Твоё молчание

      Серые тяжёлые облака медленно плывут по небу, гонимые северным холодным ветром, заслонив собой яркое и светлое солнце с его теплыми лучами, нагоняя тоску и печаль. Мелкий дождик начинает медленно накрапывать, а где-то далеко гремят первые раскаты грома и сверкают молнии. Буйный ветер, успевший подняться, нагонял более тёмные тучи и брал в свой хоровод ужаса ещё зелёные листочки, что только становились жёлтыми на краях, срывая их с деревьев, которые не были готовы к таким потерям.        В огромном мегаполисе эта погода выглядит донельзя отвратительной. В такое время всё становится однотонным и скучным, сливаясь в одну непонятную массу повторяющихся зданий и людей под зонтами, что рекой текут по улицам, не глядя по сторонам, часто врезаясь друг в друга, но даже не извинившись, продолжая идти дальше. Да, порой и жители города становятся единым с этой серой массой: невзрачная одежда, безразличные лица, вечная молчаливость. От этого всего тошнит, хочется уйти куда-нибудь, где не будет всего этого. Редкие деревья и растения для декора улиц не спасают ситуации, делая её только хуже и тоскливее своим видом. Лужи всё сильнее хлюпают под чужими ногами, а небольшой дождик усиливается, с каждым разом пуская свои всё более крупные слёзы на мрачные улицы.       Обычно, в такую погоду многие становятся весьма агрессивными и, порой, даже депрессивными существами. Скука и монотонность плохо влияют на нас и мы можем очень остро реагировать на те или иные факторы, события в нашей жизни. Бывало ли у вас желание спрятаться от всего мира и не вылазить пару дней? Не сомневаюсь, что было. Так вот и это состояние в какой-то мере зависит от погоды. Подавленность, маленькая работоспособность, обострение лени и упадок сил. Всё это может появиться во время плохой, неугодной для нас погоды.       Подобные мысли и забивали голову одного малоизвестного жителя огромного мегаполиса. Встряхнув головой и недовольно буркнув себе что-то под носовую полость, чернокостный скелет по имени Эррор застегнул последнюю пуговицу на черном пиджаке, критично осматривая своё отражение в зеркале. Черный строгий костюм под стиль дресс-кода сидел как влитой — без единой складки или неровности на фланеле; такого же цвета рубашка почти сливалась с пиджаком, выделяясь лишь на один тон светлее, и только несколько лакированных пуговиц блестело на свету. Глючный скелет издали напоминал одно черное пятно, в котором только алые глазницы с необычными зрачками, да синие полосы на скулах выделялись. В целом, образ Эррору понравился и тот перевел свой взгляд на окно, что было напротив шкафа, где и висело зеркало.       Дождь усиливался, ударяя по окну более крупными каплями и набивая тем самым, словно только ему одну знакомую мелодию. Тоскливую, грустную и депрессивную… Скелет недовольно рыкнул, не желая думать о ужасной осенней погоде, пускай и была она ему по вкусу. Конкретно сегодня она была очень некстати. Взгляд был переведен на рамку, что аккуратно стояла на полочке, будучи обмотана с краешка черной лентой, а рядом с ней стояла рюмка с налитым туда коньяком. В раме была поставлена фотография скелета с белыми, как дорогой фарфор, костями, одна глазница которого была закрыта белой повязкой. На шее был повязан его любимый красный шарф, потрепанный жизнью и временем. Но что притягивало в этой фотографии, так это ласковая и полная счастья улыбка на устах и живые искорки в единственном зрачке. Уголки рта Эррора опустились вниз, а надбровные дуги поднялись домиком, выражая грусть своего хозяина. Не так давно изображенный на фото Гено — старший брат глюка — ушел из жизни вместе со своими детьми, чьи фотографии были поставлены рядом с родительской, только около них стояли блюдца с рисом и изюмом. Всего рамок было пять, перевязанные чёрными лентами, все с фотографиями, но только одна была пустой. Так решил сделать Инк, узнав подробности смертей, а глючный не решился спорить, соглашаясь с решением… Эррор судорожно выдохнул, потирая переносицу и облокачиваясь о дверцу шкафа, тоскливо поглядывая в окно. В голове в очередной раз проносился неприятный разговор с полицейским, что подробно изучал это дело…

