Кружка с абстрактным рисунком

       — Нат, ты слышала новости? — В комнату девушки заходит Стив, осторожно усаживаясь на край ее кровати. Смотрит из-под чуть опущенных ресниц, и Романофф точно знает, что дальнейшие слова его будут не из приятных. Она изучила Роджерса в их первую встречу, правда, не говорила ему об этом, чтобы ненароком не обидеть звездно-полосатого кумира, но все же девушка без труда могла прочитать все, прежде чем капитан скажет хоть слово.        — Рассказывай, — девушка чуть приподнимается, облокачиваясь о спинку кровати, и почти с вызовом смотрит на старого друга, который так и не удосужился посмотреть ей в глаза, что, впрочем, уже давно не пугает ее. Закаленная, стальная — ей уже все равно.        — Ванда приезжает! — В комнату с типичной для себя плейбойской ухмылкой заходит Старк, скрещивая руки на груди, и, чуть прищурившись, смотрит на Наташу, у которой внутри, кажется, канаты рвутся. Она ошибалась, когда думала о том, что ничего больше не сможет ее напугать. Вероятнее всего, в этот момент она и не думала о том, что когда-нибудь снова встретит девушку, способную уничтожить ее, к сожалению, даже не физически.        — Что за Ванда? — Следом в комнате Романофф появляется Питер, и это уже больше становится похожим на цирк, где она — главная героиня.        — Да так, старая знакомая, — голос Наташи, металлический и низкий, ломается, выдавая едва заметную дрожь, от которой у рыжей зубы сводит и хочется вонзиться кому-нибудь в глотку, просто чтобы снять напряжение. На этот раз ее очередь прятать глаза, чтобы никто из ее друзей не заметил капли, застывшие в уголках глаз, от которых ей вдруг становится тошно. Она — Черная Вдова, выкованная из боли и стали, прошедшая все круги ада и сумевшая сохранить себя, неужели она сломается перед Вандой?        — Знакомая, говоришь? — Хмыкает Бартон, и это кажется уже последней стадией в том, что происходит.        — Так, представление окончено, выметайтесь из моей комнаты, иначе вам на себе придется испытать всю жестокость русского духа, — Наташа поднимается на ноги и скрещивает руки на груди, почти яростно глядя на каждого по очереди, а в особенности на Клинта.        — Ладно, расходимся, шоу окончено, — проговаривает Стив, прежде чем бросить на Наташу полный сожаления взгляд и чуть заметно улыбнуться в знак поддержки.        Предсказуемо.        Но, черт возьми, так мило.

***

       — Ты рано, — едва слышно проговаривает Ванда, когда выходит на кухню, замечая сидящую на стуле Наташу.        Рассветное зарево едва ли касается крыш домов, окрашивая все вокруг приторно-багряными цветами, и в этом моменте есть что-то особенное, что-то, что напоминает Наташе о глубоком детстве, о сестре и о том, что всегда можно все исправить.        Она поворачивает голову медленно, неспешно, продолжая тонкими, изящными пальцами сжимать кружку с каким-то абстрактным рисунком и чуть заметно скалиться в ехидной улыбке.        Девочка новенькая здесь, и она еще не поняла, что Наташа не тот человек, с которым стоит даже пытаться заговорить до того момента, пока она не выпьет кофе, и это одновременно и злит ее, и забавляет.        — Как и ты, — отвечает рыжая, снова возвращаясь к созерцанию пейзажей за огромными панорамными окнами бункера Старка.        — Не могу спать в новых местах, особенно когда постоянно чувствуется опасность, — девушка едва заметно пожимает плечами, так и продолжая стоять в стороне.        — Если бы мы хотели тебя убить, уже давно убили бы, — фыркает Романофф, продолжая сидеть к девушке спиной.        — А сил хватит? — Ванда ехидно улыбается из-под чуть опущенных ресниц, глядя на Наташу.        — Сомневаешься? — Романофф нравится такой ход событий. Она, конечно, не собиралась убивать новенькую, но отпустить себя и вмазать кому-нибудь пару раз было совсем неплохой идеей для начала нового дня. Кажется, Максимофф думала так же.        — Вы совсем чокнулись? У нас нет на это времени, одевайтесь, новое нападение, — рычит Старк, который, очевидно, надеялся застать девушек у себя в комнатах, а нашел на кухне, явно собирающихся разгромить добрую часть его имущества. Наташа сжимала в руке кухонный нож, а Ванда крутила между пальцами маленький шар алого пламени.        — Мы вернемся к этому, — проговаривает Наташа, прежде чем кинуть на девушку хищный взгляд и подняться к себе в комнату.        Наташа никогда не сдержит своего обещания, потому что несколькими минутами позже Ванда возникнет прямо перед ней и с помощью своей магии отобьет очередную атаку, которая могла бы стать смертельной для Вдовы.        Романофф больше не хочет с ней драться, она хочет спросить у нее, почему Максимофф сделала так. Но только не сейчас, а на кухне за кружкой кофе, когда за окном будет расплываться рассветное зарево.

