До луны и обратно

      27 ноября 2005 года       Гермиона не думала, что когда-либо окажется в подобной ситуации.       Это было просто смешно. Абсурдно. Нелепо.       Находиться в этом классе, похороненном в подземельях неподалеку от самой гостиной Слизерина, пялиться на те же потрепанные столы, котлы, небольшие разделочные доски и проклятые учебники. И ждать.       Ждать пока один невыносимый бывший слизеринец, что отныне носил только строгие черные галстуки вместо знакомых серебристо-зеленых и просиживал задницу в кресле директора, почтит класс своим присутствием. Теперь он уже не встанет за стол рядом с ней, как делал это десятки раз во время восьмого курса. Если ему взбредет в голову отчитать её за неправильно нарезанный ингредиент, то Малфой будет иметь на это полное право, и Гермиона не сможет ему возразить. Не сможет послать к черту и наблюдать, как в гневе раздуваются его ноздри и сжимается челюсть.       Теперь его место было за профессорским столом. И все в этом кабинете кричало о том, кто именно устраивал здесь свои порядки. Даже его чертово рабочее место было воплощением самого Малфоя: полупустое и идеально чистое. Каждая даже самая маленькая вещица была на своем месте, будто компенсируя беспорядок, что творился внутри мужчины.       И девушка не могла по собственному желанию пропустить этот урок, потому что сама согласилась посещать занятия под фальшивым именем, не успев продумать такую важную деталь.       Она подчинялась ему. Пускай даже только на публике.       У него была власть. А Драко Малфой, обладающий властью над ней, был одним из самых страшных её кошмаров.       Селеста стояла рядом, раскладывая на столе свои письменные принадлежности, и, кажется, напевала что-то себе под нос. На этот раз Софи расположилась за одной партой с Лидией, и Гермиона, наверное, впервые за долгое время пожалела, что у неё появился партнер. Именно на это проклятое занятие. Она не хотела, чтобы Селеста следила за её реакцией, чтобы заметила, как сдают её нервы от одного только нахождения в этой комнате.       Малфой всегда вызывал у неё неоднозначную реакцию, но сейчас все было совершенно по-другому.       Потому что семь лет могли многое изменить в человеке. Потому что она не имела ни малейшего понятия, по какой причине он оказался за учительским столом и как именно вел себя со своими учениками.       Когда профессор вошел в кабинет и, оглядев учеников своим фирменным ледяным взглядом, направился к столу, Гермионе одновременно захотелось истерически рассмеяться на весь класс и сжаться в комок, спрятавшись где-то в узкой темной подсобке. В каждом его движении была какая-то грация, смешанная с уверенностью и жестокостью, а крупный силуэт идеально дополнял образ угрюмого преподавателя Зелий. И даже спустя столько лет от него все еще веяло холодом, что доходил до самой последней парты, ударяясь о стену и инеем расползаясь по кабинету. Как будто это место было кладбищем его воспоминаний. Собранный, сосредоточенный, строгий, он был именно тем профессором, который внушал страх одним своим присутствием и в то же время заставлял каждого себя уважать.       Так странно.       Этот человек был не похож на того мужчину, которого она встретила ночью в кабинете директора еще пару дней назад. Казалось, прошла уже целая вечность. Гермиона могла бы списать его былое дружелюбие на шок от произошедшего, вину или их совместное прошлое — да на что угодно. Может, страх слишком сильно застилал ей глаза? Вопрос состоял в том, было ли все это одноразовой акцией, или подобная дихотомия теперь будет преследовать девушку на каждом шагу.       Малфой мельком взглянул в её сторону, на пару секунд задерживая взгляд, но на его лице не дрогнул ни единый мускул. Будто он всю жизнь тренировался демонстрировать людям свою любимую маску безразличия ради этого самого момента.       — Страница двести тридцать семь, — его голос прогремел в тишине класса.       Никаких приветствий или предисловий. Четко и по делу. Определенно в его стиле.       Только сейчас Гермиона заметила, как по-настоящему тихо стало в кабинете, как только Малфой пересек порог. Выдрессированы, словно собачки, подумала девушка. Будто многие практически боялись дышать, страшась его реакции.       Гермиона нахмурилась, оглядываясь по сторонам.       Конечно, она не боялась его. Ей было абсолютно плевать на то, снимет ли он с нее баллы или оставит ли после уроков за какое-либо лишнее движение. Это же был Малфой! Тот самый парень, который кривился и жаловался по поводу и без, беспрестанно угрожая обидчикам своим папочкой. Тот самый мальчишка, который постоянно огрызался, будто это было смыслом его существования.       Тот змей, которому она смачно врезала еще на третьем курсе, подпортив его изящный аристократический нос.       А теперь он стоял в нескольких метрах от неё с ледяным безразличием на взрослом очерченном лице в свисающей с широких плеч черной мантии, и вел себя так, будто находился на вершине мира. И почему-то… захотелось послушаться.       Гермиона практически тряхнула головой. Что ж, власть явно была ему к лицу. От странного волнения, что чудно переплеталось с легким раздражением, сердце стало чаще биться в груди.       — Сегодня вы должны будете сварить Рябиновый отвар, — громко отчеканил он. — Кто скажет мне, какими свойствами он обладает?       Девушка сама не заметила, как её рука по привычке взлетела вверх.       Конечно, она знала ответ. Еще в конце шестого курса Гермиона вдумчиво выбирала зелья, которые собиралась взять с собой в поход за крестражами, и это варево было одним из тех, что точно может пригодиться, когда ты находишься в бегах. Не один раз он спасал их жизни, когда другие средства просто не помогали. И теперь, даже необычная ситуация и прыжок во времени не могли притупить её рвение. Это был почти рефлекс. Инстинкт. Будто её мозг на мгновение переключился и перешел в учебный режим.       Её рука была единственной, что взметнулась в воздух. Пара человек с любопытством уставилась на Гермиону. Так, будто её энтузиазм здесь был совершенно не к месту.       Глаза Малфоя врезались в её собственные, и от этого контакта внезапно закружилась голова. Все это казалось смешным и необычным, точно они вдвоем играли в какую-то ролевую игру, о которой никому больше не было известно. Гермиона Грейнджер, примерная ученица, отвечающая на уроке профессора Малфоя. И никто не заметил, как на какое-то мгновение его глаза сверкнули самодовольством, загорелись до боли знакомым огоньком, делая его похожим на того самого наглого слизеринца. Никто кроме неё.       — Никто не хочет ответить? Что ж, это разочаровывает, — лениво протянул он, поджимая губы.       Гермиона едва не задохнулась своим возмущением.       Какого…       Да как он смеет?!       