Домовские ночи

…Курильщик всегда был странным. С самого появления в доме. Его странность проявлялась лишь в том, что он умел разговаривать и данный навык не умел использовать. Он задавал вопросы. Порой даже слишком много и из самых разнообразных категорий, которые только могли попасть в голову. Редко кто отвечал на них, а если и отвечал, то с очень маленьким энтузиазм. [чаще всего это был Табаки] Хотя не всегда отвечал только он… Так вышло, что я — Чёрный, который неожиданно для себя… полюбил странного человека… и наверное, иногда отвечать на его вопросы. И наверное, шастать с ним по ночам неизвестно где и зачем. И наверное, вдыхать и выдыхать постоянный аромат его сигарет, чем-то отличавшийся от моих и в принципе любых других. И наверное, читать разнообразные стихи на стене, накаляканные неразборчивым почерком, людьми прошлых лет, а может и тысячелетий. И даже писать их для него… Вообще я готов на многое, ради человека, душа которого, оказалась для меня родственной… Подобных же я встречаю редко… хотя, наверное, практически никогда… но если и встречаю, то не подаю вида, ведь я — всё ещё тот внешний Чёрный, у которого есть свой жизненный образ и твёрдые принципы. Которыми я однажды пожертвовал. А началось всё с обычной душной ночи, в которую я снова не спал…

