной остановке, однако ему не удалось пройти весь путь полностью. Он ахнул, когда две руки из ниоткуда обхватили его за талию и потащили в маленький переулок. Его тело было так напряжено, что он боялся, как бы не сломались мышцы или кости. Его спина ударилась о стену прежде, чем Чонгук смог среагировать и попытаться защититься. Он был готов разбить несколько коленных чашечек, когда… — Привет, малыш, — прошептал ему на ухо голос, низкий и страстный. Чонгук тут же растаял, внезапно почувствовав огромную благодарность за стену. — Ты напугал меня, идиот, — слабо прошептал он. — Идиот? Это то, как ты должен меня называть? Грубо, жёстко, требовательно. Всё тело Чонгука напряглось и стало податливым, зная, что именно так ему следует вести себя в подобных ситуациях. Как он хотел себя вести. — Прости, папочка. — Вот так правильнее. — Эй, разве я тоже не заслужил своего «привет»? — раздался другой голос, надутый. Чонгук улыбнулся, подняв руку в сторону приближающегося к нему силуэта, и тотчас же его пальцы переплелись с чужими. — С днём рождения, Джуни, — выдохнул Чонгук, уже чувствуя себя немного не в своей тарелке из-за веса Хосока, прижимающего его к стене. Чонгук был так слаб по отношению к ним. Ему нравилась каждая частичка происходящего: Намджун, целующий его, мягко и сладко, и Хосок, чьи бёдра прижимались к его бёдрам. — С днём рождения, малыш. Чонгуку потребовалось несколько мгновений, чтобы понять. — Это не так работает, хён, — тихо хихикнул он. — Нет, работает, — продолжил Намджун, покрывая нежными поцелуями кожу Чонгука. Хосок тоже перестал двигаться, просто оставаясь там, прижатый к младшему. — Мы облажались ранее, не позволив тебе отпраздновать свой двадцать первый день рождения. Мой мальчик заслуживает того, чтобы с ним обращались как с принцем, которым он и является. Поэтому я решил, что хочу, чтобы моим подарком было то, что ты позволишь нам отпраздновать твой день рождения. Пожалуйста? — Я- Чонгук закрыл рот, не находя слов. По некоторым причинам он был ошеломлён, но ему нужно было больше. Ему нужно было почувствовать их прямо сейчас, ближе, сильнее, глубже. Везде. Это было похоже на первобытный инстинкт, неожиданный порыв. Хёны были нужны Чонгуку, как воздух. Хотя нет, воздух, вероятно, был необязательным. — Пожалуйста, — еле слышно выдохнул он. Чонгук отпустил ладонь Намджуна, призывая его подойти ближе. Его руки обвили шеи обоих парней, пытаясь притянуть их еще ближе к себе. — Спасибо вам большое. Он даже не собирался притворяться, что ему неловко, испытывая счастье. И, может быть, он не заметил, как заплакал, однако не обращал на это внимания. — Не благодари нас, малыш, правда. Но ты можешь поцеловать меня ещё раз, я не откажусь. Чонгук услышал улыбку Намджуна. Их поцелуй был нежным, долгим, медленным. Только поначалу. Хосок был не из тех, кто долго бездействует, особенно когда чувствует, что его парни чувствительны. Он снова начал вращать бёдрами, нарушая личное пространство Чонгука и утыкаясь ему в шею. Он даже не прикасался к его коже, но одного ощущения тёплого дыхания Хосока было достаточно, чтобы у Чонгука закружилась голова. И сделало его нуждающимся. Чонгук застонал в поцелуй, даже не пытаясь скрыть, как сильно ему нравилось то, что происходило; как сильно он в этом нуждался; как хорошо он себя чувствовал. Он мечтал об этом весь день и теперь нуждался в большем. Они прервали поцелуй. Чонгук не знал, кто это сделал. Ему было все равно. Все, что он мог делать, это чувствовать. Его голова откинулась к стене, и он развалился под губами своих парней. Казалось, они были