Alles kaputt

05.11.2021 18:30 Парк аттракционов «Lächeln»       Троица шла по парку. Мари ела сладкую вату, время от времени предлагая пойти на тот или иной аттракцион, Эстель пила чай, не обращая ни на что внимание, а Виктор то и дело пытался развеселить сестру.       — Эст, пошли на «Биг-Бен»? Тебе понравится, — проговорила Мари, взяв подругу под руку.       — Не хочу… Я вообще после пар хотела остаться дома, — ответила Эст, допив напиток.       Мари и Виктор сели на скамью. Сладкая вата закончилась, чай тоже… Эстель пошла за чаем, дав брату и подруге возможность пообщаться наедине.       — Боже, храни царя… — прошептал шатен.       — Что случилось?       — Эст теперь в таком тяжелом положении… Ее нельзя оставлять одну.       — Но мы всегда будет рядом. Мы ее поддержим.       — Мы все люди, Мар. И не факт, что мы, даже я, сможем уследить за ней…       Вдруг заиграла мелодия из балета Чайковского, и Виктор достал из кармана худи телефон, чтобы ответить на звонок отца.       — Привет, пап.       — Виктор, как вы там? Все хорошо?       «Стоит ли говорить ему про Эстель?» — подумал Вик, рассеянно бегая из стороны в сторону растерянными от волнения глазами.       — Пап, кое-что произошло… Только не волнуйся сильно, сейчас все уже хорошо… В общем, в октябре, когда мы были в клубе, Эст накачали галлюциногенами. А недавно, уже в этом месяце, она курила каннабис. Но сейчас все хорошо, клянусь.       — Вот черт… Откуда он у нее?       — Я без понятия… Но говорю же, сейчас все хорошо. Она отдала всю траву нам, мы от нее избавились.       — Виктор, ни в коем случае не оставляй ее одну! И лучше отведи сестру к психотерапевту, хорошо?       — Хах, это вторая проблема…       — А в чем дело?       — Она бросила психотерапию. Хотя сеансы должны были продолжаться до конца года. Но мы рядом с ней… Думаю, мы сможем ее поддержать.       — Ты понимаешь, что этого не достаточно? Дай телефон Эсте, я хочу поговорить с ней.       — Не могу. Она пошла за чаем.       — Вот как… Узнайте, что помогает ей чувствовать себя лучше. Иначе она морально скатится на дно. И еще. Следи, чтобы она не резалась.       — Постараюсь.       — Прекрасно. До скорого, сынок. Скажи Эсте, чтобы она написала мне, когда вернется.       Шатен тяжело вздохнул и убрал телефон обратно в карман. Он нервно посмеялся и положил голову на руки.       — Все так плохо?.. — поинтересовалась Мари, положив ладонь на его плечо.       — Можно сказать, что да. Мне пришлось разом все вывалить на отца.       Наконец к ним подошла Эстель. Девушка попивала только что купленный чай. Мари встала со скамьи и взяла подругу за руку.       — Идем, мы хотели сходить на колесо обозрения.       Она повела близнецов за собой, к аттракциону.       Вблизи колесо обозрения выглядело еще больше. Его высота составляет пятьдесят метров, а поездка на нем занимает около семи минут.              — Девушка, простите, но на колесо с напитками нельзя, — заметил мужчина, прежде чем впустить Эст в кабину.       — Все в порядке, я подержу. — улыбнулась Мари и забрала стакан из рук Романовой.       Эстель в полном недоумении посмотрела на подругу, но все же прошла в кабину за братом. Вслед за ними в нее села та, кого ни Виктор, ни Эст видеть в ближайшее время не пожелали бы.       — Ты серьезно? Я выхожу, пока не поздно, — сказал Вик, встав с места.       — Виктор, сядь! Пожалуйста… Нам нужно поговорить… — начала Андреассон, глядя ему прямо в глаза, — вы можете мне не верить, но у меня нет с собой плохих намерений. Я всего лишь хочу, чтобы вы меня выслушали. А выводы в дальнейшем делайте сами.       — Серьезно? Браво, Мона! Браво! — наигранно хлопая, проговорила Эст. — Где скрытая камера? Да мне будет легче спрыгнуть с самой высокой точки колеса, чем что-то обсуждать с такой, как ты!       Шведка замолчала, а через секунду бросилась к Эстель. Мона заключила ее в объятья и крепко прижала к себе, боясь отпустить. Из ее глаз бежали слезы и падали на пол.       