* * *

Выпуск приближался медленно, но странное настроение стаи с каждым днём царило всё больше и больше. Каждый из четвёртой по-своему справлялся с волнением. Табаки стал чаще петь, Курильщик — как не банально — курить, Сфинкс навещать Русалку, а Слепой шастать не пойми куда ночам. Чёрного их дела не особо касались, он предпочитал медленно прогуливаться и молча наблюдать за всей «пред выпускной суетой». Но его дневное стальное спокойствие разом рушилось ночью. По некоторым причинам Чёрный мало спал, а иногда вообще пренебрегал сном. С каждым днём спать было всё труднее и невозможней. То слишком жарко, то инсомния посещала его, будто по своему личному расписанию. Чёрный здорово возненавидел сон. Может это как-то относилось к «пред выпускному» мандражу, а может у Чёрного действительно было психологическое расстройство — никто не знает точно. Но помимо обычных жарких или бессонных ночей, были те, что производили неизгладимый эффект и оставляли противное чувство в груди… «Проснулся, как в гробу. Тишина, темень… слышно даже, как сердце стучит. Тук-тук. Тук-тук. Чуть не заорал с перепугу…» — когда-то жаловался Чёрный Курильщику. Тот, конечно, не верил, а просто смеялся, рисуя смешную картину напуганного Чёрного перед глазами. А однажды он даже показал набросок такой картинки. Чёрный, конечно, погрозил, но потом всё-таки слегка ухмыльнулся. Очень ему понравился вид довольного Курильщика. Но все эти забавы были ничем, по сравнению с ужасом, который испытывал Чёрный практически каждую ночь… …Темно мокро и мерзко. Один, он абсолютно один в пещере, в жуткой душной пещере. С каждым вздохом дышать труднее и невозможней. По телу проходит дрожь, паническая и неприятная. В голове что-то пульсирует, в панике он пытается осмотреться и найти хоть кого-то знакомого, но чёрная беспросветная тьма окутывает глаза. Резко что-то, или кто-то, хватает Чёрного за больную ногу. От неожиданности и боли он пятится назад, но спотыкается… Мозг даёт сигнал, тело резко вздрагивает. Глубокий вдох, после этой пещеры воздух кажется не таким душным, словно лёгкий бриз, слегка пошатывающий кораблик. Чёрный медленно и с большим усилием открывает глаза. Он в обычной четвёртой лежит на своём привычном месте. Чёрный ещё раз набирает полные лёгкие воздуха: пахнет странно. Смешалось всё: сигареты, чай Македонского, помёт Нанетты, бутерброды Табаки, почти не пахнущие краски Курильщика, и наконец… что-то странное знакомое и уютное — запах домовской ночи. Он сразу же умело различил каждый запах. «Почему это не кажется таким противным, как всегда?.. Будто что-то уютное и родное… ай! голова, тварь, раскалывается…» Чёрный медленно повернулся в сторону: темно, только свет луны блекло освещает край кровати. Домовец повернулся в другую сторону, в слабой надежде увидеть мирно дремлющего Курильщика. Его не оказалось. Почему-то сразу стало тревожно. С каких-то пор ему некомфортно спать, если Курильщика нет рядом?.. Чёрный сел и потёр глаза. «Что, если поискать его по Дому, вдруг вышел покурить… он зачастил делать это именно по ночам…» Чёрный попытался встать, но с первой попытки редко удавалось — он упал на руки. Протерев глаза, было принято решение попробовать снова. Собрав силу в кулак, он приподнялся и потихоньку встал на ноги. Голова кружилась, сердце билось с бешеной скоростью, но в планы Чёрного не входило стоять посреди комнаты, пошатываясь и смотря в дверь. Поэтому он медленно, на заплетающихся ногах выдвинулся к выходу, а затем ковыляя и кряхтя покинул четвёртую комнату. Коридор блекло освещён. Если бы кому-то ещё вздумалось прогуляться ночью, вместо его облика было бы видно только чёрные силуэт. Чёрный шёл медленно, так, как будто не ноги несли его, а он волочил их за собой. Куда он идёт? Почему вообще он решил, что Курильщик шастает в этих местах? Никто не знал ответа на эти вопросы, даже Чёрный, который просто полагался на чутьё. Которое, к слову, редко его подводило. Он увидел приоткрытую дверь, из которой слабо светил тусклый свет. Внутри что-то подсказывало, что нужно туда. Чёрный поковылял к двери — после этого кошмара нога начала болеть странной, усиливающейся болью. Он открыл дверь и вошёл. Перед ним оказалась такая картина: Курильщик стоял и пялился на стену, разрисованную странными каракулями. Запах сигарет окутывал комнату, в руке у Курильщика уже дотлевала сигарета. Чёрный медленно зашёл без приглашения. — О, Курильщик… А ты, случаем, не знаешь который час?.. — Чёрный, прихрамывая, подошёл к старому, такому же разрисованному дивану и аккуратно сел на него, поправляя больную ногу. — Не знаю. У меня нет часов… наверное, как у любого из четвёртой, — бросил Курильщик, упорно смотря на стену. «Почему ему настолько интересны чужие записки?..» — Без четверти три. Скоро выключат коридорный свет, а у тебя, небось, нет фонарика. Все стены перецелуешь, пока доберёшься до спальни. — Чёрный пытался говорить своим обычным тоном, но всё равно не мог спрятать нотки тревоги и волнения в голосе. Наверное, Курильщик сразу «учуял» их. — Я помню, как мы здесь встречались. Вроде три понедельника назад… — он замолчал, будто обдумывал что-то очень важное, но быстро продолжил: — Слушай, а можно спросить? — Валяй. — Чёрный