Излом

— Вэй Ин, держись. Меньше минуты. Сознание по-прежнему на месте, но и от него скоро останутся лишь жалкие крохи. Реальность вокруг вспыхивает отдельными звуками и картинками, мелькающими перед поплывшим взглядом. Как обрывочные кадры плохой постановки, где главной декорацией является салон автомобиля. Пальцы всё крепче, почти до боли в суставах, сжимают рукоятку ножа, запрятанного за голенищем сапога. Вэй Ин почти готов заученным движение выдернуть тот и воткнуть куда придётся, когда чужая рука настырным рывком пытается стянуть с него шорты. Но, к счастью, их постановка оказывается не такой уж и плохой: громкий вой полицейских сирен едва не заставляет начать улыбаться. Будь Вэй Ин в состоянии это сделать и если бы не необходимость скрывать свою причастность, то на его губах уже расползалась довольная шальная улыбка. А вот Жохань, кажется, настолько увлёкся удушением, что даже не сразу понимает, по чью душу приехали копы. Да, часть машин сейчас на всех парах мчится к клубу, но те, что в хвосте, уже останавливаются на обочине рядом с приметной красной тачкой. Вэй Ин не может их видеть, но слышит визг тормозов, и этот звук кажется ему лучшим звуком во вселенной. Рука на горле тут же разжимается и долгожданный вдох, сопровождающийся резью, всё-таки заставляет слёзы хлынуть из глаз. Вэй Ин, за одно мгновение обмякший в кресле, первым делом застёгивает шорты, а потом позволяет себе эту небольшую слабость в виде солёных дорожек, бегущих по щекам, и сосредотачивается только на том, как кислород вновь поступает в лёгкие. У него нет желания наблюдать за тем, как Вэнь Жоханя вытаскивают из машины, а он, полный гнева и разочарования, пытается выдать что-то наподобие «на каком основании». Как его, прикладывая о бампер автомобиля и заламывая руки за спину, методично уведомляют о всех числящихся грешках и предъявленных обвинениях. А затем по стандарту начинают зачитывать права, щёлкая кольцами наручников. Вэй Ин просто сидит и дышит, чувствуя, насколько зверски болит шея, но гореть в груди постепенно перестаёт. — Погодите, у него тут пацан какой-то… — раздаётся знакомый голос совсем близко. Правильно, им нужно доиграть концерт по своим же правилам. Дверь открывается и офицер Оуян, не так давно взятый на службу, но уже успевший хорошо себя проявить, наклоняется и очень тихо с беспокойством спрашивает: — Вэй Ин, ты как? — Нормально, — получается так же тихо. Сейчас голоса в любом случае не хватит на что-то кроме хриплого шёпота. Оуян бросает на него сомневающийся взгляд, но кивает и, выждав несколько секунд для верности, вскинув голову, почти вопит, обращаясь к остальным присутствующим: — Охренеть! Он тут мальчишку чуть не придушил! Парень, конечно, не просто так здесь оказался… Но это однозначно нападение! Нужно взять показания и снять побои… И дайте кто-нибудь воды! — Значит, господин Жохань, вдобавок вешаем на вас и нападение? — интересуется другой незримый голос, хозяин которого застёгивал наручники и, кажется, Жоханя совершенно случайно прикладывают о машину ещё раз. — Я его первый раз в жизни вижу! — раздаётся злобный рык. — Значит, можно душить? Интересная, однако, логика. Пойдём-ка. Пора прокатиться, — теперь, судя по шагам и возмущённым возгласам, Жоханя уводят. — Вдруг повезёт, и ты встретишь кого-нибудь из своих дружков в камере? Их сейчас тоже пакуют. А за то, что мы с тобой здесь так удачно столкнулись, может, и премию дадут. Представляешь, как здорово? — слышится напоследок. На душе у Вэй Ина становится осязаемо легче от отдаления уже ничего не значащей, но успевшей впечатлить угрозы. Он стирает влагу