Сияние смерти

— Наша с тобою встреча — она, как бы, ошибочная! — То есть, мы не должны были встретиться, но всё же нам сказочно повезло? — Нет… Просто наша встреча была ошибкой…

***

Коридоры с высокими потолками и стрельчатыми окнами, освещённые неверным светом факелов, казались живыми. Стены замка дышали магией и стариной. Всё помнят… Всё знают… А сами — молчат. Открытое пространство с десятками парящих над пропастью лестниц, стены сплошь завешаны картинами. Портреты шепчутся, смотрят живыми глазами из давно ушедших времён. Они тоже помнят. Слепки человеческих душ, заточенные в раме, обречённые на забвение. Замок дышит, как огромное мифическое животное, пережившее всех своих хозяев… Он величественный и огромный, всякою честию удивляет разум, свидетельствует мудрость зодчего и должен повелевать веками.

***

Летние деньки проносились мимо меня пёстрой вереницей. Иногда мне казалось что не было никакого «Хогвартса» и «чудного» письма. Жизнь шла своим чередом. Завтрак полагался в восемь утра. Его я по обыкновению просыпала, а потом слонялась до обеда по парку, блуждая между фонтанами и статуями, наблюдая за тем, как дерутся горластые мальчишки, вооружённые самодельными удилищами и банками из-под варенья. Я увлечённо читала книги и, бывало, подолгу сидела, погрузившись в собственные мысли или листая дневник. На Косую аллею, я ходила ещё дважды, просто осваиваясь. Если внимательно слушать, можно узнать много полезного и интересного. Я узнала о существовании Министерства магии, о магическом госпитале святого Мунго, много узнала о моей новой школе. Практически все маги Британии учились в Хогвартсе на четырёх разных факультетах. Информации не хватало, так что пришлось вздохнуть и с горем пополам, купить дорогой и тяжёлый том «История Хогвартса» — зато теперь я гораздо лучше понимала, куда попала. Как выяснилось, это было магическое место, но отнюдь не волшебное. Тут также грабили, обсчитывали, обманывали, радовались и грустили, как и в обычном мире. Я нашла Лютный переулок, но благоразумно не стала туда соваться — я ещё была слишком маленькой и слабой, со взрослыми мне не тягаться. Также, я выяснила, что у магов есть свои развлечения, потолкавшись в магазинчике, научились разбираться в марках и видах метел для полётов и игры в квиддич, узнала много необычного и интересного. Правда, катастрофически не хватало денег, но взять мне их было неоткуда, так что я просто наслаждалась бесплатными прогулками и беседами. Так вот, я выяснила, что в магической школе четыре факультета: Гриффиндор — для смелых и отважных, Слизерин — для хитрых и пронырливых, Когтевран — для любящих новые знания, и Пуффендуй — для трудолюбивых и дружелюбных. Я быстро схватывала информацию и делала логические выводы. Больше всего мне симпатизировал — Когтевран. Одновременно с этим, я выяснила значение слов: «чистокровный», «полукровный», «маглорождённый и «сквиб». Так и вскрылась неприятная правда о магическом мире: детей волшебников, которые не унаследовали магический дар, стыдились и подбрасывали магглам, то есть обычным людям. Вот тебе и сказка. Не сказать, чтобы меня это шокировало,но мне, как ребёнку, который имеет родителей — маглов, это было неприятно. Вполне возможно, что милая пожилая пара, торгующая котлами «на все случаи жизни» тихонько избавилась от невинного малыша, который не унаследовал магической силы. Таких детей стыдились, таких взрослые сторонились. Первые восторги поутихли, и я начала более трезво оценивать новый мир. Маглорождённым и сиротам непросто будет найти здесь свое место — почти все бизнесы были семейными, пришлых брали неохотно. Придётся пробиваться с самого низа, доказывать свою уникальность и необходимость. Иначе никак. Близился сентябрь. В последний августовский день я подумала, что стоило бы расспросить родителей, как добраться до вокзала Кингс-Кросс. — Кстати, а где же эта школа? — Не знаю. — призналась я, впервые осознав, что действительно этого