***

      — То есть как… — С полными ужаса и страха глазницами сидел Эррор, пытаясь подобрать подходящие слова и прижимаясь к боку супруга, который просто не нашел, что сказать в данной ситуации. Лишь ласково приобнял за плечи, поглаживая и, тем самым, выражая свою поддержку. Для глючного скелета это было как нельзя кстати.       — Так. Мертв. — Холодно отозвался полицейский, снимая свои плоские очки и кладя их на край стола. — Женщина, возвращающаяся с работы сегодня примерно с двенадцати до часу дня, обнаружила труп монстра-скелета, кости которого были разбиты вдребезги и перекошены под неправильными углами. — Тяжело вздохнув, мужчина взял небольшую папку, что лежала на краю его стола и открыл на первой странице. — Мы пробили по базам и это оказался ваш брат. По нашим предположениям, он сбросился с крыши, судя по состояния его тела…        Полицейский сделал паузу, замечая сильные изменения в чернокостном скелете. Эррора мутило и на глазницах вот-вот были готовы навернуться слёзы. Гено мертв. Ему так просто сообщили об этом, буквально кинули в лицо, что в голове не укладывался факт, что его брата больше нет. Внутри случился какой-то надлом, он буквально слышал хруст его костей у себя в черепе. Пазл не складывался от осознания того, что больше никогда он не увидит старшего Афтера, не услышит его ворчания, нравоучений и не увидит его счастливой улыбки. Да в принципе не увидит его лица, такого родного и дорого. В горле встал ком, а руки задрожали. Его очки в круглой красной оправе начали сползать с переносицы, из-за чего их пришлось снять, укладывая на тот же стол. Мягкое прикосновение Инка успокаивало и держало на грани с реальностью и обмороком, помогая сохранить здравый рассудок. Чернильному тоже было нелегко осознать данную новость, но он держался ради своего супруга, которому было гораздо сложнее и больнее от потери.       — Всё хорошо? Воды? — Побеспокоился полицейский, откладывая папку и уже собираясь встать с места, пока его остановила поднятая рука Эррора.       — Не стоит. — Судорожно выдыхая, тихо всхлипнув, чтобы удержать слёзы, произнес тот. Вдохнув побольше воздуха под грудную клетку, чернокостный скелет стиснул зубы и сжал руки в кулаки на своих брюках. — Это всё? Или известно ещё что-то?.. — Хрипло отозвался глючный заметно так поникнув головой.       — Как скажите. И нет, это не всё… — Взгляд мужчины опустился к столу, а потом быстро перешёл на окно. Пальцы его постукивали по деревянной поверхности, отбивая только ему известный ритм, а сам он заметно нервничал. Какое-то время в помещении царила тишина, пока она снова не была разорвана голосом полицейского. — Мы допросили соседей о данном инциденте и о том, что могло сподвигнуть Геннадия Афтера на подобное решение… Как некоторые сказали, отношения с его супругом — Рипером Диазом — в последнее время были очень напряженными. Часто были слышны ссоры за стенкой, а в один из дней соседка увидела уходящего мистера Диаза с чемоданом… Мы предполагаем, что Геннадия на суицид сподвигла ссора с супругом.        — Враньё! — Неожиданно громко рявкнул Эррор, заставив подпрыгнуть всех в комнате. Кулаки глючного до треска сжимали ткань брюк, а уста его исказились в яростном оскале. Надбровные дуги свелись к переносице, а его дыхание стало более громким и учащённым. — Он не мог убить себя только из-за предательства этой мрази!        — Оши, не нервничай… — Подал голос Инк, мягко поглаживая того по позвоночнику и сильнее прижимая к себе. Не помогло это от слова совсем, чернокостный даже не обратил внимания на супруга.       — Так что не мелите чепухи! Не мог Гено так поступить! — Продолжал возмущаться глючный скелет, скалясь и сглатывая в горле ком горечи утраты. — Да и потом, у него дети! Он не мог просто так бросить! Он не такой! И никогда не был тем, кто просто оставит даже незнакомого ребёнка с разбитой коленкой на площадке!       — Кстати говоря о них… — Судорожно выдохнул полицейский, отводя взгляд в сторону и складывая руки в замок на столе.       Эррор остановил себя, заметно напрягаясь и боясь того, что он услышит дальше. В горле снова встал горький ком вперемешку со слезами, а руки только сильнее сжали порядком измученную ткань. Дрожь пробила всё естество глючного скелета, а крепкая рука супруга только сильнее прижала его к теплому боку. Тихий голос мужа, что начал разноситься над черепом Эррора, ведал ему оставаться спокойным и, как мантру, твердил дышать. Оба они боялись того, что может поведать мужчина напротив. Тишина царила недолго, но даже этого хватило, чтобы дальнейшие слова прозвучали слишком громко и устрашающе. Да и смысл этих слов потрясал до глубины души.        — Мы вскрыли квартиру вашего брата и нашли детей, но… — Пауза продлилась пару секунд, но они длились, казалось, вечность. — Они все были мертвы. Аккуратно уложены на кроватях, укрытые и готовые ко сну… На грудной клетке каждого была надпись красного цвета. Также мы обнаружили на лбу каждого след от слюны, скорее всего, поцелуй на прощание. — После этого полицейский достал что-то из папки рядом с собой и протянул это Эррору и Инку. Это оказалась стопка фотографий с кроватями, где ещё лежали дети, словно они просто легли спать. Но только что данная информация помогала увидеть на маленьких черепках застывшие непонимание и какую-то опустошённость. Да и на фотографиях были видны сколы на шейных позвонках, как и сами черепа покоились под неправильными углами, словно…скрученные чужими руками.        — Это же… — Выдохнул глючный скелет, а его зрачки в алых глазницах сузились до маленьких точек, где ели-ели можно было различить разные цвета. — Но… Гено не мог это сделать этого… Он не мог…        — Я сожалею… — Продолжил мужчина, опуская взгляд на свои руки. — Вероятнее всего, ваш брат перед своей смертью убил своих же детей, уложив их по кроватям и написав такие вот послания, поцеловав в лоб… Может быть он не хотел этого делать, поэтому извинялся таким образом перед ними…        Эррор судорожно перебирал фотографию за фотографией, не веря в то, что он видит. Гот, Рэйвен и Шино… Все они, такие маленькие и юные лежали мертвые в своих кроватях, ласково укрытые одеялами, а на футболках пижам была выведенная надпись красным маркером: «Я люблю вас». Больше он не мог сдерживаться, эмоции хлынули с невиданной силой. По черным скулам, прямо по синим полосам на щеках, заструились кристальные слезы, которые падали на фотографии, заставляя размываться картинку. Супруг прижал его к своей груди, позволяя уткнуться в ту и хорошенько проплакаться. Эррор лишь доверчиво прижался, стискивая зубы и начиная бесшумно рыдать. Глючный скелет не помнил, как чернильный поднял его на ноги, попутно беря алую оправу, уводя из участка к машине, что стояла на улице. Не помнил, как они добрались до дома и как он приходил в себя после потрясения, не без помощи Инка, что тогда в тот день реально вытащил его с того морального света. Но он отчетливо помнил «Я сожалею» полицейского, что провожал их сочувствующим взглядом. Нихуя он не сожалел, Эррор знал это, из-за чего наравне с горечью всплывал гнев со злостью на этого человека. А также он помнил дождь в тот роковой день, который тоже оплакивал сразу четыре смерти невинных…

