Излом

— Цзинъи, налей-ка мне ещё Голубой лагуны. — А тебя по такой жаре с неё не размажет? — лениво открывая один глаз, ищет пути отступления мальчишка, который внаглую растёкся по барной стойке, а теперь всеми силами пытается уклониться от своих прямых рабочих обязанностей. — Не размажет, — убеждает Вэй Ин, совсем недавно оставивший своего потрясающего капитана наедине с волнами и доской для сёрфинга. Отдалиться хоть на какое-то расстояние от Цзян Чэна, облачённого в одни обтягивающие плавки, вообще крайне сложно. Но нельзя же к нему совсем как банный лист прилипать? Поэтому сейчас товарищ ведущий судмедэксперт, честно отгуливающий свой «внеплановый» отпуск, просто сидит под навесом небольшого пляжного бара и вполоборота любуется сквозь стёкла авиаторов за почти обнажённой фигурой в отдалении, обласканной морской водой и солнцем. В начале отдыха Вэй Ин тоже изъявил желание научиться кататься на доске, и у него вполне хорошо получалось. Очень вдохновляющим оказалось ощущение, когда удавалось удержать равновесие и плавно скользить по волне: чем-то походило на полёт, где есть только бриз, треплющий волосы, и невероятное чувство свободы… Но этим утром надолго его не хватило, и перспектива подождать капитана на пока не слишком заполненном людьми берегу выглядела чуть более привлекательной. — Тогда сам налей, — отпирается Лань Цзинъи. — Мне-то не сложно, — ухмыляются ему. — Но кто здесь бармен — я или ты? — Ты же знаешь, я здесь только потому, что обещал дяде устроиться на подработку, чтобы не клянчить у него деньги на развлечения, — Цзинъи пожимает плечами и встаёт, всё-таки собираясь сделать коктейль, а улыбка, брошенная ему в спину, становится шире. Знает Вэй Ин про эти развлечения, кои по возможности лучше скрыть от дяди. Но, само собой, осуждения в нём ни капли. Барная стойка, где он прохлаждается, с недавних пор стала тем маленьким островком спокойствия и свободы, которого иногда очень не хватало. К сожалению, как бы чудесно их с Цзян Чэном отпуск ни проходил, полностью они позволяли себе расслабиться лишь в определённых местах, и так уж вышло, что как раз рядом с Лань Цзинъи можно было притворяться чуть в меньшей степени. Изначально заводить каких-либо знакомств Вэй Ин не планировал — ему и общества Цзян Чэна с лихвой хватало, — но всё как-то само собой получилось. Обмен общими секретами произошёл совершенно случайно, каким-то из вечеров… Они с Цзян Чэном решили разнообразить отдых походом по яркому, светящемуся огнями ночному центру и очень удачно забрели в один из клубов, где познали, каково это — когда в кой-то веки можно не прятаться и, отпустив себя, самозабвенно целоваться посреди толпы, которой абсолютно плевать на то, кто и что делает. Там же Вэй Ин и наткнулся на Лань Цзинъи, который тогда знал их просто как своих братцев-постоянников. Сначала он сделал вид, что в упор никого не замечает, а потом лишь удивлённо вскинул брови и прошептал одними губами: «Брат?» Вэй Ин оттащил его за локоть в сторону и зачастил, стараясь перекрыть музыку: «Никакой он мне не брат, ну, соображай уже! Это прикрытие для таких любопытных, как ты, которым всё знать надо. Что, людям и отдохнуть нормально нельзя, чтобы никто не спросил, кем они друг другу приходятся?!» Мальчишка внимательно глянул большими аккуратно подведёнными глазами, в которых отражался мерцающий свет, понятливо кивнул и попросил: «Вы тоже меня здесь не видели.» На том и разошлись. И теперь, если утренние походы на пляж имели место быть, Вэй Ин