протянул Курильщику руку, показывая, что ему нужна пачка сигарет. Домовец отдал её, попутно затушив и скинув в пепельницу свою сигарету. — Почему ты снова пришёл сюда? Неловкое молчание. Чёрный судорожно вытягивающий сигарету и пытавшийся её подпалить, замер и медленно перевёл взгляд на Курильщика. Отвиливать от ответа бесполезно, это тебе не Табаки, которого запросто можно заткнуть или Слепой, который даже не подумал бы задать такой вопрос. Это Курильщик, который будет копать до правды, пока ты не взмолишься о пощаде. «А я — Чёрный, который отвечает на вопросы Курильщика…» — всплыла назойливая мысль. Чёрный настолько погрузился в свои мысли, что тишина затянулась и он не заметил потухнувшего огонька зажигалки. — Понимаешь… — голос дрогнул, но что-то предпринимать поздно, время выложить правду, а не убегать от неё. Чёрный собрался и начал: — Я стал плохо спать… очень плохо. Мне казалось, что это из-за непонятного мне волнения перед выпуском… но я много думал над этим и пришёл к одному странному выводу. Да, именно странному, по-другому я не могу назвать подобного рода мысли. — Чёрный колебался. — Мне кажется, что причина моих кошмаров в тебе… То есть в твоём отсутвии по ночам… — он замялся, но продолжил: — Короче, когда тебя нет ночью, мне снится несусветная хрень, вдобавок пугающая до полусмерти… Это снова произошло сегодня, поэтому… поэтому я неосознанно пошёл искать тебя… «Чтобы сказать, что я просто хочу, видеть всегда тебя рядом»… Казалось простая, но такая сложная в исполнение мысль буквально рвалась наружу. Чёрный всё прекрасно понимал, но, к сожалению, не был чутким человеком, вот так просто сознающим свои чувства и излагающим их другим… Курильщик отвернулся от стены и изучал, теперь уже Чёрного, вопросительным взглядом. Когда Чёрный погрузился в раздумья, он не заметил, что просто замолчал, так и не подпалив сигарету. — В прочем ничего. Расскажи, что за привычка у тебя появилась? Просто шастать по ночам, совсем не боясь домовской ночи? — быстро перевёл тему Чёрный. — Честно… даже не знаю о чём ты… слушай… — Курильщик выждал паузу, дрожащими руками зажёг новую сигарету, и на удивление, даже не попытался вернуться к прошлому высказыванию. Чёрный сразу смекнул, что его ожидает очередной вопрос. — А ты случаем не помнишь… ну… тех, кто накалякал это?.. — медленно спросил Курильщик, после пары затяжек. Чёрный ожидал примерно этого, но не смог быстро придумать нужный и правильный ответ. Он наконец-то закурил злосчастную сигарету и начал рассматривать самые верхние выцветшие, полузакрашенные стихи: — Хм… а вот это, по-моему, прошлогодний выпуск… — они были самые неинтересные, так как в них вкладывали только страдания о жизни и даже оскорбляли домовскую жизнь. В своё время Чёрный достаточно перечитал подобных, благодаря чему научился различать хорошую и плохую прозу и попробовал себя в писательстве. — Те, что по ниже, это «нашенские». Наш выпуск писал. Конкретных людей не назову… — Чёрный затушил сигарету, поправил больную ногу и, кряхтя, встал и подошёл к Курильщику. Но тут он увидел то, про что старался забыть и никогда не вспоминать: выведение неряшливым подчерком, смазанные, но не закрашенные не чем стихи. Чёрный не успел подумать, как сказал: — О, а это мо… — он резко замолчал и повернул голову на Курильщика. — Что прости?.. Это ты написал? — Курильщик резко повернул голову. Он, конечно, попытался скрыть удивление, но он хороший художник, а не актёр. — …ну да мои, я что не мог совершить ошибки юности? И вообще коридорный свет уже давно включили, хватит тут сидеть и втыкать в стену, расписанную не пойми чем! Я пошёл, и если ты не хочешь споткнуться и упасть посреди коридора, то советую ускориться. Чёрный резко направился к двери, но тут курильщик остановил его рукой. — Скажи, кому ты посвятил эти стихи? Чёрный выронил, ещё не докуренную сигарету, и притопнул её ногой. Затем повернулся, подошёл максимально близко к колясочнику и заглянул его тёмные глаза. Сигарета Курильщика дотлевала, практически не тронутой. — А кто тебе сказал, что эти стихи посвящены кому-то? — Я… я немного разбираюсь в поэзии, потому и показалось, что это не просто каракули, обделённые смыслом… — Курильщик, кажется, был растерян. «Он напоминает тринадцатилетнего мальчика, которого отчитывают за порезанную стеклом руку…» — подумал Чёрный. — Слушай, а ты, однако, интересным собеседником бываешь… — лицо Чёрного оказалось в паре сантиметров от Курильщика. Пауза. Руки соприкасаются, слабая хватка от неожиданности становится ещё слабее, поэтому более сильная рука забирает её. — И вопросы твои бывают не такими дурацкими, как кажется на первый взгляд. Наоборот, достаточно проницательными. Чёрный медленно, подносит сигарету ко рту, втягивает остатки и, пододвигаясь ближе к лицу Курильщика, медленно выдыхает с дымом все ответы, все мысли, что вертятся в его голове битое время перед выпуском, всё, что так хочется сказать, но чертовски неправильно говорить; прямо тому, кому и хотелось сказать. Расстояние между ними сузилось до сантиметров. Колясочник же принимает абсолютно всё, что Чёрный пытался сказать… После этого, Курильщик уже не шастал домовскими ночами впредь до выпуска.