повсюду, оставляя обжигающий след на его коже. Его шея, обнаженные ключицы и плечи. Где была его куртка? Какой пиджак? Был ли у него такой. — Боже, — выдохнул Чонгук дрожащим голосом. Его руки потянулись вниз и нашли запястье Намджуна, останавливая его пальцы от прикосновения к промежности, но вовсе без желания останавливаться. — Пожалуйста, пожалуйста, я хочу... — голос Чонгука немного дрогнул, когда он прижал руку Намджуна к своему члену. Хосок обхватил ладонями лицо, вероятно, покрасневшее и Чонгук погнался за прикосновением, прерывисто и тяжело дыша. — Чего ты хочешь, детка? Хм… хочешь, чтобы мы заставили тебя кончить? Здесь? Прямо в свои штаны? Где все могли бы увидеть тебя? Такой грязный. Чонгук выгнулся дугой у стены, вздохнув, когда Намджун наконец расстегнул штаны. Осознание поразило его так же быстро, и воздух застрял у него в горле. Он заскулил, пытаясь спрятаться. — Блять, — Намджун выдохнул, отступая назад, чтобы лучше рассмотреть. Хосок немедленно застонал, соглашаясь с ним. Чонгук захныкал, как от смущения, так и от потери рук на своём теле. — Ты носил их весь день, детка? Чонгук смущённо опустил голову и чуть не умер, когда хёны приспустили его штаны ещё ниже. Выставляя его напоказ. — Ответь мне, малыш. — Я– нет? Я, эм… я надел их после колледжа, потому что- потому что я вспомнил, что у тебя день рождения? — Ох. Это для меня, милый? Ты надел это прекрасное бельё для меня? Прекрасно зная, каким красивым в нём будешь и настолько сделаешь меня счастливым? — Да? Да. Тебе... оно нравится? Чонгук поднял глаза, широко раскрытые и блестящие. На улице уже стемнело, но даже ночь не могла скрыть его распухшие, покрытые слюной губы и его нуждающийся взгляд. — Блять. Любовь моя, конечно, они мне нравятся! Ты великолепен, такой сексуальный, такой... чёрт, я хочу, чтобы ты выкрикивал моё имя. Чонгук громко застонал, а его бёдра задрожали. — В машину. Домой. Сейчас. — сказал Хосок, уже поправляя штаны Чонгука. — Мы планировали заставить тебя кончить один раз, прежде чем отправиться домой. Такой податливый и расслабленный для нас, но, Гуки, это слишком... ах, как, по-твоему, мы можем сдержаться? Симпатичный мальчик, которого я хочу разрушить. Чонгук покраснел и ответил лёгкой улыбкой. Он чувствовал себя таким счастливым, красивым и хорошим. Для хёнов. — Джун, я поведу, ты садись сзади. Я хочу, чтобы он не мог связно говорить, когда мы вернёмся домой. Чонгук вздрогнул всем телом, а в ногах появилась слабость от мысли, что может произойти дома. К счастью, хёны были рядом, чтобы держать его. Он захныкал, прижимаясь к ним, но ничего не сказал: ему нравилось, когда о нём говорили так, будто его здесь и не было; будто бы они не собирались его использовать. Даже если бы Чонгук попытался что-то произнести, он не уверен, что смог бы; его разум слегка затуманивался, было сложно осознавать окружающее, однако он больше и больше сосредотачивался на хёнах. Поездка домой прошла для Чонгука как в тумане, лишь несколько деталей привлекли его внимание: он находится на заднем сиденье, видя, как Хосок ведёт машину, и ему легко было заметить вены на руках старшего, то, как ладони сжимали руль. Это было похоже на гипноз. Однако Намджуну это, похоже, не понравилось. — Ты так красиво оделся для меня и даже не обращаешь на меня внимания… я обижусь. Что мне сделать, чтобы привлечь его? Когда Чонгук преувеличенно заскулил, Намджун скользнул руками по его бёдрам, которые тут же приподнялись, ища большего. Чонгук был таким жадным. — Вот так, мой хороший мальчик. Это было довольно редко, чтобы Намджун был таким: откровенно