Bad Romance

Жизнь и сновидения – страницы одной и той же книги

©Артур Шопэнгауэр

      Со стороны это, должно быть, вызывало довольно сомнительные мысли. В голове Деймона, уверена, было веселей.       Я сидела верхом на спящем брате, сосредоточенно всматриваясь в изменяющиеся черты его лица. Пальцы напряжено вдавлены в виски мужчины, который служил мне креслом.       Мне пришлось встать пораньше и напиться огромного количества крови, чтобы быть в состоянии провернуть этот трюк. Сделать это с человеком – проще простого. Если человек принимает настойки вербены – не очень легко, но вполне выполнимо.       Я нахмурилась, когда до того расслабленное тело на секунду напряглось подо мной, но тут же вновь обмякло.       Сознания сверхъестественных существ защищено куда серьезнее, чем человеческие. Внушать ведьмам и оборотням невозможно, но можно пролезать во сны. С вампирами все сложней. Нельзя модифицировать грезы вампира старше себя самой. Но Деймон был уязвимей, чем другие вампиры. Во-первых, мы с ним близки. Во-вторых, в состоянии глубокого сна разум любого существа куда более слаб. К тому же, и это в-третьих, Деймон заблаговременно успел порядочно выпить (впрочем, он пил постоянно). Четвертое и заключительное: Деймон страдал от одной болезни, делающей его разум беззащитным к посторонним вмешательствам. Он был влюблен.       Со Стефаном было бы легче. Он питался животной кровью, а это ослабляло его бдительность. Но труднодоступность мыслей Деймона разжигала во мне охотничий азарт. Хотелось проверить, мог бы мной гордиться вампир, научивший меня столь многому.       Кол Майклсон был более опытен в подобных делах, и был просто настоящим виртуозом хождения по снам. Он мог создавать многоуровневые, сложные сны, да так, чтобы в них не было осечек, способных намекнуть сновидцу, что это не было реальностью.       Я же едва создала форму сна таким образом, чтобы подсознание Деймона путало само себя, не в силах осознать, что это сон.       Каждый раз, когда он замечал что-то, что наталкивало его на нереальность происходящего, я отвлекала его. Я приложила уйму усилий для подобного трюка и уже начинала уставать.       У висков образовались капельки пота от напряжения. У меня уходило много сил на то, чтобы контролировать последовательность и форму иллюзий, проигрывающихся в голове Деймона, и удерживать его во сне. Кажется, он просыпается, и это усложняет мое положение. С каждой секундой поводок, которым я удерживаю сюжет и сам сон, натягиваются все туже, норовя вырваться у меня из рук. Совсем скоро видения начнут таять по мере того, как ускользает сон и возвращается реальность. Примерно пару минут, но мне этого хва...       Стальная хватка сомкнулась на моих запястьях. Черт.       Деймон прожигал меня глазами-льдинками, попутно сковывая мои движения. Я не пыталась вырываться. Деймон медленно садится в кровати, держа мои руки на расстоянии от своего лица, тем самым вынуждая и меня тоже принять вертикальное положение. Боль в запястьях и расползающиеся под его пальцами синяки заставили меня слезть с него, усевшись на свои ноги с боку от вампира на кровати, лицом к нему. Наши взгляды ни на секунду не отрывались друг от друга: испепеляющий – у Деймона, наглый – у меня.       Достигнув нужных ему поз, Деймон брезгливо оттолкнул мои ладони от себя подальше.       – Как ты догадался?– спросила я, оставаясь с ногами на кровати, пока брат перевесил ноги за край и стянул с себя майку, чтобы переодеть ее.       Я и раньше видела Деймона топлес, и даже несколько раз застала его в одних боксерах (за чем только я не заставала брата, чаще всего это происходило, когда мужчина был в компании одной или более девиц). Еще повезло.       Деймон натянул на себя рубашку и повернулся полубоком, по дороге застегиваясь.       – Ты грубо проникла ко мне в подсознание, манипулировала моими сновидениями, заставила грезить о том, о чем пожелала – и спрашиваешь меня, что тебя выдало?– в глазах полыхает ярость.       – Ну да,– пожала плечами. Деймон раздражено отвернулся, застегивая последние пуговицы.– У меня же нет человечности,– я напомнила ему.– Чисто детский интерес,– под этим оправданием я проводила вскрытия и обращала оборотней, просто чтобы посмотреть, что будет (спойлер: ничего не произошло, они истекали кровью из всех отверстий, из которых это было возможно, и из некоторых, из которых невозможно, короче все было скучно).       