иногда беспечно трепался с разносторонним юным барменом, находя в более откровенных разговорах некую отдушину. — Я как-то до этого не интересовался… А кем ты работаешь? Я слышал, Цзян Чэн говорил, что тебе, как вернёшься, придётся продолжить обучающий курс. Но для студента ты староват… Ты, что, какой-то учитель? — Цзинъи ставит перед ним высокий бокал с голубой жидкостью и хмыкает, явно не представляя Вэй Ина в таком амплуа. — А кем я, по-твоему, могу работать? — Стриптизёром? — насмешливо предполагает он. — Хотя нет, стриптизёр — это твой брат, — согласно прикрытию уточняет мальчишка. — У него фигура круче, и ещё татуха такая… — Эй, полегче, — фыркает Вэй Ин, но в тоне слышится намёк на опасные нотки. — Этот стриптизёр — капитан полиции, и с ним лучше не шутить. — Ого, — восхищается Лань Цзинъи и обмахивается вынутым откуда-то веером. — Хорошо, что я уже пару лет как совершеннолетний, а то не миновать мне ареста за походы по всяким злачным местам… — Да нужен ты нам, — отмахивается Вэй Ин. — В отпуске никаких арестов. — Так что ты преподаешь? — возобновляет прерванную тему Цзинъи. — Судмедэкспертизу. — Охренеть, — вот тут он действительно удивляется. — Никогда бы не подумал. Я бы поставил на какую-нибудь живопись или ещё что творческое… — Я всегда любил медицину и потом пошёл на узкопрофильное обучение, — размеренно поясняет Вэй Ин. — А теперь мне поручили самому заниматься этим обучением в соседнем городе. Отправили туда в командировку на целых три месяца… — он горестно вздыхает, но затем на губах сразу расползается довольная улыбка. — Правда, немалую роль сыграло очень понимающее начальство, которое быстро разглядело мой потенциал и позволило завершить курс за меньший промежуток времени. Поэтому сейчас у меня отпуск, по счастливому стечению обстоятельств совпавший с отпуском Цзян Чэна, а вернуться нужно только к отчётным семинарам. Этот план был придуман ещё давно, с тех самых пор, когда Вэй Ину вообще предложили вести курсы по лабораторному анализу. Не Минцзюэ сказал, что, если он управится с первой пробной программой в кратчайшие сроки, местный капитан, тоже не слишком горящий желанием надолго занимать часть своего персонала, по договорённости без проблем отпустит его на все четыре стороны до самых экзаменов, а в собственном управлении про это никто и не прознает. Конечно, долгая разлука с Цзян Чэном оказалась не слишком приятна: одними видеозвонками сыт не будешь, поэтому к назначенной дате встречи в аэропорту Вэй Ин на стенку готов был лезть от того, как сильно скучал. А вот когда они наконец добрались до номера в отеле, он в полной мере утолил их общий голод, сразу оседлав капитана и не выпуская из постели чуть ли не сутки. Да и потом они старались использовать отведённое время по максимуму: несчётное количество часов проводили на пляже, брали в аренду яхту, на которой, отплыв подальше в открытое море, свободно занимались всякими непристойностями, гуляли ночами по округе под раскинувшимся звёздным небом, выбирались в бары и клубы. Словом, брали от курортной романтики всё. — Как удачно сложилось, — хмыкает Лань Цзинъи, наливая себе минералки. Ещё довольно рано, но жара уже неумолимо набирает обороты. — Точно. Невероятное везение, — лукаво смотрит на него Вэй Ин поверх бокала. — А ты сам здесь надолго? Если не ошибаюсь, у студентов сейчас каникулы… — Да, именно поэтому я и напросился с дядей. У него неподалёку дом и яхта на причале, но он нечасто здесь бывает. А сейчас с какой-то из местных фирм нужно