Подземный цветок

*

      Ёнбок увядает с каждым днём. С кожи сошёл румянец, и веснушки смотрятся брызгами грязи на нездорово-бледном лице. В глазах пропал блеск жизни.       Чанбину больно видеть его таким и ещё больнее понимать, что он собственными руками превратил его в полуживое нечто. Ёнбок тенью слоняется по подземному царству, его не привлекает ничего. Цербер грустно поскуливает на цепи, стоит увидеть Ёнбока, но тот лишь грустно улыбается ему, проходя мимо.       Чанбин не может более вынести этого. Он находит Ёнбока сидящим на камнях у пещерного озера. Вода в нём чистая, однако дно так глубоко, что она выглядит чёрной.       Ёнбок точно заметил его присутствие, однако виду не подал. Чанбин присаживается на камень чуть поодаль, чувствуя, как напрягается Ёнбок в его присутствии.       — Как давно ты в последний раз ел?       — Когда откусил яблоко в своей спальне, — не задумываясь, отвечает Ёнбок. Он точно помнит, что после этого не брал в рот ни крошки. Подземная еда противна ему.       — Голод тебя не погубит, однако еда тебе по-прежнему необходима, — Чанбин вынимает из-за пазухи персик. Конечно, с фруктами из божественных садов он не сравнится, однако Чанбин выбрал самый зрелый и вкусно пахнущий.       Ёнбок молча принимает персик и тут же бросает его в озеро, как можно дальше от берега. Фрукт быстро исчезает в темноте.       — Только за этим пришёл? — Ёнбок садится обратно на камень.       — На самом деле, я искал тебя по другой причине. Я отпускаю тебя.       Ёнбок неверяще распахивает глаза, на дне которых слабо замерцала надежда. Что ж, это гораздо лучше, и Чанбин действительно готов отпустить, лишь бы Ёнбок мог снова улыбаться и смеяться, хоть эти улыбки никогда не были и не будут для Чанбина.       — Правда? Я могу вернуться домой?       — Мы поднимемся в начале ноября.       — Но… — о нет, этот свет в глазах снова тухнет.       — Если нам не суждено быть вместе, и я никогда не смогу более тебя коснуться, позволь мне напоследок хотя бы насмотреться на тебя. Прошу, не отталкивай.       — Хорошо. Тогда ты вернёшь меня первого числа.       — Это через три дня… — разочарованно тянет Чанбин и неохотно соглашается. — Договорились. Я верну тебя первого числа.       Ёнбок улыбается, а Чанбин умирает, что весьма иронично для Повелителя мёртвых. Ёнбок подходит вплотную и несмело целует, всё ещё побаивается. В этом почти детском прикосновении губ столько нежности и любви, сколько Чанбин не получал за всю свою долгую жизнь.       Это прекращается слишком быстро. Чанбин не успевает насладиться вкусом чужих губ или хотя бы ответить, как Ёнбок с глупой улыбкой убегает.       Даже так, Чанбин получил намного больше, чем мог рассчитывать. К сожалению, они поцеловались не в первый раз, хотя Чанбину хотелось бы, чтобы всё началось именно так, зато Ёнбок впервые ему улыбнулся.

