Какая у тебя татуировка?

— Можно тебя спросить? — Ньют переступил с ноги на ногу и решился тоже опереться на перила рядом с локтями Томаса. Тот поднял голову, выныривая из задумчивости, и с готовностью повернулся к нему. — Да, конечно, — от его прямого открытого взгляда Ньют внезапно оробел, но решил идти до конца. — Какая у тебя татуировка?       Томас, не ожидавший этого вопроса, слегка поднял брови, потом усмехнулся и расправил плечи. — Хочешь на неё посмотреть? — и, уже не глядя на торопливо кивнувшего Ньюта, развернулся к нему спиной. Ньют думал, он просто оттянет в сторону ворот футболки, но Томас вдруг взял и одним движением стащил её через голову.       В рассеянном свете оранжевых фонарей перед Ньютом предстала его широкая спина и совершенно невероятный, завораживающий рисунок на коже.       Фракции…       Поражённый увиденным, на мгновение забыв о контроле, Ньют протянул руку и коснулся пальцами чужой спины. Томас вздрогнул и повёл плечами — лопатки плавно перекатились под кожей, и по татуировкам прошла волна. Линии яркие, угольно-чёрные тянулись по его широким плечам, по бокам, по рёбрам, оплетали щупальцами пять эмблем вдоль позвоночника, объединяя их в одно целое. — Но почему все сразу? — шёпотом пробормотал Ньют. — Потому что я не хочу выбирать, каким быть, — отозвался Томас, покосившись на него через плечо. — Хочу быть умным, смелым и самоотверженным, искренним и добрым…       Томас говорил, и Ньют чувствовал вибрации его голоса пальцами. Будто дрожали и шевелились сами линии татуировки. Острые, чёткие, резкие. Жёсткие и уверенные, как носящий их человек.       Ньют успел довести тёплую линию пальцами до середины поясницы, и вздрогнул, когда Томас вдруг подал голос. — Ну всё, хватит, — хрипло обронил тот, и на какую-то крошечную секунду Ньюту показалось, что в чужом голосе он может различить протяжную просьбу, почти мольбу. На секунду. Томас вдруг развернулся и осторожно, но твёрдо остановил его руки за запястья. Заметив, что Ньют, не ожидавший такого от него, слегка вздрогнул, Томас тут же ослабил пальцы, и они будто сами собой переползли с запястий Ньюта в его ладони.       Томас медленно поднял на него взгляд, Ньют взгляд опустил. — Над добротой нужно ещё поработать, — в чужом голосе явственно прозвучала улыбка, и сердце Ньюта дрогнуло. Вот Томас шагнул к нему, его руки взлетели по запястьям, локтям, плечам, пальцы, которые могли быть железно-жёсткими, мягко легки Ньюту на щёки, и он, тихонько втянув ртом воздух, поднял на него глаза.       Встретиться взглядами, потом встретиться губами.       Томас прижал его к себе, бережно, но всё равно чувствовалось, что эти руки способны сжаться в смертоносном объятии, что в них таится скрытая угроза. Но только не сейчас. Сейчас они обнимали плавно и осторожно, будто спрашивая разрешение, и Ньют мог только льнуть к Томасу в ответ, показывая, что он разрешает.       Казалось, он может чувствовать сердцебиение Томаса прямо так, кожей, и по его собственным голым рукам прокатывались волны щекотных мурашек. Сложно было точно сказать, что именно сейчас происходит между ними, но в немного плывущих мыслях Ньюта проскальзывало лишь, что прямо сейчас они делятся друг с другом бесстрашием, прогонявшим неуверенность и растерянность. И неважно, когда им это пригодится, и пригодится ли, то, что каждый из них сейчас вложил в другого, останется и отзовётся, сколько лет ни пройдёт с этой сумеречной оранжевой ночи.