утрясти контракт, вот и я воспользовался возможностью вдохнуть свободы. Только всё равно пришлось работать… — он строит недовольную мину, красноречиво оглядывая бар. — Да ладно, не сказать, что ты особенно напрягаешься, — Вэй Ин не глядя машет себе за спину на полупустой пляж. — А ты думаешь, почему я выбрал утренние смены? — как само собой разумеющееся втолковывает мальчишка. — Мне определённо нравится твой подход. Они салютуют друг другу напитками, а Лань Цзинъи вдруг косится куда-то Вэй Ину через плечо. — Эй, ты ведь говорил, что вы здесь никого не знаете? — Ну да. Это с тобой я лясы точу, только потому что ты выпить наливаешь и у тебя тут вполне уютно, когда никого нет, — Вэй Ин расслабленно потягивает через трубочку свою Лагуну. — Тогда почему твой… брат сейчас разговаривает с моим дядей так, будто они давние друзья? — А? — он непонимающе поднимает глаза, а Лань Цзинъи кивает в сторону воды. Вэй Ин оборачивается, и у него сразу начинает колоть где-то между рёбер. Нет, разумеется, Цзян Чэну можно разговаривать с кем угодно. И если бы не его собеседник, Вэй Ин преспокойно бы дальше наслаждался видом потрясающе ровного бронзового загара и не до конца высохших капелек воды на широких плечах на фоне бескрайнего бирюзового моря. Но сердце начинает невольно беспокойно биться, потому что мужик, стоящий напротив, охренеть какой красивый. Лицо точёное и будто высеченное из мрамора, фигура ничем не хуже, чем у самого капитана, длинные гладкие волосы, забранные в низкий хвост. И некое шестое чувство подсказывает Вэй Ину, что это далеко не просто мужик… То, с какой мягкостью во взгляде он смотрит на Цзян Чэна, как тепло улыбается или по-дружески касается пальцами чужой руки, заставляет нервничать так, что дыхание сбивается. В голове уже сплошь роятся параноидальные мысли, что отпуск закончится исключительно тем, что Цзян Чэна уведёт этот идеальный капитан яхты, словно сошедший с обложки журнала, на фоне которого Вэй Ин выглядит в лучшем случае растрёпанным смазливым подростком. — Тебе, что, всё-таки поплохело с коктейля? — раздаётся сбоку немного обеспокоенный голос Лань Цзинъи, перегнувшегося через стойку и заглядывающего Вэй Ину в лицо. — Ты так побледнел… Слишком резко обернулся? Голова закружилась? — Да, знаешь, мне как-то не очень, — кисло подтверждает тот, обессиленно роняя удачно упомянутую голову на барную стойку. — Кажется, умудрился перегреться… Мне бы полежать в тенёчке, но сам вряд ли дойду. Позовешь Цзян Чэна? — Позову-позову, — мальчишка активно обмахивает своего горе посетителя веером и по пляжу разносится крик: — Капитан Цзян! Вашему братцу тут что-то нехорошо! Его бы на шезлонг в лежачее положение передислоцировать! У Вэй Ина есть подозрение, что Цзинъи с лёгкостью разгадал этот банальный план, навеянный ревностью, но ему всё равно. Главное, чтобы Цзян Чэн сейчас оказался рядом. И тогда уж Вэй Ин его никуда — а точнее, ни к каким идеальным мужикам — не отпустит. Но он не успевает додумать эту собственническую мысль, потому что над ухом слышится негромкое и не лишённое волнения: — Что за цирк? С тобой только что всё было в порядке — я же видел. Вэй Ин, принимая самый болезненный вид, на который только способен, закидывает наверх солнцезащитные очки и открывает глаза, жалобно глядя на своего пришедшего на помощь капитана. И чем дольше смотрит, тем больше понимает, что, потеряй он его, сдохнет от тоски за ближайшее пару месяцев. Сдохнет без этих внимательных, иногда строгих, а иногда очень ласковых