Деймон несколько секунд усердно пытался просверлить дырку у меня во лбу, а когда не получилось, встал и направился в сторону ванной комнаты. Я спрыгнула с кровати и, убрав руки за спину, вприпрыжку последовала подле него.       – Так что?..       – Приторность,– невесело усмехнулся Деймон.– Колоссальный уровень приторности. Неправдоподобно. И еще я заметил тебя в краешке, с дьявольской насмешкой смотрящую на происходящее. Это довольно ясно подсказывает, чьих это рук дело.       Я цокнула языком, осуждая себя за промашку. Почти невозможно залезть в сон и не проявить себя в том или ином виде. Можно замаскировать себя, но я не такой профи в этой сфере, чтобы ухитриться провернуть подобное. А приторность... Ну, опять же, у меня нет человечности, так что я не была уверена, насколько мило все должно быть и в попытке не сделать меньше "сахара", сделала слишком много. Нужно было догадаться.       – Но ты не можешь не признать, что тебе, тем не менее, понравилось.       Деймон закатил глаза. Он вошел в ванную и включил воду. Взяв мыло, он начал намыливать руки. Пена так и не выделялась. Деймон продолжает. Я стараюсь не лыбиться раньше времени, чтобы не спалить контору. Отвожу взгляд от мыла.       – Это, должно быть, обидно – иметь право целовать Елену только во сне,– смотрю я на брата.– Только во сне ловить ее улыбки, гладить по щеке, признаваться ей в своих чувствах.       – Зачем ты это сделала? Так весело?– поинтересовался Деймон, отвлекаясь от намыливания не мылящегося мыла.       Наблюдать за твоими страданиями? Да, очень.       – Я сжалилась над тобой. И решила подарить тебе это – сон, в котором девушка, которую ты любишь, смотрит на тебя также, как ты на нее,– смотрю на мужчину самыми честными глазами в своем арсенале.– Сон, в котором ты можешь без угрызений совести любить Елену Гилберт.       Деймон зашипел.       – Да с чего ты решила, что меня она вообще интересует?– Деймон, резко повернувшись ко мне лицом и опалив режущим взглядом, всплеснул руками. В разные стороны полетели брызги, несколько из них достигли и ткани моей футболки. Деймон уставился убийственным взглядом на мыло в своих руках, так и не давшее хотя бы намека на пузыри, будто оно было виновато во всех его несчастьях. В сердцах старший брат зашвырнул его в противоположную стену. Просвистев у меня над ухом, мыло врезалось в стену с гулким звуком. Несчастная вещица стала концентрацией всех негативных эмоций Деймона.– Что не так с этой хренью?– прорычал, приглаживая растрепавшуюся темную шевелюру.       Я так и стояла возле него, скрестив руки и довольная представлением. Молча следила глазами за эволюциями любимого родственника.       Все еще взбешенный, он развернулся к крану и вцепился пальцами в края раковины до побеления костяшек. Постоял так несколько секунд, тяжело и зло дыша. Его взгляд зацепился за маленькую баночку на краешке раковины, потом он потянулся за ней.       – Что... Прозрачный лак?– негодуя, вампир снова посмотрел на меня, обличающе демонстрируя косметическое средство.– Ты покрыла мыло прозрачным лаком, чтобы оно не мылилось? Сколько тебе лет?!       Прозрачная баночка с черной крышкой прочертила в воздухе дугу и живописно полетела в мою сторону, но между ракурсом ее полета и моим лицом вовремя оказалась моя ладонь. Я лениво схватила снаряд и вытянула руку перед собой, чтобы рассмотреть его. Пришла к выводу, что это лак и есть. Не то, чтобы это было большим сюрпризом.       – Ааа,– протянула довольно,– так вот он куда подевался. А то искала его. Спасибо,– поблагодарила его я, убирая лак в карман джинс.       – Я не могу одного понять,– процедил брюнет, взбешенный всем происходящим и больше всего – моей невозмутимостью.       Только одного? Значит, ты можешь дать фору любому из своих друзей.       – Что ты забыла здесь?– Деймон воззрился на меня.       – Гм. Я вроде как веду с тобой беседу, разве нет?       – Я не про это,– раздраженно передернул плечами брат.– Что ты делаешь здесь, в Мистик-Фоллсе?       – Живу, балуюсь, развлекаюсь, отдыхаю.– В перерывах между звонками в Сент-Луис и из него, и задушевными пытками.       – С чего бы вдруг?– прищурился мужчина. Он окинул меня взглядом, видимо, воображая себя рентгеном.