* * *

Да именно с той ночи я открыл для себя что-то новое — чувства к другим. Ощущать их довольно странно и непонятно, а ещё непонятнее выражать их в словах. Поэтому я смог лишь проявлять их движениями, жестами — телесными взаимодействиями. А к нему это проявление всегда было, ровно таким же особым способом, каким я отвечал на его вопросы. — «Поверь мне, я не поэт и точно не каляка-маляка, ибо не умею формулировать мысли, а ты мне о каких-то чувствах. Отстань!» — как-то отпинывался я от Курильщика, умоляющего что-нибудь начертать в его книжонке. Разумеется, я тогда не сказал, что умею показывать свои чувства лишь прикосновениями. И конечно не упомянул, что в ту самую ночь я подсознательно уже решился на один из самых смелых шагов.

* * *

Медленные дни до выпуска, резко перестали быть медленными. Они начали двигаться всё быстрее и быстрее, будто в гонке за престижный титул. Ночь сказок близилась и близилась, а Чёрный всё отгонял и отгонял назойливые мысли. Но так долго не могло продолжаться, поэтому судьба всё взяла в свои руки: ту самую ночь сказок перенесли, и она выпала на завтра. С этой новости время вообще понеслось со скоростью света, а в четвёртой начал обитать дух выпуска. И… Всё вот она: та самая, долгожданная, и не очень, ночь сказок. Сначала Табаки кричал о правилах и о её открытие, потом свет погасили, он притих и странным спокойным голосом прошептал: — Сегодня времени у нас будет достаточно, но всё же давайте начнём. Это выглядело очень волшебно, Рыжий успел зажечь свечу, поэтому в его глазах отражалось пламя огонька… Ночь постепенно набрала обороты, одного человека посетила странная мысль. То, что Чёрный решил поведать сказку было удивлением даже для него. Но, по итогу, на сказку это было мало похоже, а в конце Р Первый даже раскричался на него и устроил небольшой переполох. После этого Чёрный всё-таки закончил. А Табаки забрался на стремянку и принялся повторять правила. Курильщику не терпелось обсудить некоторые подробности этой сказки, поэтому на перерыве он жестом позвал Чёрного к себе. Так как мест не было, он сел на корточки перед Курильщиком. Разговор был очень эмоциональным поэтому в конце перерыва они так и не договорив, пообещали закончить потом. Чёрный попытался встать и пойти обратно к фазану, но не смог: Ангел начал свою сказку. Он аккуратно сел спиной к кровати. Спустя ещё несколько сказок он повернулся к Курильщику, спросить, как ощущения, но увидел, что юноша спит. Даже «дремлет, клюя носом». Чёрный поспешно обернулся назад, но тут на его плечо упала голова Курильщика. Чёрный не как этого не ожидал, но ему стало очень приятно, он знал, что Курильщик никогда, даже спящим, не сделал так, если бы сильно не доверял человеку. Он всё порывался уйти, но вдруг решил, что в последнюю ночь можно всё, поэтому аккуратно погладил Курильщика по голове, слегка взъерошив волосы, и продолжил слушать Валета тихо играющего на гитаре и бормочущего себе под нос сказку.

* * *

Без каких-либо объявлений настал конец самой длинной ночи. Домовцы стали медленно расходится, в окна еле просвечивался свет луны. Кровать, на которой сидел Курильщик, стала свободной. Чёрный аккуратно разбудил его и сел рядом. — Ну… пожалуй прощай, старик… надеюсь, ещё встретимся… очень надеюсь…— Курильщик проговорил какие-то слова прощания, и его голова снова упала на плечо Чёрному. Колясочник сразу же уснул.

* * *

Потихоньку близился рассвет. Чёрному нужно было на автобус, поэтому он вытащил плечо из-под головы Курильщика, встал с кровати, и собирался уже уйти, но на секунду обернулся и увидел слегка приоткрытые глаза. Мысли были далеко не здесь, зато руки оказались на месте, и одна потянулась к волосам и слегка потрепала их… В последствии Курильщик так и не узнал кто это сделал. Он помнил только прикосновение, и конечно же не знал, как именно Чёрный проявляет чувства…