***

       С глазниц снова потекли кристальные слезы, стекая вниз по скулам к подбородку и оставляя за собой мокрые дорожки. Эррор вдохнул побольше воздуха через сжатые зубы, пытаясь успокоить ураган из эмоций, что бурлили внутри него. В голове не укладывался тот факт, что их семью настигло нечто настолько ужасное и страшное. А полицейские, эти бесчувственные мрази, будто специально добивали их. Спустя пару дней они сообщили о результатах осмотра трупа и сказали, что оказывается у Гено должен был появится ещё один малыш… Девочка. Глючный скелет чудом не разнес квартиру в пух и прах, заодно не отправившись вправлять мозги на место ублюдку-Риперу. Только благодаря Инку и ПиДжи он воздержался от всего этого. Кстати, говоря о сыне…        — Папа? — скрипнула дверь и из-за неё выглянул маленький чёрный черепок, затылок которого был словно «недостроен», паря в воздухе большими каплями чернил, не подчиняясь никаким законам физики. Удостоверившись, что родитель тут, скелетик вышел полностью, давая взглянуть на себя. На нём красовался такой же смокинг и рубашка. Его малиновые глазницы были на мокром месте из-за такой новости. Всё-таки, ребёнку в таком раннем возрасте тяжелее всего переносить смерти близких людей и желательно вообще не сталкиваться с подобным. Но на удивление родителей, их малыш держался стойко, стараясь скрывать свою боль и поддерживать старших так, как он может. Конечно, Эррор и Инк рассказали ему не всё, возможно, узнает все детали, когда подрастет чутка… — Папа, ты плакал? Папа никогда не должен плакать!        — О-ох, ПиДжи… — Выдохнул старший, растягивая свои уста в ласковой улыбке. — Не стоит всё сдерживать в себе. Всем можно пустить слезу сегодня. — Мягко проговорил Эрримор, смахивая голубую предательницу с лица. Глючный скелет сел на корточки, подзывая своё маленькое чудо к себе. Топот маленьких ножек разрывает гробовую тишину квартиры и через мгновение ПаперДжем уже обнимал своего родителя за шею, доверчиво прижимаясь к нему.        Эти объятия помогали Глючному оставаться в трезвом рассудке, не утопая в самокопании, в этом тёмном, подобно пустоте, омуте, где он винил и перекладывал часть греха на себя: ругая свое собственное бренное тело и разум за то, что не так часто звонил, как требовалось, не навещал так часто, чтобы постоянно напоминать своему брату — Гено важен и всегда будет важен для других, а не только своему мужу. И даже если Рипер и сказал или сделал что-то ужасное, что толкает на такие поступки, то не надо забывать о других, которым ты небезразличен.       Эррору до сих пор сложно принять смерти, что настигли семью, а простить Рипера за это преступление — тем более. Всю жизнь Гено был преданнее пса, что и сыграло с ним такую злую шутку в тот момент, когда он стал игрушкой для своего ненаглядного. И если Эррор спокойно разрывал прошлые отношения, если его что-то не устраивало, пока он не встретил Инка, с которым смог создать полноценную семью, полную любви и уважения, то Недобитыш с самой школы терпел все эти странности их с Рипером отношений, не сказав и слова. По скромному мнению братьев это было чересчур доверчиво и опрометчиво. Ведь они оба видели откуда растут корни. Как бы Эррор и Фреш не твердили ему о том, что лучше разорвать этот токсичный круг, он не слушал. Так же слепо верил в это, как и их мать. «Эрримор, Фреш, ну посмотрите какой приличный мальчик, мне и тебе, Эрр, цветы принёс, а Гено, вот, сладости. А речь у его какая слаженная, соловей юный, ну просто золото, а не мальчик» — всё твердила мать, не ведая, что это маска, которая спадает, только тот уйдёт из дома Афтеров. Сама обрекла своего любимого и старшего сына на медленную моральную и скорую физическую погибель. Но почему же сам старший Афтер не открыл глаза на простую истину, что таилась прямо перед его носовой полостью? Может, он просто боялся одиночества? Или стать обузой для кого-то? А может просто отказывался верить в то, что видел и жил с настоящим чудовищем? Надеялся, что тот изменится?       Сглотнув новый ком горечи и слез, глючный скелет поудобнее перехватил сына, поднимая на руки. Тот послушно ухватился крепче за шею родителя, переводя глазницы на него в ожидании вердикта. Эррор в молчание подхватил с тумбы два заранее приготовленных черных зонта и связку ключей, обращаясь к ПиДжи:       — Пора выдвигаться. Отец нас уже заждался, не думаешь? — Хмыкнул чернокостный, на что младший кивнул, прижимаясь к груди того. Дверь со скрипом захлопнулась, за ним послышался звук ключей и работы лифта, а квартира погрузилась в тоскливую тишину и мрак…

