Аркан XX: Страшный Суд

      Лиам уже и не помнил, сколько времени утекло с того самого рассвета, когда вся его жизнь в один момент потеряла краски. Зато его он запечатлел навечно. Каждый раз, стоило лишь прикрыть глаза, он возвращался в начало конца. Комната. Постель. Пока ещё скромное мелодичное пение ранних птиц. Запахи. Мокрой земли и чайных роз под окном. Мысли. Много сладких фантазий о предстоящем празднике. Лиам долго готовился к нему, планировал и сходил с ума от ожидания. День, когда он официально бы попросил Лилит стать своей навсегда. Плевать на возможные слухи или предубеждения. Всё должно было пройти безупречно. И было так. Он помнил, как встал, устав от бессонницы, подошёл к окну. Замер. Там расцветал самый прекрасный рассвет из тех, что ему довелось видеть за все года: ярко-розовое марево на всё небо, оранжевые перья облаков, бирюзовый свод отступающей ночи, точки-искры гаснущих звёзд. Лиам помнил, что улыбался. Хотел бы иметь достаточно таланта, чтобы запечатлеть красоту на картине. А потом сказка оборвалась. Он услышал крик.       Воспоминания резали по живому каждый раз и всегда застигали врасплох. Лиам заставил себя сесть на кровати и с силой потёр виски. Слишком больно. Он больше не вынесет этого. Комната Лилит была обставлена так же, как и тогда. Он сам убирался и поддерживал всё в чистоте, словно это могло хоть что-то изменить. Пейзажи на стенах висели, как пустые оконные рамы — их чёрные глазницы смотрели на него осуждающе.       — Нет, нет. Я ничего не сделал, — Лиам шептал, пытаясь успокоить наваждение, но оно было сильнее. Оно знало, что он ничего не сделал. В этом-то и была беда.       Взгляд наткнулся на небольшое изображение. Маленький овальный портрет — Лиам всегда брал его с собой, даже в лихорадке и бреду. И каждый раз приходил в себя здесь, в её комнате. Лилит. Она смотрела на него прямо и чуть насмешливо. Её голубые нарисованные глаза были широко раскрыты. Лиам хорошо помнил момент, когда он уговорил её написать портрет у знакомого художника. Пришлось многое наобещать, но это была их игра. Кто бы знал, что маленький овальный кусок холста — это всё, что у него останется.       — Прости меня, Лилит, — Лиам заправил прядь за ухо и взял портрет в руки. Бережно, как своё единственное сокровище. — Я не смог тебе помочь. Но мы снова встретимся. Я обещаю. Сегодня. Я пойду до конца.       Изображение ничего не ответило, но Лиам чувствовал, что настоящая Лилит бы его осудила. Ничего, он сможет извиниться, если им повезёт быть рядом на другой стороне. Лиам так хотел верить, что Небеса смилостивятся, и будет так. Дальше жить ему не под силу.       Пение птиц крепчало, их трели вырвали из противных липких рассуждений о безысходности. Лиам вздрогнул и спешно пошёл в сторону ванны. Скоро рассвет. Символично. Если он потянет ещё немного, то опять не хватит смелости. Или сестра заметит и спасёт его в самый решающий миг. Лиам непроизвольно покачал головой. У него больше не осталось сил начинать заново.       — Просто подожди меня. Ещё немного.       Собственный хриплый голос пугал сильнее от осознания, что скоро всё закончится. Сквозь распахнутое окно был виден сад. Зелёный, красивый, полный цветов и экзотичных деревьев. Лиам глубоко вдохнул и сделал первый шаг в остывшую уже воду. Одежда моментально намокла, прилипнув к телу. Стало холодно. Лиам вытянулся во весь рост и снова посмотрел на портрет, стараясь, чтобы капли на него не попали. По крайней мере, не сейчас, пока он ещё может за этим следить. До рассвета оставалась ещё пара минут. Воспоминания нахлынули с новой силой.       