Chum / Приятель

У меня есть коллекция воспоминаний и потерянных моментов:

Сеть грустных монологов и прозвищ,

Которые мне как бремя, что нужно нести,

Как петли, на которых я повешен

После прогулок в одинокие, холодные и пустые ночи.

Пожалуйста, не становись одним из них.

_________________________

      Дик пробирался сквозь листву, грубо приземляясь при каждом шаге. Он наслаждался хрустом коричневых сухих листьев, когда те попадали под ноги. И чувствовал это удовлетворение вполне оправданным. После всего, что мир у него отнял, почему бы не сделать всё возможное, чтобы сокрушить его в ответ? В лесу было прохладно, и, по мере углубления в него, небо становилось всё темнее. Солнце садилось, вместе с ним деревья становились всё гуще. Поместье Уэйнов осталось далеко позади. Дик не собирался возвращаться.       Он не любил те нетронутые временем стены, старые доски полов. Не любил тишину. Не любил пыльную мебель, правила, вазы и картины. Не любил нового опекуна и этого… этого… Дик не мог вспомнить, как называлась работа Альфреда, но не любил и её.       Рюкзак за спиной казался тяжёлым. В нём было всё, что принадлежало в том доме Дику; и зубная щётка, которую выдал Альфред. Но это же нельзя назвать воровством. Тем более что чувство вины и так наседало из-за старого брезента из гаража, бутылок воды и пакетов с пирожными. Последних он взял мало, тем более что Альфред пообещал, что он с Брюсом пирожные не любит и что Дик может ими перекусывать когда угодно.       Остальное место в сумке занимали три комплекта одежды и папин компас. Брюс говорил, что Хэйли ещё шлёт посылки, но это было неважно. Дик доберётся до цирка раньше, чем они будут отправлены. Он не собирался оставаться в этой дыре, с этими людьми, которым не был нужен. Дик пешком дойдёт до Висконсина и найдёт там Хэйли. И (хотя думать об этом не хотелось) если хозяин цирка не примет его обратно, то Дик найдёт свой собственный путь.       Мальчик шёл три часа, прежде чем ноги начали болеть. Он потащился к дружелюбно выглядящему дубу и сел. И задался вопросом, обнаружил ли Брюс его пропажу. Вряд ли. Его всё равно дома никогда не было. Скорее всего, они не заметят до утра. Потому что Дик выбрался из окна, сказав Альфреду, что ляжет спать пораньше.       Дик смотрел, как лес становится всё темнее и темнее. Интересно, будет ли луна сегодня? Вряд ли. Чёрные облака сливались в одну бесконечную тучу, когда Дик последний раз смотрел на небо. Скорее всего, поэтому и было так темно. Нужно найти убежище на ночь. Но идея сидеть под этим деревом всю ночь была слишком заманчивой. Второе но: утром будет слишком холодно, чтобы идти, если он останется под дубом.       Папа ходил в походы, так что Дик знал, как ставить палатки. Он достал брезент, аккуратно развернул его и огляделся в поисках хорошего места. Можно будет пораньше с утра отправиться в путь. На Запад. Там Висконсин. По крайней мере, так сказала мама, когда они обсуждали расписание на сезон. Начать с Востока и идти на Запад. Вот и весь план. Дик рассмеялся над этой мыслью: всё это не было планом.       Оказалось, что Дик не помнит, как ставить палатку. Может, просто какую-то часть не нашёл. Кажется, папа использовал палки для того, чтобы заставить её стоять. Но у Дика их не было, и сколько бы он ни осматривался, он не мог найти ничего достаточно большого, чтобы удержать брезент в вертикальном положении.       После получаса неудачных попыток поставить её правильно Дик сдался, сложил брезент вдвое и забрался внутрь. Почти как спальный мешок, решил он.       Мальчик резко проснулся и мгновение не помнил.       — Мам? — спросил он. Почему так холодно? И мокро?       Он открыл глаза, только чтобы уставиться в темноту.       — Мам! — крикнул он, всё ещё в замешательстве от того, что он не в кровати в трейлере. Ответом стало уханье совы. Дождь барабанил по брезенту, листья папоротника разлетались в стороны. Он был… оу, с горечью подумал Дик, посмотрев на брезент. Должно быть, половину сдуло ветром, из-за чего мальчик был уязвим для дождя и грязи. Дик подавил всхлип. Он не будет плакать. Не будет. Неа. Это было бы-- он и так уже много слёз пролил, и всё зря: никто так и не пришёл.       Дик поднялся, чтобы взять брезент и использовать его хотя бы для того, чтобы дождь не попадал на промокшую кожу. Дрожь сотрясала тело, пока он пытался устроить себе накидку. На Дика налетел завывающий порыв ветра, и мальчик в страхе отшатнулся, когда листья заплясали в тени, а ветви зловеще заскрипели.       На мгновение он завис над землёй, а после брезент вырвался из рук и улетел вверх. Дик в ужасе наблюдал, как его защита пропадает из виду. Потом он упал. На этот раз не плакать не получалось.       Он очень медленно, жалко поднялся. К одежде липли ветки и грязь. Он поплёлся за рюкзаком, прислонённому к тому же дубу. Рюкзаку, теперь намокшему и, вероятно, повреждённому. Вряд ли хотя бы пирожные остались сухими. Дик опустился рядом с ним и обхватил голову руками.       Хотелось увидеть маму до боли в грудной клетке. И папу. Хотелось быть сейчас в трейлере под лоскутным одеялом, хотелось спать в обнимку с плюшевым слоном и проснуться из-за того, что с кухни вкусно пахнет завтраком, который готовит мама. Но этого никогда больше не будет. Он не увидит больше улыбку папы. Никогда…       Дик всхлипнул. Всхлипы перешли в плач, который перерос в рыдания. Но этого было недостаточно. Он хотел большего. Ему нужно было большее. Дик встал, поднял сумку и со всей силы швырнул её в дерево. Взял палку, ударил по земле.       Палка сломалась.       Тогда он поднял камень. И что есть мочи кинул его подальше, словно пытаясь отправить вместе с ним своё горе. Он ломал палку за палкой, швырял камень за камнем. Когда руки устали, он принялся пинать траву. Стволы деревьев, корни, будто это они виновны в смерти его родителей. Он представлял лицо мужчины, который это сделал, и прикладывал больше силы. Он пинал природу, пока пальцы не замёрзли и ботинки не были сломаны.       Наконец, когда не осталось энергии, он рухнул на колени и снова заплакал. Было холодно, было мокро, он устал и выдохся. Руки и ноги коченели и болели, что, как думал Дик, было невозможно.       Ветер продолжал выть, дождь лил сильнее прежнего. Может, оно и к лучшему. Дика смоет, а вязкая грязь станет его могилой. На него упала тень. Вместе с этим дождь перестал его атаковать. Дик смутно взглянул вверх сквозь мокрую чёлку. Папа?       Грудная клетка наполнилась радостью, которая снова была разодрана, когда фигура заговорила.       — Дик? — Брюс был насквозь мокрый. Волосы липли к голове, и было ощущение, что на нём больше грязи, чем когда-либо было на Зитке.       Дик встал, слегка покачнувшись от резкого движения.       — Уходи!       Брюс не отошёл, просто стянул с плеч куртку и накинул на дрожащего ребёнка.       — Пойдём назад. Здесь холодно.       — Нет! — прокричал Дик. — Я-- Я не хочу! И ты меня не заставишь! — его голос был заглушён ветром и дождём, но Брюс, казалось, всё равно услышал.       — Дружище, мы можем--       — Не надо, — на глаза наворачивались слёзы. Так его называл дядя. — Я не вернусь.       — Ты не можешь здесь остаться, — Брюс фыркнул, потянувшись к Дику. — Ты замёрзнешь. Если ты-- Мы можем придумать что-нибудь утром, просто--       — Отлично, — Дик толкнул Брюса, отчего тот отшатнулся. — Значит, замёрзну. Мне здесь не место. Я не хочу быть здесь.       Брюс наблюдал. После шагнул навстречу. Дик протестующе закричал, когда его подняли. Брюс держал его, перекинув через плечо.       — Отпусти! Поставь на место! — кричал Дик, барабаня кулаками по спине мужчины. Хватка Уэйна не дрогнула, но и не усилилась. Он, наклонившись, поднял рюкзак и повернулся, молча пошёл назад, принимая без единого звука все удары и пинки.       