с ресниц, моргает, поняв, что линзы на месте, и вряд ли вообще куда-нибудь денутся, если не вытащить, а затем озадаченного смотрит на свои пальцы, на которых почему-то нет чёрных разводов. На нем же тонна косметики… Бицао его водостойкой накрасила, что ли? Эта мысль всколыхивает внутри странные ассоциации, в которых героиня какой-нибудь драмы стоит под проливным дождём и рыдает, показательно размазывая по лицу чёрные дорожки потёкшей туши. Возможно, по задумке сценаристов это должно смотреться эстетично или что-то вроде того, но, по мнению Вэй Ина, такое выглядит скорее… Немного тошнотворно. «Спасибо, сестрёнка, — думает он. — Благодаря тебе я сегодня не просто красивая проститутка, но и проститутка, которая может с достоинством поплакать, не превращаясь при этом в подобие панды…» И эта глупая мысль вдруг кажется такой неимоверно забавной. Что-то надламывается внутри Вэй Ина, и он, согнувшись пополам и уткнувшись лбом в колени, начинает громко смеяться, чувствуя, как с охватившим его дурным звонким хохотом, наружу выходит часть недавнего напряжения, сковавшего каждый нерв. — Вэй Ин, что с тобой такое? — рука Оуяна касается плеча, и Вэй Ин непроизвольно шарахается в сторону, сам удивлённый своей реакцией. — Ох, прости… Кажется, меня ещё не совсем отпустило, — сквозь смех и вновь навернувшиеся слезы еле проговаривает он. — Со мной всё нормально… Правда. Точно тебе говорю. — Да принесёт мне кто-нибудь сраную воду?! — опять орёт Оуян, но от Вэй Ина не отходит. — Принесёт. Вэй Ин давится истеричным смешком и крепко зажмуривается, молясь всем богам на свете, чтобы это оказались слуховые галлюцинации. — Вэй Ин… — теперь тон Оуяна отдаёт напряжённостью. — Вот твоя вода. Неизвестно каким образом, но Вэй Ин всё-таки находит в себе силы, чтобы открыть глаза и поднять тяжёлую голову, которая сейчас будто весит тонну. Сначала он видит руку, протягивающую ему бутылку, а затем, ощущая, как сердце ухает куда-то вниз, убеждается, что голос, насквозь пропитанный холодом и отстранённостью, принадлежит действительно Цзян Чэну, стоящему прямо напротив. Наверное, в этот момент в его глазах мелькает слишком очевидная паника, но Вэй Ину тут же хочется захлопнуть дверь автомобиля, закрыть все замки и просидеть так до самого утра. Несколько лет. А ещё лучше — вечность. Или повернуть ключ зажигания, надавить на газ и рвануть куда-нибудь подальше. Желательно на другой конец страны. По большей части от этого останавливает только понимание, что он вряд ли справится с навороченным управлением, и скорее всего вместо красивого побега впилится в ближайшее дерево. Цзян Чэн стоит и смотрит на него тяжёлым взглядом, по-прежнему протягивая бутылку. А Вэй Ин, который тоже не может отвести глаза, хочет сдохнуть. В мире будто остаются только они вдвоём. И кажется, что пространство, разделяющее их, вот-вот начнёт искрить и идти глубокими трещинами. А если Вэй Ин позволит себе хотя бы вдох, всё вокруг разлетится на куски, оставив ему лишь зияющую черную пустоту. Мир исчезнет. «Я потерял тебя..?» — Оуян! Иди подожди у моей машины, — очередной знакомый голос резко разбивает напряжённость момента, и благодаря этому Вэй Ин наконец может вдохнуть. — Лейтенант Цзян, что ты здесь делаешь? — спрашивает Мэн Яо, приближающийся к ним уверенным шагом. Раз Яо приехал, значит, Жоханя увезли? Вэй Ин и не заметил… — Случайно рядом оказался, — спокойно отвечает Цзян Чэн. — Какое невероятное совпадение, — Яо подходит к нему вплотную. — Я тебе вот что скажу, лейтенант, — он хмурится и скрещивает руки на груди. — Ты сейчас здесь как частное лицо, а это моя операция и