не знаю. — Я просто должна сесть на поезд с платформы номер девять и три четверти в одиннадцать часов. Родители вытаращили глаза. — С какой платформы? — Девять и три четверти. — Не говори глупостей, — скривился отец. — Платформы девять и три четверти не существует. — Но на билете написано. — Чушь! — возмутился отец. — Полное идиотство! Они все там такие! Ты ещё увидишь, Элизабет. Подожди только немного. — Успокойся, Чарльз. Для меня это тоже всё в новинку. Но, в любом случае мы завезём, Элизабет, на вокзал Кингс-Кросс. — в обычно спокойном тоне проговорила мать. На следующий день я проснулась в пять часов и уже не могла заснуть от волнения. Поднялась, натянула джинсы, ибо не хотела появляться на вокзале, где полным-полно маглов, в мантии волшебника — переоденусь в поезде. Ещё раз пересмотрела свой список, чтобы убедиться, что ничего не забыла. Удовлетворившись, наконец, я стала расхаживать по комнате, ожидая, пока проснутся родители. Через два часа мой огромный и тяжёлый чемодан уже положили в багажник, и мы тронулись с места. В половине одиннадцатого прибыли на Кингс-Кросс. Я долго прощалась с родителями, предварительно заверив что, знаю куда идти, и обязательно буду присылать письма. Ещё раз, напоследок, обнявши меня они удалились. Мне оставили подробную инструкцию, на другой стороне билета, с поясняющими рисунками; нужно было пройти через стену между девятой и десятой платформами, место было обозначено на рисунке крестиком. Искомый проход я нашла быстро, буднично прошла через стену и очутилась на красочном перроне. У платформы, заполненной людьми, стоял алый паровоз. Сверху на нём была надпись: «Хогвартс экспресс, 11 часов». Я оглянулась и на месте билетного компостера увидела кованую железную арку с надписью «Платформа номер девять и три четверти». Над головами шумной толпы простирался дым паровоза, а между ног сновали коты всякой разной масти. Раздражённое ухание сов перекрывало общий шум и скрежет тяжёлых чемоданов. Первые несколько вагонов уже были забиты будущими студентами, некоторые из них перегнулись из окон и разговаривали со своими семьями, а некоторые ссорились за лучшие места. Я со своей тележкой двинулась вдоль платформы, ища свободное место. Я всё шла, но свободных купе так и не было. Отчаявшись, я открыла первую попавшуюся дверь и заглянула в купе. На меня сразу же, уставились две пары глаз. Ну конечно же, ожидая увидеть там свободное купе, я наткнулась на двух мальчиков внутри, и при этом почувствовав себя, до ужаса неловко. У первого были огненно-рыжие волосы и голубые глаза. Также, длинный нос, стопы и руки, и лицо всё в смешных веснушках. Он был высок для своего возраста, довольно худ и нескладен. Одет просто и небогато. Второй был невысокий, худенький, в круглых, заклеенных скотчем очках, с чёрными, хаотично растрёпанными волосами и ярко-зелёными глазами. Довершал облик мальчика шрам на лбу, похожий на молнию. Неловко заправивши за ухо выбившийся, из аккуратной причёски локон каштановых волос, я нерешительно подала голос. — Прошу прощения, но можно сесть с вами? Все купе уже заняты, и я думаю что уже не найду свободного. — Эм... Да, конечно. Присаживайся. — произнёс рыжий, и я скромно устроилась на против ребят. Мальчики уставились на меня, и я вспомнила, что так и не представилась им. — Я кстати, Элизабет. Элизабет Спенсер. Но можно просто, Элиза. Только прошу, не называйте меня, Лиззи, Лиз, либо Бетти. Особенно, Бетти! Терпеть не могу такие прозвища! — я протянула ладонь и рыжий, пожал её первым. С самого детства, я относилась к своему упрощённому имени с отвращением. Все эти «Лиззи и Бетти», звучали слащаво, что появлялось сильное желание вывернуть свой желудок, лишь бы избавиться от приторно сладкого, как мёд, отвращения. Также, по необъяснимой причине, я терпеть не могла эту высокомерную и эгоистичную «Лиз». Не знаю почему, но ассоциации у меня были именно такие. Всё же, мое полное имя, в какой-то степени, звучало благородно. И я не хотела его поганить отвратительными и тошнотворными, упрощёнными именами. Имя, «Элиза», более менее меня устраивало. — Хорошо… Элиза. Я Рон. Рон Уизли. — немного с заминкой произнёс рыжий свою фамилию, но я ему тепло и приветливо улыбнулась, таким образом убрав неловкость.