глаз. Без губ, которые порой от недовольства сжимаются в тонкую линию, а порой дарят самую тёплую улыбку на свете. Без голоса, который так чётко и грамотно проговаривает на собраниях инструктаж, а вечером шепчет на ухо настолько жаркие и неприличные вещи, что в дрожь бросает. Без рук, что сжимают в объятиях до боли. Да что уж там… Без всего капитана Цзян целиком и полностью. Вэй Ин никогда не сомневался в своей самодостаточности, но какой бы ярой присущая ему жажда жизни ни была, она мало чего стоит без недавно обретённого любимого человека. Подле Цзян Чэна будто и жить хотелось во множество раз сильнее… Жить так, чтобы навсегда запоминать каждую минуту, проведённую вместе, а каждое, даже мимолетное прикосновение, отпечатывать на себе клеймом. — Отведи меня куда-нибудь, где тень и можно полежать. А лучше отнеси… — Обойдёшься, — чеканит Цзян Чэн, который тоже явно раскусил Вэй Ина, но в его глазах по-прежнему читается знакомая мягкость. Он наклоняется ещё ближе и совсем тихо шепчет: — На руках я тебя в номере таскать буду. От кровати до душа, когда сил не останется, чтобы встать, — Вэй Ин чувствует резкую жаркую волну подхлестнувшую снизу и радуется, что на нём свободные цветастые шорты, а затем слышит: — Пойдём. — Пейте побольше воды, — дежурным тоном сообщает Лань Цзинъи, пихая в руки пострадавшего бутылку минералки и напоследок шутливо отдавая честь. Вэй Ин, всеми силами поддерживая свой крайне несчастный вид, не противится, когда Цзян Чэн закидывает его руку себе на плечо, и послушно идёт с ним бок о бок по горячему песку до большого зонта к занятым ими шезлонгам. — Ну и что это было? — спрашивает Цзян Чэн, аккуратно укладывая свою ношу на лежак и усаживаясь на самый край. — Неужели так захотелось внимания? — Да, А-Чэн, — Вэй Ин порывисто распахивает глаза и понимает, что надо сказать сразу: — Я как тебя с этим Аполлоном недоделанным увидел, так мне сразу представилось, как вы укатываете на его яхте в закат. И кадры в стиле Титаника… — Вот дурачок, — фыркает Цзян Чэн. — Это твой первый бывший? — Как ты догадался? — в лёгком замешательстве переспрашивает капитан. — Не знаю, просто понял — и всё… Он смотрел на тебя… Как я смотрю, — не знает, как лучше объяснить всё, ещё выбитый из колеи Вэй Ин. — Вот это ничего себе встреча на курорте… Мне вдруг так страшно стало, А-Чэн… — совсем сбившись заканчивает он. — Значит, до сих пор не доверяешь мне? — брови сходятся на переносице. — Нет, дело не в этом, — его рука тут же находит ладонь капитана и успокаивающе переплетает их пальцы. Может же он взять брата за руку? — Я доверяю. Но боязнь потерять тебя очень сложно урезонить, особенно когда такие кадры нарисовываются… И сразу вспоминается весь этот бред, что первые бывшие никогда не забываются… — То есть тебе твой тоже не забылся? — справедливо интересуется Цзян Чэн. — Тут немного другое, — стушёвывается Вэй Ин. — Я просто не помню, кто именно был моим первым бывшим. А у тебя он такой, что глаза слепит… И вероятно, ты меньше склонен к ревности, но мне ужасно тяжело её перебороть. — Ты смеёшься? — иронично переспрашивает Цзян Чэн. — Да я тебя к каждому столбу ревную, потому что ты нравишься всем подряд. И каждый раз мне приходится напоминать себе, что ты мой, чтобы не начать беситься… — Правда, А-Чэн? — едва слышно лепечет растроганный Вэй Ин. — Я не замечал… — Зачем показывать это лишний раз? — недоумевает озадаченный капитан, зачесывая длинную мокрую чёлку назад. — Или хочешь сказать, что если полюбуешься на