все её участники утверждены начальством. Так что не вздумай высказывать своё негодование, тем более при моих людях. Если очень хочется поорать, то я в твоём распоряжении, когда закончим. Могу даже несколько часов подряд послушать — смотря насколько сильно пригорело, — вот в этом Яо точно нет равных. Его иммунитет на довольно редкую, но бьющую точно в цель ярость Цзян Чэна намного выше, чем у остальных. Сюэ Ян тут и рядом не стоял. И это не может не вызывать восхищения. — Ты прав, нам с тобой ещё предстоит побеседовать. Но я и не собирался, как ты выразился, орать, — лейтенант бросает косой взгляд на Вэй Ина, который, замерев, почти врос в кресло. — Всего лишь хотел сказать пару слов. — Да ты посмотри на него, — Яо чуть ли не шипит. — Ему сейчас медики нужны, а не твои претензии. — Так, ну-ка стойте, — сам неожиданно для себя произносит Вэй Ин и выбирается из машины, при этом всё же слегка покачнувшись. — Не нужны мне никакие медики. — Да, я вижу, — скептически комментирует Яо, удерживая его за локоть. — Он мне ничего не повредил. Точно. — Скорая вот-вот будет. И ты пойдёшь куда захочешь — только после того, как хотя бы подышишь кислородом. — Немного позже, хорошо? Раз лейтенант Цзян хочет мне что-то сказать — пусть сделает это сразу, — твёрдо говорит Вэй Ин, поворачиваясь к Цзян Чэну. Перед смертью не надышишься, ведь так? Если всему их шаткому миру суждено закончиться именно здесь и сейчас, то зачем тянуть? Будет только хуже. В своём нынешнем состоянии Вэй Ин просто не переживёт ожидания предстоящего разговора. Он скорее накрутит себя до предела, а следом окончательно двинется головой. — Дай нам пару минут? — звучит спокойная просьба. — Цзян Чэн? Отойдём, ладно? Вэй Ин не с первого раза, но избавляется от серёжки и наушника, отдавая их Яо, и, не дожидаясь ответа, шагает в сторону леса вдоль дороги. Пусть у них будет хоть какая-то иллюзия уединения. В одиночестве познавать полное отчаяние, конечно, не слишком хочется, но у всех на глазах — тем более. Трасса пролегает чуть выше, поэтому приходится спуститься с пригорка, прежде чем войти в тень деревьев. Здесь намного тише и спокойнее. Природа всегда оказывала на Вэй Ина умиротворяющий эффект, и он как может пытается впитать часть этой атмосферы, надеясь не сгрызть себя до костей. И даже не сомневаясь, что Цзян Чэн идёт следом, он решительно оборачивается. — Что ты хотел мне сказать? Тот останавливается, мрачно смотрит на Вэй Ина, а затем размеренно и жёстко произносит: — Никогда больше не смей мне ничего обещать. В груди сразу начинает колоть, да так сильно, что из глаз могут опять брызнуть слёзы. Но… Вэй Ин глубоко вдыхает, чтобы успокоиться. Ну что он, сопливая девица в самом деле, которая сцены устраивает? Да, может, эмоциональный фон у него сейчас не слишком стабильный, но не настолько, чтобы закатывать истерики. Вэй Ину обидно. Вэй Ину неприятно. Только вот Вэй Ин прекрасно знает, за что ему высказывают и что он действительно виноват. Правда, не всё так просто. Никогда ничего не бывает просто. Поэтому, помимо всего прочего, Вэй Ин испытывает сильное желание кое-что сделать. — Это всё, — бросает лейтенант, который уже собирается уйти. Вэй Ин хватает его за запястье. — Цзян Чэн, подожди. Я вижу, что тебе не хочется здесь находится, и ты обязательно пойдёшь по своим делам, но сначала дай мне объяснить. — Зачем? — устало вздыхает Цзян Чэн, нехотя оборачиваясь. — Мне это нужно. Да, это просто слова, в которых нет смысла, потому что всё и так ясно. Но мне необходимо их сказать. Возможно не для тебя, а только для себя, чтобы потом было чуть менее паршиво. Хотя