- Тоже первокурсник. — Приятно познакомится, Рон. — я перевела взгляд на брюнета. — А ты? — А, я Гарри, — неловко начал мальчик. — Гарри Поттер. Поттер. Конечно, эта фамилия была мне знакома, бармен, Том, успел мне в красках поведать ужасную душераздирающую историю, которая случилась много лет назад. И конечно же, не забыл упомянуть мне про так называемого ужасного Лорда Волдеморта — тёмного волшебника, обладающего огромной магической силой и практически достигший бессмертия при помощи тёмной магии. Его боятся здесь до такой степени, что даже имя его тут, как правило, не произносят. Большинство называют его «Сам-Знаешь-Кто» или «Тот-Кого-Нельзя-Называть». Да уж, этот мир, отнюдь не волшебный. И всё же, эта фамилия немного вывела меня из колеи, и я постаралась не показывать этого, дабы не смущать мальчика. — Очень приятно познакомиться, Гарри. — я как можно вежливее улыбнулась ему, протягивая руку для приветствия, что позволило ребятам, облегчённо вздохнуть. Видимо его, уже знатно успели извести, этим «Мальчиком-который-выжил». Как только я почувствовала тёплое прикосновение чужой руки, случилось то, чего я никак не могла ожидать. Мощный ток прошёл по всему моему телу, и хочу сказать, что он был отнюдь неприятным. Мне казалось что я видела красные и зелёные вспышки…такие яркие и выразительные, что перед глазами расплылись тошнотворные чёрные круги… Видела перед собой размытые лица, но так и не могла понять кто эти люди… Слышала голоса и неземные звуки фантастических тварей… И снова этот далёкий голос из моих снов… Чистота крови навек! Задрожали окна. Огонь и электричество ворвались в моё тело и раскололи каждую клетку, разбив меня на миллион кусочков… — Ай! Мы с Гарри отскочили друг от друга, так, если бы на на нас вылили кипяток. Я недоуменно хлопала глазами, как впрочем и мой зеленоглазый сосед. — Я думаю, это какие-то проделки магии. — первый подал голос, Рон. — Всё же… всякое может быть… На мгновение воцарилась тишина. — Я слышал, что ты живешь с маглами, — снова начал разговор рыжий, явно желая сменить тему разговора. — Какие они? — Ужасные… Ну, может быть, не все. Но мои тётя, дядя и двоюродный брат именно такие, лучше бы у меня было три брата-волшебника. — Пять. — поправил Рон, нахмурившись. — Я уже шестой из нашей семьи, кто идёт в Хогвартс. Можно сказать, мне есть на кого равняться. Билл и Чарли уже окончили школу. Билл был отличником, а Чарли — капитаном команды по квиддичу. Теперь вот Перси уже староста. Фред и Джордж большие дебоширы, но имеют высокие оценки и все считают их весельчаками. От меня все надеются того же, что и от них, но мои успехи никого не удивят, потому что они были первыми. К тому же, когда имеешь пятерых братьев, всегда ходишь в ветоши. У меня старые мантии Билла, старая волшебная палочка Чарли и старая крыса Перси. Рон вытащил из куртки толстую серую крысу, которая не подавала никаких признаков жизни. — Её зовут Короста, но толку от неё мало, она почти всегда спит. Перси получил от отца сову, потому что стал старостой, но они не смо… то есть мне дали вместо этого Коросту. Уши Рона покраснели. Он, кажется, решил, что сболтнул лишнего, ибо уставился в окно. Лично я, не видела ничего плохого в том, что кто-то не смог купить сову. В конце концов мои мысли сейчас были заняты совершенно другим. Когда мы приедем в Хогвартс, то первым делом я загляну в библиотеку. Ибо то, что случилось между мной и Гарри, из-за легко и невинного прикосновения, выходило за грани моего понимания. У них должна быть библиотека, уж это я знаю точно. Откинувшись на спинку кресла и прикрывши глаза, я и не заметила как уснула, слыша неразборчивый шёпот ребят.

