promise we held for life

We will be holding on For the promise we held for life For the people we love are leaving (с) 陳雪燃 — We Won't Be Falling

Шу снова переворачивается на другой бок — тихо, чтобы не разбудить брата. А-Чжу спит с тех пор, как погасла Лампа, и Шу должен бы тоже, но… Почему-то не может. Ему не даёт покоя сегодняшняя странная встреча. Лицо незнакомца словно отпечаталось перед глазами, врезалось в память как ни одно другое. Такое странное выражение лица. Хриплый голос, произнёсший чужое имя. Когда Шу думает об этом, то ему начинает казаться, будто он что-то забыл. Шу вспоминает слова брата и не может ни согласиться — ведь со стороны этот человек выглядел и правда странно. Но он сам отчего-то был уверен, что незнакомец никогда бы ему не навредил. Он прикладывает руку к сердцу, закрывает глаза и сосредотачивается. Шу думает об этой странной встрече, о чужом взгляде, о голосе… Через мгновение в его руке материализуется маленький янтарный шарик. Шу сжимает руку — и словно проживает произошедшее вновь. Так странно, ведь в этих шариках оказывались только самые важные воспоминания. И тут Шу понимает. Кое-что он действительно забыл, поспешно сбежав. Шарик так и остался у незнакомца. Всего через десять восходов Лампы Шу встречает его снова — неподалёку от города, среди развалин. Там почти нет травы и деревьев, лишь нечто, отдаленно похожее на обломки зданий и потрескавшийся постамент. Растения не любят это место и словно бы избегают, а сам Шу… Он чувствует тут какое-то спокойствие, а потому приходит, когда хочет побыть один. Большинство дисинцев стараются не приближаться к этому месту — и Шу знает, почему. А-Чжу, узнав эту историю, прибежал к брату с горящими глазами и болтал об этом ещё несколько дней кряду. Шу не был уверен, насколько правдивы такие сказки. Заточение в колонне на десять тысяч лет? Битва Е Цзуня с легендарным Тёмным Посланником и не менее легендарным Хранителем? Всё это было каким-то… Туманным. Шу не мог верить подобному до конца. Возможно, если бы он однажды мог попасть в библиотеку Дворца и удостовериться… Поэтому Шу продолжал приходить сюда, не заботясь о слухах. И ни разу не встретил среди развалин ни одного человека, за много, очень много восходов Лампы. Незнакомец сидит на постаменте, прислонившись спиной к огромной колонне, и не двигается. Шу осторожно подходит ближе и видит остекленевший, почти мёртвый взгляд — и от этого по телу пробегает дрожь. Мужчина похож на камень, на котором расположился, вот только глаза его смотрят в определённом направлении. Шу прослеживает его взгляд и видит… Лампу, сияющую высоко и сильно. Шорох ткани заставляет его обернуться. Незнакомец слегка меняет позу, взгляд его направлен прямо на Шу, а выражение лица совсем не такое, как в первую встречу. Оно спокойное, скорее даже безучастное, вот только… Что-то всё равно выглядывает из глубины — сложное, неопределимое. Вообще, всё происходящее, наверное, должно пугать Шу. Это мужчина и правда странный, иной, не похожий на других дисинцев. Но вместо того, чтобы сбежать или боятся, Шу почему-то улыбается и подходит ближе, поднимаясь по потрескавшимся ступеням. — Привет, — говорит он, совершенно не понимая, зачем и почему. На губах незнакомца появляется нечто, похожее на улыбку — слабую, едва заметную. — Привет, — отвечает он. — Не думал, что кого-нибудь тут встречу. В следующий раз Шу видит Чжао Юньланя — так тот представился — уже в городе. Времени проходит почти в два раза больше, чем между предыдущими их встречами. Шу в компании брата, и потому не решается подойти. А-Чжу был недоволен и в первый раз, так что про вторую встречу с Чжао Юньланем Шу не стал ему рассказывать. Он стоит достаточно далеко и смотрит краем глаза, но Чжао ловит этот взгляд и кивает в ответ. Шу чувствует себя странно, словно бы упускает нечто важное. Под светом Лампы на груди Чжао блестит что-то очень похожее на дворцовые жетоны. Очередная встреча случается через двадцать семь восходов Лампы — Шу и сам не заметил, когда начал считать. В этот раз он один, ведь А-Чжу никогда не любил ходить на рынок. А Шу не сложно помочь матери, да и вообще — он же старший. И он вдруг сталкивается с Чжао Юньланем возле городской площади. Шу на мгновение замирает, не понимая собственной реакции. Он