Золотой горы хозяйка

      – Я горжусь тобой, – ласково шепчет мать. Она поправляет летящую белоснежную ткань, скрывающую лицо Люмин, и нежно гладит по плечам. По ее лицу читается благоговение и невыразимая радость – как же, единственная дочь станет драконьей женой. Говорят, что на семью, выдавшую свою кровь за дракона, ждут богатство, благополучие и величие – Повелитель камня щедр на дары по отношению к тем, кто не нарушает уговоров.       Все жители деревни знают, что драконьи жены долго не живут. Дракон жесток, свиреп и алчен до крови юных девушек – ни одна из них не выбиралась из его пещеры живой, зато разбросанные вокруг горы человеческие кости не оставляли простора для воображения.       Люмин не хочет становиться драконьей женой, но у нее нет выбора – ради благополучия деревни она обязана. Она хочет, чтобы мать ее поддержала добрым словом, сказала, что все будет хорошо, что она никому не отдаст свою дочь, но сталкивается с горящим безумием взглядом и широкой искренней улыбкой. Искренней не из-за радости – из-за предвкушения грядущего богатства.       Правило равноценного обмена действует в обе стороны: дракон получает хозяйку Золотой горы, а ее семья – несметные богатства. Что стоит человеческая жизнь в сравнении с деньгами, которых хватит на несколько поколений вперед?       Люмин «везет» трижды – она подходит под все три критерия, которыми должна обладать драконья жена. У нее золотистые волосы, медовые глаза и желтые отметины Гео на запястьях – символ того, что она с рождения была избрана Повелителем камня. В совокупности все это делает ее идеальной жертвой для дракона, участь которой была предрешена с детства.       Она помнит взгляды деревенских – жадные, ненавидящие и завистливые, – и как мать приосанивалась каждый раз, когда речь заходила о будущем Люмин. Отец смотрел с одобрением и довольством – Люмин холили и лелеяли, но не потому, что любили.       Эфир, ее милый, любимый Эфир единственный пытался спасти ее, помочь сбежать из деревни куда подальше, но не преуспел – их поймали на границе и вернули обратно, Люмин заперли в комнате с одним-единственным окошком, а Эфира... Эфира казнили – отрубили ему голову прямо там, на месте, и никто за него не вступился. Все знали, что драконьи жены неприкосновенны, и ни единая душа не имела права распоряжаться ею по своему вразумлению.       В кошмарах, которые приходят к Люмин каждую ночь, всегда фигурирует Эфир. Молит бежать, просит о помощи, обвиняет в своей смерти и пытается задушить – и Люмин каждый раз просыпается в слезах и поту.       – И помни, – говорит мать, выводя Люмин из ее комнаты на улицу. Там их уже ждет богато украшенный экипаж, который довезет драконью жену прямиком до Золотой горы, – дракону нравится, когда ему приносят дорогие подарки в красивой упаковке. – Мы всегда будем любить тебя.       Люмин глотает слезы, когда садится в экипаж. Мать следит за ней острым, хищным взглядом, отец приобнимает ее за плечо и счастливо улыбается. Ей хотелось бы видеть на лицах родителей горечь потери, нежелание отпускать единственного ребенка прямиком в драконьи лапы, но они совсем не сожалеют.       От этой мысли хочется умереть.       Путь до Золотой горы проходит как в тумане – Люмин не чувствует ни времени, ни пространства; ее слегка потряхивает от ужаса и покачивает из стороны в сторону. Она варится в своих страданиях, насквозь пропитывается страхом и почти доходит до той мысли, чтобы убить себя. Однако в карете ничего нет – ни острых углов, ни чего-то подобного, лишь мягкие стены и сидения, будто кто-то специально обставил нутро так, чтобы Люмин не смогла причинить себе вреда.       Апатия сменяется жаждой действия – Люмин остервенело кусает себя за запястье, мерцающее желтым светом, стараясь прогрызть вены, но сжимает зубы недостаточно сильно, чтобы у нее получилось. И тогда она плачет – навзрыд. Слезы катятся по щекам, размазывают изящный макияж, впитываются в фату и соскальзывают в лиф платья, щекочут грудь; Люмин плохо, страшно и больно.       Люмин совсем не хочет умирать.       Из экипажа кучер выводит ее со всеми почестями, всучивает в руки букет глазурных лилий, а после вскакивает на козлы и спешно уезжает прочь – никто не должен находиться рядом с Золотой горой, кроме драконьей жены. Люмин провожает его безразличным взглядом, а после бездумно бредет ко входу в пещеру.       Щеки обдает жгучим жаром – Люмин кажется, что под ним она плавится и с каждым шагом ее кожа становится все ближе к тому, чтобы стечь подобно тающему воску. Идти получается с трудом – воздуха не хватает, голые ступни горят огнем; Люмин бьет крупная дрожь, пот скатывается по спине и груди, ее дыхание тяжело и прерывисто.       