Новая (огненная) жизнь

На улице стояла жара. От асфальта поднималась еле видимая «дымка», а ближе к горизонту видны были миражи. Но ему надо было идти по делам, к другим, что сидели в своих кондиционируемых кабинетах, и им было всё равно, что ему придётся преодолевать много сотен метров по жаре. Голову быстро напекло, даже в кепке. Да так, что ему показалось, что следующий шаг он сделал не по тротуару, а по лесной подстилке. Но когда солнце неожиданно исчезло, он понял, что нет, не показалось. Его окружал лес. Старый лес, где кроны хвойных деревьев закрывали весь свет, оставляя внизу полумрак и усыпанную иголками землю. Парень оглянулся, понимая, что с ним происходит что-то из рядя вон выходящее. Прислушавшись к окружению, он услышал какой-то гул вдалеке. Потом треск — треск огня. Где-то был лесной пожар! И через минуту сквозь редкие стволы деревьев он увидел стену огня, жар которой чувствовался даже здесь. «Там жарко, а тут вообще огонь! — подумал парень, начиная бежать вперёд, прочь от огня. — И на что я только жаловался?». Этот старый лес оказался не таким уж и чистым — сухие ветки внизу хлестали по телу, иногда встречались упавшие деревья, на которых темп убегания замедлялся до неприличия. Будто он хотел задержать его и отдать в жертву огню! Но хоть и становилось жарче, кажется, он успешно убегал. Ноги стали только сильнее, несмотря на то, что обувь слетела с них, обнажая сильные птичьи пальцы. Он перешёл в бег на четвереньках, так как так явно было удобнее, и открыл клюв, чтобы вдыхать больше и глубже. Шея так легко гнулась, что он мимолётно посмотрел вбок, даже не теряя из поля зрения впереди стоящие деревья, и увидел, что огонь куда ближе, а за его спиной крылья, уже охваченные огнём на половину длины перьев. И он взлетел. Он поджал свои сильные ноги, расправляя переливающиеся огнём крылья, и взлетел. Огонь срывался с перьев, поджигая лес, но он понимал, что огонь его друг, и больше не боялся. Ведь он тоже огонь! Хвойный лес вокруг горел. Трещала хвоя, трещали смолистые стволы. Теперь они не будут закрывать солнце, и на этой земле вырастет много разного. И его задача была помочь этому. Он подлетел ввысь на тепле огня, разбрасывая искры со своих перьев. А внизу бушевало пламя — не опасное, а родное. И он сорвался вниз, стремясь слиться с ним, стать чем-то большим и ещё более горячим. И пламя приняло его, и перья огненной четырёхлапой птицы превратились в огонь, так же, как и она сама, окончательно слившись с пламенем всего лесного пожара. И единственное желание было — чтобы она чувствовала это не одна! В конце-концов, пожар стал утихать. Река и сочные лиственные деревья перегородили ему путь. Теперь старая древесина была выжжена, и на углях плясали еле видимые огоньки. И кое-где огоньки взметнулись выше, принимая форму птицы. Птицы с горящими перьями, снова уплотнившейся до физической формы. Теперь она понимала, что с ней произошло что-то прекрасное. Что сохранив чистые (не загрязнённые эмоциональным состоянием) воспоминания, она стала другой, стала огненной птицей — или точнее, огненной грифоницей, раз твёрдо стояла на четырёх лапах. На концах её перьев теперь плясало пламя, которое больше никогда не угаснет. Она погладила одно клювом, радостно клекоча, и оно на секунду превратилось в пламенное — как и должно быть, ведь она сама кусочек огня, его самой жаркой части, и снова может стать им, стоит только сильно этого захотеть. А ещё, она была не одна. Рядом с ней в пламени пожара то ли зародилась, то ли всегда была ещё одна птица. Он встал рядом с ней, и обнял её своими огненными крыльями. И это был самец, а она была самкой — она знала это точно. Когда земля остынет, они улетят к огненным фонтанам в болоте, что и вызвали этот пожар, и будут жить там, снова сливаясь друг с другом в огненном танце. И она ещё не понимала как, но точно знала, что рано или поздно это приведёт к тому, что семья ещё вырастет.