бы сделай вид, что выслушаешь? Вэй Ин стоит, ловя краем уха шум ветра в листве деревьев, и почти не чувствует холода, который должен был успеть пробрать его насквозь. Он просто ждёт ответа как приговора. По сути, тот уже состоялся, и оправдания ничего не изменят, но сказать хоть что-то в свою защиту слишком хочется. — Хорошо. Говори, — как и просили, Цзян Чэн наклоняет голову, создавая видимость заинтересованности. — Не перебивай, ладно? — Ладно. — Первое, о чём я подумал, когда Яо меня попросил — это о том, что ты убьёшь меня на хрен. Я ведь не сдержал слово. Но я не мог не согласиться. И вовсе не из-за того, что мне жить скучно. Наш коллега — и даже друг — оказался в очень паршивой ситуации. Вся его работа, возможно, полетела бы к чертям из-за подстав долбанного отдела нравов. Я просто хотел помочь. Не мог не помочь. В какой-то момент думал сказать тебе, но храбрости не хватило, и я решил сделать это позже. Мой телефон сейчас у Яо и там в отложках висит длинное сообщение тебе. Собирался отправить, когда всё закончится… — И что же там? Мольбы о прощении? — переспрашивает Цзян Чэн, иронично вскидывая бровь. — Не совсем, но что-то вроде того… — хмыкает Вэй Ин, зябко передёргивая плечами. Или это у него нервное? — Я пытался объяснить, как и сейчас. Понимал, что всё в любом случае всплывёт, правда, не думал, что так скоро. И я действительно не хотел тебя обманывать, но мне казалось, что лучше ты узнаешь потом… — Ты мог бы просто сказать, — камнем падают слова. — Сразу. — Цзян Чэн? — Вэй Ин удивлённо таращит на него глаза. — Да как я мог сказать? Ты бы реально меня убил! Наорал бы и запретил влезать во всякие сомнительные ситуации. А кроме меня у Яо вариантов не было… — Откуда ты знаешь, что я сделал бы именно так? — хмурясь уточняет Цзян Чэн. — Считаешь меня настолько вспыльчивым и неразумным? — Я… — Вэй Ин всё ещё недоуменно смотрит, а потом до него внезапно доходит. — О, господи, ты знал… Ты, что, всё знал..?! С самого начала? — Не с самого, — Цзян Чэн пожимает плечами. — Через пару дней узнал. Я же не совсем идиот, за которого вы меня приняли, и предварительные планы операций читаю. Даже если те в закрытом доступе. — Чёрт побери… — только выдыхает Вэй Ин. — Так ты поэтому избегал меня последнее время? — Я всё ждал, пока ты сам скажешь. Не дождался. — Чёрт, Цзян Чэн, но я же не мог знать, как ты отреагируешь?! И уж тем более не предполагал, что ты в курсе… — голос потихоньку начинает срываться. — Я бы мог вам помочь. И с подготовкой, и тебе, если бы попросил. Ты ведь не оперативник в конце концов! С тобой тут всё что угодно могло случиться! — Цзян Чэн теперь тоже далеко не настолько спокоен и холоден, как прежде. — Но вместо этого ты решил наплевать на последствия и действовать почти в одиночку! — Твою мать, Цзян Чэн, я что, по-твоему, телепат? — Вэй Ин негодующе взмахивает руками. — Разве я мог знать, как ты поступишь?! — Разумеется, не телепат. Но это называется доверие, Вэй Ин, — эта фраза и то, с каким разочарованием она произнесена, заставляет сердце болезненно сжаться. — Я тебе доверяю… И ты, конечно, прав… Только есть ещё кое-что. Как ты сам сказал, я далеко не оперативник, и мне вовсе не в большую радость было соглашаться на такое. Да, адреналин — это здорово, но ты же не думаешь, что я совсем не боялся садиться в тачку к какому-то мудаку, который явно хотел меня трахнуть? Шлюху играть, может, и весело, но это не отменяет отвратности ситуации. Понимаешь… — расскажет, как есть, а дальше гори оно синим пламенем. — Мне надо было настроиться на это. Морально подготовиться. Я не мог одновременно думать, как