Использовать этот старый, до жути знакомый отвратительный прием против неё, чтобы… отомстить? Ткнуть её носом в её же занудство и доказать, что выскочкам здесь было не место?       Гнев клокотал в груди. Малфой прекрасно знал, что она не сможет ему ответить. Не сможет как раньше подлететь к нему, ткнуть пальцем в его грудь и на повышенных тонах доходчиво объяснить, каким гадким, беспринципным, отвратительным слизнем он был на самом деле. И мужчина нагло пользовался своим положением, наблюдая за тем, как краснеют её щеки и в легких кончается воздух.       И все же… Гермиона не могла сказать, что не ожидала подобного.       Девушка тихо фыркнула и отвела взгляд, сжимая руки в кулаки.       Мужчина продолжил урок, в конце концов, добиваясь ответа на поставленный вопрос от одного из студентов на задней парте. Раздав указания и напоследок одарив учеников своим фирменным тяжелым взглядом, он присел за стол и начал лениво просматривать какие-то свитки, игнорируя любые внешние раздражители.       Гермиона нахмурилась и уткнулась носом в свой учебник. Она могла сварить Рябиновый отвар даже вслепую, и эта потертая книжка была ей совершенно ни к чему. В этот самый момент, безразлично скользя взглядом по строчкам учебника, она придумывала тысячу и одну претензию, которые она выскажет Малфою сегодня в библиотеке.       Селеста усмехнулась и подвинулась ближе.       — Не обращай внимания. Он просто не любит выскочек, — девушка пожала плечами. — Я перестала пытаться ещё пару лет назад.       Гермиона фыркнула и скривилась.       — Он всегда такой… такой… — ей просто не хватало слов, чтобы описать своего нового профессора. Прошло семь чертовых лет, а он все еще мастерски умел выводить её из себя, не прикладывая к этому особых усилий.       — Раздражительный? Угрюмый?       — Невыносимый, — заключила она, резко выдохнув и мельком взглянув на мужчину. Еще чуть-чуть, и она бы обязательно прожгла дыру в его голове.       — Ага, — хмыкнула Селеста, невозмутимо расставляя на столе все необходимые для зелья ингредиенты. — Лучше с ним не спорить. Он один из самых строгих профессоров в школе. Никому ещё не удалось к нему подступиться.       Гриффиндорка оглянулась, проверив, не смотрел ли Малфой в их сторону, и понизила голос, прошептав:       — Я слышала, он стал таким после…       — Тишина в классе, — его строгий голос громом ударил по голове, отчего Гермиона едва ли не подпрыгнула на месте. Дернувшись и на секунду затаив дыхание, она поджала губы и бросила взгляд в сторону профессора. — Пять очков с Гриффиндора.       Он сидел там, вальяжно откинувшись на спинку стула, и скользил взглядом по кабинету, будто бы не замечая того, как яростно пылали её щеки и от возмущения вздымалась грудь. Но Гермиона могла поклясться, что на какую-то долю секунды на его губах вдруг появилась коварная ухмылка. Он наслаждался своей властью, идеально копируя поведение профессора Снейпа, вел себя так, будто потерянные лица и страх в глазах студентов приносили ему истинное удовольствие. Точно развлекался, пытаясь усовершенствовать методы своего любимого профессора и сделать жизнь своих учеников еще более невыносимой.       Гриффиндорка стиснула зубы и отвернулась, тайно продумывая уже десятый способ расчленить человека голыми руками.       Когда зелье было закончено, девушка еще несколько минут разглядывала пузырьки на поверхности своего варева, и нервно кусала губы. Она знала, что выложилась на все сто процентов, аккуратно следуя всем инструкциям и проверяя все по несколько раз. Волнение комом застряло в горле, и в предвкушении слегка вспотели ладони. Гермиона не знала, зачем так усердно старалась идеально выполнить данное профессором задание. Чтобы доказать, что она была ничем не хуже его? Чтобы утереть ему нос, упиваясь своим успехом? Чтобы не ударить в грязь лицом перед своими однокурсниками?       Малфой всегда был лучшим в классе по зельям, но даже он не мог не признать, что она тоже чего-то стоила. Ему не на чем было её подловить.       Селеста все еще хмурилась, периодически нервно заглядывая в учебник и заправляя за уши спадающие на лицо темные пряди. Сама гриффиндорка невольно заметила, как сильно они были похожи даже в самых крохотных деталях. Небольшая складка между бровей, искусанная нижняя губа, наспех заколотые волосы, что постоянно лезли в глаза, решимость во взгляде — все это было настолько знакомым, что даже пугало. Этот новый мир вряд ли выдержал бы подобную аномалию. Две Гермионы Грейнджер, работающие плечом к плечу, наверное, могли бы свернуть горы и окончательно свести с ума одного заносчивого слизеринца, портящего людям жизнь.       Гриффиндорка невольно усмехнулась.       Под конец урока профессор поднялся со своего места и вальяжно прошелся по кабинету, поочередно заглядывая в котлы каждого из студентов. В его взгляде было столько снисхождения, столько… надменности, что её в венах медленно начала закипать кровь. Поджав тонкие губы, он бормотал что-то о неправильной консистенции, разбрасываясь завуалированными под здоровую критику оскорблениями, а затем двигался дальше, едва ли замечая стыд на лицах учеников.       Когда очередь дошла до Гермионы, он остановился в метре от неё и вскинул точеную бровь. Гриффиндорка терпеливо ждала, украдкой прожигая профессора глазами. В груди отчаянно колотилось сердце.       Что ты скажешь на это, Малфой? Ну же!       — Слишком мало крови саламандры. Цвет должен быть насыщеннее, — протянул он. — Это зелье скорее добьет волшебника, чем залечит его раны. Меньше отвлекайтесь на разговоры, мисс Этвуд. В следующий раз, старайтесь получше.       Озорной огонек в его глазах лишний раз доказывал, что все это было для него лишь игрой. Он просто смеялся над ней, показывая свое превосходство, мстил за все те разы, когда она в чем-то оказывалась лучше него. И Гермионе хотелось убивать. Стальные глаза врезались в её темные, захватили её волю в тиски, и эта негласная битва могла бы в щепки разнести весь кабинет, будь у неё чуть меньше самоконтроля. Её взгляд был невербальным инсендио, что лишь подогревал его интерес. В нем была тысяча несказанных слов, сотни оскорблений и ярость, что подпаливала кончики ресниц.       Скрипя сердцем, она выдавила:       — Да, профессор, — и впилась пальцами в край стола до белых костяшек.       Малфой лишь хмыкнул и кивнул, двигаясь дальше.       Она даже не поняла, что все это время невольно задерживала дыхание. Гермиона рвано вздохнула и покачала головой. Никогда прежде обычный контакт глаз так её не выматывал — казалось, и физически, и морально. Бывший слизеринец прекрасно знал, что делал с ней, как бы нарываясь на новый конфликт.       Осталось лишь дождаться вечера. И даже его новая должность не спасет мужчину от всепоглощающего гнева Гермионы Джин Грейнджер.