словно бы… ждал этой встречи. Почему? Всё, что у него было общего с этим мужчиной — три встречи и один разговор. Так сказал бы А-Чжу и был бы прав. И всё же… И всё же, Шу улыбается, поднимая руку в приветствии, и получает ответную бледную улыбку — почти неуловимую, едва заметную. Чем ближе Шу подходит, тем больше уверяется в своей догадке. На шее у Чжао и правда дворцовые жетоны, причём золотые — неограниченный вход. Странно, что ему их вообще выдали, ведь жетоны — привилегия, доступная не каждому. Только у Регента и Совета были такие. Большинство работающих во дворце получали серебряные или костяные, дающие куда меньше свободы. Шу робеет, и с его языка срывается куда более вежливое приветствие, чем раньше: — Храни вас Лампа, господин Чжао. Мужчина то ли издает смешок, то ли вздыхает — по лицу понять невозможно. — Просто Чжао или Чжао Юньлань. — Но… — Шу хочет возразить, но слова не находятся. Этот человек не похож на "господина Чжао", а называть его так как-то неправильно. — Никогда не любил формальности, — продолжает Чжао. Прямо сейчас Шу почти одного с ним роста, потому что Чжао сидит. Мужчина приглашающе хлопает ладонью по месту рядом собой, и Шу садится, чувствуя лёгкую неловкость. Это совершенно не так, как с другими взрослыми. Шу пока не может понять, в чём отличие, но чувствует разницу, точно так же, как понимает многие вещи, которые знать не должен. — Это… — Шу с трудом удерживается от вопроса, но Чжао замечает его взгляд, в очередной раз вернувшийся к жетонам. Никогда раньше он не видел их так близко. — А, да, — Чжао отворачивается в сторону площади и рассеянно перебирает три пластинки на простом шнурке. Они негромко звенят, ударяясь друг о друга. — Жетоны. Шу замечает тёмную полоску — шнур кулона, почти незаметного под одеждой. Если не знаешь, куда смотреть, то и не увидишь. — Прости, — отвечает Шу. Чжао Юньлань снова поворачивается к нему — и до Шу доходит, насколько они близко. Он слегка приподнимает голову, чтобы заглянуть в лицо напротив. На нём видна грусть и что-то ещё, знакомое, но никак не всплывающее в памяти. — За что ты извиняешься? — спрашивает Чжао и проводит рукой по голове Шу, мягко и аккуратно. А потом они оба замирают. Чжао, кажется, сам от себя такого не ожидал, он отдергивает руку слишком резко и запихивает в карман. — Похоже, Тан Шу, это я должен перед тобой извиниться. Прости. Чжао достаёт из кармана… Леденец и просто кладёт его себе в рот. Шу смотрит на него и искренне не понимает, как можно настолько беззаботно обращаться со сладким. Будто у Чжао леденцов полные карманы! — Хочешь? — спрашивает Чжао Юньлань. — В честь примирения. Шу, видящий сладости пару раз в год из-за их редкости и дороговизны, конечно же, соглашается. Юньлань протягивает ему точно такой же леденец, как у себя, а затем находит глазами Лампу и замирает. Лишь едва слышно звякают перебираемые им жетоны. А Шу смотрит на него, перекатывая во рту леденец, и думает, что вовсе не обижен. Он, обычно не любящий прикосновения, ощутил себя так спокойно, когда Чжао погладил его по голове. Почему-то Шу был совсем не против. Чжао поворачивается к нему и добавляет, словно заканчивая какой-то разговор: — Не извиняйся передо мной, точно не за любопытство. Если ты спросишь — я постараюсь ответить. А жетоны… Это всего лишь пропуск. Шу молча утыкается взглядом себе в колени, не уверенный, что на такое сказать. Он слышит тихий смешок и жалеет, что не видит сейчас лица Чжао Юньланя. Со временем Шу привыкает: к странной манере разговора, несобранности на грани катастрофы, нелюбви к формальностям и бесконечным леденцам. Привыкает, но не перестаёт удивляться. Странности Чжао Юньланя — это и есть он сам. Человек, совершенно не похож на кого-либо ещё. Они видятся довольно часто, потому что Чжао остаётся при дворце. Но Шу знает — там он не живёт. Что именно Чжао делает и за что получил золотые жетоны, тот не говорит. Отшучивается. Шу замечает это не сразу, но чем дольше они знакомы, тем больше Чжао… Оживает. Он словно бы привыкает к жизни и эмоциям заново. Порой Чжао похож на А-Чжу, который, несмотря на разницу всего в несколько минут, всегда был для Шу младшим братом. Тем, о ком нужно заботиться. Чжао точно не младше. Наоборот, иногда он смотрит и говорит так, что кажется намного, намного