***

    Куда ни глянь, всюду была вода. Море простиралось вокруг — необъятное, бескрайнее. Небо было пронзительно-голубым, без единого облака, и отражалось в водной глади. Далеко-далеко вода и небо сливались, из-за чего линия горизонта размывалась и едва угадывалась — отчасти из-за этой безграничной синевы, отчасти из-за белого южного солнца, которое отражалось в морской поверхности и разбрызгивало во все стороны слепящие блики. Аромат свежих, океанских вод наполнил лёгкие, крики чаек доносились отовсюду. Бушующие волны гнали струи ветра на сушу. Вода шумела и разбивалась о прибрежные скалы, точа камни, украшающие край берега. Волосы начал трепать прохладный ветер, навевая меланхолию. Я шагнула навстречу бегущей волне, и она захлестнула меня по пояс, намочив до нитки. В этом укромном уголке планеты нарастал смех, прорывающийся сквозь шум воды. Здесь, возле величественного и безграничного океана, начинаешь чувствовать себя маленьким существом, от которого ничего не зависит. Это освобождает от плена мнения людей, и тут я свободно бегала, смеясь, вдоль границы между миром людей и вечностью. Я в наслаждении прикрыла веки. Крики чаек поддерживали мираж, и сердце снова било ритм. Я могла сутками неподвижно слушать звуки воды, шум ветра, улетающий дальше на высокие склоны. Лучи солнца резали глаза, и я открыла их, надеясь привыкнуть к необычно ясному небу. Внезапно я увидела нечто странное. Лань, скачущую вдоль берега, почти летящую над волнами соленой воды. Она пролетела мимо меня, и я кинулась за ней, не до конца осознавая увиденное. Лань медленно растворилась в воздухе, и на месте её исчезновения я увидела до невозможности, красивый изумрудный медальон, немного закопанный в мокром песке. С него шло яркое белое сияние. И в одно мгновенье исчезло всё. Осталась лишь я и эта непроглядная тьма. Мои губы немного дрожали от холода. Мою голову заполонили страшные, навязчивые мысли, поэтому я больше ни о чем не хотела думать. Внезапно перед моими глазами вспыхнула молния, осветив таинственный коридор в котором я находилась. Мой взгляд приковало сияние, которое поступало с его конца. Оно переливалось на фоне тёмных стен различными цветными красками, как радуга. Мои ноги сами начали двигаться в их направлении. Я шла как зачарованная, потому что не замечала ничего, что было вокруг меня. Коридор был тёмным и таинственным. Он был достаточно узким, но там довольно легко помещались разные шкафчики и столики. Стены были темными, как и пол. Маленькие паучки плели свою паутину. В воздухе летало много пыли, от которой мне захотелось выкашлять себе лёгкие. С потолка свисали маленькие антикварные люстры, которые зажигались когда я проходила мимо. Но они не светились обычным жёлтым светом, этот свет был зелёным, что придавало ещё большей таинственности этому коридору. Никто не нападал на меня, не было ни ловушек, ни ядовитых змей. Воздух был свеж и прозрачен. Всюду стояла тишина, и оказалось, что в коридоре совсем не так страшно, как мне казалось изначально. Здесь было почти светло. Пусть этот свет был призрачным и освещал лишь некоторые участки впереди, оставляя в полной темноте его дальние уголки, но всё же, он давал возможность двигаться не вслепую. Медленно, стараясь не нарушать этого спокойствия, я двинулась вперёд, вглубь коридора. Постепенно осмелев, я уже осматривала тёмные стены и своды коридора, перестав напрягать слух в поисках поджидающей опасности; я расслабилась, вздохнула свободнее, и моё лицо осветила робкая улыбка облегчения. Поэтому мой чуткий слух не сразу уловил странный шуршащий звук, идущий из темноты ко мне навстречу. В этом царстве теней плясали, изменяясь в преломлении света хитрые узоры теней. Они, казалось, жили своей собственной жизнью, независимо от окружающего мира с его вечной никогда не проходящей жаждой познания всего нового и неизведанного. Опасность подкрадывалась коварно и бесшумно.   