мою ревность, то тебе понравится? — А разве тебе не понравилось, что я только что чуть с ума не сошёл, едва глянув на тебя с этим мужиком? Ну признай, самую малость ведь было приятно… — По большей части я рассудил, что это глупо, но… — Цзян Чэн крепко задумывается и признаёт: — В то же время я чуть ярче ощутил свою значимость. Так и не дождавшись ещё какого-то продолжения через пару минут Вэй Ин зовёт: — Тебя что-то гложет? — Не совсем… Мысли на этот счёт уже давно приходили мне в голову. — На какой счёт? — не совсем доходит до него. Капитан, который, кажется, не слишком понимает, как начать, поджимает губы, и, устремив взгляд в ясное голубое небо, произносит: — Чтобы доказать друг другу свою привязанность и верность, люди женятся. Но я не считаю, что этот ритуал действительно что-то меняет. Если кому-то хорошо или плохо вместе, они и без свадьбы будут счастливы или разойдутся… — Знаю, А-Чэн. Зря ты об этом заговорил… Я прекрасно помню, что всё, связанное с формальностями подобного рода, для тебя не лучшая тема. Вэй Ин хочет как можно скорее переключиться на любое другое обсуждение, но придумать ничего не успевает, потому что Цзян Чэн продолжает: — Но если у меня есть какое-то мнение, это ведь не значит, что оно истинно верное? Поэтому… Я думаю, что тебе нужен хотя бы какой-то условный символ. Хочу, чтобы он был у тебя. Вэй Ин округляет глаза и поражённо давится воздухом, забывая обо всём на свете, когда Цзян Чэн без колебаний стаскивает с пальца широкое кольцо с окантовкой, которым недавно обзавёлся. — А-Чэн, ты не можешь… — сердце в груди замирает, а чувством предвкушения пробирает с головы до ног. — Это же твоей мамы, которое ей подарили… — Да, которое ей подарили на двадцать лет службы. Титановое кольцо с намёком на то, что она железная леди, — договаривают за Вэй Ина. — Но когда Чжулю сделал маме предложение, она отдала его мне, решив, что на руке теперь место только обручальному. И теперь я могу поступать с ним как вздумается, — капитан тянет чужое запястье на себя и бесхитростно размышляет: — На вид должно быть в пору, а на работе его ещё никто не видел, так что сможешь носить, если захочешь. Захочешь? Сейчас какие угодно кольца на любых пальцах носят, так что… — Конечно, захочу, что за вопросы такие? — шокированный Вэй Ин не может отвести взгляд от поблёскивающего в лучах солнца металла. — Это же фактически предложение… — Можешь считать, что это оно и есть, — спокойно соглашается Цзян Чэн, и гладкий ободок скользит на безымянный палец Вэй Ина, которого от этих прикосновений перетряхивает дрожью. — Пока оно на тебе, просто знай, что я хочу быть только с тобой и ни с кем больше. И что ты для меня важнее кого бы то ни было. А если вдруг что случится и ты передумаешь, то всегда можешь снять и отдать обратно. Я всё пойму без скандалов и прочего… — А-Чэн, — выдыхает Вэй Ин, которого за один момент так резко переполняет эмоциями, что он едва сдерживается, чтобы не кинуться на капитана с поцелуями. Сердце теперь колотится быстро-быстро. Только уже далеко не от переживаний, а от захлестнувшего восторга. — Ты получишь это кольцо обратно только при одном раскладе: если меня вдруг похитят и пришлют тебе отрезанный палец. И то я буду яро протестовать и торговаться на любой другой или даже руку! — У тебя так глаза светятся, — с теплой улыбкой замечает Цзян Чэн, взгляд которого пробирает насквозь и напоминает бесконечный космос, где хочется остаться навсегда. — Наверное, люди совершают подобные жесты именно за