старше, чем выглядит. Шу не обманывается внешностью. И всё равно желание заботиться никуда не исчезает. Однажды он всё же спрашивает о возрасте. Они сидят на потрескавшемся постаменте, как и много раз до этого. Чжао моргает, отрываясь от наблюдения за Лампой, и улыбается так, что смотреть на это почти больно. — Куда больше, чем хотелось бы, Сяо Шу, — Чжао выдыхает, а затем улыбка сменяется на более радостную — и более фальшивую. Шу уже умеет в этом разбираться. — А что, тебя смущает разница в возрасте? — насмешливо спрашивает Чжао, но настоящего смеха в его голосе — ни на грамм. То, что Шу делает дальше — это порыв. Он просто не успевает остановиться, одёрнуть себя, задуматься. Фальшивая радость Чжао отдаётся где-то внутри. Шу чувствует, что правда — болезненна до невозможности, и что он был бы не против… Разделить её с Чжао Юньланем, помочь уменьшить боль. Вот только ему не дали даже и шанса. Шу хватает Чжао за плечо, заставляя повернуться к себе и обратить внимание на то, что происходит сейчас, а не на прошлое. Теперь они уже почти на одном уровне, если сидят, Шу стал куда выше, чем в первые их встречи. Ему больше не нужно задирать голову. Он и так видит каждую черточку и морщинку, распахнутые в удивлении глаза, в свете Лампы переливающиеся всеми оттенками карего, тень от ресниц на коже и ещё очень много всего… Собственные мысли, внезапно ушедшие в странную сторону, сбивают с толку и заставляют щёки слегка покраснеть. — Чжао Юньлань, я мог бы… — упрямо произносит Шу, несмотря на смущение. Он чувствует, что просто обязан попытать. — Ты же знаешь, что я могу делать с воспоминаниями. Чжао уже не удивлён — эмоции схлынули с его лица, как случалось всегда, когда они были смешанными. — Я могу попробовать сделать это для тебя. Не уверен, что получится, но тебе могло бы… Стать легче? Не так больно? Спокойнее? Шу не произносит этого в слух, но продолжение очевидно. На лице Чжао появляется то самое выражение "мне очень жаль, но я не могу ничего объяснить". Шу видит его слишком часто и понимает, что ему собираются отказать. Поэтому он рывком прикладывает ладонь к сердцу Чжао Юньланя и тянет, пытаясь забрать боль. Но её много — так много, что она не поместится в один единственный шарик. Даже в сотню. Шу полностью погружается в процесс и ничего не замечает, пока его резко не отстраняют. — Ты что делаешь?! — почти рычит Чжао с непривычной злостью. У Шу кружится голова, и сил почти не осталось. Он, покачнувшись, начинает заваливаться в сторону, но Чжао, теперь не только недовольный, но ещё и обеспокоенный, успевает его поймать и притянуть к себе. Шу утыкается ему куда-то в футболку и может лишь считать вдохи, слишком ошарашенный происходящим. Мысли ворочаются с трудом, неповоротливые и медленные. Во рту чувствуется странный металлический привкус. Только спустя долгое время Шу, наконец, замечает россыпь шариков вокруг них. — Брат, ты опять? — А-Чжу смотрит на него подозрительно и недовольно. Шу удерживает равнодушное выражение лица, подсмотренное у Чжао Юньланя, стараясь не показывать и капли волнения. А-Чжу задавался вопросами не в первый раз — слишком часто ему приходилось прикрывать поздние возвращения Шу, хоть тот об этом и не просил. Шу вполне готов был отвечать за свои действия, вот только А-Чжу всё равно не слушал. Шу знает, что поступает неправильно, но иногда — часто — просто не может заставить себя уйти. Хотя Чжао, всегда с невероятной точностью умеющий предсказывать, сколько осталось до затухания Лампы, и предупреждал его вовремя. Иногда в такие моменты на Шу нападало упрямство, а в мыслях появлялись сомнения — а что, если от него пытаются избавить? Что, если Чжао Юньланю на самом деле вовсе не интересно с ним возиться? Он понимал, что ведёт себя глупо — и всё равно продолжал. Шу умел быть сдержанным и рациональным — с кем угодно, кроме Чжао. С ним почему-то всё было не так. — О чём ты? — отвечает Шу нейтральным тоном, прекрасно зная, что брата этим не обмануть. — Ты снова шлялся с этим… Чжао? Шу не должен бы удивляться — и всё же осведомлённость брата почему-то задевает. Не то чтобы они сильно прятались, но… — А ты знаешь, какие слухи ходят об этом Чжао Юньлане? — А-Чжу произносит с отчётливой неприязнью. Шу на самом деле не знает. Он никогда не