доминирующим. Когда это случалось, Чонгук не мог устоять, и его желание угодить было таким сильным, таким непреодолимым. Он слегка повернулся так, чтобы слегка прислониться к Намджуну, ища как можно большего контакта. Он глубоко вдохнул, а затем выдохнул. Намджун так хорошо пах. Он всегда так делал, но сегодня особенно. Чонгуку захотелось зарыться там лицом. Так он и сделал. Они оба знали, насколько он чувствителен к запахам, и, честно говоря, это было невероятно милым. — Хорошо... — пробормотал Чонгук. — Я рад, прелесть. А теперь раздвинь для меня свои великолепные ноги. Чонгук едва подумал об этом, прежде чем сделал так, как ему сказали, выставляя себя напоказ. Он издал звук, похожий на скулёж, и тут же смутился его. Сегодня на нём были узкие брюки, которые он сменил, потому что хотел немного покрасоваться, и потому, что красивое нижнее бельё действительно ему нравилось. Сейчас, однако, весь образ выглядел немного неряшливо. Его ноги раздвинуты, ткань брюк натянулась на крепких бёдрах, и они слегка дрожали то ли от возбуждения, то ли от предвкушения. И его член... Чонгук был так возбуждён, скрытый нижним бельём и штанами, что это действительно приносило боль. Он понятия не имел, когда стал настолько твёрдым. Его бёдра снова приподнялись, и Чонгук захныкал. Тело отчаянно нуждалось в том, чтобы получить оргазм, но он не прикасался к себе, зная, что не имеет на это права. Да и к тому же, руки Намджуна были гораздо лучше собственных. — Пожалуйста... — заскулил он. — М? Пожалуйста, что? Боже, посмотри на себя, милый, уже в таком отчаянии, а я даже ничего не сделал. Что тебя так возбудило? Это те поцелуи ранее? Или из-за того, как папочка ведёт машину? Посмотри, как он напряжён, держу пари, он просто хочет наполнить тебя и сделать тебе хорошо. Трахать до тех пор, пока ты не сможешь ходить, сидеть или даже здраво мыслить. Ты тоже этого хочешь? Тш-ш, нет, пока никаких прикосновений. Мы же не хотим, чтобы ты устроил в машине беспорядок, не так ли? Будь хорошим мальчиком. Есть ли что-то ещё, из-за чего ты такой нуждающийся? Может быть, это из-за красивого белья, которое ты носил весь день? Ты думал о своих клиентах, о том, как они смотрели на тебя и видели, какой ты красивый? Ты ведь хотел, чтобы они смотрели, да? Хотел, чтобы они увидели и знали. Чонгук застонал, быстро двигаясь, чтобы спрятать лицо в плече Намджуна. — О, детка, почему ты так стесняешься? Нравится идея, что на тебя смотрят? Или потому, что тебе это так сильно нравится? Может быть, дело в том, что ты почти кончил от этой мысли. Такой грязный. Чонгук был в полном беспорядке, потому что его тело горело от желания и нужды, требуя прикосновений. Его член пульсировал в штанах, и это было больно. Потребность кончить становилась всё сильнее, он буквально находился в шаге от того, чтобы позволить себе это. — Пожалуйста! — всхлипнул Чонгук с отчаянием в голосе. — Пожалуйста, хён, больно! — Блять, ты в таком отчаянии, детка. Такой нуждающийся и красивый. Посмотри на свой член, так возбуждён, да? Давай немного поможем тебе? Чонгук отчаянно кивнул, но почти сразу же пожалел об этом: Намджун любил дразнить. Невероятно сильно. Его пальцы скользнули по ткани брюк, под которой был спрятан возбуждённый член. Он не оказывал никакого давления, еле касаясь, но этого было достаточно, чтобы с губ Чонгука сорвался громкий стон. Он дрожал и извивался, несмотря на то, что пытался оставаться на месте неподвижным. Чтобы быть хорошим. Но ему так сильно были нужны хёны. Слёзы, которые начали блестеть в его глазах, в конце концов, упали с крошечным