***

       Наташе не спалось. Совсем. И, хотя казалось, что ночные кошмары, снова и снова посещающие ее, уже стали привычными и не заставляли девушку просыпаться, она совсем не привыкла к тем снам, от которых тепло. Только если от кошмаров ты просыпаешься, радостно осознавая, что это все было не по-настоящему, то пробуждение ото сна, в котором было хорошо, не принесет ничего кроме разъедающей внутренней боли, от которой хочется завыть подобно раненому зверю, который загнан в ловушку и понимает, что помощи ждать неоткуда.        Сильная и стойкая, Наташа поняла, что совершила ошибку в тот момент, когда позволила себе подпустить Ванду ближе. Позволила себе поверить ей.        Романофф сдается после очередной попытки уснуть и спускается на кухню, чтобы заварить кофе вручную, в любимой турке, которой лет было, кажется, столько же, сколько и ей самой, а не в новомодной кофемашине. Горький и даже немного едкий, он почему-то напоминал ей о том, кто она, ну или кем она была до всего этого.        — Что-то не меняется, — слышит она голос сзади и вздрагивает так сильно, что несколько капель кипящего кофе попадают ей на руку, но она почти не чувствует боли. Физической боли.        — Ты рано. Мы не ждали тебя до обеда, — сдавленно и скомкано проговаривает Романофф, не поворачиваясь и стараясь делать вид, что ничего не произошло и за спиной у нее старый друг, а не человек, который когда-то заставил ее пережить весь спектр эмоций, от волнующих и трепетных до разрывающих на мелкие детали несуществующего пазла.        — Я знаю, я никому не говорила, что приеду рано, я просто надеялась, что ты, как и раньше, встаешь с рассветом, чтобы в полной тишине выпить кофе. Я хотела поговорить с тобой наедине, — Ванда мнется, смущается и прячет глаза вниз, заламывая пальцы.        Две стойкие девушки. Два мстителя. И обе совершенно не могут сдерживать себя рядом друг с другом. Странная и совершенно необъяснимая штука, эти чувства.        — Зачем? Нам разве есть что обсуждать? Ты здесь ради задания, а его мы обсудим, как только все проснутся и соберутся в общей комнате, — Романофф пожимает плечами, все еще продолжая пристальным взглядом разглядывать турку с кофе.        — Наташ, — Ванда тяжело выдыхает, и в тот момент, когда Наташа слышит дрожь в ее голосе, у нее внутри все обрывается и летит вниз с бешеной скоростью, но не разбивается, а просто падает, будто бы стараясь как можно дольше задержать ее в подвешенном состоянии, заставляя переживать то, что она так отчаянно старалась выкинуть из головы.        — Стоп, — рвано выдыхает Романофф, понимая, что еще пара секунд и она больше не сможет держать себя в руках, снова поддаваясь на провокацию собственных чувств. — Не надо.        Наташа руками сжимает столешницу до побелевших костяшек и опускает голову вниз, задерживая дыхание до того момента, пока ее легкие не начинают разрываться от нехватки кислорода.        Ванда разбита настолько, насколько это вообще возможно. Может быть, тогда ей и стоило повести себя по-другому, но молодая девчонка, попавшая на другой конец мира и потерявшая единственного родного человека, не была способна делать рациональные выводы. И разве кто-то может ее в этом винить?        — Пожалуйста, просто дай мне объяснить все. Я не хочу, чтобы ты меня ненавидела, — голос Ванды звучит почти отчаянно, и ей так сильно хочется сделать несколько шагов вперед и обнять девушку, зарыться носом в ее волосы, вечно отдающие легким ароматом яблока и корицы, и просто забыть все то время, которые они провели порознь. Но она не может. Между ними пропасть, которую невозможно перечеркнуть.        — Я не ненавижу тебя, — отвечает Наташа и медлит, не находя в себе силы вслух произнести ее имя. Она знает, что как только она снова вспомнит, как оно звучит ее голосом, как ощущается на губах и как все ее существо реагирует на звучание ее имени, все остальное перестанет иметь значение, а она не может позволить себе снова окунуться в бездну. — Просто мы на задании. Ты здесь только ради задания, так что нам не стоит копаться в прошлом.        Романофф все же удается налить себе кофе в чашку с абстрактным рисунком, даже несмотря на жутко дрожащие руки. Она осторожно делает глоток, чувствуя во рту такой привычный вкус, и на секунду ей кажется, что все становится легче.