Через полчаса Дик сдался. Ещё через пятнадцать минут голос сел. Дик, наконец, обмяк, прекращая попытки убежать. Он был измотан.       — Дик? — спросил Брюс после нескольких минут спокойствия. Мальчик обиженно фыркнул. — Я-- Я не-- Тебе было бы удобнее на моей спине?       Дик нахмурился. Его не волновало, что его несли, как мешок с картошкой, но прогулка на своих двоих звучала ужасно.       — Может, — просипел он спустя время.       Брюс внезапно остановился и спустил мальчика. Дик раздумывал сбежать. Но понял, что слишком уставший для этого, ботинки разваливались, а рюкзак был у Брюса. Когда мужчина повернулся так, чтобы можно было вскарабкаться ему на спину, Дик потянулся вперёд. Ненавидя себя за это совсем чуть-чуть.       Брюс был тёплым. Наверное, стоило отдать ему куртку. Без неё должно быть холодно. Мама всегда говорила, что нехорошо, если тело слишком горячее. Это означало, что организм борется за тепло.       Дик затолкал своё волнение куда подальше. Он не хотел его испытывать. Не хотел заботиться ни о ком больше. Никогда. Эти чувства ранили. Все уходили. Дик бы ушёл из поместья до того, как это сделал бы Брюс. Так ему точно ничего не причинит боль.       В горле пересохло, и шум ветра с дождём был ужасен. Ветви деревьев всё также скрипели, качаясь из стороны в сторону. Листья отрывались и кружили в темноте так, что воображение дорисовывало танцующие фигуры. Было страшно, даже учитывая то, что Брюс его нёс и невольно согревал. Он хотел что-нибудь услышать, чтобы заглушить беснование теней вокруг.       — Это похищение, ты же в курсе? — пробормотал Дик Брюсу в плечо.       — Разве? — в голосе мужчины звучало непривычное весёлое изумление.       — Ага. Когда ты не хочешь идти с кем-то, но они тебя заставляют, это называется похищением, — пришлось сказать громче, потому что ветер ещё свистел в ушах.       — Не думаю, что это касается твоего опекуна, дру-- Дик, — Брюс осторожно переступил через упавшее бревно.       — Ну а я не хочу, чтобы ты был моим опекуном, — мальчик уткнулся лицом мужчине в лопатку.       — Я знаю, — мягко ответил тот. Дик на мгновение подумал, что это сказал ветер.       Дом появился спустя как будто несколько лет. Окна поместья светились, ярко освещая штормовую тьму. Дик почувствовал себя отвратительно из-за того, что по телу прошлось облегчение. Он не хотел здесь быть. Так почему был рад увидеть особняк?       Брюс не пошёл к чёрному входу, вместо этого направился к двери, которую Дик раньше не видел или не замечал.       — Альф? — позвал мужчина в тёмную комнату. — Альфред!       Брюс пошарил по стене в поисках выключателя. Дик цеплялся за его кофту, пока он передвигался по комнате. Как только Брюс нашёл выключатель, глаза были ослеплены яркостью лампочки.       Дик раньше не был в такой или хотя бы подобной комнате. Пол и стены выложены плиткой, в углу странного вида раковина. Небольшая, и к ней прикреплён шланг распылителя.       Комната была заставлена тёмными шкафами и стеллажами для обуви. На стене напротив странной раковины висели полки, под ними несколько стиральных машин и сушилок. Дик нахмурился. Это была не та прачечная, которую Альфред показал ему в первый день в поместье. Кроме того, на полках и шкафах лежал толстый слой пыли. Ряды старых ботинок, удочек, полотенец и чистящих средств были аккуратно расставлены по комнате, и даже при том, как аккуратно она содержалась, всё равно казалась грязной, как будто в комнате когда-то обитал призрак хаоса.       Брюс быстро прошёл к полкам и опустил Дика на пол. Мальчик даже не успел соскучиться по теплу, как на него накинули большое жёсткое полотенце, которое пахло плесенью и пылью.       — Альфред! — крикнул Брюс, распахнув дверь. Интересно, в какой они части поместья находились? Оно же огромное.       Брюс снова оказался перед Диком и суетливо поправил полотенце, чтобы оно больше прикрывало кожу и волосы мальчика.       — Подожди. Тут должен быть обогреватель, дру-- Дик, — снова поправился Брюс. Он стал обыскивать шкафы и вытаскивать их содержимое.       — Я в порядке, — мальчик скинул полотенце с головы и соврал сквозь слегка стучащие зубы: — Мне даже не холодно.       Брюс не прокомментировал, продолжив обыскивать комнату в поисках предполагаемого обогревателя. Он потрошил шкаф за шкафом и всё не находил того, чего искал. На полу оказались перчатки и садовые инструменты, коробки для снастей и странного вида штуки. Дик в замешательстве за этим наблюдал. Он не думал, что Брюс будет так волноваться. Дик не так уж и замёрз.       — Мастер Брюс? Это-- Боже мой! — Альфред появился в двери как раз в тот момент, когда Брюс отодвинул стопку старых ботинок, чтобы залезть на очередную полку. Затем взгляд дворецкого упал на Дика, и суровое выражение лица смягчилось.       — Господи, мастер Ричард! Вы насквозь промокли!       Дик покраснел под полотенцем и медленно кивнул. Альфред развернулся на каблуках, открыл неприметный ящик и вынул из него похожее на маленький вентилятор устройство. Брюс озадаченно моргнул.       — Полагаю, вы искали это, сэр? — Альфред перешагнул через груду обуви и инструментов и обошёл пятно грязи. Включил обогреватель в розетку и повернул передом к Дику. Казалось, устройство начало работать незамедлительно, хотя было предположение, что это Дик всё-таки был достаточно холодным. Тепло исходило от лезвий, и провода начали раскаляться докрасна. Дик почувствовал, что болтовня и дрожь немного утихли.       Брюс присел перед мальчиком, напряжённо вглядываясь в его лицо.       — Я принесу вам обоим тёплую одежду, — Альфред направился к двери. — И лучше помойтесь здесь. Я не потерплю эту грязь в доме, — добавил он.       — Хорошо, — кивнул Брюс.       — Пузыри под умывальником, — донеслось из холла.       Дик нахмурился. Зачем им нужны пузыри? Брюс нервно взглянул на него и подошел к забавно выглядящей раковине. Он наклонился и начал рыться под ним в поисках этих пузырьков. Когда он встал, в руках у него была очень пыльная розовая бутылка, которая выглядела так, словно не видела дневного света как минимум миллион лет.       — Давай вытащим тебя из этих мокрых вещей, Дик. Иначе заболеешь, если в них останешься, — Брюс включил воду и спустя пару секунд заткнул слив пробкой. Затем вылил половину бутылки.       Пока Брюс наполнял раковину, Дик стянул разбитые ботинки и грязные футболку и штаны. Куда их деть он не знал, поэтому повесил на лампу, валяющуюся на полу. Стиральные машинки выглядели так, словно их не использовали последние десять лет, так что даже пытаться их открыть было бессмысленно. Брюс повернулся, подхватил мальчика под мышки и посадил в раковину.       — Эй! — недовольно нахмурился Дик. Он уже был слишком большим, чтобы принимать ванну таким образом.       — Ты слышал Альфреда. Тебе нужно отмыться, — улыбнулся Брюс и протянул мочалку. Дик скрестил руки на груди, пузырьки продолжали подниматься в раковине вокруг него.       Он не будет этого делать. Это слишком… по-детски. Слишком глупо. Брюс не полезет в раковину, ему ведь не нужно. На мужчине было не так много грязи, но он был весь мокрый, а его ботинки покрыты комьями дерна.       — Дик? — Брюс нахмурился, глядя на мальчика, неподвижно сидящего в окружении гор пузырьков.       — Нет.       — Нет? Что «нет»? — мужчина сел на табурет рядом, снимая свои довольно грязные ботинки.       — Я-- Я не хочу, — Дик подтянул колени так, чтобы упереться в них подбородком. Пузыри поднимались ко рту, вызывая желание их сплюнуть.       — Не хочешь быть чистым или не хочешь мыться сам? — Брюс наклонил голову, отчего вода стала капать с его уха, стекая по всё ещё мокрой голове.       — Не хочу… — Дик нахмурился, внезапно почувствовав усталость. Он не хотел быть здесь. Не хотел принимать ванну, но и ненавидел прилипшую грязь и листья на коже. Они были противными.       