всхлипом, и Намджун сжалился над ним. — Такой хороший мальчик, — горячо выдохнул он в ухо Чонгука, целуя его, когда расстёгивал брюки. Чонгук мог кончить только от пропавшего ощущения давления. Его грудь тяжело вздымалась, а в голове набатом стучала мысль, что не кончить прямо сейчас, возможно, было самым трудным, что он когда-либо делал. — Ты выглядишь невероятно горячим, весь податливый и открытый. Если бы я не был сейчас за рулём... — протянул Хосок с водительского места грубым и напряжённым голосом. Чонгук вздрогнул. Он чувствовал себя грязным, выставленным всем на обозрение, с возбуждённым членом, выглядывающим из розового кружева его нижнего белья. То, что действительно заставило его потерять контроль — пальцы, расстегнувшие его брюки, а следом скользнувшие под одежду, поднявшиеся от бёдер к животу и груди. К его соскам. Чонгук выгнул спину, хныча, когда его тело затряслось. Сдерживаться было так трудно, потому что стимуляция приносила боль, но в лучшем из возможных способов. Машина остановилась. Чонгук хотел спросить, дома ли они уже, может ли он кончить, прикоснуться к хёнам, могут ли те прикоснуться к нему, но единственным звуком, который смог издать, был беспомощный всхлип. Или это был стон? Чонгук не знал. — Давай, Джун-а, помоги мне вытащить его. Чонгук не мог понять, что происходит, но знал, что двигается, ведь тело рядом прижималось к нему и касалось его чувствительной кожи. Куда они идут? — Давай, малыш, мне нужно, чтобы ты немного прогулялся, — мягко сказал Хосок. Он был так близко. Чонгук открыл глаза, пытаясь избавиться от слёз и разглядеть Хосока, стоящего в шаге от него и отстёгивающего ремень безопасности. Чонгук неуверенно кивнул, и с помощью хёна ему удалось выбраться из машины. Честно говоря, он мог идти сам, но сил отпустить кого-нибудь из своих парней не имел, поэтому вцепился в Хосока и скулил в его шею, покусывая и целуя. — Хорошая работа, Джун, — сказал Хосок, задыхаясь. Намджун только рассмеялся над этим, и вскоре — хотя это, вероятно, заняло у них в десять раз больше времени, чем обычно, — им удалось войти в здание, а затем в квартиру. Чонгуку было всё равно, где они находятся, потому что был так взволнован, что едва мог осознать, что они уже дома. Но он прекрасно заметил перемену в настроении. — Джун, принеси смазку, пожалуйста, — потребовал Хосок, и это было последнее, что он сказал, прежде чем комната утонула в громких и непристойных стонах Чонгука. Довольно резко и грубо он был прижат к входной двери, а чужое бедро просунуто между его ног. — Ты такой сексуальный сейчас. Хочу, чтобы ты кончил, малыш. Посмотри на себя, ты так нетерпеливо оседлал меня. — Папочка! — Чонгук всхлипнул, не в силах остановить движение бёдер. — Да, малыш, папочка здесь. — Я– пожалуйста, папочка, хочу кончить, пожалуйста. Не могу- Ку не может- — Тш-ш, всё в порядке, детка, возьми то, что тебе нужно. Кончи для папочки, испорть своё красивое бельё. Хосок прижался ближе, и Чонгук подавился всхлипом, кончая. Это было так, так грязно. Он чувствовал, как сперма впитывается в ткань, как будто не в состоянии остановить это. — Папочка- я- — Да, детка. Такой замечательный и хороший. Теперь ты будешь хорошим мальчиком и позволишь мне трахнуть тебя? Я не буду больше контролировать твои оргазмы, хорошо? — Да, хочу... Чонгук, вероятно, был не очень убедителен в этом, растянувшись у двери, обмякший в руках хёна. — Ладно, звучит как потрясающий план, но не смей оставлять меня в стороне. Намджун стоял в нескольких футах от них со смазкой в руках, и его глаза… чёрт, его глаза были такими тёмными и