***

      И что это было? — Селеста расплылась в лукавой ухмылке, как только девушки покинули кабинет.       Гермиона даже не сразу поняла, что гриффиндорка обращалась именно к ней, плавая где-то там, на грани реальности.       — В каком смысле? — девушка тряхнула головой, приходя в себя, и непонимающе уставилась на свою соседку.       — Это, — она ткнула пальцем в сторону кабинета. Её большие светлые глаза загорелись озорством, когда девушка одним движением вытащила из волос свое перо, которым заколола темные пряди еще в начале урока. — То, как вы смотрели друг на друга.       — Не придумывай, — фыркнула Гермиона, стараясь выглядеть как можно более невозмутимо. — У него всегда такое выражение, — Черт! Гриффиндорка скривилась, добавляя: — Кажется.       Селеста была слишком умной и проницательной, чтобы купиться на её паршивую актерскую игру. Подхватив гриффиндорку под руку, она склонилась ближе и коварно улыбнулась. На её лице красовался триумф, будто ей удалось подловить подругу на чем-то запретном и крайне непристойном, и от этого по спине Гермионы пробежалась мелкая дрожь.       Неужели все видели то, как они с Малфоем смотрели друг на друга?       Дерьмо.       Тогда чувства обострились, а ярость плотно застилала глаза. Все остальное больше просто не имело значения. Будто события прошлого дышали в спину, обдавая лицо горячим дыханием воспоминаний. И теперь её собственная несдержанность могла стать причиной, по которой раскроется её большая наглая ложь.       Селесту забавляла реакция соседки: то, как сбилось дыхание Гермионы, как глаза в панике метались по полу, как бы девушка ни старалась держать себя в руках.       — Не-ет, — ехидно протянула брюнетка. — Я никогда не видела на его лице что-то кроме безразличия. А это… Да там искры летали в воздухе! –хихикнула она.       — Глупости, — Гермиона тряхнула головой, пытаясь придумать хоть какое-то оправдание своим действиям. — Может, просто свет так упал… В кабинете довольно темно.       Какая чушь!       Она не поверила даже сама себе.       — Как скажешь, — гриффиндорка хмыкнула и повела плечом. Гермиона заметно расслабилась. — Но будь осторожна, Миона. В него влюблена половина девчонок в школе. Но он никогда не обращал на них внимания.       Время идет, а Малфой так и остается предметом воздыхания школьниц. Какая неожиданность. Она едва сдержалась, чтобы не закатить глаза.       — Иногда мне кажется, что вместо сердца у него в груди огромная чёрная дыра, — брюнетка скривилась. — Не попадайся на ту же удочку.       — Селеста, он же просто человек. И я не собираюсь набрасываться на него. Это было бы просто глупо, — нервно поджав губы, Гермиона выпалила: — К тому же, он не в моем вкусе.       — Просто предупреждаю.        Селеста нахмурилась, крепче сжимая лямку своей школьной сумки.       — Лучше держаться от него подальше. Он бывший Пожиратель, а от них нельзя ждать ничего хорошего.       Гермиона лишь промолчала.       Несмотря ни на что, этот бывший Пожиратель был единственным союзником гриффиндорки, который знал её настоящую.       Её единственным шансом вернуться домой.

***

      Когда Гермиона зашла в библиотеку, в нос ударил знакомый запах книг и пергамента, отчего по всему телу разлилось тепло. Остаток дня она провела словно на иголках, предвкушая встречу с профессором, но сейчас её волнение окончательно сошло на нет. Гриффиндорка заметно расслабилась, продвигаясь мимо стеллажей, забитых сотнями волшебных книг, и медленно предавалась воспоминаниям.       Здесь их было слишком много. Столько бессонных ночей и научных прорывов…       Тихий вечер с учебником Трансфигурации в руках.       Усталость, одолевающая все тело, когда она в очередной раз объясняла мальчишкам какую-то тему по Истории магии.       А еще…       А еще здесь она занималась с Малфоем, захлебываясь аргументами во время очередного спора.       Эти воспоминания были самыми яркими, свежими и пугающими. Потому что именно здесь она узнала, каким человеком он был на самом деле.       1 октября 1998 года       — Грейнджер, это пустая трата времени. Здесь ничего нет, — раздраженно выдохнул он, отрываясь от своей книги.       Они провели в библиотеке последние несколько часов, просматривая книгу за книгой, как будто от количества прочитанных слов будет проще справиться с возникшей проблемой. Учебники, словари, свитки и биографии огромной стопкой пылились на столе, и где-то там, за всей этой кучей на одном из стульев съежилась сама Гермиона, позволяя Малфою видеть лишь её темную кудрявую макушку. Казалось, она даже не дышала, полностью погрузившись в процесс. Статуя примерной ученицы, что отдала жизнь во имя знаний. Её выдавали лишь глаза, что с рекордной скоростью нетерпеливо скользили по мелким строчкам и крохотная складка между тонких бровей.       На краю стола лежал небольшой кусок пергамента, исписанный несуразным угловатым почерком Гермионы. Бумажка была потрепанной, с кучей разных пометок, будто её сворачивали и разворачивали уже несколько десятков раз, но после стольких дней от неё уже не было совершенно никакого проку. Они оба знали её содержимое наизусть, а этот список был лишь напоминанием их провала, раз за разом все больше мозоля глаза.       Список ингредиентов.       Aurora Oculus       — 1 Корень асфоделя       — 10 гр. порошка реголита — лунная пыль       — 2 стебля цикуты       — 3 цветка моли (нейтрализует свойства цикуты)       — 1 яйцо огневицы       — Щепотка луны (?)       — Кровь дракона (?)       Это был далеко не первый раз, когда они вот так вместе сидели за самым дальним столом в библиотеке, держась на приличном расстоянии друг от друга. Их совместное исследование едва ли двигалось с места, в основном, из-за невыносимого характера Малфоя, который просто не мог перестать жаловаться на свое положение. Первое время воздух накаливался, практически искрил от напряжения, и в какой-то момент тишина становилась просто невыносимой. Ядовитой. Впервые собравшись вместе после их разговора в коридоре, они несколько часов просидели за одним столом, не перебросившись ни единым словом. Просто уткнулись в свои книжки, устраивая негласное соревнование по скорости чтения, будто вся её вдохновленная речь о необходимости работать вместе не имела совершенно никакого смысла.       