– Ты ведь ничего не делаешь просто так. Всегда есть какая-то цель. В чем цель на этот раз? Я не думаю, что смыслом твоего приезда является насмехаться над нами со Стефаном.       – От чего же нет? Это доставляет мне изрядное удовольствие. Основная цель моего визита, конечно, возвращение давно заброшенной отцовской компании, но смотреть на ваши потуги обезопасить окружающих от меня... Мило.       Я не узнаю тебя, Деймон,– склоняю голову на бок. Всматриваюсь во взвинченного мною же брата.– В последнюю нашу встречу ты убивал людей десятками – не из голода даже, ради забавы. Или внушал им убивать друг друга и наблюдал за потасовкой. Мы с тобой знатно кутили, брат. А теперь ты играешь в героя,– я громко фыркнула.– Стефан – понятное дело, но ты?       Я помедлила несколько секунд, раздумывая. Деймон все еще пылал изнутри после всего, через что он прошел за это утро.       – Это все из-за нее, да? Из-за Елены,– предположила я.– Ты ее боготворишь,– Деймон попытался возразить, но я невозмутимо продолжила, повышая тон, и тем самым перекрыла его голос.– А она... скажем так, не по плохим парням. Ты пытаешься быть хорошим,– издевательски растянула последнее слово я.– Для нее,– подвела немного ошеломляющий итог. Я знала, что он в нее влюблен, но не настолько же, чтобы переиначивать всю свою сущность. Сальваторе не могут любить кого-то, если не отдадут этому человеку все сердце, да?       – Да плевать мне на Елену!– вспылил Деймон. Выглядел он довольно убедительно.       – Правда, что ли? Тогда мне не составит труда ее убить. Что ты на это скажешь?       С его лица схлынули краски. Он не ожидал такого поворота. Что это? Страх? Растерянность? Не пойму, чего в его глазах было больше. Но это точно давало ответ.       – Тебе не плевать, Деймон. Тебе далеко не плевать.       Я посмотрела на него знающе.       Деймон отвернулся от меня. До меня доходил этот почти физически ощутимый жар его гнева за все то, через что я заставила его пройти сегодня утром.       – Думаю, ты немного благодарен мне за возможность побыть с ней, хотя бы так. Ты зол из-за того, что это было не на самом деле. И потому, что сам не признаешь – даже себе – своих чувств.– Медлю, всматриваясь в его широкие плечи, обтянутые черной рубашкой. В отражении зеркала не видно лица, он опустил его так, чтобы я не могла видеть его выражения.– Но, сколько не отрицай, они не исчезнут. От самого себя не убежишь, сколько не бегай.       Я невольно подняла руку к шее. Пальцы обхватили серебряные изгибы кулона, завернутые в виде сердца с двумя алыми камнями.       Мне тоже не удалось, Деймон. Сколько не бегай, но всегда берешь с собой себя. И свое глупое сердце, едва бьющееся от боли, словно подбитая пташка на последнем издыхании...       Деймон поднял взор – и это был взгляд хищника, взгляд прицелившегося снайпера. Его взгляд зацепился за ожерелье.       Цель найдена. Остается нажать на курок.       Я тотчас убрала руку подальше от украшения, но брюнет все еще смотрел на него сквозь отражение. Я резко втянула воздух от удивления, когда Деймон внезапно нашел в зеркальной глади мои глаза.       – Как ты бежала из Нового Орлеана, да, сестренка?– спрашивает с презрительной усмешкой.       Правильно, братик, учишься на ходу. Жаль, что мы играем по разные стороны.

***

      Школа прошла скучно. В очередной раз убедилась, что математика – это не мое.       Я могла бы наслаждаться тем, что на меня опасливо поглядывают Аларик и прочие друзья Елены, но из головы все никак не шел разговор с Деймоном.       Перед сознанием маячили глаза, пылающие, как два голубых огонька в глазницах Смерти из произведений Терри Пратчетта. Пустые, безэмоциональные, говорящие о безысходности, о пресечении чьей-то жизни. Мне это очень не нравилось. Я и раньше замечала, как Деймон смотрит на мое ожерелье, но в этот раз на его лице была какая-то холодная решимость.       Деймон говорил, что у него есть план. Какой именно? И как бы мне узнать в чем он заключается? Или, точнее, как предотвратить его исполнение, в чем бы он не состоял?       Я не знала, что делать с Деймоном, так что оставалось только следовать своему собственному плану. Еще бы знать, что именно я планирую. Цель мне ясна, пути же к ее достижению все еще покрыты мраком. Теряешь хватку, Шэрон.       Ну, по крайней мере, можно продолжить мою маленькую игру с Еленой. Пока что это все, что я могу.

