Проклятие

      Гань Юй помнит, как рассказывала маленькой Янь Фэй об их проклятие, стараясь объяснить более мягче, чем когда ей рассказали адепты с Заоблачного Предела. Тогда будущий консультант по юридическим делам ещё не понимала всю тяжесть их проклятия и бремени, с которым оно идёт. Поэтому девочка просто улыбалась и кивала секретарю, говоря, что понимает. Но это было не так. Его понимаешь только тогда, когда прочувствываешь на себя, а не из рассказов. Гань Юй знает это. Поэтому полуадепт лишь грустно улыбается, смотря на Янь Фэй, и треплет по непослушным волосам.       «Вечность». Именно так Гань Юй назвала проклятие, когда ощутила его на себе. Всё это тогда наступило так неожиданно, что девушка просто не успела заметить, как её близкие друзья постарели. Для неё прошёл миг, а для них почти век. Друзья улыбаются в кругу в семьи, опираются на трость, чтобы куда-то дойти, пока Гань Юй чувствует себя всё также прекрасно и выглядит так, словно и не прошло ста лет, как она живёт в Ли Юэ.       Самым сложным было стоять на похоронах, смотря на то, как закапывают тела близких друзей. А после мир словно не изменился, идя тем же чередом. Гань Юй наблюдает со стороны, как растут их дети, а потом и внуки, и так поколение за поколением. Город растёт, а на его улицах меняются лица, но не она. Даже горы и реки, что казались неизменными и вечными, тоже становятся другими. А секретарь всё также остаётся одна с кучей работы и такой же молодой, даже когда ей переваливает за первое тысячелетие.       Гань Юй долгие столетия несёт эту ношу в одиночестве, пытаясь найти того, кто поможет его разделить и хоть немного спасти от этой пустоты в душе. Девушка ищет того, кто не исчезнет, как животное или человек, того, кто не оставит её одну. Поэтому она старается выстраивать просто дружелюбные отношения с людьми и никаких привязанностей, боясь снова почувствовать пустоту и опустошённость в груди, смотря на закрывающуюся крышку гроба.       Но она вновь подвергается этому проклятию. И в этот раз оно охватывает её полностью, заставляя тонуть в нём, затягивая полуадепта всё глубже на дно. Проклятие «вечность» снова напоминает о себе, заставляя мучится поздно ночью, борясь с навязчивыми мыслями в голове. Девушка просыпается посреди сна, тяжело дыша, пытаясь унять дрожь в теле от очередного кошмара. Грудь тяжело вздымается, пока она ищет рукой стакан с водой. Сердце бешено стучит в груди, а слёзы падают на простыни, пока часы тихо тикают в темноте комнаты. Полуадепт чувствует себя просто отвратительно за то, что поддалась чувствам, решив, что в этот раз не будет так больно. Как же она ошиблась.       Гань Юй хочет забыть о проклятии, когда нежно целует Кэ Цин, прижимаясь к ней и чувствуя тепло тела. Хочет не слышать этот голос здравого смысла, когда звучит приятный стон возлюбленной возле ушей, возбуждая ещё сильнее. Хочет не чувствовать поток времени, когда Гань Юй нежно трогает её внизу и покрывает бархатную светлую кожу поцелуями и оставляя засосы там, где никто не увидит. Хочет утонуть в ней, когда девушка царапает ей спину от наслаждения, а после притягивает лицо полуадепта к себе, что бы сорвать вновь страстный поцелуй с губ лучшего секретаря.        Все мысли поглощаются невероятной девушкой с электро глазом бога. Она прикрывает глаза от наслаждения, но в груди странное чувство не даёт забыть о себе не на минуту, словно тень преследуя её. — Гань Юй, — нежно шепчет Кэ Цин под ней, пока секретарь опускается ниже, покрывая нежную кожу поцелуями, — Прошу.       Нефритовое Равновесие тяжело дышит и резко выдыхает, когда Гань Юй дотрагивается языком до заветного места. Приятный для ушей стон доказывает то, что она всё делает правильно. Полуадепт отбрасывает плохие мысли, посвящая всю себя своей девушке. КэЦин слишком прекрасна в этот момент и всегда, чтобы думать о чём-то другом. Смущённое лицо девушки заводит, а слегка сиплый от возбуждения голос шепчет ей не останавливаться. Гань Юй тонет полностью в этих чувствах и, кажется, не хочет выплывать. Пути назад уже нет.       КэЦин вылавливает её в коридорах, чтобы крепко прижать к стене и поцеловать. Они смущённо смотрят друг на друга, тяжело дыша в укромном местечке, где их никто не потревожит. Девушки дорожат этим моментом, особенно Гань Юй. Ей хочется запечатлеть в своей памяти каждый такой момент, выцарапать на коже, чтобы это осталось с ней на вечно и не исчезло в потоке времени.       «Эгоистка», — звучит в голове, когда полуадепт засыпает в тёплых и нежных объятиях девушки. КэЦин давно сопит на её плече, не зная какие мысли тревожат её дорогую Гань Юй. А секретарь и не собирается их раскрыть, пытаясь отбросить куда подальше и спрятаться во снах. Но даже там они находят девушку, заставляя неожиданно проснуться по среди ночи. Тяжело дыша, полуадепт говорит возлюбленной, что всё хорошо, но больше у неё получается спокойно заснуть.