*

      Три дня — ничтожно малое количество времени в жизни Бога, и пролетают они незаметно.       Ёнбок соглашается поесть, к щекам приливает румянец, и Цербер безмерно рад его возвращению. Чанбину хотелось бы именно так, жаль, что это лишь иллюзия счастья.       Что ж, даже великие грешники перед казнью получали хороший ужин и последнее желание. Чанбин думает, что он хуже. За то, что он прикоснулся к Ёнбоку без его согласия, готов добровольно отправиться в Тартар*, но наказание ограничится одинокой жизнью под землёй, что, собственно, не ново Чанбину. Если такова цена счастья Ёнбока, он готов. Только бы напоследок…       — Ёнбок, — Чанбин находит его у Цербера, что его вовсе не удивляет. Уже завтра Ёнбок вернётся домой, а значит, нужно попрощаться с другом.       — Да? — больше не прячется, не избегает. Чанбину от этого тепло.       — Уже завтра мы расстанемся, — начинает издалека Чанбин. Впервые он не может собраться с мыслями.       — Конечно, я помню. Если честно, я боялся, что ты не выполнишь обещание.       — Когда это я не держал обещаний! — Чанбин тут же осекается. Не самое время пререкаться, а у Ёнбока есть все основания не доверять ему. — Кхм… это твоя последняя ночь здесь, не хочешь разделить её со мной?       Ёнбок вздрагивает и отступает за Цербера. Тот предупредительно рычит, однако все трое понимают, что он не посмеет выступить против своего хозяина. Что действительно удивляет, так это тот факт, что Чанбин по-прежнему спокоен.       — Я не собираюсь брать тебя силой, — поясняет Чанбин. — Давай сделаем это иначе.       Иначе у Чанбина не было никогда, но он готов попробовать, хоть смутно представляет себе, что нужно делать. В глазах Ёнбока волнение, однако он делает шаг навстречу.       — Это единственный раз, когда я доверюсь тебе. Прошу, не потрать его зря, — Ёнбок протягивает руку, и Чанбин уверенно сжимает её в своей.       Спальня Чанбина значительно больше той, что была выделена Ёнбоку, и украшена богаче, однако по количеству мебели почти ничем не отличается. Ёнбок отмечает небольшую полочку в углу с книгами. Чанбин интересуется литературой людей?       Они стоят друг напротив друга, не зная, с чего начать. Чанбин решает, что лучше всего с начала, и сокращает расстояние между ними, приобняв Ёнбока за талию. Тот хватается за плечи Чанбина и деревенеет, даже не моргая. Он прекрасно помнит, чем это закончилось в прошлый раз.       Вопреки опасениям Чанбин целует мягко и неторопливо, контролируя каждое своё движение. Этой ночью на нём лежит большая ответственность.       Как же много Чанбин упускал раньше. В одних только поцелуях рождается столько эмоций, что же будет дальше? Чанбин готов забыть о своих планах на ночь и просто целоваться до утра, но даже так ему будет недостаточно, чтобы навечно сохранить в своей памяти. Ёнбок расслабляется, положив ладони Чанбину на шею.       Не отрываясь от так давно желанных губ, Чанбин медленно развязывает пояс на одежде Ёнбока, спуская халат к ногам, и тут же тянется к рубашке. Перспектива оказаться обнажённым перед полностью одетым Чанбином не особо прельщает, потому Ёнбок раздевает его в ответ.       Чанбин отстраняется и ставит на кровать сосуд с чем-то приятно пахнущим, напоминающим масло.       — Что это?       — Это необходимо для секса с мужчиной, — коротко поясняет Чанбин.       Ёнбок всё понимает и ложится животом на постель. Чанбин не торопится, разглядывая его с ног до головы. Боги обычно не стесняются своего тела, в отличие от людей, потому что для них нет в этом ничего греховного, однако это вовсе не значит, что они не могут находить его привлекательным и желанным.       