За очередным поворотом я резко остановились. То, что предстало перед моим взором, заставило меня застыть на месте в изумлении. Большой тёмный зал мигал разноцветным светом ламп, в одном им понятном режиме, высвечивая красными, белыми и зелёным огнями еле различимые в темноте стены от пола до высокого потолка помещения. Неожиданно по всему залу, раздался спокойный басистый голос. — Имя «ангел» значит «вестник», ибо ангелы возвещали людям волю Божию. Но ангелы – не только вестники, а ещё и певцы, регенты мира небесного. Песнь – гармония звуков и слов, мыслей и чувств. Песнь – воскликновение из глубин сердечных. От избытка сердца говорят уста, а от преизбытка сердца уста поют. У ангелов – преизбыток благ, полнота райской радости. И люди поют, когда радуются, либо когда хотят разогнать тоску, чтобы вернуть себе радость. Ангелы поют, потому что не могут не петь. Я вздрогнула, попытавшись отыскать источник звука. В темном зале горел камин, украшенный причудливыми орнаментами и мозаикой, высокий потолок, окаймленный тяжелыми карнизами, подпирал колонны из белого мрамора. Две огромных незажженных люстры поблескивали древним хрусталем, а пол из черного дерева устилал узорчатый красный ковер. На высоких окнах были задернуты плотные тёмные шторы. В центре залы стоял длинный стол, окруженный старинными резными стульями, отблески пламени дрожали на лакированной столешнице и лицах людей, сидящих за столом. Их было около тридцати, в неверном свете лица их были бледны, а черты остры и неподвижны, словно тридцать мертвецов собрались отобедать в склепе. Чёрные саваны плотно укутывали их тела, и белые погребальные маски лежали у них на коленях. От необозримой круглой площади, где я стояла, во все стороны, лучами отходили наполненные мраком коридоры с частыми прямоугольными колоннами, которые уходили высоко вверх и скрывались из вида. Рассматривая это рукотворное величие, я не сразу заметила женщину, так как та стояла на противоположной стороне площади. А когда увидела, то поразилась, как сильно своим обликом она напоминала аббатису католического средневекового монастыря.  Её высокая и стройная фигура, в длинной кремовой одежде из тончайшей шерсти с высоким белым убором на голове, вызывала невольное почтение. Одежда спадала до пола, а головной убор полностью скрывал волосы и шею, оставляя открытым, только расплывчатое туманное пятно вместо лица.  Что-то насторожило меня, хотя я не понимала, что же вызывало эту ноющую в груди тревогу! На минуту мне показалось, что это опять страх начал выползать из бесконечных коридоров и именно он заставляет моё сердце учащённо биться в груди и нервно оглядываться по сторонам.    Я попыталась унять волнение, но кровь прилила к моему лицу, и я сама себе немедленно лишила способности созерцать окрестности. Любой, готовый сорваться с моих уст вопрос, застревал в горле комом, заставляя закашляться и замолчать. — Пение ангелов – ликование Неба. Ангелы на небесах всегда видят лице Отца Небесного. Ангелы всегда с Богом, а разве может не ликовать тот, кто с Богом? И наши земные радости выражаются в пении. Но наше пение, даже самое вдохновенное, лишь слабая тень радости на Небесах. Священник продолжал свою монотонную речь, а люди сидели, не шевелясь, опустив головы вниз, словно не в силах поднять такую ношу. Они вообще не замечали меня. Никто из них. Ни священник, ни странная женщина, ни кто либо ещё. Это место само по себе было странным. Оно уж точно не напоминало церкву, или храм. Я подняла глаза. Силуэт женщины светился в окружающем мраке. В хитросплетениях пересекающих друг друга коридоров, невозможно без Проводника найти правильную дорогу и неизвестно, что ждало человека, дерзнувшего в одиночку испытать здесь свою судьбу.  Легкий шорох привлек моё внимание. Я оглянулась и замерла в изумлении. Я стояла наверху огромной белой, окутанной сиянием хрустальной пирамиды. У самих ног ниспадали вниз широкие прозрачные грани пирамиды и исчезали внизу, где слышался еле различимый на большой высоте, гул многочисленных человеческих голосов. Они кричали мне. — Слава Господу и Всемогущей Хранительнице! Я оглядела себя. Пространство изменило мой облик. Прежняя одежда исчезла. Сейчас моё тело покрывал тонкий снежно-белый балахон с глубоким капюшоном. Он покрывал мою склоненную голову так, чтобы после своих смелых предположений я могла видеть только пол под ногами да расплывчатый силуэт, ведущий к цели. Откуда этот силуэт появился, я так и не поняла. Сейчас мои мысли занимало увиденное превращение пространства и как бесконечные двери растворились, будто их и вовсе не существовало! Все утопало в белоснежном сверкающем свете, который мягко струился из огромных хрустальных люстр. Сам зал где-то там внизу, наверное, был огромным и всё, что в нём находилось, вполне вероятно тоже было залито снежно-белым светом. Этим светом - необыкновенным, неземным, холодным и тёплым одновременно, который отражался от отполированных стен, мерцая в воздухе, даря свое чарующее великолепие!  Бросив последний взгляд на сверкающее чудо, я ступила босыми ногами на узкую млечную дорогу, в конце которой виднелся поддёрнутый синеватой дымкой, силуэт женщины.  