***

      Я слегка опоздала в Мистик-Гриль, задержанная необходимостью утолить жажду. Надеюсь, тело быстро найдут – мне нужно будет поработать с шерифом Форбс. Возможно, это поможет мне с моими планами, как знать? Поживем – увидим.       Прошла поближе к барной стойке, чтобы осмотреть помещение. Каштановая макушка была замечена в самом непримечательном углу заведения. Кто бы сомневался.       – Здравствуй, Елена!– слишком много радости в голосе, аж самой тошно.– Рада видеть тебя этим погожим днем.       Елена поджала губы. Кажется, никто не собирается говорить, как рад моему присутствию. Правила банальной вежливости давно канули в Лету.       – Привет, Шэрон,– сухо ответили мне. Я села напротив Гилберт и подозвала официанта. К счастью, это был не Мэттью. Мордашка у Донована милая, но видеть его слишком часто не хочется.– Выбери, что захочешь, за мой счет,– предложила я девушке, пока молодой человек подходил к нам.       Елена нахмурилась, взяв одно из предложенных нам меню.       – С чего вдруг такая щедрость?– уточнила она ненавязчиво, листая страницы.       – Скоро Рождество – я добрая,– пояснила и словила скептический взгляд собеседницы.– Ну,– я поправилась,– для меня скоро. Ты-то успеешь состариться за месяц-другой.       Елена закатила глаза.       Я хотела добавить, что она может выбрать что угодно, исключая алкоголь, ведь ей нет двадцати одного, а я не хочу разочаровывать Дженну, но потом спохватилась, с кем имею дело. Услышав ее заказ, я убедилась, что была права. Ты скучна до безобразия, Гилберт.       Выслушав наши заказы, официант оставил нас одних.       Елена уставилась на меня в ожидании.       – Итак. Ты украла мой личный дневник, оставив на его месте лишь записку, в которой было предложение встретиться в Мистик-Гриль.       – "Украла" – слишком громко сказано,– я фыркнула, запустив руку в свою сумочку и выудив оттуда аккуратный блокнотик. Протянула его Елене.– Скажи, а Мэттью и впрямь так хорош?– лукаво спросила я. Елена посмотрела на меня сомнительно.       – Тебе нравится Мэтт?       Я пожала плечами.       – Он симпатяжка, но правильные мальчики не в моем вкусе. Говорят, что противоположности притягиваются,– посмотрела на шатенку я,– но это неправда. Злодеи вроде меня любят таких же злодеев, а зануды вроде тебя влюбляются в зануд вроде Стефана. Ну, почти всегда.       Елена впервые посмотрела на меня заинтересовано.       – А ты влюблялась в злодеев?       Ты пригласил ее в игру, Стефан.       – Давай оставим тему "Моя первая любовь" и топик "как я провела незабываемое лето в Монтане" на следующий раз. Я подготовлюсь тщательнее, прихвачу с собой распечатки фотографий Джокера и Локи, даже рассказу пару историй, если хочешь,– вещала я в надежде отвести ее от радиоактивной темы. Все мои увещевания ей поднадоели.       – Зачем ты позвала меня, Шэрон?– вопросила Гилберт.– Вряд ли ты всего лишь хотела передать мне украденный дневник. Чего ты хочешь?       – Зачем же ты так, дорогая?– драматично молвила я, всем своим видом высказывая глубочайшую оскорбленность. Судя по лицу Елены, слегка переигрываю.       Подошел официант, и перед нами оказались черный американо и латте. Я пододвинула последний к себе поближе.       – Я всего лишь хочу познакомиться поближе с девушкой своего брата.– Ответом мне послужил скептический взгляд.– Милая, запомни: всегда будь в хороших отношениях с сестрой своего парня. Это может сильно помочь в жизни,– с видом человека, произнесшего наимудрейший совет, я принялась собирать ложечкой пенку от латте.       С Ребеккой я состояла в самых близких отношениях, что казалось невозможным достижением в начале нашего знакомства – когда нас представили друг другу, Майклсон заявила, что ее не интересует знакомство с очередной цензура ее брата, и покинула мое общество. При том, что Кол представил меня как свою подругу, кем я на тот момент и являлась. Ребекка крайне агрессивно относилась к любым особам женского пола, находящимся в доме Майклсонов помимо нее. Ее отношение ко мне изменил, как ни странно, Никлаус. Это был странный вечер и досталось больше всего именно Нику, а я непроизвольно получила расположение его сестры и выросла в глазах Элайджи. Ни одно из этих событий я не планировала и не верила в их реальность до последнего. Это было началом редкой женской дружбы.       