И вот, спустя столько дней «совместной» работы, молчание переросло в нескончаемый поток претензий и препираний, от которых раскалывалась голова и гнев клокотал где-то в грудной клетке.       Что ж, прогресс на лицо.       — Прекрати причитать. В конце концов, мы что-нибудь найдем. Слизнорт не стал бы давать нам задачу, у которой нет решения, — нахмурилась она, вновь утыкаясь носом в учебник. — Так что это вполне возможно. Просто нужно приложить чуть больше усилий и продолжить поиски.       — Ну или он окончательно тронулся головой и начал медленно превращаться в Снейпа, - лениво протянул Малфой. — Может, он хочет, чтобы у нас ничего не вышло, и мы завалили задание.       — Не неси чепухи. Мы уже справились с двумя загадками и перевели названия остальных ингредиентов.       — И что мы имеем? Еще больше загадок и никакого прогресса, — Малфой нетерпеливо захлопнул свою книгу и с громким стуком положил её на стол, складывая руки на груди. Его острые черты исказились, а губы дернулись в наглой усмешке. — Помнится, ты на весь коридор кричала о том, что можешь помочь. Но толку от тебя никакого. Ты только усложняешь мне задачу. С таким же успехом, я мог и сам перевести эти сраные руны.       — Да, мы столкнулись с небольшой проблемой. Это не конец света, Малфой. Прогресс есть, вот только твое огромное эго застилает тебе глаза. И вообще… ты согласился работать со мной только чтобы лишний раз поиздеваться? — Гермиона закатила глаза. — Это огромная трата времени и сил даже для тебя.       — Огромная трата времени — это искать слово «луна» в чертовом толковом словаре!       Да, это было не самым умным решением. Да, она сама толком не знала, что именно пыталась найти. Но Малфою не обязательно было это знать. Два ингредиента из списка все еще оставались загадкой, не вписывались ни в одну из её теорий, и звучали просто абсурдно на фоне всех остальных. Будто они и вовсе не были частью состава зелья. Точно кто-то решил подшутить над ними, приписав к оригинальным компонентам какую-то бессмыслицу.       И теперь ей приходилось терпеть издевательства Малфоя только потому, что какой-то неумелый зельевар решил поиздеваться над парочкой ничего не смыслящих в этом студентов.       — Я должна исключить все варианты, — раздраженно выдохнула девушка, окончательно отрываясь от своего словаря. — Мы просмотрели все возможные книги по этой теме, и — ничего. Так может, ответ лежит на поверхности, а мы просто его не видим.       — Грейнджер, тебе не нужно ничего мне доказывать. Я и так прекрасно знаю, что ты невыносимая заучка, — фыркнул парень. — Так что вытащи палочку из своей тощей задницы и признай, что это дерьмовая идея. Мы застряли.       Гермиона вскипела, даже не замечая, как красные пятна проступили на её лице, но все еще отказывалась признавать поражение. Она докажет ему, что его гадкие слова ничего для неё не значат. Что она способна выдержать его присутствие, гордо стерпеть насмешки и не вмазать парню, как бы сильно ни чесались руки.       Невыносимый, раздражающий, беспардонный… червяк!       И почему именно он свалился ей на голову?       — Ладно! — крикнула она и захлопнула книгу, гневно прожигая Малфоя глазами. — Хорошо. Давай подумаем еще. Что нам известно?       На мгновение он задумался, и по выражению его лица нельзя было распознать, воспримет ли он её слова со всей серьезностью или же в очередной раз бросит в её сторону свою фирменную издевку.       Он повел рукой в воздухе и задумчиво протянул:       — Мы знаем, что ты та еще заноза в заднице.       «Как оригинально», подумала она, в раздражении закатывая глаза.       — К чему эти провокации, Малфой? — прошипела она, стискивая зубы. — Чем меньше ты будешь огрызаться, тем быстрее мы закончим с заданием, и ты вернешься к своему любимому занятию — будешь с мрачным видом разгуливать по коридорам, распугивая малолеток.       Он фыркнул и поерзал на месте, будто в предвкушении новой колкости с её стороны, ни на мгновение не стирая самодовольной ухмылки со своего лица.       — Я хочу избавиться от тебя, — протянул он. — И судя по твоему красному лицу и раздувающимся ноздрям, победа будет за мной.       — Закатай губу, Малфой, — огрызнулась она. — Ты не испугаешь меня парочкой нелесных слов. Я столько лет терпела свою недовольную физиономию… Пара месяцев для меня — ничто. Я уже даже привыкла к тому, что ты вечно ведешь себя, как последний кретин.       — А ты ведешь себя как упрямая сука, — выплюнул он. — Слишком гордая, чтобы признать, что твои идеи — полный идиотизм.       — Что ж, Мистер Я-лучше-всех-на-свете, что-то я не слышу твоих идей! — прикрикнула она, на мгновение забывая, где именно они находились. Ей не терпелось сорваться с места, наплевав на все правила поведения, и стереть эту гадкую усмешку с его аристократического лица. Что бы она ни говорила, у него действительно неплохо получалось выводить её из себя, заставлять забыть о существовании здравого смысла. Щеки предательски раскраснелись, сердце отчаянно рвалось в бой, и все её естество пылало, напрочь сжигая все остатки самообладания. — Ты ведь и пальцем не пошевелил с тех пор, как мы пришли сюда. Только и умеешь, что критиковать других.       — Я думаю, — процедил сквозь стиснутые зубы.       — Так думай быстрее, — прошипела Гермиона. — Спустись с небес на землю, Малфой! Весь мир не крутится вокруг тебя, и я не один из твоих приспешников. Я не собираюсь слушать тебя только потому, что ты вдруг возомнил себя пупом земли.       Судя по всему, его терпение тоже было на исходе. Споры были поистине бессмысленным занятием. Это выматывало, истощало, парализовывало, но они, кажется, просто не умели общаться по-другому. Эта вражда была золотыми буквами выгравирована где-то на подкорке мозга, и не было смысла сопротивляться такому животному инстинкту. Доминировать. Превосходить. Бороться до последнего.       