***

      На пристани зимой холодно. Гавань покрывается снегом и льдом, что придаёт ей некий шарм и чарует своей красотой. Холодный ветер, гуляя по причалу, помогает очистить голову от ненужных мыслей. Но они отказываются покидать секретаря, как и всегда. Эти мысли уже как тень неразлучны с ней. — Гань Юй, всё хорошо? — с беспокойством беря её за руку, интересуется КэЦин, — На тебе лица нет. — Да просто задумалась, ничего такого. Не волнуйся, КэЦин, — нежно смотря в родные глаза, отвечает полуадепт.       Девушка пытается выдавить улыбку, чтобы успокоить возлюбленную, но беспокойство не покидает КэЦин. Нефритовое Равновесие крепче сжимает её ладонь, продолжая смотреть на море. Она не понимает, что терзает душу Гань Юй. Почему временами в её глазах мелькает грусть? Как же ей хотелось знать ответ на этот вопрос, чтобы, если бы была такая возможность, помочь решить проблему, что так беспокоит секретаря. Но та молчит, продолжая иногда с грустью смотреть на КэЦин, от чего на сердце становится тяжело. — Может зайдём к Сян Лин? — предлагает Гань Юй, стараясь согреть их руки, — Давно мы там не ели. — Хорошая идея, пошли.       Девушки спешат поскорее в ресторан, чтобы наконец-то согреться. Гань Юй чувствует этот мимолётный момент счастья, когда видит улыбку на лице КэЦин, когда та уверенно ведёт её вперёд, держа за руку. Полуадепт готова вечно смотреть на неё, но, к сожалению, это невозможно.

***

— Я разделю твоё одиночество столько, сколько смогу!       КэЦин не отрывает взгляд от девушки, крепко держа за руку. Нефритовое Равновесие с уверенностью смотрит на Гань Юй, заставляя ту от удивления хлопать глазами. Полуадепт не знает, что сказать, продолжая лишь наблюдать за возлюбленной, которая с грустью и одновременно с пониманием смотрит в её глаза.       Спустя пару лет КэЦин понимает, что тревожит сердце дорогого ей полуадепта. После осознания причины, Нефритовое Равновесие чувствует себя отвратительным человеком. Сколько же боли она принесёт ей в будущем? Ей даже не хочется думать об этом, потому что от размышлений об этом становится так неприятно на душе, потому что своей смертью она доставит столько боли Гань Юй. Сжимая одежду, девушка старается унять дрожь в руках.        Тёплый весенний ветер приятно обдувает кожу, а секретарь с удивлением смотрит на неё. Нефритовое Равновесие лишь грустно выдыхает, подходит ближе и аккуратно заправляет выпавшую прядь волос. После чего нежно проводит по щеке Гань Юй, вызывая мурашки у той. Одёрнув руку, девушка притягивает секретаря в объятия, в которых полуадепт замирает, но после секундного замешательства нерешительно обнимает в ответ. Гань Юй кладёт голову на плечо девушка, стараясь, словно, спрятаться своё лицо, цепляется за край одежды, пытаясь унять дрожащие руки и скрыть слёзы. КэЦин лишь нежно гладит по её голове. — КэЦин… — Прости, что так поздно поняла.       Полуадепт ничего больше не говорит, а слёзы не перестают течь по щекам. Грудь резко вздымается вверх, а Гань Юй ртом жадно хватает воздух, пытаясь успокоиться, но ничего не выходит. Ей хочет рассказать все свои переживания, своё проклятие, но тело просто не слушается. А КэЦин лишь молча гладит девушку по спине. — Я буду рядом, — единственное, что она нежно шепчет любимой.

***

— Гань Юй, ты уверена? — с печалью произносит полуадепт, смотря на старую подругу. — Да, Янь Фэй, — Гань Юй нежно прижимает заколку и погасший глаз бога к груди, — Пора мне возвращаться домой.