интересовался сплетнями, тем более о Чжао. Всё, что нужно, тот расскажет ему сам, да и что могли знать чужие люди? Только выдумывать. — Не знаешь? — продолжает А-Чжу. — Тогда ты, наверное, не в курсе того, что говорят о тебе? Шу теряется, не уверенный, что именно это значит, на что намекает брат. Неожиданно он вспоминает, что Чжао Юньлань сказал ещё в самом начале их знакомства. Голос Чжао звучит в его голове так отчётливо, словно этот разговор случился вчера, а не двадцать пять сотен восходов назад. — "Ты часто бываешь у расколотого столба? — спрашивает Чжао Юньлань, перекатывая леденец во рту. Шу молча кивает, всё ещё слегка смущенный. Впервые взрослый, кроме матери, обратил на него такое пристально внимание. — Я тоже часто прихожу туда. Обычно, когда Лампа появляется. И позже, когда она начинает тускнеть. Чжао встаёт, и Шу чувствует себя совсем маленьким рядом с ним. — Но почему… — не удерживается он, но так и не заканчивает вопрос. Чжао тихо выдыхает и отвечает не сразу. — Чужие… Многое не понимают. И никогда не поймут. Порой даже не нужен повод. Шу не совсем понимает, о чём он говорит, но улавливает общий смысл. Секрет". Возможно, уже тогда Чжао Юньлань знал, к чему всё это придёт? — Брат, — голос А-Чжу заставляет Шу вынырнуть из мыслей. — Ты должен знать! И решить, стоит ли вообще этот человек хоть мгновение твоей жизни! А-Чжу говорит, и говорит, и говорит… И ничего из озвученного Шу не хотел бы слышать. Он не уверен, что хуже — пребывать в неведении или всё же знать. Шу встречает восход, прислонившись спиной к каменному столбу. Он сидит тут уже давно. С тех пор, как сбежал из дома — от брата, его слов и неожиданного осознания. Шу злится — не на Чжао Юньланя, только не на него, — но на всех остальных и себя в первую очередь. Не предусмотрел, не понял, не заметил. Не знал, куда смотреть. А Чжао не сказал ему. Шу понимает, что тут есть и его вина. Он был беспечен, закрывал глаза и уши. Шу привык к тому, что Чжао был рядом. Казалось, так было и будет всегда. Он не спрашивал, чем Чжао Юньлань занимался и почему остался в столице. Лишь догадывался по случайным обмолвкам. Он и сейчас не уверен, что имеет право задавать подобные вопросы и надеяться на честный ответ. Шу знает о Чжао Юньлане многое и не знает почти ничего. Могла ли быть правдой хотя бы часть того, что он услышал от брата? — Тан Шу? — он вздрагивает, услышав этот голос, и поворачивает голову следом. Чжао Юньлань сидит неподалёку, словно соткавшийся из воздуха — так тихо он появился. Ни звука, ни шороха. И Чжао явно не ожидал встретить Шу сейчас, потому что удивление на его лице слишком очевидно, но через мгновение пропадает, спрятанное за привычной маской. — Давно сидишь? — спрашивает Чжао Юньлань и одновременно перетекает в свою любимую позу. Она всегда казалась Шу странной и не слишком удобной, сам он никогда бы не смог просидеть так долго. А Чжао без всяких усилий находился в ней часами и совершенно не уставал. Не то чтобы Шу вообще хоть раз видел его усталым. Или спящим. Или… Он всегда замечал очевидные странности Чжао. С самого начала. Ничего не изменилось с того мгновения, как Шу увидел его впервые. — Сяо Шу? — снова спрашивает Чжао Юньлань, садясь рядом. Тан Шу не знает, что ему сказать. Если он откроет рот, то точно не сможет удержаться от вопросов. А Чжао… Он ведь столько лет оберегал его именно от этого знания. Почему-то именно сейчас у Шу пропадают вообще любые сомнения. Он кладёт голову Чжао на плечо и закрывает глаза. Лежать так жёстко, но от чего-то всё же уютно. Шу чувствует под щекой мягкую ткань, но этого мало. Он находит на ощупь руку Чжао и вцепляется в неё, так отчаянно, будто тот может исчезнуть. Они делят одно молчание на двоих — тягучее и не давящее. Наоборот, Чжао Юньлань словно бы знает, что сейчас нужно Шу. Так он и засыпает, а когда снова открывает глаза — Лампа уже высоко, а Чжао не сдвинулся даже на волос. Шу смотрит на него, снова неотрывно наблюдающего за Лампой, и решает, что должен сделать всё, чтобы защитить. И не важно, есть ли в слухах хотя бы маленький кусочек правды. Шу попадает в библиотеку дворца через четыре сотни восходов Лампы и находит свои ответы. Но это никак не влияет на его решение. Он будет оберегать Чжао Юнланя, кем бы он ни был. Даже самим Хранителем.