голодными. Чонгук почувствовал, как его истощённый член дёрнулся. Он убрал одну руку от Хосока, чтобы протянуть её, и Намджун тут же схватился за неё, сокращая расстояние и встретившись с губами Чонгука в поцелуе. Его свободная рука обхватила затылок младшего, поглаживая по волосам, пока они наслаждались друг другом, кусаясь, облизывая рот и ловя беспомощные стоны. — Джуни, — начал Хосок, отступая немного в сторону, чтобы раздеть младшего. — Пожалуйста, можешь подержать его для меня? Прямо у этой двери, пока я его трахаю? Уверен, он совсем не против. М, детка, что скажешь? Чонгук застонал, закатив глаза, и упал в объятия Намджуна, позволяя обхватить себя руками, когда тот прислонился к двери и прижимал младшего к себе. Чонгук улыбнулся, небрежно поцеловав хёна в губы, и потянулся к Хосоку с желанием, чтобы он был внутри него. Он чувствовал себя измотанным и усталым, так что было трудно сосредоточиться на том, что происходило, но это не имело значения. Чонгук доверял им. Пальцы Хосока прижались к его анусу, заставляя Чонгука всхлипывать в рот Намджуна. Он хотел большего, чем пальцы. Ему нужен был Хосок. — Пожалуйста, ещё... — Такой жадный. Чонгук со стоном откинул голову назад. Чёрт, это было давно, но всё ещё приятно. — Иди сюда, Гук. Голос Намджуна был хриплым и грубым, как и его руки, которые обхватили Чонгука за талию и притянули ближе. Их члены потёрлись друг о друга в тот момент, когда Хосок вошёл в Чонгука до конца, и все трое застонали. Не было никакой координации, просто желание и беспорядочные движения, чтобы заставить другого чувствовать себя хорошо. — Х-хён, — пробормотал Чонгук под напором Хосока. — Т-ты можешь?.. — М? Могу что, детка? — прохрипел Намджун, проводя губами по челюсти парня. Его руки вернулись к соскам Чонгука, и тот отреагировал на ласку. — К-кончить? Вот так? — О, малыш, — проворковал Намджун, сильнее сжимая сосок Чонгука, заставив его задрожать. — Конечно, смогу. Ты так хорошо выглядишь вот так, сломленный, принимающий член Хосока. Это заставит любого кончить. Чонгук застонал, а затем всхлипнул, когда Хосок начал по-настоящему входить в него, вырывая стоны. Он чувствовал себя куклой в чужих руках каждый раз, когда хён тянул его на себя, вбиваясь, но Намджун рядом обнимал его и прижимал к себе. Жар скапливался в животе Чонгука, заставляя морщиться, и он даже не заметил, что снова возбудился, пока Намджун не прикоснулся к нему. Чонгук посмотрел вниз и ахнул при виде того, как Намджун обхватил оба их члена в кулак, неторопливо надрачивая. — Д-джун– да... — Приятно, детка? Что мы используем тебя и хвалим? Хочешь кончить ещё раз? Чонгук всхлипнул, кивая. Он собирался кончить, чувствуя, как это нарастает внизу. Всё происходящее было настолько хорошо, и он был безумно чувствительным. — Тогда кончай, детка, давай. Чонгук знал, что сегодня ему не нужно разрешение, но как только оно слетело с губ Хосока, он отпустил себя. У него никогда не получалось ослушаться приказа, даже если тот был сформулирован таким образом. Поэтому Чонгук кончил второй раз за вечер, испачкав руку и рубашку Намджуна. Его трясло, а силы покинули тело за мгновение. Хосок и Намджун прижимались прямо к нему, не давая ему упасть. Он был в безопасности и чувствовал, как больше не может фокусироваться на происходящем. Чонгук резко наклонился вперёд, ни о чем не заботясь; ему было тепло и хотелось спать. Счастье наполнило каждую частичку его тела, и последнее, на что он обратил внимание, были головы Намджуна и Хосока, когда они отпустили его и тоже кончили.

