Ничего сверхъестественного

Канализация оказалась вовсе даже не канализацией, а настоящими подземными катакомбами весьма исторического вида, с проложенными здесь же более современными коммуникациями, через которые кое-где приходилось перелезать и протискиваться. И сыро не было, вряд ли водяному могло понравиться такое место. Димка размышлял вслух, пробираясь в глубины подземелья: - Вот был бы я, допустим, водяной. Разве я бы жил среди старых прогнивших труб, извиняюсь, с говном? Неееет, я бы поселился где-нибудь на природе, в чистой речке со вкусной рыбой и раскрепощенными русалками, а зимой впадал бы в спячку, как медведь. - С русалками и в спячку? - сомневался Сёмка. - Это точно не про тебя. Димка мечтательно улыбнулся, представив русалок с выразительными формами. Все, как одна, были очень заинтересованы во внимании симпатичного водяного. Мрачный коридор сузился, загнулся и уперся в тупик. Трубы шли дальше, прямо в стену, заложенную старым, кое-где совсем выкрошившимся кирпичом. И вот здесь действительно становилось сыро: из трубы меленько бежало. Сёмка настороженно покрутил носом, впечатленный красочным Димкиным описанием того, что струится по трубам, но этим не пахло. Воняло затхлостью и въедливым запахом дохлятины. - Водяной похоже откинулся, - учуял и Димка, примериваясь, как бы долбануть по кирпичной стенке. Служил он, где надо, и многое умел, но до мастерства крушить кирпичи ребром ладони не прокачался. - Лягуха! Лягуха! - заорало позади парней. Димка чуть фонарь не упустил от неожиданности. - Приплыли... Братья обернулись. Ничего такого ужасного - был разочарован Димка - мальчишка и мальчишка. Некрасивый, широкоротый, со странным взглядом погруженного в себя аутиста. - Пацан, - попытался было наладить контакт Димка. Ясно, что перед ними не просто школьник. Но что-то ведь делать нужно? Как вариант, мчаться, сломя голову. Но Калашниковы уже видали некоторое дерьмо, и не намерены были праздновать труса. - Эй, пацан, тебя как звать? В тусклых глазах мелькнула жутковатая искра узнавания, мальчишка нехорошо ухмыльнулся. - Господин Агапов! - взвизгнул он. - К доске! Отвечайте урок! И решительно пошел на Димку. Тот непроизвольно отступил назад, споткнулся и полетел спиной в старую кладку, а потом и вместе с ней на пол - аж дух вышибло. Улыбка пацана стала еще шире, противоестественно растянув уголки рта, и он примерился схватить Димку за ногу. - Агапов! Лягуха! - заорал сообразительный Сёмка, отвлекая кошмарного ребенка на себя. - Лягуха! Лягуха! - подхватил мальчишка, охотно коммуницируя и с Семёном тоже. - В колодец его! - Тебя толкнули в колодец? - строил осторожные догадки Семён, потихонечку шагая назад и не отрывая взгляда от Лягухи. - В колодец его, - не так пронзительно повторил мальчик и проворно прыгнул вперед, почти схватив Сёмку. Тот едва успел увернуться и продолжил отступление, уводя мстительного школьника от брата. Димка с кряхтением поднялся, весь покрытый строительной пылью. - Агапов, значит? А звать то как? - спросил он. Мальчик остановился, забормотал жалостно: - Кирюша, Кирюшенька, сыночек. И завыл на одной ноте: - Сыноооооооооок... Вот и что с ним делать? Ловить? Убегать? Молитвы читать? А ловить как, горстями что ли? Убегать как-то бессмысленно, учитывая, что братья спустились в подвалы специально за "водяным". А молитв, как истинный атеист, Димка не знал ни одной, и знать не хотел. - Тело... - беззвучно прошептал Сёмка, одним глазом глядя на брата, другим на завывающего пацана. Но Димка не в состоянии был читать по губам в темноте коридора, разбиваемой лишь упавшим вместе с ним фонарем. - Жмурки! – весело объявил мальчишка. Церемонию знакомства он, очевидно, счел исчерпавшей себя. Пришло время играть. Фонарь истерично замигал, а Кирюша Агапов затараторил такую же жуткую, как он сам, считалочку. - Раз, два, три - Слюни ты свои утри. Четыре, пять - Прибегу к тебе опять. Шесть, семь, восемь - Разобью тебя я оземь. - Черт, черт, черт! - Димка нашел в осколках кирпича фонарь и постучал им о ладонь, надеясь привести в чувство. Остаться наедине с игривым Кирюшей в полной темноте представлялось так себе перспективой. В мигающем свете было