Лунные Возлюбленные

      Вэй Усянь не имеет другого выбора. Никогда не имел. Хоть и очень сильно на это надеялся. Он неделями умолял госпожу Юй передумать, выгнать из клана, порывался сам сбежать, но его каждый раз ловили. Поначалу его отдушиной была сестра, но та вскоре была вынуждена вернуться обратно в Ланьлин. Брат также старался помочь, но всё безрезультатно. Он был слишком молод, чтобы сказанные им слова имели хоть малейший вес.       Спустя какое-то время их разделили и запретили видеться. Если раньше Вэй Ин имел возможность скоротать время за тренировками, заклинательством, общением с другими адептами и обычными прогулками по Пристани Лотоса, теперь он вынужден был проводить дни в полном одиночестве, запертый в своих покоях со сборником правил Гусу Лань.       Этот брак – его наказание. За все с виду безобидные проделки, шутки и просто за тот факт, что он существует на этом свете. Был бы сейчас жив глава семейства, ему бы удалось успокоить жену и всё бы обошлось. «Он всего лишь ребёнок». Но ведь так оно и есть? Ему всего лишь шестнадцать, вся его жизнь впереди. Он даже толком ни в кого не влюбился, временами лишь интересовался милыми с виду альфами, со звонким смехом и лучезарной улыбкой. Вэй Усянь всегда старался сблизиться с людьми похожими на него, но это никогда не заходило дальше дружбы.       Как итог, его спутником жизни станет двадцативосьмилетний учитель Хангуан-цзюнь, младший брат нынешнего главы. Молва о нём ходит неоднозначная, некоторые хвалят за строгость, блистательный ум, безграничную доброту и неземную красоту, чуть ли не приравния к божеству. Другие напротив, осуждают за излишнюю безэмоциональность и консервативность. Говорят, он хуже своего почившего дяди. Тот, если впадал в гнев, мог кричать так, что его слышал весь Гусу, а Второму Господину, мол, хватит одного взгляда, чтобы испугать до смерти любого провинившегося.       Времени, чтобы размышлять, было навалом. Месяц за закрытыми дверями, наедине со своей болью. Поначалу Усянь успокаивал себя, размышляя, что это не самая плохая кандидатура. Это не вонючий старик, которому нужна сиделка, из какого-то ущербного ордена, доживающий свои последние дни на краю земли. Не первый попавшийся бедняк и не тиран, бьющий омег по расписанию. Хоть госпожа Юй обещала выдать его при первой же возможности именно за таких индивидуумов, но желание обрести ещё одного союзника в лице клана Гусу Лань оказалось сильнее. По слухам, доходившим до него через служанок, его брата собирались женить на младшем господине из ордена Цинхэ Не в ближайшем будущем. Такой расклад событий очень удобен с политической точки зрения. Юньмэн Цзян породнится со всеми господствующими кланами, и те, в свою очередь, будут иметь связь друг с другом. Имеют ли значение чувства молодожёнов, их мнение и желания? Будучи в пути в Облачные Глубины, в свадебном паланкине, Усянь приходит к выводу, что нет. Казалось бы, это очевидно, но наблюдая, как скрываются родные пейзажи за горами, как уходит в прошлое всё самое дорогое, что-то внутри ломается. В горле нарастает ком, который невозможно не проглотить, не выплюнуть.       Он теряется, когда видит новые места, хвойные леса, чувствует освежающий горный воздух... Это всё чужеродно, вызывает неопределённые ощущения внутри. По идее, апрельская прохлада должна прояснить разум, но всё ровно наоборот. Многочисленные адепты в траурных одеяниях, крутящиеся вокруг и создающие суету, вызывают мигрень. Вдали, около главных ворот, возвышаются две белые фигуры. Чем больше он приближается, тем нерешительнее становится. Доброжелательный настрой старшего из братьев успокаивает, но суровый и холодный взгляд младшего заставляет окаменеть в нескольких шагах и перевести взор обратно на главу клана. Вэй Ину повезло несколько раз увидеть его в прошлом, во время клановых собраний, проведённых в Пристани Лотоса. Тогда он был совсем ребёнком; добродушность и приятный голос главы клана Лань легко подкупили его. Тот отпечатался в его воспоминаниях как сошедший с Небес Небожитель. Сейчас он так же прекрасен, очарователен и добр.       — Добро пожаловать в Облачные Глубины, господин Вэй, — первым его поприветствовал глава, а следом за ним – адепты, находящиеся рядом. Хангуан-цзюнь отмалчивался. — Надеюсь, вам понравится тут жить, — его награждают обворожительной улыбкой и тёплым взглядом.       Полная противоположность своего брата. Они так похожи, но одновременно такие разные. Черты лица почти одинаковые: выразительные скулы, лисьи глаза, у одного светящиеся, янтарные, у другого искрящиеся заботой и нежностью, каштановые. Первый брат с утра до вечера одаривает всех своим доброжелательным выражением лица. Второй брат кажется вечно хмурым и недовольным. Его адепты, кажется, побаиваются. Они все скучковались около главы.       Усянь решает последовать их примеру. Он так и не решается напоследок вновь взглянуть на будущего супруга. Смелости не хватает. Смелости не хватает. Хах. Смешно такое слышать от Первого Ученика Ордена Юньмэн Цзян. Ему впервые в жизни по-настоящему страшно. Они просто обмениваются вежливым равнодушным приветствием и таким же прощанием. Отдаляясь, он чувствует пристальный взгляд, направленный ему в спину. Заставить себя обернуться выше его сил. Он продолжает идти следом за адептами в свои временные покои, неуверенно ступая по извилистым узким дорожкам. Дома они широкие и прямые. Хотя смеет ли он называть то место домом? Госпожа Юй и старейшины ясно дали понять, что пока они живы, возвращаться ему явно не стоит. Его новый дом – резиденция клана Лань, находящийся высоко в горах, укрытый от всего мира непроходимым густым лесом.       Маленькая процессия минует строения из светлого дерева, пока не останавливается перед укромным, маленьким домиком вдали от других. Складывается ощущение, что единственная материя, окружавшая этот дом, – непроглядная тьма, которая засасывает внутрь при первой же возможности. Он до сих пор ощущает на себе его тяжёлый взгляд. Невольно вглядываясь в неё, он видит фантомный силуэт Второго Господина Лань. Или Первого? Его каштановые глаза будто говорят ему подойти к темноте и раствориться. Он до сих пор ощущает на себе его тяжёлый взгляд. Как это понять? Заинтересованность? Неприязнь? Враждебность? Похоть?       — Вы так и будете стоять посередине сада? — спрашивает альфа среднего телосложения и возраста с недовольным лицом. Вопрос был задан в агрессивной форме. Это несколько удивляет Вэй Усяня. Что он себе позволяет? Тут настолько пренебрежительно относятся к омегам, что какому-то слуге дозволено обращаться так с господином?       Он не был из тех, кто позволяет себе высокомерно обращаться с другими только потому, что обладает высоким титулом. Своему безбедному существованию он обязан давно умершему дяде, встретившего свою смерть на поле боя против Цишань Вэнь.       — Он глухой что ли?! Входи давай! — его наглым образом хватают за руку и насильно завели внутрь. Неслыханная фривольность! От таких грубых движений он впадает в ступор, не в состоянии вымолвить и слова. Находись он в более приемлемом моральном и физическом состоянии, без сомнений дал бы отпор, но у него банально нет сил. Он позволяет вести себя как безвольную куклу.       Оказавшись в своей комнате, он садится на пол и потихоньку начинает рассматривать окружающую обстановку. Никаких излишеств. Деревянная кровать с левой стороны, письменный стол с правой. Несколько прерывистых, сиплых выдохов вырывается из груди. Опираясь на стену, он медленно встаёт и неторопливым шагом направляется к окну, осторожно выглядывая. Решётка несколько мешает, но это не препятствует тому, чтобы приоткрыть окно на пару цуней. Лёгкое дуновение ветра скользит по коже, встречая на своём пути одинокую слезу. Ещё несколько рваных выдохов и вдохов. Он отчаянно пытается надышаться, но не получается. За сорвавшейся одинокой слезой следует другая, потом ещё одна, и ещё.       В дверь стучат, но омега не обращает внимания. Он смотрит пустым взглядом на узор облаков. Когда его зовут, он не оборачивается.       — Ужин подан.       Слуга не считает нужным даже поприветствовать его. Уходя, он закрывает дверь на ключ. Спустя некоторое время, отпустив накопившиеся чувства, он взглядывает на поднос. Миска с рисом и чистый бульон. Никаких излишеств. Он горько усмехается, вспоминая... Нет, ему стоит забыть. Он не может позволить себе больше думать об этом. Слишком больно на душе, слишком обидно. Нечестно.       Он садится на чистую постель, продолжая осматривать помещение. Даже шкаф отсутствовал, лишь маленькая скамейка и странной формы вешалка. Наверное, она предназначалась для того, чтобы повесить на неё одежду для повседневной носки. Настенный подсвечник, от которого исходил слабый свет, надолго приковывает его внимание. Наблюдая за тающей свечой и крохотном, озорном огоньке, он сравнивает его с самим собой. Такой же слабый, робкий, неуверенный. Лишь с виду горячий, но на самом деле может погаснуть лишь из-за одного неосторожного движения руки.       Вэй Ин горько усмехается. Какая нелепость. Из глаз порывается новый ливень, но он откидывает голову назад и часто моргает. Хватит на сегодня. У него вся жизнь впереди.       Внутренности ноют, желудок неодобрительно урчит, сжимаясь. Сначала он думает, что сможет не есть несколько дней: ему не впервой голодать, но слабое состояние тела нельзя игнорировать. Нерешительно взглянув на поднос с едой, он всё-таки подходит к нему и начинает есть. Он бы давно мог перерезать себе горло собственным мечом, любым острым украшением, вонзить в себя осколок зеркала или, на худой конец, палочки для еды. Очень много разных методов прервать свою жизнь. Но разве ради такого нелепого конца дядя рисковал всем, принимая его в клан, называя сыном, даруя ему искреннюю любовь и заботу? Он обещал себе, что будет жить во что бы то ни было, какой бы трудной судьба ни оказалась. Он будет бороться до конца.       Эта свадьба – не конец жизни. Он переживёт. Он сильный. Он Вэй Усянь. Его отец – Вэй Чанцзэ; его мать – Цансэ Саньжэнь; его дядя – Цзян Фэнмянь; шицзе и брат – все они будут гордиться им, он сделает всё возможное, чтобы хотя бы не опозорить их. Будущего супруга. Его в первую очередь. Клан Гусу Лань, как бы он сильно ни ненавидел их бесконечные правила, обычаи и устои. Он не должен позорить никого.       Из глубоких раздумий его выводит скрежет замочной скважины и ворвавшиеся в комнату слуги. Те бесцеремонно хватают его и тащат в сторону маленького строения рядом с домом. С него стягивают одежду. Сердце ходит ходуном. Он замечает бадью с водой; его туда погружают с головой, он даже взвизгнуть не успевает. Вэй Усянь много чего может перетерпеть, но подобное унижение – явный перебор. Он со всей силы отталкивает от себя слуг и кричит. Они лишь недовольно смотрят на него и принимаются удерживать сильнее, тщательно продолжая умывание и вытаскивая из воды. Спустя несколько минут появляется бета преклонного возраста в лекарских одеждах и омега, которая точно доживала свой век на этой земле. Перекошенное лицо последней явно говорит о недобром настрое.       — Перестань орать, будто тебя режут! Раздвиньте ему ноги побыстрее.       Услышав эти слова, Усянь вновь порывается кричать, но не может даже открыть рот. Заклятие молчания? Прекрасно. Даже позвать на помощь невозможно, хотя кто бы ему помог? Доброжелательный глава? Вряд ли. Должен быть мотив, почему тот до сих пор одинок. Омега старается думать о чём угодно, но только не о происходящем сейчас. Какой же позор. Этот клан застрял в доисторическом периоде. Его гордость задета. Как же противно.       Вот вам и прославленный своей праведностью, изящностью и человечностью орден. Отвращение к этому месту неустанно растёт. Воду для купания даже чуточку не нагрели: она была ледяной. Одежда, выданная после окончания столь омерзительного процесса, – тонкая, пропускающая воздух, будто летняя. Кровать жёсткая, без матраса, подушка будто каменная, одеяло колючее и совсем не согревает.       