____________

Чонгук не сразу открыл глаза. Он не торопился, потому что хотел прийти в себя и понять, где находится. Пахло чем-то приятным. Мылом и свежим бельём. Пахло Хосоком и Намджуном. Чонгук чувствовал, как чьи-то пальцы перебирают его волосы, гладят лицо, мягко массируют плечи и поясницу. Ему было больно, но боль была приятной, Чонгук ощущал себя мягким, чистым и измученным. Лучшее, о чём он только мог мечтать. Он тихо замычал, глубже зарываясь в тепло. Роза и клубника. — С возвращением, малыш. Чонгук улыбнулся. — Привет, — пробормотал он, понимая, что его голос тоже был довольно усталым. Его ресницы затрепетали. Потребовалось некоторое время, чтобы его глаза привыкли к свету, и первое, что он увидел, была улыбка Хосока. Вероятно, одна из величайших вещей, которые когда-либо ему приходилось наблюдать. Это заставило грудь Чонгука затрепетать от тепла и чувств. — Я люблю тебя, — было первое связное предложение, которое сорвалось с его губ. Его щёки покраснели, когда он понял, что сказал, но, честно говоря, выражение глаз Хосока стёрло его. — И тебя тоже, — продолжил он более осознанно, сжимая руку, обнимавшую его за талию. — Я так сильно люблю вас двоих. После этого некоторое время никто ничего не говорил, но это было нормально и уютно. Они наслаждались моментом, пока Намджун не пошевелился, выпутываясь из кучи конечностей, и помог Хосоку, чтобы Чонгук принял сидячее положение. Чонгук позволил им делать всё, что заблагорассудится, будучи податливым. Он со вздохом откинулся на грудь Хосока, думая, насколько удобным это было. — Эй, не засыпай снова, — предупредил Хосок дразнящим толчком, заставляя Чонгука открыть глаза, которые он даже не заметил, как закрыл. — Хэй, — усмехнулся Намджун. — Открой, малыш. Глаза Чонгука сосредоточились на том, что было у него под носом, но так как это было слишком утомительно, то просто сдался и открыл рот. Что-то коснулось его языка, и он улыбнулся, обхватив кусочек фрукта. На несколько минут воцарилась тишина. Чонгук ел из рук Намджуна, а Хосок немного помассировал его тело, чтобы попытаться избавиться от узлов в мышцах. Атмосфера была уютной и домашней, и Чонгук не мог представить себе места, где мог бы чувствовать себя более комфортно. Когда он закончил, Намджун поставил тарелку на тумбочку и скользнул под одеяло. Он положил голову на бёдра Чонгука и обнял за талию, не притягивая ближе, а просто отдыхая, будучи рядом. — Как ты себя чувствуешь, малыш? — Хорошо, — лениво ответил он Хосоку. — Спасибо. За сегодняшний вечер. Это было действительно хорошо. — Спасибо, детка, за то, что дал нам второй шанс, — сказал Намджун в ответ, улыбаясь. Он чмокнул его в лоб, и Чонгук блаженно вздохнул. — Всё в порядке. Я люблю вас. Это был всего лишь день рождения. — Нет, ангел, — Хосок сделал паузу, ожидая полного внимания. — Это был не просто день рождения. Это был твой день рождения. День, когда родился ты, самый важный человек в мире. И мы ещё не закончили навёрстывать упущенное. — О чём ты? — Давай встанем с кровати, любимый. Чонгук лениво заскулил, не желая этого делать. Он был смущён и сонлив, но терпеливые толчки Намджуна и любящий взгляд убедили его. Он позволил им вытащить себя из постели и провёл руками по мягкой ткани большого желтого свитера, который был на нём. Чонгук улыбнулся при мысли, что он был его любимым. — Иди сюда, малыш, — Хосок положил руку ему на поясницу и вывел его из комнаты, следуя за Намджуном. — День рождения означает подарок. И мы ещё ничего тебе не подарили. Мы надеемся, что тебе это понравится, и прежде чем увидишь... — Ты меня пугаешь. — Тише, засранец. — Прежде чем ты это