Они оба были слишком упрямыми. Слишком разными. Их объединяло лишь несчастное зелье, которое, в конце концов, стало бы их погибелью.       — Грейнджер, закрой свою пасть. Может, из тебя просто хреновый переводчик.       — С переводом все в порядке! Никакой ошибки там нет. Подумай еще раз, прежде чем сомневаться в моих знаниях Древних рун.       — Видишь? Упрямая, как осел. Просто признай, что ты не всемогущая и тоже можешь делать ошибки.       — Дело не только во мне, Малфой! Мы оба не знаем, что не так с этим рецептом, — вновь оскалилась она, подаваясь вперед. Её щеки пылали, гневные оскорбления комом застряли в горле и угрожали вот-вот сорваться с кончика языка, но пока что ей хватало сил, чтобы сдерживать свои порывы.       Пора было прекращать этот цирк.       Захлебнувшись своим недовольством, она не сразу заметила, как парень притих. На его лице застыло задумчивое выражение, крохотная венка больше не билась на лбу и желваки не ходили на точеном лице.       Было просто нелепо, как легко они прыгали от темы к теме. От претензии к претензии. А затем снова возвращались к тому, с чего начали. Так было всегда. Они едва ли замечали, как колкости сходили на нет, увлекаясь очередной книгой или новой и информацией, которую один из них вычитал в каком-то параграфе. Как будто где-то в их головах был выключатель, и все сказанное до этого просто забывалось, переставало иметь значение, растворяясь в воздухе и рассеиваясь, точно туман.       Однако горечь от сказанных им слов все еще неприятно оседала в груди.       — Это какая-то бессмыслица! — продолжала она, чуть успокоившись. — Что вообще такое «щепотка луны»?! Этого нет ни в одном учебнике зельеварения или астрономии. Даже в дневниках известных зельеваров про это ни слова! И…       — Потому что мы ищем не в том месте. Это не Зелья, — он поджал губы, внезапно поднимая на неё свои серые глаза. Его голос был хриплым и тихим, когда Малфой еле слышно пробормотал: — Это алхимия.       — Что?       Секунда.       Другая.       Она слышала биение собственного сердца, позволяя мыслям со скоростью света роиться в её голове. Нетерпеливо взглянув на слизеринца, она склонила голову на бок, как бы ожидая хоть какого-то объяснения с его стороны. Парень лишь нахмурился и опустил глаза, пробегаясь взглядом по заваленному книжками дубовому столу.       — Это единственное объяснение. Изначальный вариант зелья, должно быть, не был закончен, или не производил нужного эффекта. Тот, кто в последствии усовершенствовал его скорее всего был алхимиком. Он взял за основу оригинальный рецепт и добавил новые ингредиенты, записывая их на языке алхимии. Поэтому список выглядит так… нелепо.       Гермиона замялась, обдумывая его слова. В этом определенно что-то было. То, с каким рвением он доказывал свою теорию, даже не срываясь на оскорбления и, кажется, на секунду забывая о своем образе мрачного колючего слизеринца, удивляло девушку до глубины души. Даже пугало. Его сосредоточенность, рассудительность, небольшой огонек в светлых глазах, стоило ему захлебнуться собственным энтузиазмом, — это было совсем не похоже на того парня, который еще пару минут назад готов был выцарапать ей глаза.       Никогда прежде она не видела подобного. Будто что-то в нем щелкнуло, зажигая Малфоя изнутри. Точно плотный туман интереса застилал его глаза, не давая парню рассмотреть, кто именно сейчас сидел перед ним.       — Зелье, созданное согласно правилам алхимии… — пробормотала Гермиона себе под нос, задумчиво хмуря брови. — Откуда ты это знаешь?       Парень раздраженно отмахнулся.       — Я… Скажем так, я интересовался алхимией в свободное от уроков время, — протараторил он и помрачнел. — Тебе то какое дело?       Сейчас было не время для новой ссоры. Гермиона решила не подливать масла в огонь и быстро перевела тему, пока Малфой окончательно не пришел в себя после его странного приступа учебной эйфории.       — Тогда что в алхимии означает луна?       На удивление, она, всезнайка Гермиона Грейнджер, никогда не интересовалась этой дисциплиной, так что на этот раз Малфой был ключевой фигурой в их маленькой игре. Трансфигурация или, скажем, Чары казались намного интереснее этой странной науки, что у маглов считалась устаревшей и несуразной. Почти фантастической. Но Малфой, что помимо всего прочего являлся обладателем огромной магической библиотеки, наверняка знал об этом намного больше неё.       Парень задумался, зарываясь пальцами в свои светлые волосы, и начал свой рассказ:       — Алхимия — это древняя наука, которая тесно связана с Зельями, Трансфигурацией и философией. Это… духовное путешествие от невежества к просветлению. Для маглов все это — бред сумасшедшего, но в Магическом мире… — он поджал губы, пытаясь правильно сформулировать свою мысль. — Многие алхимики возносили золото как священный металл, пытались создать его из ничего, соединяя четыре основных элемента. Поэтому некоторые из них сравнивали золото с небесными телами… Я читал…       Он нахмурился, кажется, пытаясь вспомнить отрывок какой-то книги, а Гермиона лишь невольно задержала дыхание.       — Я читал дневник одного алхимика. В нем он называл золото Солнцем… Постоянно писал что-то вроде «пара граммов солнца», и тогда все это показалось мне полнейшей чушью. Но… все в алхимии метафорично, образно… И если следовать этой логике…       Его глаза врезались в её собственные, и Гермиона сглотнула, поражаясь тому, насколько быстро эмоции сменялись на его лице. От серьезности к воодушевлению. От искренности к сосредоточенности.       И тогда она начала понимать…       — Что является противоположностью Солнца?       Она нахмурилась.       — Луна.       — А противоположностью золота?       Сердце бешено забилось в груди. От восторга, облегчения, радости. От того, как блестели его глаза в приглушенном танце свечей.        — Серебро.       — Да, — заключил он, коротко кивая головой и, наконец, отводя взгляд в сторону.       Неужели он думал, что…       — Ты думаешь, щепотка луны — это просто измельченное серебро? — смутилась гриффиндорка. — Это… слишком просто.       — У тебя есть другие варианты? — хмыкнул он.        Осознание приходило к ней медленно, надавливая на грудь. И все это казалось абсурдным и странным — слишком диким предположением. Догадкой, которая не была подкреплена ничем, лишь словами мальчишки со Слизерина, который слишком сильно любил ставить её на место.       У неё не было причин ему доверять. Совершенно никаких. Но то, с каким воодушевлением Малфой рассказывал о своем открытии, окончательно разрушило все её представления о нем.        И захотелось поверить.       Он ушел спустя полчаса, ссылаясь на усталость и напоследок в очередной раз ядовито пробормотав что-то о её занудстве. Сбежал, предотвратив очередную ссору, кажется, достигая своего лимита любезности на этот день. И Гермиона не стала его останавливать.       Это был прогресс. В их общении или исследовании — она точно не знала. Но одно было известно наверняка — Малфой был человеком, который был способен выражать искренние эмоции.       И этого было достаточно.       Гриффиндорка вздохнула, нервно разгладила несуществующие складки на своей школьной юбке, и попыталась собраться с мыслями перед этой встречей. Малфой наверняка уже сидел там, за крайним столом в дальнем углу библиотеки, и раздраженно стучал пальцами по деревянной поверхности. Он был до ужаса пунктуальным и нетерпеливым — это она поняла еще во время их совместных занятий, когда, опаздывая даже на несколько минут, она выслушивала длинную тираду о собственной безответственности.       Как иронично.       Все то возмущение, что накапливалось в груди еще с самого первого урока, мигом всплыло на поверхность, отчего Гермиона ощутила покалывание магии на кончиках пальцев. Она не забыла ни слова, ни секунды того, что произошло. Решимость расцвела на её лице, а руки сжались в кулаки, когда гриффиндорка наконец дошла до стеллажа, за которым находился тот самый судьбоносный стол.       Она ступила на свет.       Малфой сидел, вальяжно откинувшись на спинку стула, и со скучающим выражением на лице вертел в руках свою палочку. Как только их взгляды встретились, на его губах появилась такая до боли знакомая гадкая ухмылка.       — Серьезно, Малфой?! — фыркнула она, сощурившись. — Решил применить стратегию Снейпа? Это низко даже для тебя.       Она все еще помнила то, сколько самоуверенности и наглости было в его глазах, когда мужчина критиковал её идеально сваренное зелье. Ярость комом подкатила к горлу.       Её слова, казалось, нисколько не смутили профессора. Он не сдвинулся с места, не подался вперед — лишь вздернул нос и лениво протянул:       — И тебе добрый вечер, Грйнджер, — хмыкнул он и положил палочку на стол прямо перед собой. — Не думай, что я буду относиться к тебе как-то по-особенному. Твое рвение меня забавляет. Я просто не мог упустить такую возможность.       Мужчина театрально надулся и пожал плечами.       — Теперь у меня в классе целых две невыносимые зубрилки с Гриффиндора. Это тяжело.       Гермиона мысленно пробежалась по всем ругательствам и гадким прозвищам, которые она могла бы применить по отношению к нему. Она и забыла, насколько невыносимым был Малфой, когда они оставались наедине. Как будто одно его присутствие вызывало в ней резкую необъяснимую волну раздражения, заставляя волосы на голове вставать дыбом. Расслабиться было просто невозможно, когда ты беспрестанно ожидаешь нового удара в спину, очередной колкости, на которую просто нельзя было не ответить.       Кажется, этот новый Малфой практически ничем не отличался от старого. Окончательно привыкнув присутствию гриффиндорки в школе, мужчина вновь нацепил одну из своих масок и вернулся к прежнему ритму жизни. Забыл о слабости, которую показывал при ней еще пару дней назад. Забыл о смятении, страхе, нерешительности и честности.       Вот только тот лед, который она столько раз видела в его глазах, кажется, растаял навсегда.       — Как-нибудь переживешь, — девушка фыркнула, и присела на стул прямо напротив его, вскидывая на мужчину темные глаза. — Итак, с чего начнём?       Малфой не ответил ничего. Он рассматривал её с каким-то странным интересом, напрочь игнорируя поставленный вопрос. Прищурившись, мужчина скользил глазами по лицу, волосам, будто бы оставляя на её коже свой ядовитый след. Гермиона поежилась, чувствуя себя уязвимой под его пронзительным взглядом, и хотелось раствориться, прикрыться, спрятаться. Да что угодно. Лишь бы не показывать свое смятение.       Кажется, он никогда прежде так на неё не смотрел.       — Что? — выдавила она, скривившись.       — Ничего, — он тряхнул головой. — Просто очень необычно видеть тебя без вороньего гнезда на голове.       Ну конечно. Как будто он мог сказать что-то другое.       Гермиона даже не придала значения тому, что сейчас выглядела совершенно по-другому. Что другие люди видели в ней иного человека. Даже ей было непросто смотреть в зеркало по утрам, ловить свое отражение в окнах и понимать, что теперь так будет всегда. Порой она нервно проводила рукой по волосам и дергалась, не находя на голове знакомых непослушных кудрей. Когда несколько прядей выбивались из прически и падали на глаза, девушка пугалась при виде золотистых локонов, что были намного короче тех, к которым она привыкла.       Было трудно не потерять себя, когда даже твоя внешность тебе не принадлежит.       Что ж, хотя бы стало намного проще собираться по утрам. Даже в её нынешнем положении были свои плюсы.       — Я уже поняла, что у тебя есть странный фетиш на мои волосы, — отмахнулась Гермиона, закатывая глаза. — Но я все еще жду ответ на свой вопрос.       Малфой даже не повел бровью. Вздохнув и опустив глаза на стол, он положил руку на стопку книг, стоящую перед ним.       — Я выбрал несколько книг, но не знаю, насколько они нам помогут… — он скептически осмотрел фолианты и вновь взглянул на Гермиону. — Если честно, я без понятия, как можно искать информацию о том, что ещё никогда прежде не происходило. Путешествия в будущее были лишь гипотезой до… до недавних пор.       Гриффиндорка поджала губы.       — Многие посвятили этому жизнь и не добились абсолютно ничего, а ты как обычно умудрилась за пару секунд нечаянно изменить все представление о времени.       — Как только вернусь в прошлое, обязательно напишу об этом книгу, — раздраженно фыркнула она и сощурилась, оглядывая мужчину. — Ну знаешь, чтобы упростить жизнь будущим поколениям.       На секунду профессор нахмурился, погружаясь в свои мысли. Когда Гермиона потянулась к первой книге, пробегаясь глазами по названию, он задумчиво протянул:       — Что если ты и вовсе забудешь все, что здесь происходило? — Малфой склонил голову на бок. — Реальность перестроится, когда ты вернёшься назад, и эта версия будущего, возможно, просто перестанет существовать. Вместе с ней могут исчезнуть и твои воспоминания.       Гермиона не могла сказать, что не задумывалась о таком варианте развития событий. Фальшивая реальность или нет — её воспоминания всегда были и будут частью неё. Девушке не хотелось терять нечто, делающее её собой, какими бы пугающими и неприятными ни были определенные моменты. Но с другой стороны… Любому человеку хотелось бы забыть боль, которую он когда-то испытал. Моменты, которые были слишком тяжелыми и невыносимыми. Как безысходность, которую она чувствовала в том самом темном коридоре после прыжка. Как отчаяние, которое прогрызало внутренности, когда она думала о родных. Каждый болезненный вздох.       Она не знала, что было лучше. Воспоминания ранили. Они же возвращали к жизни.       В её жизни было достаточно боли. Ноющей и невыносимой. Раскалывающей на части. Но каждое мгновение, что она провела в агонии, сделало её той, кем она являлась сейчас.       Вселенная была для Гермионы огромной головоломкой, которая была ей абсолютно неподвластна. Так к чему были эти сомнения?       — Эта реальность слишком безумна. Может, оно и к лучшему, — хмыкнула девушка.       — Знания — сила. Не это ли твой девиз? — он вскинул бровь. Уголки его губ подрагивали в ухмылке, но в глазах мужчины была странная решимость, даже… надежда, которая совершенно сбивала гриффиндорку с толку. — Подумай, сколько всего ты могла бы сделать. Как же твоя благородная миссия изменить мир к лучшему, Грейнджер?       Она уже пыталась. Изменить мир. Изменить людей вокруг себя. И к чему это её привело? К этому самому моменту, когда даже малейший вдох мог иметь ужасные последствия.       — Сейчас моя миссия — это как можно скорее вернуться домой, — отрезала Гермиона, втягивая воздух. — А что будет дальше… Решать уже не мне.       Девушка углубилась в чтение. Точнее пыталась. Кажется, в книге было что-то про историю путешествий во времени, что-то нудное и совершенно бессмысленное. Было трудно понять хоть строчку под внимательным взглядом Малфоя. Он продолжал в открытую разглядывать её, будто еще не успел насмотреться. Точно даже его интерес был какой-то насмешкой, способом смутить и окончательно запудрить мозги. Что ему было нужно?       Напряжение росло в груди, а молчание, поселившееся в воздухе, в какой-то момент стало просто невыносимым.       — Что-то не так? — девушка тряхнула головой и нахмурилась.       — Ты чего такая напряженная, Грейнджер? — усмехнулся он. — Я не кусаюсь.       Гермиона скользнула взглядом по его лицу, считывая каждую эмоцию. Было чувство, что смотреть на него было чем-то запретным. Действительно смотреть — не разглядывать исподтишка и не прожигать взглядом в порыве злости. Вот так просто рассматривать каждую черту, замечать новые детали его внешности и узнавать старые. Его малфоевское величие, которое необычно сочеталось с каким-то озорством во взгляде, смущало и даже завораживало. Будто в его образе было несколько слоев, которые открывались только после тщательного изучения этого мужчины.       — Пытаюсь понять, что с тобой произошло за последние семь лет, — пробормотала Гермиона.       — Ничего особенного, — хмыкнул он. — Это называется личностный рост.       Гриффиндорка крепче сжала книгу в руках и вновь закатила глаза. Кажется, этим движением уже можно было подкреплять абсолютно каждое его слово. Использовать вместо ответа, просто чтобы добавить моменту немного драмы.       — А, по-моему, растет лишь твое эго, — бросила Гермиона.       Малфой, кажется, не собирался приступать к чтению, раскрыв книгу на первой странице и закрыв рукой весь напечатанный текст. Все его внимание было обращено к ней, и как бы не хотелось этого признавать, Гермиона сама никак не могла оторваться от их разговора. Нетерпеливо поглаживая рукой строчки книги, она следила за движением собственных пальцев и порой покусывала губу.       — Это, и желание превращать жизнь гриффиндорцев в сущий кошмар, — невозмутимо добавил он.       — Не говори, что именно это смотивировало тебя стать приемником Снейпа?       — Я не собираюсь становиться его копией, — он скривился. Его лицо засияло надменностью и высокомерием, когда мужчина добавил: — Я лучше.       — Ты хотел сказать требовательнее? — Гермиона вскинула бровь. — Не думала, что такое вообще возможно. Студенты ведь боятся тебя.       — Они уважают меня. Это другое, — уверенно бросил он.       Гермиона как никто знала, что страх и уважение были совершенно разными вещами. Она уважала Римуса Люпина, профессора Макгонагалл, Кингсли. Но никому из них не требовался гневный оскал, чтобы заслужить такое отношение.       — А устрашение — не самая плохая тактика. Слизнорт был слишком мягким, слишком… слабым, — он покачал головой, и Гермиона скривилась.       Подобная идеология была у Волдеморта, что держал в страхе всю Магическую Британию, заставляя людей себя уважать, внушая им это ложное чувство в обмен на сохранение жизни. Этот змей купался в лучах славы, что ему дарили его подхалимы, и думал, что в конце концов, сумеет завоевать весь мир. Теперь он был лишь кучкой пепла, именем, выжженым черными буквами на свитке истории, которое вызывало лишь отвращение.       