Я оглядела Елену и невольно поняла отношение Ребекки к очередным предметам страсти братьев. Мне тоже не хотелось знаться с пассией Стефана, только, в отличие от предвзятого отношения Первородной, у меня были на то причины. У Стефана это было редкостью, но я не раз провожала к выходу очередную любовницу Деймона. К ним я относилась нормально – для Деймона это всего лишь одна ночь; со Стефаном же была иная история. Так что меня немного бесили женщины, ошивающиеся вокруг младшего из моих братьев.       – Хочешь зафрендиться со мной на Фейсбуке?– недоверчиво спросила девушка.       – Послушай, Елена. Ты девушка Стефана. А я в ближайшее время буду проводить много времени со Стефаном. Давай на чистоту,– предложила я, терпеливо прикрывая глаза,– ты мне не нравишься.– Я указала на свою слушательницу чайной ложкой.– Я не одобряю то, что ты находишься рядом с моим братом, ты и сама осознаешь, что вам легче будет выпросить благословления у моего покойного padre, с учетом его покойности, чем у меня. Я могу сделать то, что всегда делаю, когда мне не нравится тот или иной человек – я могу убить тебя.       Слышу, как сердце девушки припустило от страха. Правильно, малышка, бойся меня, у тебя есть на это все возможные основания.       – О, я мастак в этом, Елена, братики тебе об этом не говорили? О том, за что именно меня прозвали Жницей?       – Горы трупов...       – Правда?– прыснула я.– А о том, что я была инноватором в сфере пыток и оригинальности убийств тебе забыли упомянуть? Так вот, Елена, я знаю 256 способов убить тебя. Исключая яды разных свойств. Ты никогда не задумывалась, насколько хрупка человеческая жизнь? Тебя можно убить вот этой вот ложечкой,– в доказательство демонстрирую столовый прибор.– Трехтомником стефановых "Войны и мира",– очень кстати лежащего на видном месте в библиотеке.– И медицинской ватой,– поразительно, но факт. Вата кажется белой и пушистой, но она очень хорошо перекрывает дыхательные пути, жертва умрет в муках. Сама видела, как это происходит. К сожалению, гениальная мысль пришла в чужую голову – Квентин, ты, конечно, больной психопат, но при этом маленький гений.– Даже кружкой Стефана с принтом кролика из Несквика.       Я стала самозабвенно потягивать кофе, забыв про Елену и не смотря на ее реакцию. Пусть переварит услышанное.       Отложив чашку, я вновь подняла глаза на визави.       – Но я пока что этого не сделала,– сильный нажим на "пока что".– И я бы на твоем месте была бы со мной ооочень милой, если не хочется, чтобы я присылала тебя Стефану по частям.       Я улыбнулась в мрачное, как, в общем-то, и всегда, лицо Елены Гилберт.       – Мы поняли друг друга? Вот и чудно,– не дожидаясь ответа продолжила я.– Помнится, давеча ты хотела разузнать побольше из прошлого Стефана. Так вот, я перед тобой – самый надежный и достоверный источник информации,– я сложила руки на столе, как ученица, ожидающая вопроса экзаменатора.       Елена застыла, разглядывая меня, будто проверяла надежность земли в болотистой местности. Не доверяешь мне?       – В прошлый раз ты жаждала моей крови,– припомнила она,– сейчас ты на свободе и сама справляешься с этим. Но ты все равно хочешь что-то взамен, а раз кровь больше не актуальна, то ты хочешь получить что-то другое.       А ты не такая глупая, как кажешься.       – Чего же ты хочешь?– Елена посмотрела вопросительно.– Моего первенца? Душу?       Я коротко рассмеялась.       – Я не Румпельштильцхен, Гилберт, твои маленькие копии мне ни к чему, к тому же, если ты продолжишь в том же духе, тебе самой они тоже не светят. Я не демон перекрестка, чтобы обменивать информацию на душу, но будь я таковым, нашла бы твою легковесной.       Елена терпеливо ожидала новых шуточек, но в этот раз я была серьезна.       – Можешь смеяться, но я собираюсь позаимствовать... твоей крови.       Брови Елены поползли вверх. Я вздохнула.       – Снова все разжевывать, да?– буркнула я себе под нос.– Видишь ли, твоя кровь, как и ты сама, к моему неудовольствию, не совсем обыкновенна. Ты не задумывалась, почему ты являешься клоном Кэтрин, нет?       – Мы родственницы,– неуверенно начала Елена.       – Понятное дело,– отмахнулась от нее,– но ведь это не объясняет то, что вы идентичнее близняшек. Так вот, оказывается, что ты не глупая насмешка Природы,– Елена одарила меня убийственным взглядом,– а продуманное звено длинной цепи.       