видно, как Кирюша прикрыл лицо ладонями и завертелся на месте, болотно чавкая промокшими ботинками. - Нужно найти тело! - рявкнул Сёмка. - Агапов вода! И помчался обратно по коридору, рискуя переломать руки, ноги,и шею. Фонарь погас, в темноте раздался безжизненный смешок, споро захлюпали мокрые шаги. Потом звук падения тела, хрипящий выдох. Димка очетливо ощутил, что поседел сразу на всю башку, от отчаяния стукнул фонарем особенно сильно, и тот загорелся ровно. Кирюша уже настиг Сёмку, свалил его на пол и карабкался к шее, радостно улыбаясь. Еще бы, новые жертвы, сказочные кретины, сами пришли к нему в логово. В жмурки поиграть. Счет в игре шел на минуты, Сёмка извивался, но сбросить с себя водяного Кирюшу не получалось. Тот, как выяснилось, при необходимости мог быть стремительным, настырным, сильным и цепким. Страшная смерть придавала неупокоенной мстительной Кирюшиной душе невероятные силы и способности. - Какое на хрен тело! - разорялся Димка, бегом хромая к брату. - Ему лет сто, наверное, уже нет никакого тела! Агапов, твою мать! Встать смирно! Как ни странно, Кирюша заинтересованно поглядел на новоявленного командира, перестав тянуть лапищи к Сёмкиной беззащитной шее. Но Семён все равно лежал, будто камнем придавленный, и что-то шептал. - Ты что творишь? - громко разорялся Димка, закрепляя успех. - Зачем людей мочишь? Кстати, в буквальном смысле тоже, куртка Семёна потихоньку пропитывалась водой там, где ее касался мальчишка. - Лягуха, в колодец его, - пояснил Кирюша. - Пойми, они все давно умерли. Тех, кто тебя обидел, нет. Кирюша склонил голову к одному плечу, прислушиваясь к чему-то внутри себя. Будто Димка смог до него достучаться. - Упокой, Господи, душу раба твоего, Кирилла... - прорезался Сёмка, читая молитву, что подслушал на брединском кладбище у отца Бориса. - И прости ему... Кирюша обернулся к Сёмке, с силой уперся ладонями ему в грудь. - ... все согрешения, вольные и невольные, - сдавленно, но настырно продолжал Сёмка. - И даруй ему Царствие Небесное. - Упокой, Господи, душу раба твоего, Кирилла, - подхватил следом Димка, пока слова не выветрились из памяти. - И прости ему все пригрешения, вольные и невольные, даруй ему Царствие Небесное. Аминь. Пацан внимательно уставился на Димку своими нечеловеческими глазищами – того мороз по коже продрал от такого взгляда – словно ждал чего-то еще. - Покойся с миром, Кирюша, - добавил Димка. От себя, от души. Кирюша тоскливо взглянул вверх, в невидимые отсюда небеса. Сколько времени он провел в темноте, рано и нелепо закончив свою маленькую жизнь, без искупления, без упокоения? Те, кто толкнули его в колодец, злобно, не по-человечьи играя со странным одноклассником, никому не сказали, что произошло, а тела так и не нашли. Тем более, страну тогда накрыло революцией, школы для барчуков позакрывали, колодец с гнилой водой засыпали вместе с истлевающим телом с проломленным черепом на дне. Ненависть и желание отомстить руководило неприкаянным духом Кирюши Агапова, когда его прах потревожили работяги, занимавшиеся канализацией. И он полез из колодца наверх, чиня свои страшные деяния. Однако смерть детей не давала ни спасения, ни упокоения. А вот слова, произнесенные Димкой, неожиданно сработали. Кирюша вздохнул, прямо как живой, дернул что-то с шеи и протянул на ладони Димке, тая в воздухе. Димка на автомате подставил руку, но не успел: Кирюша исчез, растекаясь лужей. На пол, тихо звякнув, упал оловянный нательный крест. - Что, вот так просто? - удивился Димка, поднимая крестик на порванной веревочке. - Нифига себе, просто, - Семён, потирая шею и придерживаясь за стену, с трудом принимал вертикальное положение. - Бога нет, но молитва работает, - продолжал изумляться произошедшему Димка. - А пацан все же был не наш клиент, Яга тут очевидно не при чем. - Он детей убивал, - тихо напомнил Сёмка. - Значит, все не зря. Что теперь с этим делать? - поднял крест на уровень глаз Димка и покачал. - Пошли выбираться, там решим. Хромающие, грязные, с ошалелыми глазами, Калашниковы по одному выбрались из пролома в полу, сами как адские черти. Вместе с дядей Толей их, очень взволнованная, ожидала... Дашенька Васильевна.