***

      Кладбище, пожалуй, входит в топ самых угнетенных и мрачных мест в каждом городе, деревне или селе. Смерть здесь ощущается на каждом шагу, она въедается в твоё нутро, когда ты проходишь мимо могильных плит, где стоят фотографии незнакомых тебе людей и выгравированы их имена, мимо оградок каких-то семей и склепов, старых статуй ангелов, что охраняют это место, покрытых многочисленными трещинами и мхом от времени. Встречаются здесь люди, которые ещё не смогли до конца пережить смерть близкого им человека или монстра. Хотят навестить его, поговорить, надеясь, что они слышат нас на небесах и радуются нашему визиту, хоть и не могут ответить взаимностью. Но реальность более жестока и порой мы просто не хотим принимать её такой, какая она есть. Трупы от людей, гниющие и медленно разлагающиеся, или трупы монстров, что трескаются подобно собственных душам, превращаясь не во что иное, как труху. И именно в этот период неуютно находится на кладбище, слышать этот треск под землёй, который даже не приглушается деревом и почвой, а становится только громче, словно монстры безмолвно кричат… Трупы в тяжелых гробах не слышат нас, никогда не ответят нам на наши вопросы и мольбы, а лишь медленно становятся мусором в земле, что хранится в деревянном ящике и не более. Как говорится, мы верим в то, что хотим и не стоит за это осуждать.       Потеря близких — это очень тяжело и болезненно. Эррор ощутил это на своей шкуре слишком четко и отвратительно. Он никогда не задумывался о том, что будет, если Гено когда-нибудь умрет. Он не желал представлять этот момент, когда он со своим младшим братом будет стоять с белыми лилиями в руке около гроба, что с минуты на минуту опустят в могилу и закопают. Смотреть на относительно восстановленное лицо брата после падения с такой высоты, который больше никогда не откроет глазницы своей, было очень тошно. И уж тем более на трупы малышей в маленьких гробах. Средний Афтер обещал себе не плакать в эту секунду, но предательские слезы всё норовили обернуться водопадом. Стиснув зубы и подавив предательский всхлип, чернокостный скелет положил в руки брата цветок, зажимая тот между ладонями и последний раз, вместе с Фрешем, касаясь знакомых, когда-то теплых рук. Вдохнув побольше воздуха, Эррор вложил точно также ещё один цветок старшему из детей, — Готу — отдавая другие два цветка младшему Афтеру. Таким образом они прощались с ними: с Гено и племянниками. После они поспешили вернуться в толпу, стараясь держать свои эмоции в узде. Когда глючный скелет оказался рядом со своей семьей, Инк крепко обнял его за плечи, прижимая к себе, а малыш Джеми обхватил его руку с другой стороны. Эти прикосновения ему помогали, как никогда.       Царила гробовая тишина в этом месте и никто не смел произнести и слова, скорбя в молчании по умершим. И только когда очередь дошла до прощальной речи, Эррор понял — они все фальшивят. Лишь те, кто был самыми близкими для Гено и малышей говорили от души. Средний Афтер всегда видел, когда кто-то лжет и поэтому в данную минуту силился, чтобы не скривиться от отвращения. Хотелось хорошенько промыть этим лицемерным существам рты и погнать взашей отсюда. Эррор ничего не стал говорить, не видя смысла в словах, как и Инк, как и Фреш, что стояли вместе с ними. Рипер тоже пришел сюда, как потом заметил глючный скелет, но также не решился что-либо сказать на прощание своим детям и бывшему супругу. Чернокостному не нужно было слов этого ублюдка, чтобы видеть, как тот сожалеет о своём поступке, скорбит искренне. Но он, как и всегда, включает свою голову только в последний момент.       