Елена прильнула поближе ко мне, в ее глазах пробудился интерес.       – Что ты имеешь в виду?– прошептала она.       – Таких как ты называют доппельгангерами или, если тебе так будет проще, двойниками.       – Что это значит?       – Вы рождаетесь в определенном роду раз в несколько сотен лет. Предыдущим двойником твоего рода была Кэтрин Пирс. Ты – последняя из двойников в своем роду, и ты человек, то есть, не утратила свой статус двойника, как это сделала Кэтрин, обратившись в вампира и тем самым обесценив свою кровь.       Я осушила остатки кофе, вновь делая паузу для Елены.       – Ты объяснила, что такое двойник,– произнесла она,– но я до сих пор не знаю, что это дает мне. Я обладаю какими-то сверхъестественными способностями?       – Кроме несусветного занудства? Не думаю,– пожала плечами я.– Единственным паранормальным в тебе является то, что ты и твоя внешность отпечатывающая внешность первого из двойников, являетесь ответом природы на одно могущественное заклятье. Ты являешься противовесом, придуманным природой в следствии использования магии такого масштаба.       – Что за заклятье?– оживилась девушка, ожидая моего следующего ответа.       – Милая, если ты хочешь, чтобы я раскрыла все тонкости этого ритуала и его последствий, то тебе придется продать мне не только свою кровь, но и прочие органы,– улыбнулась я.– Обычно в ритуалах используются, кровь, волосы, слезы, а органы чаще всего жизненно важные. Тебе товара не хватит на эти знания.       Елена вздохнула. Видимо, она ожидала больше информации. Как я говорила, за информацию надобно платить.       – Ты так и не объяснила, зачем тебе моя кровь,– напомнила Гилберт.– Раз я такая обыкновенная, то на что тебе она сдалась?       – Ты-то – эталон обыкновенности,– согласилась я,– но я заметила, что кровь двойника входит в ингредиенты многих ритуалов и зелий, что делает их бесполезными, ведь двойников уже пять веков как нет в природе. До этого момента. Двойники могут быть источником силы для заклинаний.       Повисла тишина, пока Елена загружала мозговую активность.       – Что за заклинание хочешь исполнить ты?       – Вопросы, вопросы, одни лишь вопросы! За обладание этой информацией ты можешь отдать свое сердце, если уж она тебе так необходима,– предложила я.       Поняв наконец, что это бесполезные расспросы, Елена кивнула:       – Хорошо, но,– добавила она,– при условии, что это не пойдет во вред ни одному живому – или мертвому – существу, это раз. И,– продолжила она, сцепив пальцы в замок,– в том случае, если ты возьмешь лишь часть крови, оставив столько необходимо для жизни.       – Я возьму немного больше литра, и тут же возмещу потерю – дам тебе свою кровь для скорейшего восстановления твоей ненаглядной кровушки.– Я хлопнула в ладоши.– Раз все детали оговорены, я предлагаю начать задавать вопросы, а по окончании переместиться в более стерильное помещение для забора крови. Что ты хочешь услышать?       Елена помедлила пару секунд. Даже здесь инициативу придется брать на себя, да?       – Стефан родился 1 ноября, о чем ты и сама знаешь, пару недель назад мой брат отмечал сто шестьдесят второй день рождения, ознаменовавшийся убийством Лекси. Произошло это событие в 1846 году в селении Веритас, позже переименованном в Мистик-Фоллс, штат Вирджиния. Дата смерти – 25 сентября 1864 года, время перехода из человека в вампира точно то же. В армии не служил, в колледже отучился с опозданием в столетие. Учился он в Гарварде, что меня не устраивало, но не суть. Сама я дважды окончила Йель на степень бакалавра, впрочем, незаслуженную.       – Стой, ты училась в Йеле?– прервала меня шатенка.– На каких факультетах?       – Я рассказываю биографию Стефана Сальваторе, а тебя интересует, на каком факультете я прохлаждалась в Йеле?       – Это же Лига Плюща. Мне интересно, где ты могла бы учиться.       – В один из разов – на медицинском. О другом, боюсь, не поведаю. Что там у нас дальше? Родители. Джузеппе Сальваторе, передавший нам итальянскую кровь, а конкретно Стефану – чувство долга и страсть к глупым прическам. Матушка наша, Лили Сальваторе, была родом из Франции. Красивая женщина, любила своих сыновей, особенно обожала Стефа. Умерла от туберкулеза в 1858 году, на десятом году жизни Стефана.       