Крик. Лиам из прошлого тут же узнал голос — это была Лилит. Она звучала испуганно и удивлённо. Он помнил, как тут же бросился бежать вниз по лестнице. Как в голову лезли дурные мысли, что поместье слишком большое и ему придётся искать дольше, чем она может справиться. С собой, с панической атакой, как бывало раньше. Но он никак не ожидал застать её так. Лилит сбегала и раньше. Лилит и раньше пыталась покончить с собой. И Лиам прекрасно помнил, как девушка после одного такого случая взяла с него обещание следить за ней. Лилит хотела жить и была больна. Знала это. Лиам обещал ей. Но в том саду она медленно развернулась в его сторону. Красивая, как ангел. В бежевом длинном платье, которое он подарил. С распущенными длинными каштановыми волосами и на фоне самого прекрасного рассвета, который только может быть. А ещё был кухонный нож, вонзённый в живот, и тёмные красные дорожки вниз. Лилит плакала, когда Лиам подбежал к ней, пытался остановить кровь, сделать хоть что-то. Она не верила, что это случилось. Она не хотела этого. Лиам помнил её испуганный взгляд, и последним словом, что слетело с её губ, было его имя. Это было невыносимо. Она звала его, а он ничем не мог помочь.       Никто, кроме сестры, не узнал правды. Городу было всё равно. Лилит и так нечасто появлялась за чертой отеля в последнее время. Так разом и в один миг она исчезла за мраморными стенами семейной гробницы, и жизнь пошла своим чередом. Для всех, кроме него. Сначала Лиам приходил к ней, сам настояв на том, чтобы не оглашать смерть и похоронить её у дома. Потом не смог выносить и этого. Мысль о том, чтобы последовать за Лилит, была слишком сильна и росла с каждым днём.       — Ничего, сейчас всё закончится, — Лиам и сам не верил своим словам. Ему было страшно. И грустно. И несомненная вина перед сестрой — она так хорошо за ним приглядывала. Она будет скучать.       Нож — тот самый — лежал на столике совсем рядом. Лиам осторожно поставил портрет и опустился в воду глубже. У него не хватило смелости повторить поступок Лилит и воспользоваться ножом — он боялся боли. Но, быть может, выйдет так. По насмешке судьбы, Лиам никогда не любил воду, но она должна была стать его сообщницей. Перед глазами всё поплыло, когда он погрузился полностью. Осталось только считать моменты. И держать себя. Раз. Два. Другой. Ещё. Тело сопротивлялось. По гладкой поверхности воды пошли волны. Нужно терпеть. Ещё. Крик.       Лиам сел в ванной, шумно вдыхая воздух и откашливаясь. Ему не показалось. Это не иллюзия умирающего сознания. Он слышал. Не тратя времени на раздумья, он выпрыгнул из окна и побежал, не зная куда. Крик шёл из сада. Снова. Как тогда. Он принадлежал…       — Лилит!       Лиам не хотел рассуждать логически. Он не хотел думать об этом. Ни за что. Он крепко обнимал знакомую фигуру. Тёплую. Пахнущую лавандовым мылом — из поместья. Гладил волосы. То ли ему показалось или каштановые волны отчего-то стали более рыжими. Впрочем, само освещение могло сыграть с ним шутку. Отблесками ярко-малинового восхитительного рассвета.       — Лиам, что там происходит?! — обеспокоенный голос сестры раздался откуда-то сверху. Ей потребуется время, чтобы спуститься. Но всё неважно. Неважно абсолютно всё, кроме одной.       — Лилит! Лилит, ты вернулась ко мне!       Те же глаза. Лицо. Фигура. Платье. Запах. Рыжеватые волосы словно бы немного короче. Лиам был уверен, что это она. Его любимая неловко отстранилась, насколько могла, и посмотрела ему в глаза. Она выглядела ошарашенно. Так же, как и он. А потом нечётко, но вполне уверенно сказала:       — Меня зовут Селена, — и потеряла сознание.       Когда Жозефина ворвалась в сад, то увидела сидящего на коленях брата. С его одежды и волос лилась вода. Она хотела что-то сказать, но передумала, и осторожно обошла сзади. На коленях у Лиама шумно спала девушка. Её грудь вздымалась и опускалась. Она ворочалась во сне и выдыхала, словно снился дурной сон. Жозефина узнала. Оперлась об изгородь, не теряя при этом свойственной по природе выдержки. Напряжённо думала.       — Это она. Правда, она! Сестра, ты же видишь?       — Лиам, — Жозефина прикидывала варианты. Им было на руку, что никто в городе не знал, что случилось в отеле с месяц назад. — Одевайся. Я посижу с ней. Мы идём в церковь.       Лиам не стал перечить. В конце-концов, ему только что подарили ещё один шанс. Быть может, у них ещё есть надежда?