Вина

      Мальчишка в белой матросской форме и фуражке с чёрной ленточкой испуганно смотрел в широкую спину высокого парня в ватнике, который тащил его за руку к своему дому. Крым не понимал, зачем Россия это делает, поэтому даже не сопротивлялся. Обычно Россия приходил к Украине, они решали какие-то свои дела или просто развлекались, как друзья, практически не обращая на него внимания. Что вдруг случилось? О чём он не знает? Почему Россия явился за ним, да ещё с автоматом? Он растерянно обернулся, но никто из дома Украины не выходил. Двор был пуст, всё отбрасывало под себя резкие полуденные тени. Россия молчал. В его подъезде было холодно и пахло сыростью. Протащив Крыма по лестнице на пятый этаж, Россия открыл дверь и буквально зашвырнул его внутрь.       — Что происходит? — нервно спросил Крым, косясь на автомат, свисающий на брезентовом ремне с плеча России.       — Будь как дома, — отозвался Россия, запирая дверь на замок. — Нет, не так. Будь дома, потому что теперь это твой дом.       Крым растерянно огляделся. В узкой прихожей было полутемно, на вешалках висели какие-то вещи. Россия бросил ушанку на высокую полку, повесил ватник, оставшись в майке-тельняшке.       — Не понимаю… — пробормотал Крым, глядя на него.       — Проходи. Чай будешь?       — Спасибо… Но ты объяснишь мне, что происходит?       Он прошёл вслед за Россией на кухню, здесь было светло, всё заставлено утварью. Сел за стол и растерянно уставился на белую сахарницу, затейливо расписанную синей гжелью. Россия какое-то время молчал, ставил чайник, искал по шкафчикам чай.       — Я решил, что так тебе будет лучше. — Наконец выдал он.       — Как так? Почему?       — Ну, сам подумай, дом у меня большой, друзей много, все друг за другом присматриваем, помогаем. А Украина сейчас по уши в проблемах, ему не до тебя. А ведь ты очень важен. И твоё море. Я могу предложить тебе свой флот, организовать отличную военную базу. Будет, чем заняться.       Крым смотрел на него большими раскосыми глазами глубокого сине-зелёного цвета и отчаянно пытался понять, что это за шутки. Но Россия на вид был абсолютно серьёзен.       — А как же… Украина?       — С этим я разберусь. В любом случае он не остановил нас. И не спешит за тобой. Понимаешь, ему сейчас важнее этот его Евросоюз. Ты с ним пропадёшь, я это вижу. Со мной же у тебя перспективное военное будущее.       — Военное? — нахмурился Крым и вздрогнул от щелчка закипевшего чайника. — Но я не хочу воевать. Мне нормально с Украиной. Спокойно.       — Нормально — не значит хорошо! — тут же ухватился за слова Россия. — Не спеши, привыкни. Я всё тебе покажу, уверен, ты оценишь. И с Украиной сам разберусь. Поверь мне, я спас тебя.       — Но это всё очень странно…       — Ты хочешь новый флот, прогрессивную военную базу и почётное будущее?       — Что значит «почётное»? Я не хочу воевать! — категорически ответил Крым, обжигаясь горячим чаем.       Россия поставил перед ним тарелку с баранками.       — Да никто и не будет воевать. Кто рискнёт воевать со мной? Сам подумай. Ты будешь в полной безопасности, обещаю.       — Зачем тогда флот и база?       — Именно затем, малыш, чтобы не пришлось воевать, — усмехнулся он, потянулся и снял с головы Крыма белую фуражку с черноморской лентой.       — В помещениях положено снимать головные уборы. Ничему тебя Украина не научил. Пей чай. Я скоро вернусь. Если соскучишься — в комнате компьютер. Все материалы, которые я хочу тебе показать, в папке с твоим именем. Только прошу тебя, никуда не уходи.       — Но… — Крым всё ещё был в полной растерянности и не знал, что сказать.       