Он опять остаётся наедине с самим собой. Какое-то время он смотрит на чуть приоткрытое окно, через которое слабо пробивается лунный свет. Интересно, а ей так же одиноко на небе? Она такая большая, а звёзды, окружающие её, такие маленькие. Откуда-то изнутри вырываются сдавленные, болезненные хрипы. Пахнет влагой? Кто плачет? Небо? А, может быть, он? Или они вместе? Если плачет одно лишь небо, завтра день будет пасмурным и прохладным, а если он, его лицо станет опухшим и некрасивым.       Он отчаянно улыбается. Улыбка – его главное оружие. Так говорил ему дядя. Стоит ему лишь улыбнуться, и весь мир будет у его ног. Глупости, разве будет какой-либо человек на этом свете выполнять любое его желание за одну лишь улыбку?       Вэй Ин лишь сильнее натягивает улыбку от своих мыслей. Он тихо продолжает лить слёзы до самого рассвета, когда уже слышится звон колокола, оповещающий о скором необходимом подъёме. В Ордене Гусу Лань строгий режим, который должен быть соблюден всеми без исключения. Но он продолжает лежать, свернувшись калачиком, лицом к стене.       В голове сумбур, в душе буря. Тремор охватил всё тело. Одна мысль хуже предыдущей. На что он вообще надеялся, приезжая сюда? Идея стать сиделкой для какого-то старика уже не кажется такой ужасной. Какой этот человек, Лань Ванцзи? Что это за мужчина? Он такой же, как и его соклановцы? А его брат?.. Добродушный снаружи, бессердечный внутри? Безразличный с виду, но одновременно беспощадный и суровый от природы? А может, он добрый? Из него выходит нервный, прерывистый смех, вскоре превращающийся в истерику. Он корит себя за глупые мечты и надежды. А ещё больше – за неподобающие, развратные в его понимании, недопустимые предположения и просто безумные надежды, которым никогда не суждено сбыться.       Вэй Ин вздрагивает. До него вдруг долетает размеренный стук в дверь. Они издеваются? Дверь заперта снаружи, даже если бы он хотел открыть, не смог бы. На данный момент встать с кровати – это самое последнее, что он собирается сделать. Пусть стучат, выбьют дверь, сделают, что хотят. Монотонный стук не прекращается. Какой же настойчивый незваный гость.       — Да что такое?! — омега резко вскакивает с кровати, поспешно хватаясь за стену. В глазах резко темнеет, а левую ногу схватывает судорога. Он раздражённо ругается и совершает несколько глубоких вздохов, пытаясь успокоиться. Тук-тук. Блять.       — Доброе утро, это Лань Сичэнь, — снаружи доносится ровный мужской голос. — Господин Вэй, позвольте войти?       Он замирает. Холодок пробегает по спине. Волнение охватывает всё тело. Что ему сделать? Отказать? Согласиться?       — Войдите, если сможете, — была не была. Ему надоело страдать. Если он не может изменить свою судьбу, то будет делать всё возможное, чтобы отомстить хотя бы капельку.       Спустя несколько мгновений дверь распахивается. В комнату входит высокий альфа в светло-голубых одеяниях. Руки убраны за спину, осанка уверенная и благородная, но взгляд растерян. Вэй Ин замечает это и несколько удивляется, потом поспешно оглядывает себя, отметив, что его внешний вид и правда не очень. Ночной халат мятый, лицо заплаканное и красное. Господин Лань крайне растерянно глядит на него, застыв посреди комнаты.       — Вас что-то смущает, Господин Лань? — тон нахальный, взгляд режущий. Он смотрит прямо в виноватые глаза напротив. Улыбается. Вымученно, надменно, через силу. — Почему молчите, вам нечего сказать? Тогда почему пришли сюда? — улыбка становится шире, ещё менее искренней, ехидной. Он подходит вплотную и смотрит снизу вверх с вызовом. Воротник халата разъезжается, открывая внушительный участок кожи.       — Я... — Цзэу-цзюнь застенчиво отворачивается. Впервые в жизни мужчина чувствует себя потерянным и обескураженным. Он приготовил целую речь и собирался быть тем, кто ведёт разговор. Такой неожиданный расклад событий он и в помине не мог предугадать.       — Господин, что с вами случилось? Вы проглотили язык? — он не уводит взгляд ни на секунду, смотрит пристально, испытующе, презрительно. В ответ на него уставились таким же взглядом. Внимательные орлиные глаза изучали его. Под таким пристальным взглядом омега стушевался.       Первый Нефрит делает шаг назад. В этот раз он уступит. Перед ним упрямый, обиженный ребёнок. Он чувствует себя ущербно. Возможности отказаться от этого брака у него не было. Брат лишь безучастно пожимал плечами, принимая свою участь. Часть старейшин радовалась долгожданной свадьбе одного из братьев, тем более такой выгодной, а другая часть была недовольна репутацией омеги. Самого Лань Сичэня волновал лишь юный возраст будущего супруга младшего брата. Но ведь он сам не может устоять перед его яркой улыбкой. Его неделями терзали самые разнообразные мысли. Смогут ли они поладить? Не придётся ли ему взять на себя роль старшего брата? Наставника? Отца? Справиться ли Лань Чжань? Сможет ли он принять на себя такую ответственность? Со стороны кажется, что он, как старший брат, слишком много об этом думает, но он хорошо знает нрав Ванцзи и то, на что способен этот крайне нетерпеливый человек. Все люди, живущие на этом свете, считают Хангуан-цзюня благородным мужем, и он на самом деле благородный, но не муж. Он не создан для брака. Его омеге придётся тяжело. Учитывая все эти факторы, он всё равно дал согласие на этот брак, пусть и не сразу. Сначала он пытался ненавязчиво склонить госпожу Юй к тому, что Вэй Ину будет лучше быть замужем за ним, но та нацелилась на учителя Лань. Попытка манипулировать мной в будущем через моего же брата? Подлый поступок. Лань Сичэнь, как бы отвратительно это ни звучало, преследовал личные, греховные цели. Он знал, что брат не станет уделять внимание омеге. Зато он сможет уделять. Это эгоистичный поступок, неправильный с моральной точки зрения и просто несправедливый. Он знал, что родители мальчика давно умерли. Учитывая, что глава клана Цзян умер чуть больше десяти лет назад, во время Аннигиляции Солнца, а также скверный характер его супруги, несложно догадаться, в каких условиях Вэй Усянь вырос. Ему даже было его жаль. Он тоже вырос без родителей, с одним лишь дядей и братом. Его направляли на верный путь и давали советы. Был ли у мальчика хоть один человек, на которого он мог равняться и взять с него пример? Помогал ли ему кто-нибудь? Имело ли для кого-нибудь значение его воспитание? Лань Сичэнь не знает ответа ни на один из вопросов. Каждый раз, когда он видит его большие, полные восторга глаза, сердце радуется. Его хочется окунать в заботу, обнимать, гладить, целовать... Любить. Как постыдно.       — Со мной всё в порядке, Господин Вэй, — он берет себя в руки и отводит глаза, прервав таким образом поток своих мыслей. — Как вы себя чувствуете?       — У вас ещё хватает наглости спрашивать меня, как я себя чувствую? — улыбка пропадает так же резко, как и появилась. Омега разворачивается и нетвёрдым шагом направляется к окну, альфа следует за ним и останавливается за спиной. — А как вы бы чувствовали себя, если бы вас заперли, и какие-то наглые, бесцеремонные слуги обошлись бы с вами, как с какой-то помойной шавкой? Я разве похож на того, с кем можно вести себя так грубо? Я разве заслуживаю такого?! — сначала он говорит слегка саркастично, но потом переходит на крик. На последнем вопросе голос предательски срывается и вырывается жалкое хрипение. Он хватается за каркас, сжимает его до побелевших костяшек и затруднённо выдыхает.       Господин Лань не находит, что ответить. Он догадывается о том, что могло произойти вчера. Ему известны все связанные со свадьбой традиции, но он никогда не предполагал, что омегам может быть это насколько... Противно? Оскорбительно? По правде говоря, он никогда не интересовался тем, чем занимаются омеги в Ордене. Он вообще ими не интересовался с того самого момента, как увидел самого яркого лучика света на земле.       Спустя нескольких минут неловкого, гнетущего молчания альфа очень осторожно прикасается одними кончиками пальцев к плечу омеги. Тот дёргается и отходит в сторону, взглянув испуганно и возмущённо на него.       — Что вы...       — Господин Вэй, если с вами впредь произойдет что-то подобное, не бойтесь, сообщите мне, я разберусь со всем, — Лань Сичэнь уверенно отчеканивает каждое слово. Глаза горят решительностью и готовностью прийти на помощь в любой момент.       Вэй Ин внимательно следит за действиями альфы. Рука, протянутая к нему, неловко застывает в воздухе. Таких слов он не ожидал. Опомнившись, он возвращает себе обычное выражение лица, скучающее и скептическое. Вэй Ин кидает взгляд на незакрытую дверь, потом на собеседника.       — Вы собираетесь запереть меня, когда уйдете?       — Я не думаю, что в этом есть нужда, — Цзэу-цзюнь убирает руку за спину.       Тон голоса низкий, мягкий. Вэй Усянь замечает, как лицо напротив смягчается. Повисает неловкое молчание. Сама аура, исходящая от этого человека, больше не веет холодом, а, наоборот, заставляет расслабиться. Ноги подкашиваются, руки потеют, он будто ослаб. В воздухе витает едва уловимый, тонкий, нежный, ненавязчивый аромат зелёного чая. Как же приятно...       Вэй Ин впервые в жизни так реагирует на чей-то запах. Он, в виду того, что является дружелюбным человеком, успел познакомиться и узнать десятки всевозможных ароматов, приятных и не очень, терпких и сладковатых, но этот не идёт ни в какое сравнение с предыдущими.       Проходя мимо Господинов Лань вчера, он ощутил лишь освежающий запах зелёного чая, исходящий скорее от улыбающегося главы клана. Видимо, его будущий муж так же, как и он, предпочитает сдерживать свои феромоны. Вэй Ину это удаётся с трудом. Редко у кого встречается аромат нежных роз, который одновременно густой и стойкий, но при этом не чересчур приторный, как это обычно бывает у омег. Альфы очень любят именно таких, как он. Их чрезмерная заинтересованность всегда пугала Усяня и создавала кучу проблем. Он всевозможными способами старался скрыть запах или хотя бы подавить. Тем не менее, во время сильных эмоциональных потрясений выработка гормонов усиливается – как, например сейчас. Омега догадывается, как душно в комнате из-за него, так что внезапно появившийся аромат мужчины он расценивает как попытку отгородиться от переизбытка роз в воздухе. Вэй Ин смущается из-за своих догадок и решает заострить внимание на потенциально появившейся возможности изучить окрестности.       — Цзэу-цзюнь, значит ли это, что я могу прогуляться позже? Боюсь, я так сильно заскучаю в этой комнате, что до свадьбы не доживу и умру от скуки и печали, — на лице расцветает лучезарная улыбка, и омега игриво закручивает одну прядь на палец.       — Для начала, прошу вас, зовите меня по имени, — альфа обращает внимание на нехитрые манипуляции, еле сдерживая смешок. Какой же милый, прелестный и хорошенький мальчик. — Насчёт прогулок можете не волноваться, вы можете свободно передвигаться на территории омег, а также я разрешаю вам гулять в садах, библиотеке, около леса и в моих с братом домах. Не советую приближаться к главному залу и другим павильонам без меня или Лань Ванцзи: это может создать недопонимания с учителями, учениками и старейшинами, — закончив свой маленький монолог, он внезапно задумывается. Окончил ли этот мальчик обучение?       — Прекрасно, раз вы разрешаете, моему счастью нет конца, — Вэй Ин хоть и не подает виду, но он очень удивляется просьбе, также ему не понравилась то, как выразился альфа. В этом ордене так сильно недолюбливают омег, что им выделили отдельное место, чтобы на глаза не попадались? — Лань Сичэнь, мне вот что интересно, — он берет короткую паузу и делает шаг к мужчине. — Почему в Ордене Гусу такое отношение к омегам? Во всех остальных омеги играют важную роль в развитии общества. Они занимаются наукой, политикой и искусством наравне с альфами и бетами. Почему же тут такие глупые, бесполезные правила?       Первый Нефрит никогда не задумывался над этим, несмотря на тот факт, что является образованным человеком, уважаемым главой клана Гусу Лань, интересующимся многими, разнообразными вещами. Конечно же, он замечал на общих собраниях, что среди старейшин и адептов других Орденов есть омеги, но никогда не заострял на этом внимания. Это уже второй раз, когда Вэй Усянь ставит его в неловкое положение, задавая вопрос, на которого у него нет ответа. Признаться в том, что он чего-то не знает, гордость не позволяет. Ему остаётся только молчать.       