Я замолчала на несколько мгновений, в горле застрял ком. Я не больно-то и любила мать, я с детства смирилась с тем, что ко мне она не испытывала теплых чувств, я же даже не присутствовала на ее похоронах, но для восьмилетней девочки это все же было серьезным ударом.       Я продолжила:       – Стефан больше всех переживал по этому поводу, мне казалось, что он так никогда и не отошел от потери. Он очень сентиментален, наш Стефан,– я усмехнулась.– Винил себя в ее смерти. Бедный мальчик.       Я внимательней присмотрелась к Елене, не выдающей эмоций, хотя, уверена, испытывает в душе бурю.       – Но ты ведь не это все хотела услышать. Ты хочешь узнать грязные тайны, узнать о его Темной стороне и, клянусь, она существует. Первая жертва, павшая от рук Стефана, это наш отец. Он скончался у меня на глазах. Стефан бежал из Мистик-Фоллса. Сраженный угрызениями совести, он, сам еще в этом не разбираясь, отключил свою человечность и продолжил пить из людей и убивать их, уже не испытывая мук совести. Это продолжилось до тех пор, как на сцену не вышла Алексия Бренсон. Она разъяснила ему, что к чему, перетянула его на Светлую сторону и посадила на унизительную диету из крови зверят. Это было единственным для него способом не потреблять чужие жизни, ведь он относился к классу вампиров, которые не способны контролировать жажду. Таких, как мы со Стефаном, среди нам подобных называют потрошителями. После срыва в 1912 году, произошедшего здесь, в Мистик-Фоллсе, Стефан вернулся в наш лагерь, вновь вошел в фазу Потрошителя. И войдет еще ни раз. Потрошитель однажды – всегда потрошитель. Тебе не жалко себя, я поняла, ты готова рисковать своей жизнью из любви к нему. Но вдруг под ударом окажется Бонни? Кэролайн? Дженна? Джереми?..– я приподняла бровь, вглядываясь в собеседницу. Созерцав сие создание еще несколько секунд, я отвернулась, нашла взглядом официанта, жестом попросила счет.       – В его дневниках только о тебе и написано, если желаешь знать,– осведомила ее, небрежно махнув рукой. Помедлила пару секунд, рассуждая, стоит ли спрашивать. Скорее всего, не стоит, но язык сработал быстрее мозга.– А он... обо мне... что-нибудь рассказывал?       Великолепно, Шэрон, просто великолепно.       Когда я решилась посмотреть на Елену, она была немного удивлена.       – Да...– сказала Гилберт.– Когда я узнала о том, что он вампир, многое встало на свои места. Например, то, что в хартии из музея, в которой указывались имена первых Основателей, присутствовали его и Деймона имена. До этого он говорил, что их назвали в честь предков, но потом сознался, что они и входили в первый Совет. Я спросила, кто та девушка, чье имя было написано в перечне и Стефан признался, что Шэрон Сальваторе – не дальний предок, а его с Деймоном младшая сестра.– Елена поджала губы.– Я, услышав это, представляла тебя... слегка иной.       Как ты меня представляла? Зеленоглазой блондинкой с высокими моральными принципами? Думала, что я как Стефан? Что я хорошая? Что мы со Стефаном будем с укором относиться к действиям Деймона и спасать мир от него? Нет уж, для этого у Стефана есть Лекси. Была.       – Это все?– признаться, я ожидала более подробных рассказов Стефана о себе. Глупо, конечно. Ну, о чем он мог рассказывать ей? Что у него есть сестрица-убийца? Что моя репутация заставляет дрожать весь Сент-Луис? Что он не видел меня в лицо уже не первый десяток лет? Он мной не гордится, это очевидно, с чего бы ему делиться своими воспоминаниями обо мне со своей девушкой? Я никогда не имела в жизни Стефана большого значения, я была довеском, кровной родственницей, фактом родства с которой приходится мириться. От чего же тогда так тяжело в груди?       На секунду в груди вспыхнула обида, но тут же сошла на нет.       – Тебя... это огорчает?– мягко – надо же! – спросила Елена. Вот уж без чего я обойдусь, так это без твоей жалости.       – Возможно огорчило бы,– осторожно подбирая слова, начала я,– если бы у меня была бы человечность.– Я поднялась из-за стола.– Пойдем, Гилберт.       – Куда?– заморгала девушка в недоумении.       Я бросила купюру на стол, не удосужившись дождаться счета.       – Ты же не собираешься сдавать кровь здесь?– я повела рукой вокруг, глядя на будущего донора.– Это по меньшей степени нестерильно.       С грустным вздохом Елена поплелась за мной.