***

       — Ты же в курсе, что это моя кружка? — Спрашивает Наташа, опираясь плечом о стену кухни рано утром, глядя, как Максимофф совершенно наглым образом сидит на ее стуле, поджав под себя ноги, и пьет кофе из кружки с абстрактным рисунком, с ярко-читаемым в глазах вызовом глядя на рыжую.        — И что? Отберешь ее у меня? — Ванда фыркает и не может сдержать широкую улыбку, которая льется из нее лучами солнечного света, так схожего с тем, что за окном.        Наташе нравится их маленькая традиция встречаться по утрам на кухне, чтобы выпить кофе и поговорить о чем-то совсем незначительном, но она все еще не понимает, зачем Ванда встает так рано. Ей нравится утренний вид ведьмы, немного заспанной, с собранными наверх густыми волосами и в футболке с рисунком Роджерса. Это, конечно, больше походит на розыгрыш или способ поиздеваться над Наташей, но ей нравится.        Ей нравится, что рядом с ней она может быть девочкой. Не Черной Вдовой, не мстителем, а Наташей со своими мыслями, далекими от постоянных сражений, и своими увлечениями, никак не похожими на то, что должно нравиться такому человеку, как она.        Ей нравятся глупые шутки Ванды, которые заставляют ее улыбаться, и нравится, что Максимофф всегда улыбается ей в ответ. Утренняя кухня, едва ли впускающая в себе первые лучи рассветного солнца — их личный маленький мир, где они просто Ванда и Наташа, имеющие право не думать о спасении мира.        Романофф подходит ближе, чтобы выхватить из рук Ванды чашку, но она совсем не ожидает того, что девушка резким движением поменяет их местами, кружка останется стоять на столе, а рыжая окажется прижатой к стене чужим телом, от которого исходило почти исцеляющее тепло.        Наташе хочется вырваться и как бы в шутку заставить девушку заплатить за то, что она сделала, но взгляд почти черных глаз отчаянно сводит с ума. В них горит такой огонь, что Романофф кажется, что если она слишком долго будет смотреть Ванде в глаза — непременно обожжется. Но она почему-то так и не отводит взгляд, чувствуя, как по коже бегут мурашки, а внутри рождается то сладостное, давно забытое чувство.        Ванда затихает, сама не ожидая того, что случится между ними, как только привычные сантиметры окажутся стертыми, а в голове повиснет туман, мешающий мыслить рационально.        Она горит точно так же, как тот огонь, который она способна вырабатывать пальцами, и это что-то особенное для нее. Что-то, чего она никогда раньше не чувствовала.        — Прости, мне не стоило, — сбивчиво проговаривает девушка, пряча глаза и делая шаг назад, но Романофф оказывается чуть смелее или чуть глупее в этой ситуации, когда пальцами сжимает низ растянутой футболки и рывком тянет девушку на себя, прижимая настолько близко, что все остальное буквально перестает существовать.        — Не так быстро, Максимофф, — шепчет в чуть приоткрытые губы, а потом целует. Мягко, нежно, трепетно, так, будто бы она впервые влюбившаяся школьница, но Наташе именно это и нужно было. Ванда осторожно обвивает руками ее шею, кончиками пальцев путаясь в мягких волосах, и она будто бы теряет притяжение с землей, растворяясь в этом моменте без остатка. Вопреки искалеченному и жестокому миру, они — испепеляющая нежность.        — Ты все еще хочешь забрать свою кружку? — Спрашивает Ванда, возвращаясь за стол, и улыбается так, как, ей казалось, никогда раньше не улыбалась.        — В другой раз, — отвечает Наташа, чуть слышно смеясь, и наливает себе кофе в другую кружку.

