Химеролог: Королева фейри

      Два ребёнка играют вечером в траве, не замечая чужого взгляда.       Древний фейри смотрит на играющих детей — мальчишка почти бесполезен, а вот девочка… фея приглядывается к чужой душе — сильная, стальная*, с огненной искрой… О, девочка будет идеальной. Юной Королевой. Их Юной Королевой.       В этом мире удивительно жестокие феи.              Ей, конечно, говорили, будешь плохой девочкой — феи утащат, но она считала это глупой сказкой. Она даже так беспечно говорила «пусть»… Детская, страшная сказка, ставшая былью.       Никто не верил в фей, древняя легенда — и вот теперь действительно утащили. Не сожрать на завтрак, не убить, юной королевой зовут…       Она уверенна, что лучше убили бы, да сожрали, как они любят.       Под холмом — холодно и темно, вычурные замки и красивые опасные цветы. Здесь учат — холоду, жестокости, паре десятков видов пыток (она ещё маленькая) и тёмному этикету. Ей пять. Она отказывается есть людей.       Здесь учат — пугать смертных, плести ловушки и чары, сонный морок и делать коварнейшие из ядов. Ей семь. Она не верит в лживое «Юная Королева», ещё более лживое «Ты можешь всё прекратить, достаточно лишь пожелать» и в почтение в мерцающих древних глазах не верит тоже. Она не знает про то, что всё идёт не по плану и от неё ждут истерик, чувств, сомнений, а не упрямого молчания и взгляда, под которым феи чувствуют себя как бабочки под взглядом коллекционера с иглой.       Здесь замечательно выходит учиться — сбегать от своей прислуги, таскать втихую плоды опасных растений (на неё больше не действует яд), слушать тишину бесконечных дворцовых коридоров и тихий шёпот трав. Ей десять. Она впервые узнаёт, что этот мир умирает. Не от фей, от них не дождёшься ничего, кроме лживых чар. Сам мир говорит с ней. А ещё узнаёт, что они просчитались и всё идёт не так, совсем не так, она должна быть другой, огненной, дерзкой, другой, любить чужие для неё науки… Она лишь усмехается довольно — чужой, почему-то мужской голос шепчет внутри, подобно травам — она ничего не должна. Ей кажется, она почти помнит как запалить яркий огонёк на ладони.       Здесь ломают — коварством, подлостью, не-безопасностью… Каждый шаг как по гвоздям из зачарованного серебра. Ей объявляют о женихе, премерзкий, надо сказать, тип… Блондин, хорош собой, сверкает глазами аметистовыми, сыплет тонной учтивых фраз — вот только она больше не верят феям, уроки пошли впрок, но не туда. У неё режутся клыки, зрачки вытянулись в тонкие щели, да заостряются по чуть-чуть уши… А ещё они опять кого-то демонстративно сожрали, заиграв почти до смерти, и как бы не её брата… Она уже мало что помнит из той жизни, но по утру, под шёпот трав сидя на подоконнике почти неслучайно сжигает платье. Ей двенадцать. Она знает — чует — время придёт.       Здесь обманывают. Дурная свадьба, почти прорезавшиеся крылья (ужасно чешется спина), сияющий зал… Ей четырнадцать.       И там, у украшенного розами, черепами и кровью алтаря, чужой-её голос отчётливо говорит «Нет». А ещё говорит «Хватит».       И время приходит. Под слоем безжизненного пепла, запорошившего душу, вспыхивает огонь. Огненная волна оплетает ненавистный алтарь, сжигает платье и положенные дары, но не её.       И древний, шелестящий, похожий на треск костра, точно не её голос отдаёт один, единственный и последний в этой жизни приказ — «Танцуй».       И вот его она — он? — личность раскалывается, порастая своей-не своей памятью и чувствами, — его она выполнит с удовольствием.       Огонь проходится тёплым, щекотным касанием по голой спине, оборачивается причудливым платьем — лучше, чем было, гораздо лучше. Она улыбается. И от улыбки, сдобренной сотней мелких острых клыков, от огненных глаз с вертикальным зрачком, древних фейри впервые пробирает страх. «Юная Королева», ползут шепотки. А ещё, почти сразу — «Безумная Королева». Она улыбается. Как и должно фейри.       Шаг, ещё шаг, поворот, плавное движение рук — она улыбается, а языки огня ползут по безупречному камню пола, по стенам — её боятся.       Шаг, ещё один — её несостоявшийся жених — Бранд — первым опускается на колени. В аметистовых глазах впервые — нелживое восхищение, а «Юная Королева» выходит с почтением — шаг, касание руки и кожа щеки обугливается под нежным прикосновением.       Она хмурится. Огонь не настолько опасен, вот только… Фейри не хотят танцевать.       Неслышимая другим музыка взлетает требованием, языки огня оплетают тело, она срывается в танец, зажимая в ладони бабочку. Юная Королева. Безумная Королева. Падают на пол обуглившиеся крылья, прерывается жизнь молодой феи. Окончательно. Она — танцует. Быстрые и резкие движения сменяются медленной плавностью и вновь вспыхивают лесным пожаром, она танцует в огне и огонь танцует вокруг неё.       Феи не хотят танцевать, о нет. Ияхсс, её наставник, тот, кто когда-то её украл, тот, кого она когда-то возненавидела, делает шаг впёрёд.       Они не танцуют. Глупые бабочки, сгорают, обугливаются, падают серым пеплом пёстрые крылья, глупые бабочки, посчитавшие, что это честный размен. Юная Королева на весь Двор, сотня фейри за одну бесконечно-ценную жизнь. За надежду угасающей расы. Глупые бабочки, искупают выдуманную вину, принимают не назначенное никем наказание. Глупые бабочки, посчитавшие, что так — правильно. Это — не цена за Юную Королеву. Безумную Королеву. И огонь отзывается, выполняя чужую просьбу.       Она танцует в вихре пламени и бабочек, мотыльков, летящих на огонь.       Пепел Теней танцует под тихую песнь ветра и трав, ворошит босыми ногами золу и пепел от сгоревших тел, крыльев, танцует, пока от праздничного убранства не остаётся обгоревший остов.       Это — её новый мир.       И он умирает.