Вэй Ин видит чужую задумчивость и отмечает за собой маленькую победу. Несмотря на гадкое настроение, умело замаскированное под обворожительной улыбкой, омега рад тому факту, что в этом клане существует человек, с которым он надеется, что сможет часто проводить время. Ему совсем не импонирует идея провести всю оставшуюся жизнь рядом с нудным, скупым на эмоции человеком. Его будущий супруг создаёт впечатление мужчины, привыкшего жить по определённым устоям, с нерушимым принципами. С одной стороны, это хорошие качества, но учитывая среду, полную всевозможных правил, в которой вырос Хангуан-цзюнь, Вэй Ин готовится к худшему. Омеге совсем не понравился холодный, будто ледяной взгляд, которым его окинули при первой же встрече. В отличие от своего младшего брата, Лань Сичэнь осторожно и спокойно высказывает каждое своё слово, тысячу раз обдумывая, не давит на него, хотя мог бы спокойно это сделать и подчинить, воспользовавшись тем, что он намного старше и сильнее. С ним даже может быть весело, стоит лишь привыкнуть друг к другу. Усянь, с одной стороны, чувствует себя мерзко, мысля в таком ключе, а с другой – почему нет? Он ведь хочет просто найти друга, с которым он сможет разговаривать о чём угодно и делиться своими идеями. Человек напротив выглядит как идеальная кандидатура.       Неловкое молчание прерывается жалобным урчанием живота, который недовольно оповещает своего хозяина о том, что, вообще-то, давно пора его наполнить. Вэй Ин неловко прокашливается и отворачивается. Лёгкая улыбка озаряет на мгновение лицо Лань Ванцзи. Омега этого не замечает, пытаясь придумать, что бы ответить, чтобы предательский организм не опозорил его сильнее.       — Господин Вэй, время завтрака прошло, но, если хотите, могу сказать слугам принести еду в беседку неподалёку, — он продолжает улыбаться уголками губ, наблюдая за странным поведением беспокойного мальчика. — Потом можем прогуляться, я покажу вам самые красивые места в Гусу.       — О... Эм... У вас, должно быть, куча других дел, не стоит так утруждаться и тратить время на меня... — омега продолжает делать вид, что увлечённо заправляет кровать, пытаясь скрыть внутреннее ликование.       — Я всегда свободен для вас, — альфа незаметно подходит ближе и берёт руку Вэй Ина в свою, поглаживая большим пальцем нежную кожу. Лицо омеги сразу становится пунцовым. Он замирает в смущении, смотря своими большими, всё ещё красными глазами на улыбающегося мужчину.       — Цзэу... — Вэй Ин почти сразу поправляет себя, — Лань Сичэнь... Я... Вам на самом деле не стоит... — язык заплетается. Какой красивый. Он теряет дар речи. Как же быстро он сдался перед томным, наполненным лаской взглядом.       — Всё в порядке, я буду ждать снаружи, — Лань Сичэнь убирает руку, напоследок осторожно надавив пальцем на область между указательным и средним пальцем. Это место отвечает за шею; если правильно всё сделать, человек сможет расслабиться и избавиться от напряжения.       Цзэу-цзюнь выходит, закрывая двери за собой, давая возможность омеге привести себя в порядок и одеться. Он не знает, что на него нашло и как объяснить свои действия. Этот мальчик вызвал у него непонятные чувства ещё вчера, а увидев его в таком плачевном состоянии с утра, сердце совсем размягчилось.       Лишь оказавшись наедине с самим собой, Вэй Ин понимает, что на самом деле произошло. Хотя, если быть предельно честным, он до сих пор не верит в реальность происходящего. Эта было как в любовных романах. Омега прыскает со смеху. Он никому об этом не говорил, но частенько баловал себя глупыми омежьими историями. Они приносили немного счастья в жизнь, какими бы нереалистичными ни были. Усянь чувствует себя в данный момент главным героем самой дурацкой книжки. Конец таких историй счастливый, так ведь? Он не знает, чем это всё обернётся в будущем, но отказать главе клана он не смеет, да и желания нет. Не хочется заставлять его ждать.       Он глазами ищет оставленный слугам традиционный наряд Гусу и быстро начинает одеваться. Примерно к третьему слою одежды, он запутывается в завязках и судорожно пытается выпутываться из него, а потом и узлы распутывать. Безуспешно. Как же стыдно.. Вэй Ин гневно матерится на того человека, который придумал все эти бессмертные дополнения к удобному своей простотой ханьфу. Самое смешное то, что со стороны кажется, будто одежды в этом клане невероятно простые! Кругом обман. Вэй Ин уже минут пятнадцать мучается, он уже вспотел и запыхался. Омега сдается и в отчаянии опускается на пол. В дверь несколько раз стучат, и с другой доносится голос альфы.       — Господин Вэй, если вы... Испытываете трудности, можете просто накинуть верхние одеяния поверх нижних, без промежуточных. Нас никто не увидит, — Лань Сичэнь старался подобрать самые аккуратные слова, чтобы не задеть омегу и не смутить его своим внезапным советом.       Вэй Усянь благодарно вздыхает. Он скидывает с себя лишние халаты и делает всё, как велел Первый Господин. В клане Цзян абсолютно все одевались легко и на самом деле просто, хоть со стороны казалось, что это вычурно и слишком праздно из-за ярких цветов одежды и обилия украшений. Внезапно он вспоминает одно ужасное правило. Нельзя носить больше трёх украшений. Как же обидно, у него их много, самых разных. Интересно, а они бы понравились Лань Сичэню? Омега старается отгонять от себя странные мысли и всплывающие в памяти правила Гусу и взять себя в руки. Взглянув на себя в зеркало напоследок, он завязывает волосы в высокий хвост и, сделав глубокий вздох, покидает покои.       — Прекрасно выглядите, — улыбка появляется сразу при виде немного растрёпанного Вэй Ина; несколько прядей уже выбились из сделанной на скорую руку причёски. — Я уже приказал слугам принести завтрак, пожалуйста, следуйте за мной.       — Благодарю за заботу, Лань Сичэнь, — он направляется следом за альфой. Какое-то время они наслаждаются тишиной. Вэй Ин с интересом рассматривает многообразие статуй и водоёмов. Вдруг он замечает цветочную композицию. — Господин Лань, а разве в такое время года, ещё и в горах, растут цветы? А почему среди них этот странный маленький кустик?       — В дикой природе это очень редкое явление, но тут, в Облачных Глубинах, их жизнь поддерживается заклинателями, — Цзэу-цзюня веселит второй вопрос, он издает тихий смешок и приближается к омеге, окинув взглядом одну из цветочных композиций, которую создал сам. — То, что вы назвали «странным кустиком», является каменной розой. Её формы и расцветка поражают разнообразием, не правда ли?       — О... — Вэй Ин никогда не интересовался темой цветов, так что мог лишь отрешённо кивать. — А почему роза? Этот... Цветок мало чем походит на розу... И почему каменный?       — Каменный – потому что этот цветок очень выносливый и хорошо адаптируется в горной местности, — рассказывая это, Лань Сичэнь выглядит довольно увлечённым. — Вот эти цветы – гвоздики, а эти – фиалки, — альфа наклоняется и срывает один из самых красивых бутонов фиалки. — Чистый, нежный и невинный... Думаю, этот цветок вам идеально подходит, — он смотрит на белый цветочек в ладони и вопрошающе взглядывает на омегу. — Господин Вэй, позволите ли вы мне украсить ваши волосы этим цветком?       Усянь не знает, что ответить. Теперь его поставили в неловкое положение. Ему на самом деле хочется согласиться, но не будет ли это слишком? Воспринимать ли ему эти действия, как желание Лань Сичэня сблизиться? Разве на его месте сейчас не должен быть будущий муж?       — Простите, я наверное забылся, — Цзэу-цзюнь хотел было убрать цветок в мешочек цянькунь, но омега вдруг тянется к его руке, чуть не схватив.       — Нет, нет! Я совсем не против, — Вэй Ин падок на такой тип людей, как Первый Нефрит. В меру вежливый и смелый. Они оба ходят по тонкому льду. Каждый это понимает, и от этого становится в разы интереснее. Омега никогда бы не подумал, что этот Господин способен на такие... ухаживания? — Если глава клана лично предлагает мне такое, разве я могу отказаться? — Усянь склоняет голову немного в сторону, открывая лучше доступ к себе. Он позволяет себе немного кокетничать.       — Я рад это услышать, Господин Вэй, — мужчина аккуратно вплетает фиалку в волосы омеги. Эта маленькая деталь делает его совсем нежным. — Выглядите прекрасно. Ваша красота подобна весенней волнующей мелодии. Тихая и трогательная.       — Лань Сичэнь... — от таких слов кажется, что душа готова выскользнуть из тела в любой момент и отправиться в свободный полёт. Сумасшедший... Но кто из них безумнее? Цзэу-цзюнь, который является инициатором, или Вэй Усянь, который позволяет ему так себя вести? Он находится в Облачных Глубинах меньше одного дня, но уже успевает вляпаться в неприятности. — Почему вы меня так смущаете? Вам нравится видеть, как я перед вами места себе не нахожу?       Альфа думает, что будет уместнее сказать. Не ответить же ему, что да, очень нравится, вы очень милый в такие моменты.       — Я просто люблю цветы, — самое нейтральное из всего того, что он мог придумать. Не хотелось игнорировать вопросы омеги, но честный ответ будет звучать довольно-таки неприлично. — Стоит поторопиться, иначе завтрак остынет.       — Да, вы правы.       Они двигаются в сторону беседки, укрытой плотной вуалью. Вэй Ин собирался подождать, пока глава сядет первым, но тот жестом указывает ему на подушку. На низкий столик был накрыт лёгкий завтрак. Рисовая каша, бульон, судя по запаху, рыбный, несколько чайных яиц, паровые булочки, фрукты, орехи и чай. По сравнению со вчерашним ужином, это небо и земля. Он берёт палочки в руку и принимается аккуратно есть.       — Господин Вэй, не стесняйтесь, ешьте, сколько захотите, я тем временем заварю чай.       Вэй Ин неловко смотрит на главу. По идее, это он должен наливать чай вышестоящему по рангу человеку, но тот одним взглядом дает ему понять: не вставать с места и ждать. От таких действий он теряется. Альфа предельно осторожен, выполняет всё в полном молчании. Усянь наблюдает за его действиями завороженно. Не хочется портить такой момент разговорами, учитывая ещё тот факт, что в Облачных Глубинах запрещено говорить во время приёма пищи. Тут вообще запрещается заговорить первым при взрослых. Сколько бесполезных правил... Цзэу-цзюнь всё утро только и делает, что нарушает их, не будет ведь ничего страшного, если он тоже нарушит пару?       — Что это за чай? — безобидный вопрос, прозвучавший необычайно тихо от него. Он смотрит на Лань Сичэня исподтишка, неуверенно улыбнувшись кончиками губ.       — «Одна нежность и три свежести», Гусу Би Ло Чунь² из моей личной коллекции, — плавные движения на миг прерываются. — Его собирают ранней весной в горах Гусу, известен своим нежно-изумрудным цветом, густым цветочным ароматом, а также свежим, плодовитым вкусом. Он создаётся из нежных, молодых листьев.       Вэй Усянь любопытно продолжает следить за размеренным процессом. Руки этого мужчины привлекают внимание, пальцы длинные, немного мозолистые, наверное, от частых боёв. Напоминают руки дяди, которого уже давно нет рядом. Тот обещал, что научит его обращаться с мечом. Цзян Фэнмянь говорил, что омегам тоже нужен этот навык. Омеги постарше, что обучались в его время, прекрасно справляются, но госпожа Юй другого мнения. Вэй Ину она не разрешила дальше этим заниматься, заставляя его читать разного рода скучные трактаты о нравственности, целомудрии и кротости. Уроки живописи, литературы и истории были интереснее, но их в основном вели старейшины, которые под влиянием госпожи Юй недолюбливали его. Единственное, что по-настоящему приносило ему счастье, это танцы и игра на флейте. Эти увлечения супруга бывшего главы одобряла. Несмотря на скверный характер и строгость, она поощряла дружелюбность Усяня и старалась знакомить его со всеми отпрысками знатных семей. Как бы она ни любила своего родного сына, он очень медленно и трудно находил общий язык с другими, а дочь в принципе предпочитала проводить время в одиночестве или с младшими братьями.       Труднее всего пришлось, когда шицзе вышла замуж и уехала. К обучению Цзян Чэна подошли со всей серьёзностью, так как он будет вынужден занять пост главы в очень юном возрасте. Вэй Ин решил последовать примеру брата и сосредоточиться на учёбе, но в отличие от его молчаливого смирения и нежелания учиться, омега наслаждался процессом получения знаний и быстро стал самым лучшим учеником во всём ордене. Он планировал в будущем стать учителем музыки. Это был максимум, на что он мог рассчитывать, но даже этим скромным мечтам не суждено было сбыться.       