Ёнбок как раз является таким. Чанбин скользит ладонью по спине до поясницы. Даже лопатки Ёнбока усыпаны веснушками, что очень интересно, ведь обычно кожа богов не имеет изъянов, даже родинок. Если бы у Чанбина было больше времени, то он обязательно пересчитал бы все веснушки губами. Жаль, что это останется ещё одной несбыточной мечтой.       Чанбин ласкает губами его плечи и лопатки. Ёнбок приподнимается и поворачивает голову, чтобы получить ещё один поцелуй в губы. Для Чанбина такие затяжные ласки непривычны, но ему нравится следить за тем, как дыхание Ёнбока тяжелеет, как он иногда неловко ёрзает, не в силах долго находиться в одной позе. Чанбину нравится делать приятно.       — Мы можем продолжать, — напоминает Ёнбок. Чанбин дарит ему последний поцелуй в шею и отстраняется.       Хочется потянуть время, чтобы запомнить как можно лучше. Чанбин смазывает пальцы и вводит первый. Ёнбок вздрагивает от разницы температур, однако масло быстро согревается внутри.       Чанбин растягивает его медленно, добавляя пальцы и покрывая поцелуями кожу. Он не сможет оторваться от этого занятия до самого утра, чтобы губы ещё долго болели.       Ёнбок покрывается испариной и мечется по постели, удерживаемый сильной рукой. Чанбин не помнит, чтобы кому-то было хотя бы вполовину так хорошо с ним, и этот факт вызывает невольную усмешку. Чанбин никогда не думал, что можно возбудиться вот так: медленно, почти ничего не получая. Огонь внутри не сжигает, лишь всполохи пламени лижут кожу, вынуждая двигаться дальше.       — Приподнимись, — просит Чанбин.       Ёнбок встаёт на колени и опускается лицом в постель, в который раз убивая Чанбина. Ему сразу приходится обхватить рукой вокруг торса, поскольку ноги Ёнбока уже держат с трудом.       Чанбин толкается внутрь несдержанно, Ёнбок низко стонет, впившись короткими ногтями ему в бедро. Неплохо отрезвляет.       Подстроить нужный темп получается не сразу. Чанбин внимательно следит за эмоциями на веснушчатом лице, и выбирает глубокие неторопливые толчки, от которых Ёнбок сжимает чёрный шёлк под собой и тихо постанывает, не зная, куда себя деть.       Чанбин постепенно наращивает темп, как Ёнбок вновь сжимает его бедро.       — Нет, прошу, мне нужно вот так, — сбивчиво шепчет Ёнбок и дрожит всем телом. Он уже близок.       Чанбин замедляется и переплетает их пальцы, лишая Ёнбока опоры на одну руку. Почему-то сейчас это кажется чем-то важным, необходимым им обоим, как воздух живым. Ёнбок кончает, задохнувшись стоном, и обмякает в его руках.       Только после этого Чанбин понимает, что за всё это время ни разу не подумал о собственной разрядке, увлёкшись эмоциями своего партнёра. Ёнбоку нужно некоторое время, чтобы отдышаться.       — Всё нормально, продолжай, — Ёнбок приподнимается на локти. — Тебе нужно закончить.       Чанбин откидывает голову, прислушиваясь к собственным ощущениям. Возбуждение осело в теле чем-то тяжёлым, спустя столько времени ему нужно кончить. Однако Ёнбок наверняка особо чувствителен сейчас, а Чанбину нужен более быстрый темп.       — Ты уверен? — Чанбин толкается на пробу, заставив Ёнбока вздрогнуть.       — Да, я могу ещё немного.       Движения Чанбина становятся ритмичней. Он мысленно просит Ёнбока потерпеть, будто тот может услышать. Впрочем, даже если бы мог, он бы не обратил внимания, разрываясь от накатывающих чувств. В какой-то момент от переизбытка всего он поднимается на руки, тут же падая обратно. Ёнбок не думал, что так ему тоже понравится.       Чанбин выходит, кончая на ягодицы и бёдра Ёнбока. Тот, больше не в силах держаться на дрожащих ногах, опускается на постель.       После, они ещё долго молча восстанавливают дыхание, не отрывая взгляда друг от друга. Ёнбок почему-то улыбается.