увидишь, — подхватил Намджун фразу Хосока. — Знай, что это означает то, что ты хочешь, чтобы это значило. Мы ни к чему тебя не принуждаем, ладно? — Ладно, — выдохнул Чонгук, теперь серьёзно обеспокоенный. Они остановились перед комнатой для гостей. Чонгук с минуту внимательно изучал дверь, а затем стал ждать. Несколько секунд. Тридцать секунд. Целую минуту. — Ты не собираешься войти? — многозначительно спросил Хосок. — О, я должен войти? — спросил Чонгук, искренне смущённый, и его большие глаза лани были широко раскрыты, как блюдца. — Конечно, дурачок, мы привели тебя сюда не для того, чтобы ты оценил отсутствие света в коридоре. — Не будь злым, — надулся Чонгук, заставив Хосока рассмеяться и поцеловать надутую губу. — Не смотри на меня так, — выдохнул он в губы Чонгука, заставляя того улыбнуться. — Да ладно тебе, это всё довольно стрессово. — Ладно, ладно. Чонгук глубоко вздохнул и направился к двери, останавливаясь перед ней. Маленькие волны предвкушения пробежали по телу, от кончиков пальцев рук до кончиков пальцев ног, делая долгий перерыв в животе. Хорошо, он мог это сделать. Он повернул дверную ручку. Сначала Чонгук подумал, что ему это снится. Ему пришлось несколько раз моргнуть и ущипнуть себя. Один раз. Второй. В третий раз Намджун отвёл его руку, не желая, чтобы Чонгук причинял себе какой-либо вред. Это было нереальным. Чонгук сделал шаг в комнату, и до него тут же донесся запах краски. Его глаза наполнились слезами, он поднёс дрожащие пальцы к губам. То, что когда-то было спальней Намджуна, теперь было избавлено от любых следов продюсера. Осталась только кровать, заправленная в углу комнаты, стараясь занять как можно меньше места, а остальная часть комнаты была занята холстами. Большинство из них были белыми, готовыми к использованию, но некоторые были картинами: либо висели на стене, либо опирались на неё, либо лежали на полу. Ждали, чтобы найти своё место. Но они были там, абсолютно все. Картины, принадлежащие Чонгуку. Те, что он хранил в студии, которую снимал с Тэхёном каждый месяц. Это была его картина, его карандаши, его уголь, его кисти. Впрочем, в комнате были не только они, вместе с ними полдюжины больших коробок, которые Чонгук слишком хорошо знал. Его фотографии, те, от которых он хотел избавиться несколько месяцев назад. Хёны сохранили их. Чонгук почувствовал, как слёзы подступают к его глазам, вспоминая, как много плакал, когда выбросил фотографии, жалея о сделанном. Он сделал всё возможное, чтобы не дать другим об этом узнать, потому чувствовал себя глупо. В конце концов, это ведь была его вина. Но хёны видели Чонгука насквозь, конечно, как они могли не? Чонгук шмыгнул носом, переключая своё внимание на что-то другое. Он сделал шаг ближе, удивляясь, сколько много полотен там было. Они были такими дорогими, он никогда бы не смог себе их позволить. В центре комнаты стоял совершенно новый мольберт, а также все принадлежности для рисования, о которых Чонгук когда-либо мечтал. Ну, не все, конечно, но очень многие. Там была новая коробка цветных карандашей, две пастели, даже чернила, те, что уже давно хотел попробовать. Его сердце было так переполнено чувствами, что Чонгук готов был вот-вот взорваться. Но это было ещё не всё, потому что на другой стороне комнаты, рядом с кроватью, стоял письменный стол, свёрнутый коврик и всё остальное, что Чонгук использовал для упражнений. Сама комната тоже изменилась: мрачное чувство, которое возникало, стоило войти в желтовато-белую комнату, исчезло, так как стены были перекрашены в более светлый оттенок белого. — Ты слишком много