Россия подмигнул ему, улыбнулся и вышел из кухни, закрыл входную дверь и запер на ключ тот замок, который невозможно было открыть изнутри. Что-то невообразимое творилось в его голове. Какая-то неадекватная радость и что-то ещё, распирающее, долбящее тяжёлым пульсом в виски. Победил. Но совсем скучно, без боя. Украина только глазами хлопал, когда он пришёл с автоматом наперевес, взял за руку Крыма и увёл с собой.       — Всем стоять. Никому не двигаться, — металлическим голосом произнёс он тогда.       Упивался своей силой. Этот металл в голосе, доставшийся по наследству от отца и деда, обычно погружал всех в ступор и трепет. Даже вся эта компания, как они называют себя — Евросоюз, ничего не смогла сказать ему. Это будет уроком для Украины. Никто не смеет отворачиваться от России, тем более если пользуется его благосклонностью. Почему Украина так поступил? Радость сменилась досадой и болью. Они понимали друг друга, им было хорошо вместе. Что он нашёл в этих выпендрёжниках, в этих аморальных распущенных кретинах?       Выйдя из подъезда, он увидел около гаражей свою компанию и подошёл к ним. Достал сигареты, Чечня тут же щёлкнул зажигалкой и протянул огонь. Не смотря на весь свой гонор, Россия с тревогой подумывал о реакции Евросоюза на свои выбрыки, всё косился на запад. Как бы не додумались спустить на него своих НАТОвских псов. Всё-таки Украина — единственный, кто стоит между ними. Но спустя пару выкуренных сигарет во дворе возник сам Украина, один, без поддержки, с забавной злобой на милом лице. Зловещая компания России его не смутила, он решительно шёл через двор, четко отбивая каблуками красных сапог. Весь натянутый, красный кушак туго повязан на стройном торсе, рубашка сверкает белизной и кровавой вышивкой вокруг горла и по рукавам. Синие глаза горят из-под черных бровей ледяным огнём. «Хорош» — подумал Россия, — «в ярости ещё краше, чем обычно…»       — І як ти мені це поясниш?! — выкрикнул на ходу Украина, махнув рукой в сторону дома России.       — Чего? — усмехнулся Россия и нагло шагнул ему навстречу. — Тебе пояснить?       — Так, поясни, — Украина остановился перед ним, бесстрашно глядя снизу вверх.       — Ему будет лучше со мной. Ты не тянешь. Можешь сказать мне «спасибо», я избавил тебя от лишнего груза. У тебя же сейчас и так полно проблем.       — Це ти вирішив чи він? Чому він сам мені нічого не сказав? Ти брешеш, Росе. Я бачив його очі у той момент. Він не чекав цього.       — Чё ты бухтишь, я ничё не понимаю. Знаешь же язык, говори нормально.       Украина ненавистно сверкнул глазами.       — Мы с ним давно вместе. Он ничего не говорил мне, ни на что не жаловался. В чём дело?       — Вас свёл Союз. А он тогда никого не спрашивал о желаниях, делал, как считал нужным.       — Всё было хорошо. Когда Союз оставил нас, Крым ни разу не сказал мне, что хотел бы уйти.       — Не хотел обижать тебя, — пожал плечами Россия. — А мне вот сказал.       — Врёшь, — нахмурился Украина. — Я же вижу, что врёшь. Дай мне с ним поговорить.       — Потом поговоришь.       — Но это важно! Ты не можешь просто так брать!..       — Да, я могу просто так брать, — перебил Россия, нависая над ним. — могу. Могу взять всё, что мне угодно. Это право сильного.       В висках снова глухой стук, в голосе металл. Ощущение, будто он говорит не то, что хотел сказать. Если бы он сам понимал, как ему пришло это в голову… Конечно, он был доволен тем, что заполучил Крым, да ещё так просто. Не пришлось долго и нудно воевать, как с Афганистаном и Чечнёй. Украина достаточно умён, чтобы не влезать с ним в войну, не хватит силёнок. Но, чёрт возьми, он не собирался обижать Украину! Он хотел отшутиться и замять ситуацию с Крымом, повернуть всё так, будто Крым ушёл добровольно. Действия были спонтанными, дикими, и это штырило лучше сигарет. Россия одновременно понимал и не понимал себя. Украина смотрел на него со злостью.       — Псих, — сказал он, отвернулся и пошёл к дому России.       — Пятый этаж, — оскалился Рос. — Милости просим.       Украина вошёл в подъезд и быстро поднялся по лестнице. На пятом этаже было четыре квартиры. Он переборол смущение и несколько раз громко позвал Крыма. Квартиры сохраняли безмолвную тишину. Подергав ручки, он убедился, что все двери заперты, выбить их у него не хватило бы сил, да и это было бы слишком дико, в духе России. Пришлось вернуться ни с чем. Крым, уже сидевший в это время за компьютером, услышал голос Украины и почему-то очень тихо подкрался к двери, выглянул в глазок. Украина стоял в полумраке лестничной клетки, звал его, прислушивался и снова звал. Хотелось откликнуться, постучать в дверь, это ведь Украина, свой, родной, пришёл за ним. Но Крым молчал. Слова России были убедительны. В последний год «свой, родной» не обращал на него внимания, увлёкшись своим Майданом, а потом Евросоюзом. С ним Крым был или чувствовал себя никем, пустым местом, мелким курортным островком, о котором вспоминали только летом из-за моря.       Море… Единственная его отдушина. Он вспомнил, как было хорошо, как они лежали на берегу с Украиной, наблюдая за белыми яхтами, чайками, отдыхающими, слушали весёлые голоса и болтали о всяких пустяках. Украина смотрел на него искрящимися синими глазами, улыбался и, казалось, любил… Но почему тогда так часто забывал? Когда Украина подошёл к двери и принялся дёргать ручку, Крым отпрянул от глазка и попятился вглубь квартиры. Через пару минут, не сумев открыть ни одну дверь, он ушёл, а Крым опустился по стене вниз и обхватил руками колени, погружаясь в себя и своё море. Он почувствовал себя предателем.       Конечно, Россия сильнее, перспективнее. Раньше он об этом не задумывался, не обращал внимания, просто был рад его видеть каждый раз в гостях Украины. Рос был добр к нему, приносил гостинцы, рассказывал что-нибудь, хоть и редко, но это было приятно. Забавный большой парень в извечной ушанке и ватнике или тельняшке. Переступая порог своим солдатским сапогом, он значительно, как барин, снимал с коротких светлых волос ушанку и глубоким весёлым голосом говорил то «мир вашему дому», то «здравия желаю, товарищи», то ещё что-нибудь эдакое. Смотрел на всех добрыми светлыми глазами и тут же начинал болтать о том, о сём, рассказывать разные смешные и бравые истории. Вспоминая всё это, Крым вдруг почувствовал зачатки радости. Разве он мог мечтать о таком покровителе, как Россия? А тут вдруг он сам…       Украина вышел из дома, гневно бросив умыляющемуся Росу, что он это так не оставит, и вернулся к себе. Россия, докурив и собравшись с мыслями, отправился в квартиру Крыма. Нужно было окончательно его убедить. Открыв дверь, он замер удивлённо, от влажного ветра с запахом моря перехватило дыхание. Прямо за дверью раскидывалась иллюзорная морская даль. По левую сторону вдалеке виднелись постройки и причал с яхтами, по правую — песочные охристые горы. Тёмное зеленоватое море уносилось в бледно голубую даль, пенясь волнами о песок, на котором сидел Крым в своей белой одёжке. Опомнившись, Россия закрыл дверь и пошёл к нему.       Хоть и светило солнце, песок был ещё холодный, ранняя весна. Крым ёжился на ветру, развевались чёрные ленточки фуражки. Россия опустился рядом и накинул на его плечи свой огромный тёплый ватник. Парень чуть улыбнулся ему, задумчиво глядя вниз. Только сейчас Рос обратил внимание, какой Крым милый, какая у него смуглая золотистая кожа, стройные тонкие руки и ноги, чуть восточное юное лицо и потрясающие глаза цвета моря. Залюбовался.       — Что теперь будет… — пробормотал Крым.       — А что? — усмехнулся Рос. — Всё будет хорошо.       — Украина…       — А что Украина? Пообижается и простит. Он же не дурак. Поймёт. Ты лучше скажи мне, как ты?       — Не знаю, — качнул головой Крым и несмело заглянул в глаза. — Растерян.       — Ну ничего, всё у нас с тобой будет отлично, — уверенно сказал Россия, чуть подался вперёд и тихо вкрадчиво добавил: — Ты мне очень нравишься. Может быть, ты не замечал, а мне было совестно признаваться при Украине… Но это одна из причин, по которой я тебя забрал. Простишь мне эту наглость, м?       Крым невольно покраснел, смущённо сжимая руками колени. Дыхание Роса щекотало щеку и шею, вызывало колкие мурашки, горячило кровь. Он коротко кивнул в ответ на вопрос и поднял взгляд на море, стараясь дышать спокойно и совладать с ощущениями. Россия был доволен, что всё выходит довольно легко, намного легче, чем он себе представлял, и даже не понадобились долгие батальные споры. Но теперь хотелось идти дальше. Что-то подсказывало ему, что это верный шаг, и всё получится. И после этого Крым точно будет принадлежать ему.       Он расшнуровал ботинки, встал, снял майку и взялся за ремень брюк.       — Что ты делаешь? — удивился Крым.       — На море всё-таки, — усмехнулся Рос, продолжая раздеваться.       — Но море ещё совсем холодное.       — Холодное! — Россия рассмеялся. — Да я в Баренцевом зимой купаюсь.       Крым быстрым взглядом скользнул по его крепкому телу с явно обозначенными мускулами и тут же смущённо отвёл глаза, не зная, куда смотреть. Россия уверенно направился к пенным волнам, ни на секунду не остановился и нырнул дельфином, зайдя по пояс. На это было холодно смотреть, Крым потеплее закутался в ватник, но смотрел, не отводя глаз. В России была такая сила, что кружилась голова, хотелось испытать на себе, оказаться в этих больших руках, с каждым мощным гребком уносящих его всё дальше от берега. Когда он вернулся и вышел из воды, Крым всё пытался заставить себя отвернуться, взгляд был слишком откровенным. По светлому с лёгким загаром телу России струились капли. Он смотрел чуть насмешливо, провел рукой по светлому ёжику волос и подошёл вплотную, Крым отодвинулся, но Россия быстро наклонился и прижался к нему, морская форма тут же промокла и обожгла его ледяным холодном. Он невольно вскрикнул и рассмеялся, пытаясь отбиться от мокрого Роса.       — Отпусти, холодно! Щекотно! — заливаясь смехом, вопил мальчишка.       — А вот и не пущу, — Россия одним сильным рывком встал, поднимая его на руки и прижимая к себе. — Ты мне так нравишься.       Крым упёрся руками в его широкую грудь и растерянно посмотрел в глаза. В светлых волчьих глазах Роса читался даже не намёк, а откровенное желание. В следующий миг он прижал мальчишку к себе, наклоняя его голову, ломая лёгкое сопротивление, и начал его целовать. Мягкие, но страстные поцелуи кружили голову, Крым сам не заметил, как увлекся, обвил его руками и ногами, прижимаясь теснее. Внутри разливался жар, его поддавали руки Роса, снующие по его телу под одеждой. А потом они упали в прохладный песок, и Крым совсем забылся в ощущениях, поцелуи России отдавали водкой и точно так же пьянили, в голове стояла тёплая шумная пелена, тело откликалось на ласки, утопая в возбуждении. Без одежды было холодно, кожу студил леденящий ветер, но жар, разгорающийся внутри, был сильнее. Запомнил он всё обрывками. Поцелуи по всему телу, большие горячие руки, крепкие объятия. Первая сильная боль. Пульсация, бьющая до дрожи. Зубы на шее, лёгкие приятно болезненные укусы. Ощущение его внутри себя. Полнота и широта ощущений. Ускорение. Казалось, в теле сотрясаются и трескаются все кости. Мелькающие в голове картинки воспоминаний, вспышки похожих чувств — летние вечера на берегу с Украиной. Но об этом лучше забыть. Забыть. Россия совсем не такой. Холодная влажная кожа, привкус водки и морской соли, огромное сильное тело, грубость движений и подавляющая мощь. Крыму казалось, что он разорвется на куски, разлетится на части, он чувствовал себя меленьким и слабым, и ему это нравилось. Это было странно, внезапно, но он совсем не жалел о том, что подчинился, так легко сдался. Отдаться такому, как Россия, было честью. Покрывать его лицо поцелуями, проводить пальцами по бархатному затылку, обнимать широкую спину и лежать под ним, чувствуя себя закрытым и защищённым от всего мира.       