Я шла по щиколотки в прохладной воде, и длинные полоски бесцветных водорослей приятно щекотали мои ноги. Я наблюдала, как осторожно опускались в воду мои ноги, как их нежно касались лианы водорослей и мистический свет, всё яснее пробивался, сквозь толстые стены. Никогда прежде я не ощущала подобного мистического трепета.  Я шла дальше и не переставала удивляться. Просыпалась память прожитых мною воплощений!  Грандиозную продолговатую пещеру разделяла пополам проложенная прямой стрелой млечная дорога, конец которой скрывался вдали. Тщательно обтёсанный серый камень стен взмывал к высокому своду на такую высоту, что взор устремлялся, словно в небеса.   От середины Святилища, где я находилась, до его гротескных стен, было расстояние полёта стрелы, пущенной превосходным стрелком на царском турнире. И всё это невидимое многими людьми величие освещалось светом, исходящим из самого пространства. Я казалась себе такой маленькой и беззащитной среди всего этого великолепия!  Вокруг было безмолвно и пустынно. Кроме меня здесь, словно больше никого и не было. Млечный путь закончился, и я остановилась, вопросительно глядя на незнакомку, всё больше ощущая растущее  волнение.  Нет, здесь явно что-то не так. Женщина сидела ко мне боком, в застывшей позе, что это наводило на мысль, о том, человек ли она вообще?! Под моим пристальным взглядом, силуэт начал принимать аморфную форму, лицо начало расплываться, то, исчезая, то, появляясь вновь. — Кто вы? — Мать Хильдегарда. Я прибыла в этот мир задолго до твоего рождения, чтобы сообщить тебе, что ты Хранительница. — Что?… Как это? Что это значит? — Тебе как Хранительнице подвластны стихии природы.  Теперь я могла, как следует осмотреть эту часть Святилища. Я стояла в подземном озере по щиколотки в воде, а вокруг нависали голые каменные стены. Тёмные воды нежно омывали искусственное возвышение в середине озера, чью поверхность покрывали продольные, неровные полосы, которые тянулись вверх по шероховатому камню, придавая ему вид, потемневшего от времени ствола дерева. Также, там стоял языческий  каменный алтарь, с высеченной на  поверхности пентаграммой - Пятиугольной звездой. В центре Звезды лежал ремешок серебристого металла, украшенный россыпью белых камешков, похожих на бриллианты. Я медленно подошла к алтарю и восхищенно осмотрела его со всех сторон. Дикая языческая красота древнего пьедестала притягивала к себе и мои руки невольно коснулись Священного места. В ту же секунду из каменного основания вверх по тоненьким прожилкам, пробежали сотни светящихся потоков. Изумрудный свет разошёлся по спокойной глади озера множественными кольцами, заливая всё прохладным сиянием. На пьедестале появился самый удивительный медальон, который я когда-либо видела. На самом деле это была цепь, состоявшая из двух цепей — одна из золота, другая из серебра, плавно переплетённых друг с другом. К нему был прикреплён самый замысловатый кулон — серебряный квадрат с вкраплениями самого красного рубина, самого зелёного изумруда, самого синего сапфира, и самого жёлтого янтаря, которых я когда-либо видела в своей жизни. Серебро, в которое он был заключен, было украшено замысловатой резьбой с узорами, которые я не узнавала. Было ясно, что медальон старый — даже древний. Я прикасалась к нему с невольным благоговением и чувствовала необъяснимое притяжение к этому медальону. С одного края узкий, он расширялся к концу, и светлые вкрапления наводили меня на мысль, что он искусственный. — Медальон природный, — опроверг мою догадку голос, молчавшей до этого Матери Хильдегарды. Я прикоснулась к нему, взяла в руки, — и он словно ожил, от тепла моей ладони. Он пульсировал золотистым сиянием в такт с моим сердцем!!! Сила медальона, сердечный огонь и золото души соединились на краткое мгновение, дополняя друг друга теплотой Божественной Любви и протекая сквозь толщу Земли, устремились в глубины Космоса и, возвращаясь обратно, создали Вселенское Кольцо.  И опять, рядом со мной прозвучал голос женщины. Я невольно вздрогнула от неожиданности, так как опять совсем забыла о ней: — Ну что ж, дорогое дитя, мне пора в дальний путь. И помни! Медальон может взять только чистая душа! — Стой! Погоди! Я совершено ничего не понимаю! Я запуталась! — Со временем ты всё поймёшь. Это было последние что я услышала, перед тем как медальон с силой застегнулся у меня на шее. Драгоценные камни засветились ярким радужным сиянием. До ускользающего сознания, доносились прекрасные, но печальные голоса. Это пели Ангелы.