Фыркнув, Эррор аккуратно сквозь толпу пробрался к Риперу, вставая по правую сторону от него и наблюдая за тем, как гробы накрывают крышками и готовятся опускать в заранее выкопанные могильные ямы. Между этими двумя царила тишина, но от этого не становилось легче — между ними сверкали искры напряжения и осторожности. Они никогда, с самого первого знакомства, не доверяли друг другу и почти все это знали.        — Зачем ты сюда пришел? — Шепотом, хрипло начал разговор преступник первым, не сводя взгляда своих пустых глазниц с гробов, где была вся его семья. — Не боишься ещё похорон этой осенью? — спросил Диаз, лишь на мгновение показывая взглядом на самого чёрнокостного скелета.        — А ты с какой целью приперся? — Моментально ответил вопросом на вопрос Эррор, не растерявшись и также не сводя взгляда с гробов. Начали опускать первого умершего в яму — Гено. — Мне казалось, тебе должно быть плевать. Разве нет?       Ответа не последовало, но Эррор отчетливо слышал, как яростно скрипнули зубы, и чувствовал, как кулак, что сжался, хотел оказзаться возле его челюсти. Ощущалось в воздухе раздражение со стороны Рипера, которое тот усиленно скрывал под своей дежурной маской холода и равнодушия. Глючный скелет слишком долго знал этого монстра, чтобы научиться читать его как открытую книгу. Он страдал — не было сомнений, но чернокостному было этого мало. Эта гнида безмозглая должна была страдать также, как когда-то страдал Гено и чувствовать всю ту боль, которую испытали его дети.       Эррор замолк, наблюдая за тем, как гроб за гробом опускают в могильные ямы и начинают закапывать. Постепенно огромные, тяжелые ящики скрылись за слоем темной земли, а на поверхности поставили могильные плиты, где были поставлены фотографии и выгравированы имена: «Геннадий Афтер», «Гот Афтер», «Рейвен Афтер», «Шинохана Афтер». Пошла новая порция цветов на могилы. Кто-то уходил, не желая более оставаться в этом месте, а кто-то никак не мог проститься с ушедшими Афтерами. Среди них оказался и Рипер. Он стоял вплоть до того момента, пока все не ушли и в результате около могил остались только Эррор и он. Инк увел ПаперДжема в машину, сказав, что они дождутся среднего Афтера там. Глючный скелет кивнул, оставаясь смотреть на четыре могилы, украшенные осенними цветами. Гробовая тишина поглотила это место. С неба начали падать капли дождя, постепенно перерастая в ливень. Раздался щелчок раскрытия зонта. Эррор раскрыл его, оставляя Рипера стоять под потоком дождя и не желая помогать этому ублюдку. Мысленно попрощавшись с Гено и его детьми ещё раз, чернокостный развернулся, чтобы уйти с кладбища, но в последний момент остановил себя, начиная снова разговор с бывшим супругом брата.       — Ты — мразь, которых стоит поискать, Рипер. — Выдал вердикт средний Афтер, не оборачиваясь к названному. — Ты не был никогда достоин Гено и вообще не должен был прикасаться к нему. Вместо него умереть…нет, сдохнуть, как вшивая псина, должен был именно ты и я надеюсь, что тебя собьет машина, когда ты будешь возвращаться домой. Ты ублюдок, слышишь? Запомни мои слова. — Пауза длилась вечность, пока он продолжил. — Не смей больше появляться на нашем пороге, прося о помощи. Прощай.       Эррор пошел прочь с кладбища, не смея обернуться и взглянуть на виновника смертей. Только уже на выходе, глючный скелет обернулся, краем глаза изучая единственную темную фигуру под проливным дождём, что упала на колени, начиная что-то несвязно шептать себе под нос. Но он услышал. Рипер извинялся, просил прощения словно в бреду, говорил, что не хотел…        — «Мы ценим лишь тогда, когда теряем…» — Пронеслось в голове Эррора прежде, чем он ушел с кладбища, садясь в машину, в которой его ждала семья.        — Всё хорошо? — Первое, что услышал глючный скелет, оказавшись в машине. Это был Инк, которого сильно беспокоило состояние супруга. Гетерохромные зрачки с беспокойством оглядывали фигуру чернокостного, пытаясь найти хоть какие-то отклонения обыденном в состоянии. Это было приятно Эррору и тот с кивком ответил:        — Да. Мы можем ехать. — Голос звучал слишком холодно, но чернильный на это никак не обиделся, заводя машину и отправляясь в указанном направлении.        — Пап, а с мистером Рипером всё будет хорошо? — Раздался спустя пару минут беспокойный голос сына, который заставил вздрогнуть сразу обоих родителей. Никто не ожидал подобного вопроса. — Он выглядел очень подавленным…       — Да, Джеми, с ним всё будет хорошо. — Будто на автомате ответил глючный скелет, прикусывая язык от собственной холодности и равнодушия. — Ему…просто нужно побыть одному… — Добавил потом Эррор, переводя взгляд на пейзаж, за запотевшим окном.       ПаперДжем лишь тоскливо проводил взглядом ажурные черные ворота кладбища, ничего не произнеся и не озвучив в слух своих переживаний, лишь наблюдая за быстро сменяющимся пейзажом города. Многоэтажки-коробки сменяли друг друга одна за другой, вывески разных магазинов и заведений мелькали размытыми пятнами, порой оставаясь в памяти неприятной рябью. Деревья не так давно почти полностью окрасили свою листву в желтые, красные, оранжевые и бардовые оттенки, отчего пейзаж выглядел намного тоскливее. По запотевшему окну по ту сторону стекали холодные капли дождя, словно чьи-то слезы по щекам.       Тишина, что повисла в машине, была невыносима, но в тоже время необходима им всем. Особенно глючному скелету. Он сидел на переднем сиденье, уложив свой череп на запотевшее стекло окна автомобиля, обдумывая всё, что случилось. Словно придавшись детству, тот начал медленно рисовать фалангой: сперва небольшой кружок, затем по центру этого круга образовался треугольник, через мгновение слева от фигуры с тремя углами появился овал, а справа — квадрат, с чёрточками, которые расходились из двух углов квадрата, под треугольником появилась изогнутая линия. Осмотрев своё произведение, Эррор слегка улыбнулся. С окна на него смотрел ни кто иной, как Гено, брат, которого он очень любил и всю жизнь говорил бросить Рипера. Но тот ни в какую не слушал, утверждая, что они любят друг друга и просто младшие Афтеры не понимают этого. А сейчас понимать и не нужно. Улыбка спала так же быстро, как и появилась, возвращая на лицевые кости ту угрюмость и задумчивость, с которой тот сел в машину. Этот маленький портрет сам по себе исчез — конденсат скатился по окну.        Эрримор никак не мог понять: почему Гено так резко оборвал себе и своим детям век? Ведь буквально за несколько дней до трагедии, да что там говорить, за день до трагедии, старший Афтер был таким же улыбчивым и нравоучительным, как и всегда. Рассказал по телефонному звонку и о первых самостоятельных шагах Шино, и о том, что Рейвен научился выговаривать звук «р», хоть и в самой речи, иногда, всё ещё картавил. Даже Гот в тот день до трагедии тоже достиг высот, получив сразу несколько отметок «отлично» в своём дневнике. Даже в день Икс, Гено звонил ему около десяти утра, говоря, что собирается в магазин за продуктами и подарком, чтобы приготовиться к празднику — через несколько дней Шинохане должно было исполниться два. Тогда, утром до полудня, в его голосе была отчётливо слышна улыбка. Фикция? Нет, Гено никогда не любил ложь, особенно из своих уст, хоть и верил в любые басни мужа беспрекословно. Да и вряд ли это было возможно — Эррор сразу же раскусил бы его. Если уж и была та правда, которую он хотел скрыть, то он промолчит, а на лице чётко заиграет раздражение. Может, та ссора, которая так повлияла на Гено, произошла уже после его звонка? Потому что при вскрытии квартиры никаких пакетов из магазина или свежих продуктов обнаружено не было. Все самые свежие продукты были разложены на полочках холодильника или поставлены на тумбу. Жаль, что Эррор никогда не умел выбивать правду из Рипера, находя её из других источников. Потому что он единственный знает, что же произошло.        — «Почему же ты молчал, Гено?..» — Пронеслось в голове, а надбровные дуги свелись ближе к переносице. Эррор однозначно ничего не понимал в данной ситуации.