Эстель пыталась оттолкнуть от себя неприятную ей особу, но, поняв, что ничего не выйдет, сдалась.       — Черт возьми, говори, только отпусти меня, — вздохнула Эст.       Мона села чуть подальше от Эстель, и, глядя на близнецов, начала свой рассказ.       — У меня тогда были проблемы…       — Проблемами можно оправдать все. Даже убийство. Не задумывалась над этим? Ах, точно!.. Ты же убила человека! — подал голос Виктор, всплеснув руками. На лице промелькнула болезненная улыбка.       — И мне очень жаль, что я позволила подобному случиться. Мне правда… Я правда сожалею.       — Допустим. Но начерта ты свалила убийство на меня? — сдерживаясь, чтобы не сорваться, спросила Эстель.       — Я завидовала… У тебя было все, чего не было у меня. Красота, ум, хорошая семья, в том числе и хорошие отношения с родителями… Когда… К-когда все это случилось, я не знала, что делать. И свалить все на кого-нибудь, подставить тебя, было первым, что пришло мне на ум. Но знай, что я ни дня не провела, не сожалея об этом. И когда они называли тебя убийцей мне вовсе не было хорошо. После того, как вы переехали в Россию, я призналась родителям, что того парня убила я. Они хотели отказаться от меня, но в итоге сдали в лечебницу на два года. Меня выписали из нее только недавно и я сразу полетела в Берлин за вами. Я хотела попросить прощения.       Брат и сестра переглянулись. Их серые глаза были полны недоумения. Вопросов было много, но желания получить на них ответов — нет.       Эст взяла Мону за руку и посмотрела ей в глаза, будто бы пытаясь заглянуть в душу.       — Мона. Ты просто идиотка. И ты не представляешь насколько… Не знаю, что скажет Вик, но я тебя прощаю. Только на словах, но прощаю. Мы обе ведь понимаем, что больше никогда не будем друзьями… И эта злость на тебя за то, что когда-то я тебе поверила, потратила на тебя время и позволила тебе почти разрушить мою жизнь, будет со мной до самого конца. Я просто хочу, чтобы ты знала это.       — Эст, я… Спасибо…       Мона хотела вновь обнять Эст, но та выставила руку вперед, говоря тем самым не прикасаться к ней.       — Знаешь, если тебе будет спать от этого спокойней, то я скажу, что прощаю. Хотя за такие вещи и посадить будет мало, — проговорил Виктор, а после отвернулся в сторону окна, глядя на Берлин в вечерних огнях.

***

      Остаток поездки прошел в мертвой тишине. Только шум салютов где-то вдалеке, где кто-то веселился, нарушал ее.       Эст и Виктор вышли из кабины первыми. Мари ждала их на скамье, печатая кому-то сообщение.       — Мари, — окликнула ее Эстель и опустила экран телефона подруги, присев перед ней на корточки, чтобы их глаза были на одном уровне. — Так ты подстроила поход сюда, чтобы Мона смогла объясниться?..       — Ах, да… Я могу все объяснить, если нужно…       — Не нужно, — покачав головой сказала Эстель и улыбнулась ей, — я хотела сказать спасибо. Ты хотела помочь.       — Эсти, если я тебя обидела этим, то…       — Мари, нет. Все в порядке. Иди, тебя Виктор ждет.       Мюллер обняла Эстель и ушла к Виктору. Тот приобнял ее за плечо и улыбнулся, не забыв оставить поцелуй на ее щеке.       — Ты с тетей говорила? — поинтересовался Вик, убирая сухой листик, упавший на ее светлые волосы.       — Да… Может быть, поедем к ней? Она хотела с тобой познакомиться.       — Хорошо, — пожал плечами парень, — но могу я кое-что у тебя спросить?       — Да, давай.       — Ты встречалась вчера с Моной? Когда я хотел навестить тебя вчера, ты была не дома.       — В целом, я правда была с Моной. Мы встретились в одном ресторане и поговорили. Она сказала, что хотела помириться с вами, поэтому ей нужна была моя помощь. И… Как видишь, я согласилась ей помочь.       — Ясно… Мари, прошу тебя, больше такого не делай. Ладно? Может быть мы и простили Мону, и, похоже, она правда изменилась в лучшую сторону, но ей все еще лучше не доверять. Понимаешь?       — Понимаю… — кивнула Мари. Она обернулась, чтобы посмотреть на Мону. Она стояла посреди площади и, кажется, плакала, убирая слезы с лица рукавом свитшота.