бы не провалиться и что будет, признайся я тебе. Для меня же твоё отношение охренеть как важно! А устрой ты мне головомойку, мы бы точно поругались, я ведь не собирался отказываться от участия в операции. И если бы мы поругались, я бы думал только об этом и уж никак не о том, как не закосячить дело… Поэтому выбрал вариант, который лишил бы меня любых теоретически отвлекающих переживаний… Вот так, — смазанно заканчивает Вэй Ин, теряя запал и глядя куда-то под ноги. — Это… — раздаётся с сомнением. — Вообще-то это… Разумно. Эгоистично, но разумно. И довольно логично… Я об этом не подумал. Вэй Ин с надеждой вскидывает голову и ловит взгляд знакомых оттаивающих глаз. У него буквально гора с плеч падает. — Не отрицаю, что виноват, но я так сделал не просто из вредности или желания нарочно тебе солгать… Значит..? Разобрались? — Разберёмся окончательно, когда на тебе будет кислородная маска, а врач заключит, что ты в относительном порядке. Скорая, наверняка, уже подъехала. — Да отстаньте вы от меня со своей скорой! — недовольно выпаливает Вэй Ин. — Я сам себе врач, и со мной всё нормально. От синяков ещё никто не умирал. Никуда я не пойду! — вот сейчас он очень близок к образу взбалмошной и вдобавок сентиментальной девицы, но по-другому, увы, не выходит: — Лучше скажи, ты меня хоть немножко прощаешь? — Ну почему ты такой упрямый баран? — Цзян Чэн обречённо закрывает глаза и продолжает: — Упрямый, надоедливый, невыносимый баран. — Хватит обзываться. Ты до сих пор злишься? И я не настолько невыносимый, — после этих слов получается только обиженно надуться, наблюдая, как лейтенант почему-то начинает стаскивать куртку. — Абсолютно невыносимый. Сколько же на тебя нужно терпения? Сил никаких не хватит. — Ну чего ты завелся, а? Вроде нормально же поговорили… — Вэй Ин толком не успевает закончить, потому что одним порывистым движением на его плечи ложится чужая куртка. — Надевай. Быстро. — Да не надо, Цзян Чэн… — он почти обмирает от такого щедрого жеста, но послушно пихает руки в рукава. — Не так уж и холодно. — Ты издеваешься? — саркастично уточняет Цзян Чэн. — Да у тебя губы синие. Стоит он тут разговоры разговаривает, а сам трясётся весь… — Я не трясусь. «Или правда трясусь? Ты смотрел на мои губы?» — Помолчи, я всё-таки не слепой. Ещё скажи, что тебе жарко в таком прикиде, — добивает лейтенант, а затем делает такое, отчего дыхание перехватывает. Он неожиданно засовывает руки под куртку, обнимая Вэй Ина за талию, и резко дёргает, крепко прижимая к себе вплотную. — Ох, мамочка, — судорожно выдыхает тот, оказавшись к лейтенанту нос к носу и сразу чувствуя тепло его тела. К такому близкому контакту он явно не был готов. — Ты что делаешь..? — А теперь засунь ладони мне под футболку. — О господи, что..? — Держу пари — они просто ледяные. — Цзян Чэн, ты вообще понимаешь, что творишь? — испуганно восклицает Вэй Ин. — Ты хотел честности? Так вот, у меня сейчас встанет. Я тебе клянусь. Ещё немного, и он запаникует — совсем не та реакция, которая должна следовать на объятия человека, которого ты желаешь всей душой и телом. Хотя с телом как раз понятно. И как бы его не прибили за такую честность. Но что просили, то и получили! — Успокойся, ладно? Во всех смыслах. Постарайся. — Потакаешь мне? Почему? — Потому что начни я спорить, до одеяла из скорой ты доберёшься, вероятно, только через пинки, чёртов упрямец! А тебе нужно успокоиться и согреться. Прямо сейчас, — раздражённо втолковывает Цзян Чэн. — Ты же до сих пор после этого дерьма в себя не пришёл. И я ещё добавил. Давай. Руки. Футболка. Живо. И дыши ровнее. Ничего себе у