платишь за студию, а мне больше не нужна эта комната, — мягко говорит Намджун, подходя, чтобы заключить Чонгука в крепкие объятия. — Мы подумали, что могли бы кое-что устроить. Ты можешь работать здесь, будь то для себя или для колледжа. Можешь… можешь делать всё, что захочешь, поэтому оставили стены белыми. Все помогали нам с этим, Тэхён с принадлежностями для рисования, потому что, ну, по понятным причинам он лучше в этом разбирается. Джин-хён рассказал нам, что ты больше всего использовал для упражнений и что мы могли бы сюда принести. Чимин помог с фотографиями, поэтому эта студия подарок от всех нас. Ребята и твоя семья... — Ты спрашивал моих родителей? — Ну... да? Прости? Ты против? Чёрт, я не хотел... — Нет! Нет, нет, пожалуйста, не стоит, — усмехнулся Чонгук влажным голосом. — Это просто… как долго вы готовились к этому? — О, эм, — Хосок подошёл к ним и обнял Чонгука. — Мы начали планировать со всеми месяц назад? Два? Не могу сказать точно. Слушай, мы просто… мы знаем, что наши чувства к тебе не мимолётны. Мы хотим… ты нужен нам рядом. Я понял это в первый раз, когда увидел тебя. Намджун, конечно, немного медленнее, но мы всё равно оказались здесь. Это плохо без тебя, будто чего-то не хватает, поэтому мы подумали, что должны тебе показать нашу любовь. Сначала думали, что расскажем тебе это на Рождество, потому что, ну, мы хотели особого случая и... да. Но мы были готовы давным-давно. Мы просто облажались. — Но мы любим тебя, так сильно любим. И да, Хоби прав, я немного медлителен, но мои чувства не менее сильны. Ты вдохновил меня на такое множество вещей. Ты такой удивительный человек, великолепный, внутри и снаружи. Я не знаю, что мне с собой делать. Чувствую, что мы тебя не заслуживаем, и, может быть, это правда, но я эгоист, поэтому, пожалуйста, останься с нами. Голос Намджуна был напряжённым и влажным, как и шея Чонгука. Он развернулся, схватил лицо хёна и поцеловал. Их всех переполняли эмоции, слишком сильные, чтобы пытаться сдержать. — Я люблю вас, я люблю вас, я люблю вас, — бормотал Чонгук в губы Намджуна, слепо ища Хосока, пытаясь притянуть к себе. — И... — добавил Хосок, прижимаясь к спине Чонгука и покрывая его кожу поцелуями. — Это ещё не всё. Впрочем, остальное больше похоже на предложение. Твоя комната слишком дерьмовая, чтобы ты мог продолжать там жить, а у нас достаточно места, и ты всё равно проводишь здесь большую часть своего времени. Мы подумали… если хочешь, может быть, ты сможешь жить с нами? У тебя уже есть ключ. И ты можешь не жить здесь постоянно, мы просто... нам бы хотелось, чтобы ты знал, что это не навсегда, но этой твой дом. Мы — твой дом. Ты никогда не будешь здесь лишним, мы будем рады тебе в любое время. Твоё место здесь, с нами. Тело Чонгука сотрясалось от слёз и рыданий; он попытался улыбнуться, чтобы дать им понять, что с ним всё в порядке, но, вероятно, это выглядело не очень убедительно. Чонгук шмыгнул носом, обнимая обоих хёнов и крепко прижимая к себе. Он слишком сильно их любит, почти до абсурда. — Да. — Правда? — Да, да, хорошо! Я хочу– хочу– я хочу быть здесь с вами, хочу быть частью вашей жизни. — Глупый, ты уже стал частью нашей жизни, самой важной. Иди сюда. — Я так сильно люблю вас. Они не знали, кто это сказал. Это не имело значения. Во всяком случае, они все так думали. Чонгук позволил своему телу утонуть в объятиях своих парней и снова оказаться зажатым между ними двумя, целуя их со всей любовью, на которую был способен, и подумал, что да, это его место. И он будет бороться за него. Голос ничего не сказал. В этот раз Чонгук выиграл.