Брюс схватил полотенце и несколько раз грубо провёл им по голове. Когда перестал, волосы торчали под странными углами.       — Давай я помогу тебе помыться, а потом ты выпьешь чаю перед сном, идёт? — спросил Брюс, снимая промокшую футболку. Его кожа была красной, вся в мурашках. Дик нахмурился, борясь с желанием повернуть обогреватель лицом к Брюсу. Тот встал, поднял с пола одежду Дика и скомкал её со своей футболкой.       — Дик?       Мальчик вздрогнул, отчего вода слегка перелилась через край. Брюс выжидающе поднял бровь, Дик кивнул. Он почувствовал, как его лицо вспыхнуло, и подумал, были ли его уши такими же красными, какими ощущались.       Брюс снова опустился на табурет, который на мгновение оставил, чтобы сложить свою и Дика одежду в корзину. Взял тряпку и зачерпнул пригоршню пузырьков. Очень осторожно провел ею вверх и вниз по рукам и ногам Дика, смывая листья и комки грязи. Он схватил распылитель, прикрепленный к раковине, вымыл волосы Дика и побрызгал ему на спину.       Это довольно мило, подумал Дик. Это было похоже на то, что делала мама после игры в «звериную булавку». Она обрызгивала его водой из шланга, как будто он был слоном.       Сердце кольнуло, из-за чего на глаза навернулись слёзы, вызывая сильную ненависть к Брюсу Уэйну. Как он посмел-- посмел спасти его. Почему не мог оставить умирать в лесу? Тогда бы Дик мог быть с мамой, с папой.       — Дру-- Дик? — вода перестала течь.       Дик зажмурился. И услышал вздох Брюса. Через мгновение мальчику начали намыливать волосы, и распылитель воды снова включился. Дик почувствовал, как потекли горячие слёзы, несмотря на все его попытки сдержать их.       — Итак, у меня есть для вас обоих фланелевые пижамы, которые должны подойти, — вернувшийся Альфред раздражённо оглядел комнату.       Раковина была заполнена коричневой водой, листьями и грязными пузырями, Брюс только наполовину вытерся, и комната ещё была такой, словно по ней прошёлся ураган.       — Вы не можете выйти чистым из этого, — указал дворецкий на мутную воду, в которой сидел мальчик. Брюс поднял уставший взгляд.       — Точно. Прости.       Альфред лишь вздохнул и положил одежду и свежие полотенца на стойку рядом с раковиной.       Брюс откупорил слив и снова открыл кран. Пузырьки продолжали подниматься, даже когда мутная вода вытекла и сменилась свежей. Вскоре она снова стала чистой, и Брюс вернул пробку.       — Готов ко второму раунду?       Дик шмыгнул носом и кивнул. Вода была теплой, пузырьки приятно пахли. Брюс снова принялся мылить его волосы. Если он закрывал глаза, было легко представить, что это пальцы мамы описывают круги по голове, или что это папа слегка напевает. Дик заставил себя открыть глаза.       После того, как волосы Дика были вымыты, Брюс зачерпнул пригоршню пузырьков и сдул их на мальчика с полуулыбкой. Дик сердито откинул его руку. Он знал, что Брюс пытался сделать. И он этого не хотел. Он не хотел чувствовать себя лучше. Он не хотел… Он не мог хотеть развлекаться. Не сейчас. Никогда.       Брюс приподнял бровь, взял ещё мокрую мочалку и кинул её Дику в лицо. Мочалка медленно сползла вниз, оставляя на подбородке след от пузырьков, и плюхнулась в таз внизу.       Дик на мгновение замер, а Брюс выпрямился, также застыв в ожидании. Дик неторопливо потянулся за пузырьками, поднял их пригоршню и сунул их Брюсу в лицо. Тот отшатнулся, отплёвываясь.       Внезапно в комнате воцарился хаос. Вода плескалась через край раковины, летали пузырьки. Брюс и Дик яростно брызгали друг в друга. Дик наполовину вылил содержимое раковины, заставив воду разлететься по комнате. Брюс, в свою очередь, схватил распылитель и начал поливать его. Мальчик потянулся за бутылкой из-под мыла, схватил выцветший розовый пластик и начал встряхивать его так и сяк, заставляя жидкость разбрызгиваться по всем поверхностям. Босые ноги Брюса заскользили туда-сюда по кафельному полу, когда его покрыли мыло и вода.       