***

       — Будешь кофе? — Спрашивает Романофф, понимая, что она просто не может сохранять молчание, когда в спину ей с тоской смотрят темные глаза, в которых она столько раз тонула.        — Нет, спасибо. Ты прости, что я так на тебя свалилась, я пойду в комнату, — проговаривает девушка и, развернувшись, выходит из кухни, неслышно поднимаясь по лестнице. Наташа так и остается сидеть за столом, глядя на кружку с абстрактным рисунком, даже не притронувшись к кофе.        — Ты в порядке? — Спрашивает Роджерс, заходя на кухню, и Наташа вздрагивает от неожиданности, понимая, что просидела в таком состоянии больше часа.        — Да, да, все хорошо, просто задумалась, — отвечает девушка, встает на ноги и выливает в раковину уже холодный кофе.        — Нат? — Тянет Стив, и хуже всего то, что Романофф знала, что именно это он и сделает.        — Она приехала пару часов назад, — девушка пожимает плечами и опускает голову вниз.        — Ванда? Она же сказала, что будет ближе к обеду. Мы и не ждали ее так рано.        — Она хотела поговорить со мной, пока все спали.        — И как?        — Роджерс, нам не о чем разговаривать. Она здесь для задания.        — Нат, перестать. Врать ты можешь кому угодно, но я тебя знаю, и я помню, что с тобой было. Я понимаю, почему ты не хочешь говорить с ней, но не отталкивай меня. Ты же знаешь, что я всегда рядом, — Стив осторожно сжимает ее плечо и чуть заметно улыбается.        — Да, прости, но не волнуйся, все будет в порядке, я же русская, — Наташа чуть слышно смеется и мягко проводит пальцами по щеке Роджерса.        — Хорошо. Ты будешь завтракать?        — Нет, не хочу, я пойду в комнату, позовешь меня к собранию?        — Конечно.        Романофф поднимается по лестнице наверх, заходит в комнату и опускается на кровать, стараясь выкинуть из головы любые мысли, которые так или иначе были связаны с Вандой.

***

       — Не спишь? — Осторожно спрашивает Максимофф, приоткрывая дверь в спальню Наташи. Время подбиралось к двум часам ночи.        — Нет, заходи, — отвечает рыжая и двигается ближе к стене, позволяя девушке опуститься рядом с собой и положить голову на плечо, а сама осторожно обнимает ее за талию. — Кошмары?        — Да, что-то вроде того, не могу находиться там в одиночестве. Я надеялась, что ты не спишь и мы сможем поговорить, — Ванда улыбается.        — У меня есть идея получше, — хитро проговаривает Романофф и чуть заметно щурит глаза. — Закрой дверь.        Девушка потоком магии защёлкивает замок и едва ли не вскрикивает, когда Романофф ловким движением сажает ее себе на колени и, запустив пальцы в волосы, мягко целует, но не так, как раньше — не нежно, не трепетно, а жадно и даже немного дико, сжимая зубами нижнюю губу ведьмы и стягивая пальцами волосы. Ей нравится.        Чувство возбуждения резко формируется внизу живота давящим комом, и обе они знают, что вернуться назад уже не получится. Никто из них и не хотел этого.        Наташа стягивает с нее майку, отбрасывая в сторону, и руками касается идеального тела, чувствуя мурашки под своими пальцами. Улыбается.        Ванда теряется в собственных ощущениях, действуя скорее на уровне инстинктов, когда резким движением вжимается в Романофф, сильнее обнимая ее.        Рыжая оставляет влажные касания на шее, ключицах, переходя на грудь и спускаюсь вниз по животу, пока Ванда откидывает голову назад и задыхается от переполняющих ее чувств, кусая зубами губы, чтобы не выпускать из себя стоны, способные разбудить весь дом.        Романофф переворачивает ее, укладывая на кровать, а сама нависает сверху, стягивая пижамные шорты вместе с нижним бельем, и попутно сама остается без одежды, прижимаясь к девушке и снова целуя ее, стараясь почувствовать каждой клеточкой тела то тепло, которое она не чувствовала никогда прежде.        Наташа находит пальцами нужную точку и надавливает, чувствуя, как Ванда под ней прогибается в спине и сжимает руками простыни. В секунду рыжую накрывает эйфория от происходящего, и она забывает о том, что она Черная Вдова, что она мститель и спаситель всего мира. Она просто девушка.        Романофф доводит Ванду до оргазма за считанные минуты, и, когда тело ведьмы сводит судорога, она изо всех сил прижимается к Наташе, касаясь ее губ, и просто застывает, пока накатившее чувство неземного удовольствия волнами раскатывается по ее телу.        — Мне кажется, теперь у тебя не будет бессонницы, — мягко проговаривает Романофф.        Ванда не отвечает, хитро улыбается и резким движением пальцев надавливает на нужную точку, заставляя Романофф вздрогнуть, закрыть глаза и сжать зубами нижнюю губу. Не ожидающая такого поворота Наташа едва ли не срывается на стоны, когда чувствует в себе тонкие длинные пальцы девушки, заставляющие ее чувствовать все настолько сильно, насколько раньше она просто не могла. Когда перед плотно сжатыми глазами взрываются фейерверки, она ложится рядом на кровать и прижимает к себе Ванду, которая мягко обнимает ее в ответ.        — Спокойной ночи, — чуть слышно проговаривает Романофф и тянется вперед, оставляя на губах девушки едва ощутимый поцелуй.        — Спокойной ночи, — отвечает Ванда и, положив голову девушке на плечо, довольно быстро проваливается в сон.