лейтенанта ценные указания… Вэй Ин очень осторожно, будто боясь спугнуть дикого зверя, укладывает ладони ему на пояс и скользит пальцами под тонкую ткань. Твою ма-а-ать… Урезонить бы свои реакции, а то как-то совсем неловко. Не та ситуация. Совершенно-совершенно не та… Кожа Цзян Чэна горячая, словно кипяток. — Я же сказал, что они ледяные, — не поведя бровью сообщает лейтенант. — Грейся. — Можно… — Вэй Ин опускает ресницы — и его сильно ведёт. Цзян Чэн близко. Так близко, что сердце в груди колотится часто-часто, а сознание заполняется негой. Невыносимо близко. — Можно я положу голову тебе на плечо? — «а то я не удержусь и потянусь к твоим губам» хочет добавить он, но не решается. Не самая лучшая идея, способная вызвать новую волну гнева. Только ведь утихомирились… Одного признания более чем достаточно. — Положи. С позволения Вэй Ин окончательно закрывает глаза и аккуратно устраивает голову на чужом плече, едва касаясь кончиком носа кожи. На такую мелочь он ведь имеет право? Теперь с каждым новым вдохом расслабленность накатывает всё сильнее. Тело, которое, оказывается, действительно прилично подмёрзло, успокаивается, а дрожь сходит на нет. Простоять бы так всю жизнь… — Цзян Чэн… — Что? «У тебя тоже сердце стучит как сумасшедшее. Я же чувствую… Или это моё резонирует..?» — Зачем ты приехал? Не только ведь чтобы поругаться и выяснить отношения? — Ты не можешь помолчать? — сокрушается лейтенант. — Могу. Но сначала ответь, ты за меня переживал? — малодушное желание услышать ответ слишком велико. — Чёрт тебя побери, Вэй Ин, я по-твоему бессердечная тварь или кто? Конечно, я переживал. Идиот, — недовольно признаётся Цзян Чэн. А Вэй Ин улыбается ему в шею и считает нужным пояснить причину своего вопроса: — Просто когда ты подошёл, то так посмотрел, что я почти смерть свою увидел… Ты очень злился. — Конечно, я злился, — негодует Цзян Чэн. — Я подхожу, а ты сидишь в этой долбаной тачке и смеёшься. Как тут не разозлиться? — Да нет, Цзян Чэн, — Вэй Ин быстро оценивает ситуацию со стороны и понимает, что выглядело очень неоднозначно. — У меня просто нервы сдали… — Я потом уже понял. Он… Он точно не успел тебе ничего сделать, кроме..? — Блин, Цзян Чэн, нет, — моментально вносит ясность Вэй Ин. — Ну что ты такое говоришь? Конечно, нет. И не сделал бы, потому что… — Да, потому что ты воткнул бы нож ему в задницу. Ну или ещё куда. Я в курсе. — Так ты знаешь про нож? — звучит удивлённое. — Откуда? — Как-то я забыл наушники в раздевалке тренировочного зала и вернулся позже, но не через основной вход, а через лестницу и балкон. С интересом понаблюдал из тени второго этажа, как Яо учит тебя правильно открывать балисонг и показывает, куда лучше бить. — Ох, Цзян Чэн, ты просто вездесущий… — больше у Вэй Ина слов не находится, потому что мозг очень неудачно подкидывает ему недавние воспоминания о мерзких грубых прикосновениях. Всё-таки страшно было — охуеть как. — Эй, ты что? У тебя пальцы задрожали, я же чувствую. А ну не смей думать о всякой гадости. Утихни. — Не думаю, всё нормально, — Вэй Ин сильнее утыкается носом ему в шею. — Как там говорят психотерапевты? — хмыкает Цзян Чэн. — Подумайте о чём-нибудь приятном и мирном, к примеру о бескрайних облаках… О шуме прибрежных волн. Вэй Ин фыркает, пытаясь воспроизвести в памяти хоть что-то из перечисленного, а затем делится: — Я сто лет не был на море. С самого переезда. А когда жил с приемными родителями, мы иногда бывали на озёрах. И теперь я очень скучаю хоть по каким-нибудь приличным водоёмам… Живя в городе, на них особо не насмотришься. На набережных, конечно, хорошо, но