***

             Вокруг проносились автомобили, ветер гнул к земле тонкие деревья, свет фонарей сливался в одно яркое пятно, преследующее ее взгляд.       По щекам побежали соленные хрусталики, что не могло не привлечь внимание таксиста.       — Простите, Вы в порядке? — спросил мужчина, чуть дотронувшись до ее плеча.       — А? Да, конечно… От счастья плачу.       — И что же случилось?       — Эм… О, мы приехали. Остановите здесь, пожалуйста.       — С Вас девять с половиной евро.       — Вот, пожалуйста. Сдачи не надо, хорошего вечера.       Девушка вышла из машины и вошла в жилой комплекс.       Стоило пройти мимо дверей апартаментов канадца, как в памяти всплыли слова Эль.       «— Они всегда вместе, проводят друг с другом много времени, а еще Элай, кажется, в последнее время часто ночевал у Отто…       — Черт… Ты из разряда «Шерлок Холмс отдыхает»? Вообще, если это все значит, что они вместе, то я за них рада. Но если они решили пока это скрывать, то это их дело. Мы не должны в это лезть.              — Тебе неинтересно узнать, что происходит? Спорим, что они встречаются?»       Эстель нажала на звонок. На другой стороне послышались шаги, поворот ключа в замочной скважине. Перед ней стоял Отто. Волосы растрепались, черная рубашка расстегнута на половину, а позади слышался чей-то смех.       — Bonsoir?.. — медленно приподняв руку для приветствия, прошептала Эст.       — Bonsoir, ma chére! Ça va? — губы расплылись в улыбке, зеленые глаза чуть прищурены.       — Выйдем? — непроизвольно спросила Романова. Эта фраза звучала как-то угрожающе, что вызвало недоумение со стороны канадца.       — Что, прости? — сдерживая смех, спросил Вольф.       — Черт… Если бы мне платили за каждую неловкую ситуацию, то я бы стала миллиардершей за один этот день. Я хотела сказать… Может прогуляемся или…       — Выпьем чай в каком-нибудь кафе. Я скоро спущусь, подожди меня на улице, пожалуйста.       — Стой… А Элай? Ты не знаешь, что с ним?       Брюнет на секунду задумался, но после поднял взгляд на нее.       — Он приболел. Хочешь, позову его с нами? Он как раз сейчас у меня.       — Было бы неплохо встретиться всем вместе. Я буду ждать вас в холле.       Эст снова вошла в лифт и спустилась на первый этаж. Вскоре к ней пришел Отто, а вместе с ним и Грассо.       «Черт… А Эль, похоже, была права…» — подумала девушка, глядя на друзей.       — Ну что, идем? — улыбнулся итальянец.       Троица вышла из жилого комплекса и отправилась в ближайшее кафе. 19:17 Кафе «Stævnemøde».       — А тут уютно… — заметил Отто, входя в помещение.       — Согласна. Была здесь примерно… В прошлую пятницу? Да, точно. Здесь делают очень вкусный чай, — сказала Эстель, ведя друзей за дальний столик, подальше от людей и окон.       — Я пойду пока заказ сделаю. Что вы будете? — поинтересовался Элай, снимая с себя куртку.       — Эрл Грей с чабрецом, — ответила Эст и повесила клетчатую куртку-рубашку на спинку стула.       — А ты?       — Возьми мне латте, — с улыбкой проговорил Отто, не отрывая от рыжеволосого взгляд. — А сам что будешь?       — Не знаю… Возьму и то, и другое.       Канадец сел напротив Эстель и сложил руки перед собой в замок.       — Я хотел кое-что сказать, — начал Вольф, — я скучаю по тем временам, когда все было иначе. Когда Финн был жив и… Когда мы были другими. Все так изменилось…       — Alla människor är dödliga. И все склонно меняться, Отто… Странно, возможно, но я до сих пор не могу смириться. Ни с тем, что потеряла мать, ни с тем, что потеряла парня… Если бы тогда мы остановили маму и не дали ей «просто покататься», то она была бы жива…       — Я тоже до сих пор не могу принять это. Врачи подтвердили, что он умер. Это был суицид, как в случае и с твоей мамой. И… Я не могу перестать винить себя. Я, мой брат, мои сестры тогда были там. И никто из нас вовремя не пришел к нему. А так он был бы жив… Я прекрасно тебя понимаю, Эсти…       — Что ж, такова жизнь. Не будем о грустном… Лучше скажи мне другое, — только хотела задать ему вопрос об отношениях с Элаем Эст, как была перебита внезапно появившимся Ниллом.       — Привет, вы не против, если я составлю вам компанию? — подал голос Нельсон.       — Присаживайся, все хорошо, — кивнул Вольф, указав рукой на один из двух свободных стульев.       — Как прошел день? — поинтересовалась Эстель, обрисовывая пальцем незамысловатый узор на салфетке.       — В целом, нормально. А у тебя?       — Скучно. Элая опять не было на парах, так что я была там одна. Еще и одна одногруппница меня невзлюбила.       — С чего бы вдруг? — спросил Грассо, вернувшийся с подносом, заставленным чашками с чаем и кофе. — Я не знал, что ты приедешь Нилл, но взял себе и чай, и кофе, так что можешь выбрать что-нибудь из моей части заказа.       — Спасибо, Элай.       — Мне казалось, ты абсолютно неконфликтный человек. Да и за что можно ненавидеть такого ангела?       — В каком-то смысле, я хуже всех, кого вы знаете. Так вот… Вчера я уснула на последней паре. Эленика, та одногруппница, разбудила меня под конец. Начала гнать, что все это будет на экзамене, что профессор тратит на таких, как я время зря и прочее… Я спросила, как ее зовут. И после послала во всем известном направлении…       — А потом? Что было потом? — протараторил Элай.       — Потом пара закончилась, и я ушла. Тебе бы не мешало вернуться, без тебя я схожу с ума.       — Я вернусь в понедельник, не волнуйся.       — Кстати, как вы? Вы ладите? — поинтересовался Нилл по поводу их отношений.       Итальянец и канадец переглянулись, понимая, что сейчас один человек, в лице их подруги, явно не понимает, что происходит. А, следовательно, придется объясняться.       — Прежде чем ты спросишь, Эст, мы двое вместе. И мы не так хотели рассказать тебе об этом… — пояснил Отто.       — Да нет, все нормально. Просто… Это немного неожиданно? Мне казалось, что вы терпеть друг друга не можете, потом помирились, а тут это… В любом случае, если вы счастливы, то это прекрасно. И я, похоже, проиграла Эль в споре…       — Подожди, вы спорили насчет наших отношений? — удивился Элай, широко распахнув бирюзовые глаза.       — Да… Между прочим, предложила Эль. Она первая начала догадываться, что вы встречаетесь…       — Ах, Эль… — покачав головой, вздохнул и усмехнулся Отто, — ладно. Поговорим о другом. Какие у кого планы на следующую неделю? Мы с Элаем хотели сходить на какой-нибудь фильм.       — Я планирую слетать в Роттердам. Ария по мне уже скучает, да и отец нашел новую женщину… Эст?       — Да?       — Ты не хочешь съездить к моей семье вместе со мной? Ария и отец были бы рады. Они тебя любят, как родного члена семьи.       — Я не возражаю. Когда вылет?       — В воскресенье, в 20:00. Мы будем в Роттердаме в десять вечера. И улетим в среду, в 21:30.       — Прекрасно… Давно пора было бы отвлечься… 20:19 Картинная галерея при берлинском университете.       В спешке поправляя персиковые волосы, в галерею забежала англичанка. Взглядом она искала своего… Друга? Коллегу? Парня?.. Кто он ей — непонятно.       Эль аккуратно расправила легкое кремовое платье с рукавами, акцентированными на плечах, и вздохнула, пытаясь собраться с мыслями.       Она нигде не могла найти Алана, на свидание с которым опоздала почти на двадцать минут. За это ее отец — воспитанник жестких британских нравов — сделал бы ей выговор, не забыв сказать о том, как разочарован в нынешнем поколении.       Может, Алан не пришел? Или нашел кого-то другого? В конце концов, кто они друг другу, чтобы так переживать?..       — You're too naive, Elle… — прошептала девушка, приземлившись на небольшой диван у стены.       — Почему так? — рядом раздался голос Алана.       «Он все же пришел! Сама придумала и сама же расстроилась…»       — Привет, Ал. Прости, я опоздала почти на двадцать минут. Потом не могла найти тебя и… И мне сначала показалось, что ты не пришел…       — Было бы ужасно самому пригласить девушку на свидание и самому же не прийти. А опоздание — не так страшно. У тебя была причина, я все понимаю.       — Хах, если под причиной подразумевается моя рассеянность и опаздывающие часы, то мне нет прощения, — посмеялась Мерфи и заправила прядь волос за ухо.       — Ну что ты… Ах, точно. Эти цветы для тебя. Я не знал точно, какие ты любишь, поэтому выбрал беспроигрышный вариант. Наверное…       Испанец протянул ей букет пышных белых роз, завернутых в крафтовую бумагу и перевязанных белой лентой. Эль приняла подарок и поднесла цветы к лицу, чтобы вдохнуть их аромат.              — Спасибо… С «беспроигрышным вариантом» ты не прогадал. Я действительно больше всего люблю белые розы, Алан.       — Правда? А… А какой шоколад тебе нравится?       — Хм… Белый, думаю. Но я больше предпочитаю соленую карамель.       — А цветы? Ну, кроме белых роз…       — Все, — ответила Мерфи, но, вспоминая похороны сестры и матери, где все возносили к их надгробиям хризантемы и нарциссы, решила дополнить ответ, — но… Но только не нарциссы и хризантемы. Неприятные воспоминания…       — Я понимаю… Лучше идем. В этом месяце здесь собрана коллекция картин Уильяма Тернера. А где-то там, в дальнем зале, даже должны быть репродукции русских художников. У тебя вроде бы есть русская подруга…       — Эстель Романова, — продолжила Эль, обхватив его руку своей.       — Да… Ты можешь как-нибудь пригласить ее сюда, чтобы посмотреть на русские картины. Уверен, ей будет приятно.       — Наверное… О! Смотри! «Снежная буря». Я помню, что ты рассказывал об этой картине в прошлый раз. А репродукция этой, «Радуга», висит у папы в кабинете… Вообще, мой папа очень любит Уильяма Тернера. Чтобы это понять, нужно просто посмотреть на наш дом изнутри.       — Твой отец — человек высокой культуры, как я понял.       — Эх… Так и есть. Это и его плюс, и проклятье для меня и брата. Из-за своей «возвышенности» он с детства заставлял нас читать кучу всего. Вот ты знаешь содержание всех книг Достоевского?       — Не думаю… Но он очень популярен. Моя мама хранит несколько его романов в домашней библиотеке.       — Просто я знаю. А знаешь почему? Потому что отец заставлял… По его логике, если у тебя гардероб больше книжного шкафа, то ты не заслуживаешь уважения. У меня была когда-то сестра… Папа ее очень любил, так как она была очень умной… Царствие ей небесное…       — Прости за вопрос, но что с ней случилось?       — Слышал когда-нибудь про «Лестницу Троллей» в Норвегии?       — Хм… Да, как-то читал про нее.       — Я, мама и сестра ехали там однажды зимой. Кое-что произошло и… Мы попали в аварию. Они умерли на месте, а я, как видишь, выжила… Большой ценой, но выжила.       — Одна из моих сестер тоже погибла в ДТП. Ее сбила машина в Лиссабоне, — сказал Алан. Остаток улыбки окончательно исчез с лица. Парень запрокинул голову, чтобы сдержать слезы.       — Мне жаль… Знаешь, возможно это странно, но моей первой любовью была моя репетиторша по игре на гитаре. Она, вроде бы, была из Испании, как и ты. И ее тоже сбила машина. Там же, в Португалии…       — Серьезно?.. А как ее звали? — спросил Перес, сведя брови к переносице.       — Бритта Дельрио. Она была прекраснейшим человеком, которого я знала…       — Как же тесен мир… — слабо улыбнулся блондин.       — Почему? — проронила Эль, глядя на него широко распахнутыми глазами.       — Бритта — та, о которой я говорил. Дело в том, что она моя старшая сестра по материнской линии. Но отцы у нас разные. Ее отец развелся с нашей матерью за четыре года до моего рождения. Потом она снова вышла замуж, уже за моего отца. У них родились я и мои сестры. И все было бы хорошо, если бы не его характер… Он был настолько недоволен, что у мамы было напоминание о прошлом браке в виде Бритты, что заказал ее смерть, когда она отдыхала в Португалии. Черт… Ей был всего лишь двадцать один год… Я никогда не говорил ему этого, но он… Он настоящий идиот.       Скупая слеза скатилась вниз по щеке и оставила после себя тонкую мокрую дорожку. Алан и глазом не успел моргнуть, как Эль крепко обняла его, обвив его шею руками.       — Зато теперь мы есть друг у друга, — улыбнулась девушка. Она посмотрела на него и смахнула слезинку с ресниц, легко поцеловав его в щеку. 21:28 Апартаменты Фреда Вайса и Эдгара Бахманна.       Хотелось провалиться сквозь землю каждый раз, как проходя мимо зеркала он вновь и вновь видел следы после ночи на шее. Даже сейчас, сидя за рабочим столом, чтобы выполнить задание, Эдгар, как ни к стати, не мог сосредоточиться. Нужно взять себя в руки, включить невозмутимость и наконец начать рисовать. Он прекрасно понимал это. Но уже двенадцатый лист был смят и отправлен прямым рейсом в мусорное ведро у двери. И… Снова промах. Лист упал к ногам только вошедшего в кабинет Фредерика.       — Эдгар, уже поздно и… Эх… Я знал, что у тебя сегодня не самое лучшее настроение, но зачем же так?.. — проговорил Вайс, поднимая с пола смятый лист с незаконченным рисунком.       — Прости, я просто не мог сосредоточиться… Ничерта не получается… Рисую, рисую, но все не так, как нужно.       — А как нужно?       — Идеально! Чтобы все линии были ровными, тени такими, чтобы казалось, что это реальные фигуры!       — Эд, идеального не существует. Помни об этом. Если бы все было идеальным, то было бы попросту скучно. Дай-ка посмотреть… — прошептал Фред, разворачивая лист, — но это прекрасно. Я не очень разбираюсь во всем этом, но, думаю, этот набросок был достоин того, чтобы его завершили. Разве нет?       — Может быть…       На лице бельгийца промелькнула нервная ухмылка. Очередная попытка нормально изобразить конус почти закончилась провалом, но Фред вовремя успокоил парня.       — Geduld bringt Rosen, — спокойно проговорил немец, положив лист подальше от Эдгара, — думаешь, у Ван Гога все тоже сразу получалось? А Моне? А Айвазовский? А Мунк?.. Вставай. Тебе нужно отвлечься.       — Wie? Fred, ich bin ein Idiot! Я конус, куб и шар три часа нарисовать не могу!       — Если ты бездарь, то я кусок сам знаешь чего. Я приготовлю какао и включу какой-нибудь фильм. Какой тебе больше нравится?       — «Паразиты»… — вздохнул блондин, опустив голову на руку.       Фред присел рядом с ним на корточки и взял его за руки. Эдгар смотрел на него любящим, но крайне уставшим и измученным взглядом. Сейчас же Вайс обратил внимание и на его одежду: белый пуловер и черная водолазка специально, чтобы скрыть шею, а вместе с тем и следы. В целом, это объяснило бы его рассеянность.       — Все ясно… Эд, ты такой нервный из-за того, что было?       Бельгиец моментально вспыхнул и закрыл глаза ладонью, лишь бы только не встречаться взглядом с Фредом.       — Эд. Эд, убери руку, все ведь нормально.       — Нет… Не все нормально, — ответил Бахманн, положив голову на его плечо, — не все. Понимаешь?.. Я будто схожу с ума…       — Хах, все творческие люди в своем роде сумасшедшие. Главное оставаться в здравом уме хотя бы к тридцати годам.       — А черт знает, что будет к тридцати годам, Фред. Ты… То есть, мы. Мы будем все так же вместе? Мы дружили чуть ли не всю жизнь, а теперь перешли на другой уровень. Я просто боюсь, что потеряю тебя…