Ведьма

      Матиас никогда не любил корабли. Даже когда ему пришлось отправиться на поиски гришей вместе с командой других дрюскелей, он таил внутри себя чувство ненависти к рассекающим волны суднам. У него не было определенной причины, чтобы презирать этот транспорт, не считая, конечно, морской болезни, которая подкосила его в первые же дни. В любом случае, жаловаться не было смысла: он уже попал на этот корабль и единственный путь к «свободе» находился за бортом.       Но теперь Хельвар мог без каких-либо сомнений назвать причину его ненависти к морским суднам, заключающуюся в его прошлом. Оно неумолимо связывало его с обвинениями в работорговле от той, кому он был готов вложить своё сердце в руки. Ради которой готов был пойти против своих убеждений, за что стыдил себя, не переставая. Керчия, Кеттердам, бесчисленные разбирательства, Хеллгейт. От дрюскеля — верного воина своей страны — до работорговца, потерявшего последние крупицы своего достоинства.       Теперь Матиас ненавидел корабли не только из-за морской болезни.       Он оказался Джель знает где, потерял всё, что только имел и мог иметь, а всё потому, что доверился Нине. Он проклинал себя последними словами, не понимал, кого ненавидит больше: её или себя самого за допущенную ошибку и его безграничную глупость. Хельвара всегда учили, что у таких, как она, нет чести. Никто из гришей не знает, что такое верность, честность или доброта. Они не были людьми в понимании фьерданцев и не стояли в одном ряду даже с пауками в углах их домов. Их нужно было истреблять. Они не должны ходить по этой земле и очернять её одним своим присутствием.       С этими фразами, вбитыми в голову, он и вырос. Вырос с ненавистью в душе и злостью в сердце. Матиас никогда не забудет, что солдаты-инферны сделали с его семьей. От его отца, матери и младшей сестры остался лишь пепел. В конце концов, его гнев смогли направить в нужное русло. Но человек, которым он был в самом деле, никогда не принимал ничего из вбитого ему в разум за истину. Хельвар всегда знал, что невозможно быть злодеем от рождения, а порой даже сомневался в правильности совершаемых ими действий. Поступают ли они разумно? Поступают ли они человечно?       Оказавшись с Ниной и выживая вместе с ней в тяжёлых условиях во льдах Фьерды, он стал чаще задумываться о принятых убеждениях. О своих принципах, о своей чести. Она спасла его, когда их корабль потерпел крушение. Оказала свою помощь и после, когда он мог умереть от холода, как только они выбрались из ледяной воды и нашли себе место, где можно переночевать. Матиас знал, что был нужен ей, чтобы ориентироваться на местности и хотя бы понимать, куда стоит шагнуть, чтобы не провалиться под лёд, но всё равно был ей благодарен, как бы не хотел этого признавать. Нина была солдатом-гришом. Хельвара часто выводил из себя её боевой характер. Ему всегда казалось, что Зеник было слишком много. Слишком громкая, слишком вульгарная, слишком дерзкая. Он никогда не встречал женщину, которая могла бы даже отдалённо напомнить её. Она раздражала его. Но одновременно с этим будила тёплые чувства, из-за которых ему хотелось опустить голову в ведро ледяной воды, чтобы прийти в себя. Так или иначе, правда была в том, что Хельвар часто ловил себя на мысли, что ему нравится болтовня Нины, её смех и её боевой дух. И кем бы она ни была, он ничего не мог с этим поделать.       Он терпеть не мог корабли, потому что они ассоциировались с её предательством. Матиас не знал, что послужило для неё причиной поступить так с ним. Возможно, сам факт его принадлежности к фьерданцам и дрюскелям. Их народы воевали. Солдаты убивали друг друга. Может, Нина с самого начала планировала взорвать его сердце в груди, вот только сделала она это не с помощью силы гришей, и это злило Матиаса ещё больше, чем факт того, что он так глупо потерял всё, что только имел, и теперь может вернуть всё это обратно лишь с помощью демжина, предав при этом свою Родину.       Он вновь попал на судно, и, слава Джелю, кандалов на его руках и ногах больше не было. Но Хельвар безустанно винил себя в том, что отправляется на Родину с целью её предать. Он оказался в ловушке, под предводительством демжина-Бреккера и его команды недоумков, которые понятия не имеют, на что идут. Настоящие безумцы, не иначе. И одной из этих безумцев была Нина. Матиас не знал, по какой причине, но от этой мысли у него защемило сердце.       Он спустился в трюм, где она провела последние часы, пытаясь привести в чувство бронзовую девочку — Инеж — и не дать ей умереть. Может, Нина не была такой уж плохой.       Матиас наблюдал за ней, пока она дремала, положив голову на стол. Он понимал, как сильно Нина выбилась из сил после битвы на пристани, после часов, проведённых в переживаниях о подруге. Улыбка коснулась его губ. Он совсем не замечал тесноты трюма и неудобств, которые она ему доставляла. И всё же, он не мог простить себе эту слабость, за которую будет винить себя последующие дни, предстоящие ему на этом несчастном судне, бок о бок с этими безумцами. Скорее всего, к концу всей этой вахканалии он и сам станет безумцем, но по какой-то причине это было меньшим, что волновало его в тот момент.