Краем глаза Дик увидел, как Альфред забрался на стойку над стиральными машинками напротив. Брюс отложил распылитель и схватил полотенце, накинув его на Дика. Тот дёрнулся, чтобы выбраться, как раз в тот момент, когда мужчина обхватил его руками, заключив в массу ткани.       Только когда Дик начал задыхаться от смеха, Брюс, наконец, опустился обратно на табурет, окруженный лужей воды и мыла. Он держал Дика в теперь уже довольно мокром полотенце на коленях, оба задыхались, глотая воздух между хихиканьем.       Дик икнул, стараясь сдержать смех. Ему не следовало смеяться, но у Брюса на голове была куча пузырьков, очень похожая на пиратскую шляпу. А Альфред всё ещё сидел на стойке. Он и вполовину не выглядел таким веселым, каким чувствовал себя Дик.       Брюс снова наблюдал за ним тем же забавным взглядом. Дик почувствовал, что краснеет, и потянулся, чтобы прикрыть лицо полотенцем. Оно было довольно влажным. Брюс рассмеялся и повернулся к Альфреду.       — Ты мог бы принести ещё полотенца?       — Тряпку тоже, я полагаю? — фыркнул Альфред.       Брюс встал, улыбаясь. Он снова усадил Дика на стойку рядом с обогревателем и медленно направился через комнату к Альфреду. Дик завернул пальцы ног в большое полотенце, Брюс протянул руку, чтобы помочь Альфреду спуститься. Он держал дворецкого за локоть всю дорогу до холла. Дик наблюдал, как они молча передвигаются по лужам мыла, грязи и воды.       Теперь, когда он неподвижно сидел ему снова стало грустно. Он… Он смеялся. Ему не следовало этого делать. Ему не следовало веселиться и играть. Но это… Дик скучал по таким ребячествам. Брюс отвернулся от двери и посмотрел на него. Дик наблюдал, как улыбка исчезла с лица мужчины, когда тот увидел выражение его лица. Мальчик почувствовал, что у него сжалось сердце при виде этого зрелища. Ему нравилось, когда Брюс улыбался, решил он.       Альфреду не потребовалось много времени, чтобы вернуться с ещё одним комплектом пижамы — с первой теперь капало — и ещё большим количеством полотенец. Убедившись, что Брюс действительно собирается сам прибраться в помещении, Альфред выскользнул из комнаты. Брюс свалил кучу полотенец — за исключением двух, в которые он завернул себя и Дика — на пол и передвигал их, впитывая ногами воду и мыло. Затем он потянулся вперед и стащил Дика со стойки.       — Помочь, друж…? — челюсть Брюса щёлкнула так громко, что Дик побоялся, как бы он не прикусил язык. — Прости. Я знаю, ты не любишь, когда тебя так называют.       Дик слегка наклонил голову, позволяя Брюсу помочь ему надеть сухую пижаму. Мужчина надел свою и, нахмурившись, оглядел комнату.       — Может, пойдёшь на кух--       — Дядя меня так называл, — быстро проговорил мальчик. Брюс замер. — Мне-- мне от этого грустно, — Дик пошаркал босыми ногами по стопке полотенец, на которых стоял.       — Отец называл меня приятелем, — прокашлялся Брюс.       — Разве… — Дик моргнул, посмотрев на мужчину. Глаза тёмные, скулы напряжены. — Разве это не название корма для рыб?       Брюс улыбнулся.       — Ага. Отец говорил, что я идеальная приманка для мамы, чтобы она не заметила, как он крадёт печенье до ужина.       Дик осмотрел валяющиеся вокруг рыболовные снасти и ящики из-под них. Интересно, отец Брюса любил рыбалку? А то снасти точно не использовались очень давно. Брюс стоял, улыбаясь своим воспоминаниям, прежде чем снова сфокусировался на ребёнке.       — Давай ты сходишь за чаем, а я приберусь, что скажешь?       Дик нахмурился. Одна только идея пойти к Альфреду на кухню вызывала холод. Эта пыльная комната, казалось, была самой тёплой во всём поместье.       — Я мог бы помочь, — сказал Дик, осматривая помещение.       — Только если хочешь.       — Ага, — Дик наклонился, взял влажные полотенца с пола и положил их в корзину с мокрой одеждой.       