***

— Вы не видели жабу? Мальчик, по-имени Невилл, потерял жабу. Я вздрогнула, распахнувши глаза. Я была всё в том же купе, с теми же ребятами. Вероятнее всего, я уснула. Это был сон. Просто сон. Очередной бред моего воспалённого мозга. Мой оценивающий взгляд скользнул по незнакомке. Густые каштановые волосы, карие глаза, немного вздёрнутый нос и подбородок, прямая осанка, уверенный взгляд и передние зубы чуть длиннее, чем положено. — Он здесь уже был, и мы ему сказали, что не видели, — ответил Рон, но шатенка, кажется, его и не слушала, её внимание было приковано к волшебной палочке в руках Рона. — О, то вы колдуете? Ну и как? Можно я посмотрю? Она опустилась на свободное сиденье, и было видно как, Рон занервничал. — Э-э-э… — нерешительно протянул он. — Ну ладно. Уизли прокашлялся и снова поднял палочку: — Жирная глупая крыса, перекрасься ты в желтый цвет и стань такой же, как масло, как яркий солнечный свет. Он помахал палочкой, но ничего не произошло. Короста по-прежнему оставалась серой и всё так же безмятежно спала. — Ты уверен, что это правильное заклинание? — поинтересовалась шатенка. — Что-то оно не действует, ты не заметил? А я тут взяла из книг несколько простых заклинаний, чтобы немного попрактиковаться, — и всё получилось. В моей семье нет волшебников, я была так ужасно удивлена, когда получила письмо из Хогвартса, — я имею в виду, приятно удивлена, ведь это лучшая школа волшебства в мире. И конечно, я уже выучила наизусть все наши учебники — надеюсь, что этого будет достаточно для того, чтобы учиться лучше всех. Да, кстати, меня зовут Гермиона Грэйнджер, а вас? Она говорила очень быстро, и всё же мне удалось уловить смысл сказанного. По застывшим лицам ребят было ясно, что они даже не открывали свои новые учебники. Лично я провела половину своего летнего времяпрепровождения, в компании учебника по Зельеварению. — Я — Рон Уизли. — Гарри Поттер. — Элизабет Спенсер. — вежливо представилась я, протягивая руку. — Ты действительно Гарри Поттер? — Взгляд Гермионы стал очень внимательным. — Можешь не сомневаться, я всё о тебе знаю. Я купила несколько книг, которых не было в списке, просто для дополнительного чтения, и твоё имя упоминается в «Современной истории магии», в «Развитии и упадке Тёмных искусств», и в «Величайших событиях волшебного мира в двадцатом веке». — Да? — только и вымолвил Гарри. Было очевидно что он был слишком ошеломлен, чтобы сказать что-то более значительное. — Господи, неужели ты не знал? — удивилась шатенка. — Если бы я была на твоём месте, я бы прочитала о себе всё, что можно найти в книгах. Да, вы не знаете, на какой факультет попадете? Я уже кое-что разузнала, и хочется верить, что я буду в Гриффиндоре. Похоже, это лучший вариант из всех возможных. Я слышала, что сам Дамблдор когда-то учился на этом факультете. Кстати, думаю, что попасть в Когтевран тоже было бы неплохо… Ладно, я пойду искать жабу Невилла. А вы лучше переоденьтесь, я думаю, мы уже скоро приедем. И она ушла, предварительно сообщив, Рону, о грязи на носу. — Не знаю, на каком я буду факультете, но надеюсь, мы с ней окажемся на разных, — прошептал Рон и засунул волшебную палочку обратно в чемодан, — Ничего у меня не вышло, и всё из-за этого глупого заклятия. Джордж меня уверял, что оно сработает, а теперь мне кажется, что он сам его придумал, чтобы надо мной подшутить. Кстати, прости, Элизабет, мы не хотели тебя будить, но эта чокнутая… — Всё нормально. В этом нет вашей вины. — перебила я, ободряюще улыбнувшись. — А на каком факультете учатся твои братья? — спросила я, дабы сменить тему. — Гриффиндор, — кивнул Рон, снова погрустнев. — Мама и папа тоже там учились. Не знаю, что будет, если я попаду на какой-нибудь другой факультет. Неплохо было бы попасть в Когтевран, но не представляю, что будет, если меня определят в Слизерин. — Это тот факультет, где учился