***

       — А ты рано, мы не ждали тебя, — проговаривает Старк, когда сталкивается в Вандой в общей комнате.        — Так вышло, я сама не ожидала, что приеду так рано, — отвечает девушка, смущенно улыбаясь и пряча глаза в пол. Даже несмотря на то, что вся ее команда была в курсе их с Наташей взаимоотношений, сказать сейчас, что она специально приехала с рассветом, чтобы застать ее пьющей кофе на кухне, у девушки просто язык не поворачивался.        — Ладно, — недоверчиво проговаривает Тони, но даже несмотря на все свое природное любопытство решает, что ему не стоит лезть в эту тему. Все они помнят Наташу в тот период, когда Максимофф исчезла, и даже несмотря на то, что никто не спрашивал у нее причин, все и так было предельно понятно.        — Слушай, у нас через несколько минут общий сбор, ты не могла бы сходить за Наташей, чтобы она не пропустила ничего? — Спрашивает ее Старк, у которого уже в голове родился свой коварный «железный» план.        — Ладно, хорошо, — отвечает Ванда, немного вздрагивая, но упускать момент она не собирается. Ее вина была в том, что между ними все сложилось именно так, так что и исправлять все это тоже ей.        Девушка осторожно выходит из кухни и медленно поднимается по ступенькам, будто бы пытаясь оттянуть момент встречи. Она знает, что ей в любом случае нужно поговорить с Наташей. Хотя бы попытаться все исправить.        — Слушай, думаешь, это правильно? Наташа меня просила ее позвать, да и сталкивать ее сейчас с Вандой после всего, что между ними случилось… — Стив подходит сзади и старается говорить как можно тише.        — Твоего мнения никто не спрашивал, капитан-сосулька, — смеется Тони и поворачивается, глядя Роджерсу прямо в глаза. — Поверь мне, я знаю, что я делаю, — Старк сжимает его плечо и мягко улыбается.        — Ладно.        Ванда знает, сколько шагов до комнаты Наташи из любой точки бункера Старка, что неудивительно, учитывая, сколько ночей она провела там, рядом с человеком, который стал для нее личным противоядием.        Девушка несмело стучится.        — Открыто.        Ванда заходит внутрь и тут же закрывает за собой дверь на замок. Наташа встает на ноги и почти вжимается в стену.        — Что ты здесь делаешь?        — Выслушай меня.