Оба в тишине клали вещи по местам в шкафах, вытирали лужи и споласкивали ботинки в раковине. Наконец Брюс отключил обогреватель и провёл Дика в холл. Дверь закрылась с лёгким щелчком.       — Для чего эта комната? — спросил мальчик, пока они проделывали путь в более знакомые части поместья.       — Это комната грязи, — тихо ответил мужчина.       — Серьёзно? — рассмеялся Дик. — Какое странное название.       — Да, странное. Но она специально для того, чтобы отмываться и не разносить грязь по дому. Когда я был маленьким, собака иногда забиралась далеко в лес и нам приходилось отмывать её здесь перед тем, как завести обратно.       Дик остановился, и Брюс чуть в него не врезался. Пришлось придержать мальчика рукой, чтобы он не упал.       — Дик?       — Это была ванна для собак? — удивлённо посмотрел на него мальчик.       Брюс почувствовал облегчение, что Дик остановился не из-за раны, просто хмыкнул и кивнул. Дик мрачно что-то бурчал, уткнувшись взглядом в пол, оставшуюся часть пути до кухни. Он знал, что раковина была странной. У кого только в доме были ванны для собак?       Они вошли на кухню, обнаружив Альфреда, который наливал дымящийся чай в кружки. Дик почувствовал, как в животе заурчало от запаха. Брюс осторожно поставил корзину с грязными вещами и рюкзак Дика на пол.       — Спасибо, Альф.       — Конечно. Сегодня хорошая ночь, чтобы выпить чаю.       По окну хлестали струи дождя. Мальчик поёжился, забираясь на один из табуретов. Брюс нервно на него взглянул, отодвигая один для себя.       — Тебе всё ещё холодно?       Дик кивнул и подтащил поднос с чаем, чтобы они могли до него дотянуться. Жар, казалось, впитывался в его пальцы и поднимался по рукам. Брюс нахмурился, но больше ничего не сказал.       Они долго пили чай, глядя в окно на грозовую ночь. Дику стало интересно, который сейчас час. Должно быть, уже поздно. Альфред и Брюс, однако, не казались ни капельки уставшими. Дик спрятал зевок в кружке.       Звенящий звук нарушил тишину комнаты, и Альфред встал, шаркая к духовке. Брюс и Дик смотрели, как он вытаскивает поднос с печеньем из духовки. Сладкий запах наполнил комнату вместе с волной тепла, когда Альфред снова закрыл дверцу духовки. Дик почувствовал, как у него снова заурчало в животе. На подносе лежали маленькие сахарные печеньки. Но они выглядели чудесно. Брюс приподнял бровь.       — Печенье? Альф, ты его не делал с моей старшей школы.       — Сэр, вы их и не просили сделать. А эти я приготовил для обедов мастера Ричарда.       Брюс потянулся за одной из них, но дворецкий шлёпнул его по руке.       — Альф, — жалобно сказал мужчина. Дик хихикнул.       — Ни за что. Сладкое в такой час? Немыслимо, сэр, — недовольно поцокал Альфред. Брюс поделился своим недовольством с чаем.       — Э-э, Альфред? — нахмурился Дик. — У нас есть, эм, одеяла?       — Конечно, — дворецкий выпрямился.       — Ты мог бы показать, где они находятся? Я хочу ещё одно взять, — Дик посмотрел на него широко раскрытыми глазами. Альфред улыбнулся и оглядел опустевшую чайную чашку в руках мальчика.       — Конечно. Теперь вы готовы лечь спать?       Дик кивнул и соскользнул со стула.       Альфред направился к двери, повернувшись. Как только Альфред перестал на них смотреть, Дик подмигнул Брюсу, вызвав его удивление.       Дик быстро отвернулся, не в силах сосредоточиться на непонятном чувстве, от которого у него скрутило живот. Ему нравилось быть здесь, совсем немного. Это был не цирковой шатёр, и это не было тем, чего он хотел. Но, возможно, все было не так плохо, как он думал, когда сбегал. Он поспешил за Альфредом, подавляя чувство вины, которое он испытывал из-за того, что ему было тепло и он был немного более доволен, чем раньше.       Дик уже почти вышел за дверь, когда Брюс окликнул его. Мальчик подпрыгнул, надеясь, что его уши не покраснели.       Слова прозвучали глухо, как будто мужчина их произнёс, набив рот сахарным печеньем.       — Спокойной ночи, приятель.