Волан… Сам-Знаешь-Кто? — подал голос Гарри. — Ага, — кивнул Рон и замолчал. Вид у него был какой-то подавленный. — Знаешь, мне кажется, что усы у Коросты посветлели, значит, заклинание хоть немного, но подействовало, — произнесла я, чтобы отвлечь Рона от мрачных мыслей. — А твои старшие братья, которые уже окончили школу, они чем сейчас занимаются? Мы говорили обо всём на свете. В основном, конечно же, о квиддиче. Так время пролетело незаметно, пейзаж за окном становился всё более диким. Исчезли чистоплотные поля и луга, появились леса, извилистые реки и тёмно-зелёные холмы. Вскоре мальчики достали школьные мантии и накинул их поверх своих одежд, я последовала их примеру, предварительно не забыв выпихнуть их из купе. «Мы подъезжаем к Хогвартсу через пять минут, — разнёсся по вагонам громкий голос машиниста. — Пожалуйста, оставьте ваш багаж в поезде, его доставят в школу отдельно». Ребята сильно нервничали. Гарри уже который раз, поправлял свои непослушные волосы. Рон сильно побледнел, и веснушки на его лице стали ещё ярче. Они рассовали остатки сладостей по карманам, (не забыв и мне дать добрую половину), и мы вышли в коридор, где уже толпились остальные. Поезд всё сбавлял и сбавлял скорость и, наконец остановился. Гулкий гудок паровоза возвестил о нашем прибытии. Мы гуськом стали покидать вагон. В коридоре возникла жуткая толчея, но через несколько минут мы всё-таки оказались на неосвещённой маленькой платформе. На улице было прохладно, что заставило меня поёжится. Краем глаза я увидела большую лампу, и услышала громкий, низкий голос. — Первокурсники! Первокурсники, все сюда! Над морем голов возвышалось сияющее лицо полувеликана. — Так, все собрались? Тогда за мной! И под ноги смотрите! Первокурсники, все за мной! Поскальзываясь и спотыкаясь, мы шли вслед за ним по узкой дорожке, резко уходящей вниз. Нас окружала такая плотная темнота, что мне казалось, будто мы пробираемся сквозь лесную чашу. Все разговоры стихли, и мы шли почти в полной тишине, только Невилл, мальчик, который всё время теряет свою жабу, пару раз чихнул. — Ещё несколько секунд, и вы увидите Хогвартс! — крикнул полувеликан, не оборачиваясь. — Так, осторожно! Все сюда! Через пару секунд раздались восхищённые возгласы. Мы стояли на берегу большого черного озера. А на другой его стороне, на вершине высокой скалы, стоял гигантский замок с башенками и бойницами, а его огромные окна отражали свет усыпавших небо звёзд. У меня дух захватило от этого вида. Он был освещён огнями и сверкал, как новогодняя игрушка. До чего же он красив! Туда хотелось попасть, и впервые я подумала, что мне очень повезло с тем, что я волшебница. Ничего подобного прежде мне видеть не доводилось. — По четыре человека в одну лодку, не больше, — скомандовал косматый, указывая на целую флотилию маленьких лодочек, качающихся у берега. Я оказалась в одной лодке з Гарри, Роном и Гермионой. Флотилия двинулась, лодки заскользили по гладкому как стекло озеру. Все молчали, не сводя глаз с огромного замка. Чем ближе я подплывала к утёсу, на котором он стоял, тем больше он возвышался надо мной. — Пригнитесь! — зычно крикнул полувеликан, когда мы подплыли к утёсу. Мы послушно наклонили головы, и лодки оказались в зарослях плюща, который скрывал огромную расщелину. Миновав заросли, мы попали в тёмный туннель, который, судя по всему, заканчивался прямо под замком, и вскоре причалили к подземной пристани и высадились на камни. Косматый повел нас наверх по каменной лестнице, освещая дорогу огромной лампой. Вскоре мы оказались на влажной от росы лужайке у подножия замка. Ещё один лестничный пролёт — и мы уже были перед огромной дубовой дверью. — Все здесь? — поинтересовался полувеликан. Убедившись, что всё в порядке, он поднял свой огромный кулак и трижды постучал в дверь замка. А у меня перед глазами, пролетела вся моя прежняя жизнь.