*

      Ёнбок напоследок прощается с Цербером, погладив всё три морды. Чанбин ведёт его за руку, Ёнбок ни разу сюда не заходил.       Лодочник уже ждёт их**. Реку они пересекают молча, Ёнбок задумчив. Интересно, какие мысли мучают его сейчас? Чанбин вот думает, что с удовольствием бы развернул обратно, однако нельзя. Он обещал Ёнбоку, не хочется тратить это хрупкое доверие, приобретённое таким трудом.       Стоит подняться наверх, как они оба замирают с открытыми ртами, узрев обновлённые пейзажи. Вечно зелёное поле усыпано белыми хлопьями, падающими с небес. Ёнбок выставляет ладонь, и на неё опускается один комочек, тут же превращаясь в воду.       — Как же… холодно… — Ёнбок обнимает себя руками. Чанбин накидывает ему на плечи своё чёрное одеяние в пол, оно хоть немного согревает.       — Идём, — Чанбин берёт его ладонь в свою.       Всё время, что они поднимаются на Халласан, идёт снег. Ёнбок волнуется, ведь ни разу не видел его, как и Чанбин, живущий в разы дольше.       Ёнбок отпускает его руку и бежит в сад, осматривая каждое увядающее дерево. Не то что плодов, на них нет даже листьев, и это не на шутку пугает. Такого никогда не происходило. Неужели Минджи позволила этому случиться?       Ёнбок находит её возле умирающей сакуры, так же занесённой снегом, как и остальные деревья, и не сразу узнаёт. Вместо привычного сиреневого ханбока на ней чёрное одеяние.       — Мама… — изо рта вырывается белый пар. Минджи оборачивается, не веря своим глазам. Несколько спешных шагов, и они вновь оказываются в объятиях друг друга. Минджи опускается на вмиг ослабевшие ноги, утягивая за собой Ёнбока, и плачет. Чанбин, стоящий в стороне, думает, что самое время уйти.       — Ёнбокки, дорогой, — она утыкается лицом в его плечо. — Где ты был? Столько дней я искала тебя по всей земле, пока совсем не отчаялась, как ты смог укрыться даже от божьего взора?       — Ох, мама, это такая долгая история… я обязательно расскажу её тебе, но сначала… — Ёнбок отстраняется от матери и догоняет уходящего Чанбина, крепко схватив за руку. Минджи подходит к ним, и взгляд её холодеет, стоит догадке мелькнуть в голове. — Позволь мне представить своего мужа.       — Что? — Минджи опережает Чанбина, собиравшегося спросить то же самое. — Не смейся над моим измученным сердцем, это же твой мучитель.       — Это долгая история, я же говорил, — Ёнбок прижимается боком к Чанбину. — Я не изменю своего решения. К тому же, мы уже помолвлены.       — Ёнбокки, — Минджи заметно нервничает. — Это достаточно серьёзное решение даже для Бога.       «Достаточно серьёзное, чтобы я о нём знал» — думает Чанбин, обнимая Ёнбока за плечо.       — Что ж, если ты правда его любишь… то я благословлю вас, — Минджи слишком сильно любит своего сына, чтобы запрещать ему и его сердцу.       — Но ты ведь не сможешь жить в Подземном царстве, — напоминает Чанбин.       — Я много думал об этом, — признаётся Ёнбок. — Ты прав, я не смогу жить там, поэтому я останусь на Халласане с мамой, но три месяца в году я буду у тебя.       — Всего три месяца…       — Я не смогу больше, — улыбается Ёнбок, кладя ладонь Чанбину на щёку. — Но ты ведь всегда можешь подняться ко мне сам, верно? Мы будем рады тебя видеть. А пока у нас много работы, верно, мам?       Ёнбок подходит к сакуре, касаясь ладонями коры. Дерево стряхивает с себя снег, будто отойдя ото сна, и на ветках вновь цветут цветы. Снег вокруг них тает. Весна спускается с Халласана.       Природа цветёт как никогда раньше, а поля дают небывалый урожай. Только листья начинают увядать, и трава жухнуть, стоит Минджи загрустить по скорому уходу сына в Подземное царство. Три месяца, что его нет, бушуют вьюги и метели, ведь сердце матери не на месте, пока Ёнбок не вернётся и не принесёт с собой весну.