тем, чтобы увидеть такое. — Возможно, — кивает Вэй Ин, в котором стремительно просыпается кипучая жаркая энергия. — Но, А-Чэн, мой самоконтроль сейчас на грани… Поэтому как насчёт того, чтобы я всё-таки не смог встать с кровати, а ты бы потом носил меня на руках? — Так ты же вроде перегрелся? — поддевает Цзян Чэн, но в его глазах вспыхивает ответная жажда. — Я точно перегреюсь, если ты в срочном порядке не повалишь меня на постель, — тихо и раздельно доносит Вэй Ин, не разрывая зрительный контакт. — Не стащишь эти чёртовы шорты и не заставишь меня едва сдерживать крики… Если бы не правила приличия, я бы уже залез на тебя прямо здесь, раздвинул ноги и… — Ну всё, — капитан порывисто поднимается с шезлонга и тянет Вэй Ина за собой. — Возвращаемся в номер. Тебе нужно полежать под кондиционером. — И под кондиционером, и под тобой, — развязно шепчет Вэй Ин ему куда-то в шею и, быстро отстраняясь, деловито спрашивает: — Даже не попрощаешься со своим другом? — он кивком указывает на барную стойку, за которой Лань Цзинъи сидит теперь в компании дяди. — Не стоит дёргать его лишний раз… Твой мальчишка уже расставил всё по местам. — В смысле? — непонимающе хлопает глазами Вэй Ин. — Лань Сичэнь прекрасно знает, что у меня нет никакого брата. И вполне не сложно догадаться, кем ты мне на самом деле приходишься. — Тогда его действительно лучше оставить, — милостиво соглашается Вэй Ин и, пока они идут по вымощенным дорожкам в сторону отеля, машинально касается гладкого ободка на пальце, привыкая к новым во всех смыслах ощущениям. За всю свою жизнь он мало когда задумывался о чём-то вроде свадьбы. Для него такие вещи тоже были по большей частью лишь ничего не значащей формальностью. Главное, чтобы правильный человек был рядом, ведь так? Но этот знак принадлежности, который Вэй Ину только что вручили прямо посреди пляжа, вселяет в него какое-то дополнительное чувство эйфории и уверенности в том, что они с Цзян Чэном справятся с любыми трудностями и непременно будут счастливы ещё очень долго. Размышляя обо этом, он невольно кое-что вспоминает и с губ срывается смешок. — Ты чего? — Мне почему-то вспомнился давний разговор с Сяо Синчэнем… Мы оба только перевелись, и он рассуждал о том, что я на тебя запал и хочу, чтобы ты смотрел на меня как-то по-другому. А я отбрехивался и утверждал, что мне совершенно плевать и это всего лишь инстинкты. Тогда я и предположить не мог, что ты окажешься тем, с кем мне захочется провести остаток жизни, а не пройдёт и года — как всё закончится именно так… — Думай, что говоришь, — одёргивает Цзян Чэн. — Что это у тебя там закончилось? Всё только начинается, разве нет? — Да, ты прав, иногда я говорю явно не то, что следует, — бодро подтверждает Вэй Ин и почти сгорает внутри от мысли, что совсем скоро останется наедине с тем, от кого так долго и упорно открещивался. С тем, без кого теперь не представляет своего существования. И с тем, кого он ни при каких обстоятельствах не намерен лишаться. Любить тебя — вот мой каприз: Порывистый, жадный, голодный. Солёный ветер, в лицо морской бриз И ты со мной — такой несвободный. Увяз я навечно — вот так сюрприз! Подарок судьбы не иначе. Сливаемся в танце, целуясь на бис, И искры софитов всё ярче. Любовь мы скрываем свою ото всех У прибоя, песка и коктейлей, А после, не ведая прочих помех, Как безумцы сгораем в отеле. Я думал всё на год — и скоро пройдёт, А ревности места не будет. Но… Никто больше место твоё не займёт И сердце тебя не забудет. AnnaRosarium