Подозрительно часто в Пристани Лотоса стал появляться глава клана Гусу Лань. Он долго о чём-то разговаривал с госпожой Юй и старейшинами. Вэй Ин вместе с братом несколько раз встречал его. Мужчина всегда первым приветствовал их, одаривал Вэй Ина яркой улыбкой и спрашивал, как дела. Это было довольно странно, особенно учитывая, что наследник клана находится рядом, но он всегда дружелюбно отвечал и улыбался в ответ.       Хорошие воспоминания прерываются, когда Цзэу-цзюнь ставит чашку с чаем перед ним. Он опять обращает внимание на руки.       — Лань Сичэнь, возможно мой вопрос будет неуместным во время завтрака, — он думает, как лучше задать щепетильный вопрос. — Я хотел спросить вас о событиях, которые произошли десять лет назад. Вы тогда были в самом рассвете сил... — Вэй Ин остановился и закусил губу. Что он только что сказал... Стыдоба...       — Я не так стар, как вы думаете, господин Вэй, — альфа берёт чашку в руки и вдыхает приятный аромат, делая глоток. — Мне недавно исполнилось тридцать лет.       — Простите, я не хотел обидеть вас, — Вэй Ин неловко улыбается.       — Ничего страшного, так о чём вы хотели спросить? Не бойтесь, я не кусаюсь.       — Я не боюсь, — Вы – нет, а ваш брат вполне возможно. Омега улыбается своим мыслям и задает животрепещущий вопрос: — Что на самом деле случилось во время войны против Ордена Цишань Вэнь? Мне всегда казался странным тот факт, что он был полностью стёрт с лица земли. Разве омеги и дети виноваты в чём-то?       — Орден Цишань Вэнь был очень жестоким. Поначалу всем казалось, что Вэнь Жохань просто хочет перестраховаться и обрести побольше вассалов. В те года была засуха – такое желание было вполне оправданным. Но со временем начали гулять слухи, что он силой заставлял все маленькие кланы подчиняться ему. Всё это обрело огромные масштабы, и остальные Ордены не смогли остаться в стороне. Как мы узнали позже, глава Вэнь долгое время работал над созданием Стигийской Тигриной Печати. Это был тёмный артефакт, состоящий из двух частей. Одна часть находилась у него, другая у его старшего сына. Та, что находилась у него, была уничтожена, другая якобы пропала. С её помощью они управляли мертвецами и разными сгустками тёмной энергии. Этот артефакт наделял своего обладателя неимоверной силой. Повезло, потому что мы обратили на это внимание вовремя и создали союз. Аннигиляция Солнца длилась беспрерывно несколько месяцев, пока Безночный Город не пал. К сожалению, не обошлось без значимых потерь. Думаю, вам также хотелось бы узнать побольше о Цзян Фэнмяне? — после своего довольно долгого рассказа, Лань Сичэнь выпивает залпом чай и наливает себе ещё одну чашку.       — Я благодарен за полученную информацию, если ещё и поделитесь воспоминаниями о моём ушедшем в мир иной дяде, не знаю, смогу ли расплатиться с вами.       — Я ценю ваш интерес, Господин Вэй, не нужно никак расплачиваться, я делаю это исключительно из благих намерений, — глава доброжелательно улыбнулся. — Ваш дядя был невероятно приятным в общении человеком, добрым и честным. На некоторых неофициальных встречах он упоминал ваших родителей. Мне не доводилось, к сожалению, встречать их, но бывший глава клана Цзян заметил один раз, что вы очень похожи на них. Внешностью в отца, а характером в мать, — мужчина немного помолчал. В голове появился образ давно умершей матери и отца, которого он за всё то время, что тот был жив, видел реже, чем мать, покинувшую этот мир, когда он ещё был ребёнком. — Он был очень близким другом вашего отца. В мире заклинателей от нём говорили как о талантливом заклинателе, с большой душой и желанием помогать обычным людям. Если я не ошибаюсь, он вместе с супругой стал путешественником.       Вэй Усянь сглатывает. В глазах – слёзы. Тоска, которую он годами подавлял, сейчас рвётся наружу. Он не может позволить себе дать им волю здесь, перед Лань Сичэнем.       — Спасибо, — голос звучит очень тихо. Он не может заставить себя сказать какие-то ещё слова.       Вдруг подрагивающую руку накрывает другая, тёплая. Его пальцы заботливо и ободряюще гладят, проходясь по костяшкам и по каждой выделяющейся вене на худой руке.       — Думаю, этот разговор возник между нами слишком поспешно. Вы не успели привыкнуть должным образом к новой обстановке, а я делюсь с вами своими давними воспоминаниями...       — Нет, — Вэй Ин уверенно смотрит в глаза альфы и переплетает свои пальцы с его, — Я... на самом деле не представляю, что бы со мной тут случилось без вас. Я нахожусь в Облачных Глубинах только со вчерашнего вечера, но благодаря вам я чувствую себя прекрасно на данный момент. Спасибо ещё раз, — по щеке скатывается одинокая слеза.       — Пожалуйста, принимайте мою благодарность как данность.       Какое-то время они сидят, держа друг друга за руки. Спустя ещё несколько минут они возвращают своё внимание к уже остывшему завтраку, к которому Вэй Ин почти не притронулся. Цзэу-цзюнь прикрепляет к чайнику талисман, от которого исходит тепло, чтобы согреть остывший чай. Он повторно наполняет чашки. Ненадолго они замолкают и наслаждаются чаепитием. Какой же вкусный чай... А фарфор красивый... Он начинает рассматривать их с интересом.       — Этот сервиз одним из моих любимых. Он сделан исключительно из фарфорового камня и каолина. Чай из такой чашки имеет необыкновенный вкус. Как считаете, внешний вид достаточно оригинален и необычен?       — Никогда такого не видел, обычно изображают разные узоры и цветы на чашках, но драконы³ вместе с... жемчугом, кажется? Впервые вижу, это очень красиво.       — Дракон считается символом счастья, живительной силы воды. Он сумел добыть напиток бессмертия. Жемчуг олицетворяет силу вод, космическую жизнь, совершенство и склонность к соединению. Я сам заказал такой орнамент. Думаю, этом мифическое существо и камень хорошо гармонируют друг с другом, — мужчина берёт чайник и наливает ещё одну чашку омеге, подавая ему паровые булочки.       — Существует ли на самом деле напиток, дарующий человеку бессмертие? Возможно, его на самом деле изготавливает Белый Лунный Заяц под кассиевым деревом? — Вэй Ин смеётся и продолжает уплетать каждое блюдо быстро, запивая всё чаем. Если наблюдать за ним со стороны, складывается ощущение, что он далеко не в заклинательском клане воспитывался. Такое поведение можно считать бескультурным и грубым. Какой человек будет выпивать всю пиалу с дорогим чаем за раз, уплетая при этом пирожки с мясом? Пока тебе каждый раз глава какого-то именитого клана доливает чай и покорно, даже заинтересованно, слушает каждый глупый вопрос? Кто осмелится вообще задавать вопросы такому человеку, как Цзэу-цзюнь?       — Это уже, кажется, третий вопрос, на которого я не знаю ответа, господин Вэй. Кто знает, возможно, в Лунном Дворце и правда хранится редчайший в мире рецепт? — Лань Сичэнь собирается налить в чашку омеги ещё чая, но тот закончился. Немного подумав, он меняет их чашки местами, пока Вэй Усянь отвлекается на фрукты. — Я прочёл однажды, что где-то далеко, за пределами наших краёв, где-то в сторону священных гор-островов, обитают бессмертные существа. В одном из древних трактатов я нашёл информацию о том, что точный состав никогда не был распространен среди смертных людей. Известно лишь то, что в него входил растворённый янтарь. Это снадобье обладает не только омолаживающим эффектом, но также может возвращать умершего человека к жизни. Ему приписывали и многие другие возможности, о которых мы не узнаем. Книга, в которой это было написано, сгорела наполовину во время Сожжения Облачных глубин в прошлом. Мне чудом тогда удалось её спасти.       — Лань Сичэнь, вы поистине любитель легенд. Никогда бы не подумал, что буду обсуждать с кем-то такие вещи всерьёз, — какое-то время он молчит, обдумывая полученную информацию. — Если это единственный ингредиент, который нам известен, то насколько трудно добываемыми должны быть остальные?       — Не знаю, но очень бы хотелось узнать, — он уже не пытается скрыть незнание. Этот омега намного лучше, чем он себе представлял. Очень жаль, что мадам Юй не дала согласие. Он не хочет быть предвзятым по отношению к брату, возможно, тот измениться со временем. Но это вряд ли. Вэй Ину нужен более весёлый и открытый человек. Такой, как он. — Какими бы они труднодоступными ни оказались, человек, который захочет их найти – найдёт, если он будет иметь благие намерения.       — Разве хотеть жить вечно – благое намерение?       — Если не ошибаюсь, это четвёртый вопрос, на который я не знаю ответ, — Лань Сичэнь улыбается так сильно, что появляются ямочки на щеках. Вэй Ин как заворожённый смотрит на него. Этот мужчина точно человек? Возможно, он прилетел с Луны и знаком с Лунным кроликом? Но не говорит ему этого сейчас, потому что это тайна вселенского масштаба? — Человек, желающий добыть эликсир бессмертия, может хотеть его для другого человека, чтобы вернуть его...       — Но ведь заклинатели, по сути, могут прожить если не вечно, то столетиями, почему же они живут чуть дольше обычных людей?       — Видите ли, мы живём в очень напряжённым мире, где каждые несколько лет происходят недопонимания между кланами. Мы, заклинатели, тоже люди, с обычными эмоциями и переживаниями, — Лань Сичэнь рассматривает юное лицо омеги. — Надеюсь, вам не доведётся увидеть ужасы войны, — черты лица одновременно и соответствуют общепринятым стандартам красоты, но полные губы, выраженные скулы и пронзительный, волевой взгляд больших серых глаз отличал его от всех других омег, которые предпочитали изображать смущение и неловкость. Вэй Ин на самом деле такой. Легко смущаемый, эмоциональный и энергичный. Видно, что он старается подавлять это в себе, но Цзэу-цзюнь видит перед собой человека с невероятным потенциалом стать увереннее и храбее. Ему всего лишь нужно время. Не всё сразу. Сначала нужно наладить с ним отношения, показать всё вокруг, научить его жить в Гусу и помочь ему сблизиться с Ванцзи. Омега вряд ли посмеет первым подойти, брат и подавно.       Мужчина вздыхает. Сколько дел... А ведь надо ещё заниматься делами главы. Была бы его воля, он бы никогда не занял эту должность. Лет пятнадцать назад он думал, что такая ответственность больше подходит младшему брату, но тот настолько нелюдим, что даже не общается с другими учителями и минимизирует контакт со старейшинами. Сичэнь этого не понимал. Как можно проводить всё время в одиночестве? Он старается, по возможности, проводить как можно больше времени с ним, чтобы тот не решил стать отшельником, как отец. Брат может и отвечает ему скупо, односложно, редко цельными предложениями, но хотя бы слушает. Без него Первый Нефрит не может представить свою жизнь. С появлением этого омеги, возможно, у него будет новый собеседник, который даже будет активно поддерживать разговор!       С Вэй Усянем так легко вести беседу. Они ещё долго общаются на самые разнообразные темы. Начиная с живописи и литературы и заканчивая тем, какие сказки им в детстве читали. Его радости нет конца, а что ещё говорить про мальчика? Тот в буквальном смысле светится от счастья. Но, к сожалению, всему хорошему суждено в какой-то момент кончаться. Лань Сичэнь бы с удовольствием продолжал затянувшийся завтрак, но работа не может ждать его вечно. У него есть обязанности, которыми он не может просто так пренебрегать, по причине одной лишь прихоти. Но так хочется.       — К сожалению, я вынужден покинуть вас, как бы сильно я ни хотел остаться, — он встаёт и подходит к омеге, предлагая ему схватить себя за руку. Тот благодарно кивает, принимая помощь.       — Так быстро время пролетело? Я даже не заметил, — Вэй Ин заметно мрачнеет. Так жаль, а ведь он так ещё хочет сказать... Он немного тушуется, прежде чем задать вопрос: — Завтра утром вы будете свободны?       — Конечно, я ведь говорил вам – для вас я всегда найду время. С нетерпением буду ждать нашей следующей встречи, Господин Вэй, — мужчина мягко улыбается напоследок и целомудренно целует тыльную сторону ладони омеги.       — Я тоже.