Она входит в самое сердце пещеры – горы золота и драгоценностей слепят глаза. Здесь неожиданно прохладно – большой контраст с нестерпимым жаром прохода. Люмин поднимает пустой взгляд и видит перед собой два громадных янтарных глаза.       Дракон огромен. У него длинное тело как у змеи, покрытое шоколадно-золотой чешуей, большая голова в обрамлении рыжевато-желтой гривы, из которой виднеется пара витых рогов, мощные когтистые лапы и шипастые наросты по всей спине. Он источает могущество и смертельную опасность – такую, что у Люмин подгибаются колени.       «Я не хочу умирать, – панически думает она, – не хочу умирать, нет, нет, нет!»       Букет глазурных лилий падает в гору золота, Люмин оседает следом. Никакая вуаль не может скрыть ужас, написанный на ее лице, – дракон приближает к ней здоровенную морду и приоткрывает пасть, полную сабельно-острых клыков.       Люмин жмурится, готовая к тому, что ее перекусят пополам, но этого неожиданно не случается. Чьи-то теплые пальцы касаются ее плеча, затем – нежно откидывают вуаль и приподнимают за подбородок. Время замирает – Люмин не смотрит, опасаясь, что смерть дыхнет ей в лицо, но чей-то низкий, глубокий голос приказывает:       – Посмотри на меня, жена.       И Люмин распахивает глаза как по команде.       Стоящий перед ней мужчина красив. У него утонченные черты лица, словно высеченные из камня, раскосые золотые глаза, собранные в тонкую косу каштановые волосы, смуглая кожа и светящиеся желтым вены на руках. Он обнажен – Люмин как зачарованная рассматривает сильные плечи, крепкий пресс и широкую грудь, не решаясь опустить взгляд ниже, но послушно тянется к нему, когда он мягко улыбается.       Мужчина подхватывает Люмин на руки. Мгновение – и с желтой вспышкой они попадают прямо к просторному ложу. Золота здесь не меньше, чем в сердце пещеры – оно окружает ворох ткани и подушек, хаотично раскиданных посреди гнезда.       – Зови меня Чжун Ли, – просит-приказывает мужчина, и Люмин послушно вторит:       – Чжун Ли…       Сознание затуманивается – больше нет ни страха, ни ужаса, ни отчаянного ожидания гибели. Чжун Ли ласково оглаживает ее плечи, снимает приколотую к волосам вуаль и выцеловывает кожу от виска к губам. Люмин становится жарко, в низу живота растекается что-то тягучее и томное; она льнет к мощному, каменно-крепкому телу и подставляется под прикосновения умелых рук.       Она не улавливает момент, когда тонкая ткань шелкового платья соскальзывает с плеч, а ее саму укладывают на простыни. Чжун Ли обходителен и предельно нежен – он целует Люмин, мягко ласкает ее язык и губы, а руками обхватывает за бедра и прижимает ближе к себе. Между ног становится влажно и жарко, желтые метки Гео пульсируют, когда Чжун Ли касается их кончиками пальцев и обводит по контуру.       Люмин теряется в жаре, заботе и трепетных поцелуях – кожа к коже, губы к губам, глаза в глаза; она выгибается дугой, когда Чжун Ли касается ее там, и сладко вскрикивает, когда прижимается к самому сокровенному ртом. Она мечется по простыням, стискивая шелковые волосы в ладони, и на пике сжимает голову бедрами.       В один момент Чжун Ли притирается тазом к ней, а после входит – Люмин ахает от неожиданности, когда нечто твердое и горячее растягивает ее изнутри. Реальность смешивается в одну сплошную карусель из блеска драгоценностей, толчков, томного жара и сияющих золотом глаз. Она цепляется за смуглые плечи, расцарапывает спину и плачет от удовольствия, чувствуя, как смыкаются губы на ее сосках.       Перед взглядом все меркнет, в животе выстреливает тугая пружина наслаждения; внутри становится очень, очень горячо, и метки на запястьях превращаются в пульсирующие браслеты. Люмин тяжело, прерывисто дышит, сворачиваясь в клубочек; в голове пусто – больше нет ничего, кроме мыслей о драгоценном муже и их будущих детях, которых она выносит в своем теле. Чжун Ли ложится сбоку и обнимает ее, накрывая собой; в кольце его рук Люмин чувствует себя в безопасности и уюте.       На низу наливающегося жизнью живота расцветает метка Гео.       – Я горжусь тобой, – урчит Чжун Ли на ухо Люмин. Она тихо благодарно стонет – похвала мужа отдается трепетным теплом на запястьях и ввинчивается в сознание мыслью о том, что надо быть идеальной драконьей женой. – Хорошая, замечательная жена. У нас будут чудесные дети.       Люмин прижимается спиной к раскаленному телу. Смуглые руки с золотой вязью вен ложатся на тугой животик, прямо на метку Гео, и Люмин кладет ладони поверх них, а после умиротворенно прикрывает глаза.       Она не знает, что маленькие драконята, стремясь выбраться из утробы матери, пускают в ход клыки и когти.