реки — это немного другое. — У нас есть семейный дом… — задумчиво говорит Цзян Чэн, и его пальцы скорее всего на автомате проводят по спине Вэй Ина. Но даже если это и случайно, то всё равно так приятно, что ресницы трепещут, а в животе щекочет. — Мы иногда приезжаем туда на праздники или по отдельности в отпуска. Когда мать с отцом ещё не развелись, им пришла идея разбить на свободной территории пруды с лотосами. Те получились тихими и красивыми, а в последнее время особенно разрослись. И даже я чувствую небывалое спокойствие, когда сижу на помосте, глядя на кувшинки и воду. Совсем скоро потеплеет, и там всё зацветёт. Хочешь… Хочешь как-нибудь съездим? — Хочу… — наверное, если бы Вэй Ин немного не угомонил свои скачущие туда-сюда эмоции, у него бы опять слёзы на глазах навернулись. Потому что ему сейчас словно не в гости съездить предлагают, а в семью зовут. По-настоящему. — Очень хочу, — он, окончательно расслабляется и старается впитать в себя Цзян Чэна насколько только возможно. Вдыхает его запах, смешавшийся с запахами дороги и леса. Слушает стук сердца, слившийся с шелестом листвы. — Значит, выберемся как-нибудь на выходных. А сейчас просто постой молча. И Вэй Ин стоит. И молчит. Хотя ему хочется падать. Падать и падать бесконечно в эту безмятежность, накрывающую его с головой, так, что та аж кружится. Мир, недавно раскалывающийся трещинами и почти разошедшийся по швам, теперь сшивается заново, сотканный воедино этими словами и объятиями. И Вэй Ина словно обволакивает пуховым одеялом умиротворения, которого он не испытывал уже очень давно. Вэй Ин не знает сколько они так стоят. Но, наверное, довольно долго, потому что в какой-то момент, когда он почти теряется в фантазиях о лотосовых прудах, с дороги слышится громкий голос, выдёргивающий его из грез: — Там парни из скорой интересуются, где наш пострадавший и нужны ли они вообще? И тут вроде был лейтенант Цзян, я хотел у него кое-что спросить… — Лейтенант Цзян занят, — раздаётся резкий ответ Яо. Вэй Ин открывает глаза и, чуть повернув голову, видит сквозь прорехи между деревьев, что тот до сих пор стоит у машины задержанного, облокотившись о капот. — Потом спросишь. И скорая чтобы никуда не уезжала. — Ты там не заснул? — Если бы я заснул, мы бы упали. Но вообще-то почти… А наша нянька меня разбудила. — Ты только ему этого не говори. — А что такого? Он последние дни только и делал, что со мной носился. — Нам пора идти. Я действительно забрал тебя слишком надолго. — Не хочу, Цзян Чэн, — страдальчески ноет Вэй Ин, который не может ещё немного не покапризничать. Самую малость. — До утра так собираешься стоять? — Хоть и до утра. — Ну хватит, — Цзян Чэн мягко отстраняет его от себя, и Вэй Ин почти готов заскулить от разочарования, настолько ему не хочется лишаться объятий. Но, к сожалению, они и правда задержались… — Ты пойдёшь до врача, если потом я сам отвезу тебя домой? — Пойду, — улыбается Вэй Ин, с неохотой лишая свои руки уютного тепла. Пальцы напоследок особенно тщательно проводят по гладкой коже, и он наконец отступает на шаг назад. — Манипулятор. — Уж какой есть. И ты сам это предложил. Сейчас, погоди… Я тебе куртку отдам и возьму у кого-нибудь форменную… — Оставь, — Цзян Чэн тут же запахивает куртку, которую Вэй Ин собрался снимать, обратно. — И марш к врачу. — Ладно, иду, — он опять улыбается, едва подавляя желание чмокнуть Цзян Чэна в нос или хотя бы погладить по щеке, и разворачивается в сторону дороги. Кто бы чуть раньше сказал ему, чем именно закончатся все сегодняшние приключения и переживания касательно лейтенанта, Вэй Ин бы точно не поверил.