Позже они лежали, крепко обнявшись и закутавшись в одежду, Крым ворчал на проклятый вездесущий песок, Россия бормотал ему какие-то приятные глупости и обещания о прекрасном будущем. И Крым ему верил. Как было не верить? Теперь он наверняка знает, что нравится России, и это так удивительно, так внезапно и так приятно. Не хочется думать ни о чём другом. И Крым засыпает в этих спокойных тёплых объятиях, и море постепенно тает, исчезает берег, и они снова оказываются в квартире, лежащими на полу в прихожей. Это России не очень нравится, он встаёт, поднимая мальчишку на руки, и относит в комнату на кровать. Он просыпается, недовольно что-то бормочет, берёт Россию за руку и просит не уходить. И Рос ложится рядом, хотя ему совсем не хочется спать. Его всё ещё накрывает эйфорией. Этот красивый мальчик теперь его, и после всего вряд ли захочет уйти. Всё так быстро и хорошо вышло. Вот бы так с Украиной…       Но Рос хорошо знал гордого Украину и понимал, что так легко и быстро ничего не выйдет. Но Украине в любом случае не тягаться с его силой. Ствол в лоб, и сдастся как миленький, если не дурак. Долгое лежание в тишине всё же навеяло сон. Россия закрыл глаза и провалился в какую-то громкую рокочущую тьму, как в разряд грома. Руки в привычном положении — сжимают автомат. Вспышки, крики, земля скрипит на зубах. Тяжесть бронежилета, голову сдавливает каска. В мозгу стучит пульс и ярость, и он бежит вперёд и стреляет, плечо бьёт отдача. А кругом враги, враги… Зачем они сопротивляются? Никто не может противостоять ему. Никого нет сильнее. Почему они не понимают этого? Как они могли пойти против него? В дыму грохот стрельбы и взрывов, мелькают лица душманов. А он стреляет и стреляет по ним, быстро сменяя бесконечные магазины. Дым сгущается, забивает глотку, дышать слишком тяжело, ничего невозможно разглядеть. И вдруг навстречу выходит сам Афганистан, на нём грязные белые одежды, испачканные старой и свежей кровью.       — Кто тэбя звал суда? Что тэбе надо? — спрашивает он.       — Я защищал… — начинает Россия, но в горле не голос, а песочный хрип.       Откуда-то доносится знакомый скрип. Рос изумлённо осознаёт, что это кресло. Кресло-качалка его деда Империи.       — Кто с мечом придёт, от меча и погибнет… — издалека говорит Империя своим сухим старческим голосом.       — І як ти мені це поясниш? — горят прямо перед ним синие глаза Украины.       — По праву сильнейшего! — орёт им всем Россия. — Могу взять всё, что мне угодно! Меня никто не остановит! Я!..       — Рос… Рос, ты чего?       Он раскрыл глаза и увидел перед собой сонное лицо Крыма. Облегчённо выдохнул. Очередной дурацкий сон. Где-то в квартире раздавалось размеренное на отрезки гудение. Дошло, что это вибрирует мобильник. Россия мягко поцеловал Крыма в лоб, велел ему спать дальше, и побрёл искать телефон. Звонил Украина, но ответить Рос не успел, а перезванивать не стал. Дурнота после сна никак не отпускала. Голову сдавливало, из тугоплавких тяжёлых мыслей плавилось следующее решение. Действовать надо было быстро. Крым хорош, но как ни крути, ему всегда хотелось именно Украину. Это, наверное, было семейное. Сначала Империя, потом Союз, все хотели и все добивались. Сейчас Украина ещё не отошёл от Крыма, ещё думает о том, как его вернуть, и совсем не готов к обороне. Надо брать. Россия сжал руками гудящую голову. Украина же никогда в жизни ему этого не простит. Только наладили спокойные отношения, только Ук стал ему доверять и прислушиваться к советам. Зачем он это делает? Но теперь уже нельзя отступать. Ничего, рано или поздно Украине придётся смириться.       — Рано или поздно… — тихо задумчиво напел Рос. — Всё умрёт, но ты останешься со мной…*       Он открыл окно и закурил, облокотившись на подоконник. На пару метров ниже покачивались ветви берёз, ещё без листьев, но уже в почках, оживающие после зимы. Ещё несколько таких солнечных дней, и появится первая зелень. Первая кровь. Нет. Только не это. Усилием воли Россия отбрасывает страшные мысли, воспоминания и видения. Небо темнеет, слева ещё синее, впереди бледно фиолетовое, справа занимается розовый закат. Белый дым крутится завитками, струится в этот тихий весенний вечер.       — Там, где кончается розовый дым, и где я останусь с тобой…*       На следующий день с самого утра Россия и Крым обсуждали планы на будущее. Рос, не особенно задумываясь о последствиях, вдохновенно рассыпал обещания. Мальчишка слушал и доверчиво улыбался. Не верить такому внушительному и уверенному парню не получалось. Ближе к полудню их прервал телефонный звонок. Россия нахмурился, глядя на сине-жёлтую заставку входящего вызова и подвинул телефон Крыму. Парень испуганно посмотрел на него, но Россия кивнул велел ответить. Если не просчитался, всё должно уже сработать.       — Алло, — неуверенно пробормотал Крым.       — Криме, це ти?       — Так… Так, це я.       — Як ти? Що він з тобою зробив?       — Нічого, я не…       — Говори по-русски, — прошептал Россия.       Крым бросил на него отчаянный взгляд, но послушался.       — Всё в порядке. Правда.       — Як це в порядке, коли він тебе схопив, наче у полон. Ні, чому ж наче, це полон і є. Слухай, може я щось робив не так, мені шкода, вибач за це. В мене справді багато проблем… Але ти дуже важливий для мене. Що б він тобі не казав, не вір йому. Ти потрібен йому тільки через море. Це стратегія, він же вічний воїн, подумай про це.       — А тебе? Разве тебе не нужно моё море?       — Мені потрібен ти.       — Извини. Я не… Я не могу. Я останусь здесь.       — Ти це серйозно? Криме, це ж зрада, чому?       — Я нужен ему. А тебе нужен Евросоюз. Извини. Нам не по пути. Это всё.       И подрагивающими от распирающих эмоций пальцами Крым сбросил звонок и отдал телефон России. А Рос ликовал. Крым сам выбрал его. Теперь Украина ничего не сможет сделать. Но этот его отчаянный голос. Этот дрожащий мальчишка за столом. В голове творилось что-то тёмное. Россия сжал голову ладонями и уставился в стол. Зачем? Зачем он это сделал? Крым правда классный, и его море реально нужно. Но так не поступают. Хорошо ещё, что обошлось без войны. Или плохо? Россия всей душой любил и ненавидел войны. Ему хотелось сжать в руках автомат, упереть приклад в плечо, передёрнуть затвор с чётким механическим щелчком, ничего нет прекраснее этого звука и того момента, когда нажимаешь на спуск, плечо бьёт отдача, а впереди падает замертво враг. Вот только у него нет врагов. Такое чувство, будто он сам себе враг.       Он поднял глаза на Крыма, грустно глядящего на него. Перевёл взгляд на экран телефона. Появилась одна мысль. Что, если он так поступил даже не потому, что хотел Крыма. Что, если на самом деле он хотел Украину? То есть, и так ясно, что хотел, всегда хотел, но это был его друг, почти что брат после прошлого под опекой Союза. Когда Украина ушёл вместе с Крымом, Россия ощутил такую тоску и местами ярость, что уже тогда, кажется, ещё сам не осознавая этого, решил вернуть всё себе. Этот мальчишка с морем внутри должен быть с ним. И эти золотые поля под синим небом. Пронзительно синие глаза должны смотреть только на него, а рука держать его за руку. Он должен остановить Украину, пока тот не зашёл слишком далеко на запад. Должен. Но как?