Уважение надо было заслужить. И для этого не нужно было портить чьи-то жизни. Устрашение — было тактикой слабых людей, которые не знали, как еще можно удержать других рядом с собой.       — Реальный мир за пределами Хогвартса — это жестокое место. Никто не будет возиться с ними, как с маленькими детьми. Я лишь делаю их сильнее.       На его лице сверкала решимость. Мужчина помрачнел, кажется, уходя с головой в собственные мысли. Все его тело напряглось и заледенело, будто он всей душой верил в то, что говорил. Точно сам испытал на себе гнев внешнего мира и выучился на своих ошибках.       Гриффиндорка поежилась.       — Это ведь школа, а не тюрьма.       — Мы слишком разные, Грейнджер, — фыркнул он. — Для тебя открыты все двери, тебя боготворят. Но для кого-то мир делится на черное и белое. Даже сейчас, спустя столько лет после войны, к слизеринцам относятся как к врагам народа. Просто, потому что им повезло родиться не в той семье.       — Люди не так жестоки, как ты думаешь, Малфой.       — Думаешь? — горько усмехнулся профессор. — Мой опыт говорит об обратном.       В его взгляде было столько боли, разочарования, темноты, что на секунду у девушки окончательно сбилось дыхание.       Она хваталась за свои собственные воспоминания о мире за пределами Хогвартса, как за последнюю ниточку надежды. Вся жизнь пронеслась перед глазами — каждый счастливый момент. Выходные с мальчишками в Хогсмиде. Утренняя прогулка по Косой аллее. Восторг при виде здания Министерства, когда она появилась там впервые. Даже после всего произошедшего во время войны, болезненные воспоминания не сумели перечеркнуть все хорошее, что подарил ей Магический мир.       Может, она была слишком наивной? Не знала, через что прошел Малфой, чтобы его сердце настолько одеревенело. Замерзло.       В голове невольно промелькнул разговор с Макгонагалл. Тогда директриса со всей серьезностью рассказывала ей о непреклонности Министерства, о травле семей Пожирателей, о предрассудках, которые все еще плавали на поверхности и влияли на судьбы многих людей.       Мир был далеко не идеальным. Но он уж точно не делился на черное и белое. По крайне мере, не для неё. Если бы это было так, Гермиона бы не сидела сейчас за одним столом с Драко Малфоем, разговаривая по душам.       — О чем ты? — выдохнула она. — Что… что с тобой произошло после Хогвартса?       Она не знала слишком многого. Слишком долго игнорировала эту тему, наслаждаясь собственным неведением, будто это могло снять хоть какой-то груз с её хрупких плеч.       Снова.       — Это не имеет значения, — отрезал он, качая головой.       Избегает. Отстраняется. Выпускает когти. Что могло вызвать у него такую защитную реакцию? Что он недоговаривал?       Сердце забилось быстрее.       — Но…       — Я не собираюсь изливать тебе душу, Грейнджер. Просто пойми, что мы по-разному смотрим на мир. Не будем тратить время на болтовню, — отмахнулся профессор, убирая руку со страницы своей книги и впиваясь глазами в заветные строчки. — Займешься самоанализом, когда мы выясним, как отправить тебя домой.       Пару минут они сидели в абсолютной тишине. Она могла слышать его дыхание, видела, как ровно вздымается его грудь и в сосредоточении сдвигаются брови. Напряжение медленно растворялось, позволяя его телу расслабиться, а разуму окончательно отогнать темные мысли. Она видела это на его усталом лице. Недовольство, отвращение, гнев — все эти эмоции остались где-то там, в прошлом, вновь уступая место холодному безразличию.       Вскоре она решила вновь попытать судьбу. Гермиона прочистила горло и тихо пробормотала:       — Малфой…       — Я ничего тебе не скажу, — лениво бросил он, даже не отрываясь от своей книги. — Если ты не заметила, я не один из твоих сопливых дружков.       Он поднял взгляд на Гермиону и вскинул бровь. Легкая ухмылка вновь появилась на его тонких губах.       И как у него это только получалось?       — Я твой профессор. И ты… должна меня слушаться.       — В твоих мечтах, Малфой! — тут же скривилась девушка. — Я позволила тебе поиграть в профессора на уроке только потому, что боялась выдать себя. У тебя нет надо мной власти.       — Ага, конечно, — он расплылся в лукавой улыбке, вскидывая бровь, будто бросал гриффиндорке вызов. Все её внутренности вспыхнули и опалились оттого, сколько заносчивости было на его бледном лице. — Я прямо сейчас могу снять с тебя баллы за то, что ты перечишь своему преподавателю. И буду прав.       — Да плевать мне на эти баллы! — фыркнула она.       — С каких это пор?       — Гермионы Этвуд даже не существует, забыл? — сощурилась девушка, откидываясь на спинку своего стула. — Официально я здесь не учусь, так что ты ничего не можешь мне сделать.       — Это лишь формальности, — Малфой фыркнул и повел рукой в воздухе. — Пока ты посещаешь мои уроки, ты моя студентка. Мне плевать на все остальное.       — Тебе не кажется это смешным? Ты хочешь превратить мою жизнь в ад, но при этом ищешь способ спасти меня и помочь. Ты одно большое противоречие, Драко Малфой!       — Я стараюсь, — кивнул он, не убирая ленивой улыбки со своего лица. — И вообще… я могу выполнять несколько задач одновременно. Не расслабляйся, Грейнджер.       Ей ужасно хотелось стереть эту наглую ухмылку с его лица. Податься вперед и повторить то, что она сделала на третьем курсе.       Гермиона едва не зарычала от бессилия.       — Читай свою чертову книгу, Малфой. У нас впереди еще много работы.       Последовав её совету, он вернулся к своему занятию, но триумф на его лице лишь означал, что это был далеко не конец.       — Зануда, — пробормотал он.       — Дурак.       Она застряла с ним. Как и тогда, семь лет назад. Вот только Малфой не учел одного — она как никто умела выводить его из себя. Эта игра, которую он начал, еще обернется против его.       И она уж точно проследит за тем, чтобы он не расслаблялся.