***

       На улице давно была ночь, а Наташа так и продолжала сидеть там с бокалом вина, думая о том, что их ждет завтра. Противник отчаянно набирает силу, и им придется приложить все свои возможности, чтобы победить его. Романофф знала, что они справятся, они ведь мстители, но она даже не представляла, чего ей будет стоить эта победа.        — Не спится? — Ванда подходит сзади, осторожно обнимая за плечи и смазано целуя куда-то в висок, после чего усаживается на кресло рядом и смотрит вверх на усыпанное звездами небо.        — Думаю о завтрашнем сражении, — честно отвечает Наташа и делает еще один глоток вина.        — Здесь так тихо и спокойно, даже не верится, если честно, что нам вот-вот придется биться на смерть, — почти шепотом проговаривает Максимофф, откидываясь на спинку и прикрывая глаза.        — Мы справимся. Всегда справлялись, — отвечает Наташа и тянется вперед, кончиками пальцев касаясь ладони Ванды, которая тут же сжимает ее руку.        — Мне кажется, я должна сказать тебе это сейчас. Не знаю, что нас ждет завтра, сможем мы победить или нет и какой ценой нам достанется победа, но сейчас я хочу, чтобы ты знала, что я никогда прежде не чувствовала того, что чувствую рядом с тобой. Для меня каждый новый день как целая жизнь, потому что в них есть ты, — девушка затихает на секунду и не может укротить те эмоции, которые вызывают в ней бездонные зеленые омуты в обрамлении пушистых ресниц. — Я люблю тебя настолько сильно, насколько я умею, и это лучшее, что случалось со мной, — на одном дыхании проговаривает девушка.        Наташа улыбается и мягко сжимает ее ладонь. Ей нравится, как опасная и суровая Алая Ведьма тает перед ней как обычная девчонка и вместе с этим заставляет Наташу точно так же смущаться и чувствовать себя совершенно особенно.        — Мы завтра выиграем, после чего вернемся сюда, соберем вещи и сбежим куда-нибудь. Куда угодно и только вдвоем, потому что я тоже люблю тебя, — отвечает Наташа, а после тянет девушку на себя и мягко целует, думая о чем-то светлом.        Наташа не знает, что в этой битве Ванда потеряет брата, что это сломает ее до самого основания и она сбежит куда-то далеко-далеко. Романофф так и останется стоять в дверях своей комнаты, глядя на то, как Ванда выбегает из дома в неизвестном ей направлении. И в тот момент Наташа сломалась.

***

       — Я уже говорила, тебе не нужно ничего объяснять, просто давай сделаем то, что должны, и ты снова сможешь сбежать, — тихо проговаривает Романофф, но в этот раз ее голос — сталь, которая раскаленной болью растекается по венам Ванды.        — Я не собираюсь больше сбегать, и я знаю, что тогда должна была поступить иначе. В тот момент я была просто маленькой девочкой, которая потеряла самого дорогого человека в своей жизни. Мне нужно было время, нужно было понять, что со мной происходит и как мне жить дальше, и я знаю, что мне следовало рассказать тебе об этом. Ты бы поняла, ты бы помогла мне, но я не могу вернуться во времени и что-то исправить. Черт возьми, Наташа, я люблю тебя. Я никогда не переставала любить тебя с того самого вечера под звездами, когда я впервые сказала тебе об этом, — Максимофф говорит громко, почти кричит, и все это болезненной пульсацией отдается в голове Наташи, которая хочет просто закрыть уши руками и убежать, только бы не видеть ее и не слышать, потому что все сильнее Романофф понимает, что она готова сдаться.        — Ванда, — выдыхает она полушепотом, и обе вздрагивают от того, как имя Алой Ведьмы звучит на губах Наташи. И Ванде не нужно больше ничего кроме этих мыслей и пяти секунд отчаянной храбрости, когда она делает несколько шагов вперед и целует Романофф настолько отчаянно, что пропасть стирается, оставляя только фантомные воспоминания о том, через что они когда-то проходили.        Наташа даже не пытается сопротивляться или бороться с собой, потому что все внутри принимает ее. Ту девочку, которая заставила страдать знаменитую Черную Вдову, и ту, благодаря которой Наташа поняла, что значит любить. Да и был ли смысл сопротивляться, когда она все еще помнит, какая на ощупь кожа Ванды?

***

       Наташа выходит на кухню своей небольшой квартиры в Бруклине, замечая Ванду, сидящую на стуле в большой растянутой белой футболке с рисунком капитана Америки, немного поджав под себя ноги, которая пьет кофе из кружки с абстрактным рисунком.        — Ты же в курсе, что это моя кружка, да? — Романофф улыбается и прислоняется плечом к дверному косяку. Она отошла от дел в мстителях, перестала быть героем и спасать мир, променяв ту жизнь на тихую и спокойную.        — Да? И что ты сделаешь? Отберешь ее у меня?