***

      Не успела я добраться до кухни, как меня окликнул Стефан.       – Шэрон.       Я прекратила бессмысленные розыски чего-нибудь сладкого в холодильнике и обернулась на звук своего имени.       – Где ты была?– развел он руки, шагая в мою сторону.       Я оглянула его распахнутые руки.       – Сразу вопросы. Руки для начала с улицы помыть не хочешь?       Я заметила, как глаза Стефана остановились в полу закате, так его и не довершив. А что ты хотел? Мед.факультет я закончила, но привычки врача – вроде постоянного драянья рук – остались.       – Идешь со мной,– указал на меня он, разворачиваясь и стремительно покидая кухню, даже не удосужившись убедиться, что я иду следом.       Я послушалась его приказа.       – Итак, вопрос остается в силе.       – И там, и тут,– загадочно произнесла я. Стефан бросил на меня взгляд через плечо.– Я не обязана отчитываться перед тобой.       – Нет,– Стефан символично поднял палец к небу,– обязана. Потому что я твой старший брат. И еще потому, что ты прохлаждаешься здесь, а не сидишь в камере с кочергой в животе. Мы с Деймоном легко можем пересилить тебя вместе, и ты снова...       – Почему же тогда я еще здесь, а не отдыхаю в камере с кочергой в животе, как ты выразился?– прервала его я.– Может быть вы с Деймоном не можете найти общий язык?       Стефан промолчал. Значит, я права. Не знаю, была ли я причиной разлада в их отношениях, или была иная причина, но это мне на руку. По отдельности они не так опасны, как вместе.       Мы зашли в комнату Стефана, брат завернул к ванной комнате. Он закатал рукава рубашки.       – Послушай, Шэрон...– он открыл кран и отшатнулся от него, испугано вздохнув.       – "...И третья часть моря сделалась кровью...",– я усмехнулась, когда автоматически вырвалась строчка из Откровения. В удивлении Стефан широко распахнутыми глазами уставился на меня.       Из крана лился поток багрового цвета, очень похожий на кровь.       – Это ты сделала?– прошептал Стефан. Я хмыкнула вместо ответа и вновь посмотрела на красные струи.       – Сначала хотела сделать синий, но решила, что красный будет эпичнее,– я отключила воду. Не стоит тратить много, долго все равно не продержится. Удивительно, какое действие может вызвать красная гуашевая краска в рассеивателе крана. Утром я не только Деймона обработала.– Думала, будет хорошим напоминанием, чем покрыта твоя жизнь,– съязвила я.       Кровью. Мы окружены кровью, Стефан, и дело даже не в том, что мы вынуждены ею питаться.       – Надеюсь,– продолжила я вслух,– это также напомнит тебе об одном немаловажном факте – я не играю на твоих правилах. Удачи с водными процедурами, братец,– я развернулась на каблуках и направилась прочь. На губах играла улыбка. Как же мне нравится играть на нервах братьев, как заправской пианист на фортепьяно. Жаль, что это так редко удается. Но все еще впереди.

***

      Камин потрескивал сбоку, его пламя освещало книгу в моих руках, окрашивая строки в золотистые цвета.       Я находилась в гостиной своего новоорлеанского особняка. Вечером мы с Колом часто садились сбоку от камина, я усаживалась у него между ног, так, чтобы спиной прижаться к его груди. В такой позе я читала вслух – Кол просил меня читать ему стихи.       Вот и сейчас мы сидели подобным образом возле камина, я слышала размеренное дыхание Кола над ухом, он вглядывался в страницы, не читая слов, лишь слушал меня, локоть на согнутом колене, вторая рука обвита вокруг моей талии.       – Под нами вниз спускались бездны склоны; И скорбью злой кипела бездна эта, И в вечный гром ее сливались стоны,       И глубина ее была без цвета: Мой острый взор, как ни искал он дна, На что упасть не обретал предмета...       Я остановилась, стараясь перевести дыхание после длительного чтения.       Я не могла понять, почему Кол просил читать ему "Божественную комедию". Мой голос не был для этого создан, я могла читать что-то менее тяжелое по смыслу, но ему нравилась именно эта книга.       – Почему ты остановилась?– спросил Кол, прижав меня ближе к себе, так что я опрокинулась на него, прижавшись вплотную. Заложив страницу пальцем, я сложила книгу на складках платья.       – Почему именно Данте, Кол?– спросила я, поудобнее устраиваясь на нем, затылок уперся ему в плечо.       – Потому что я устал от Шекспира, Шэрри,– шепнул Майклсон мне на ухо. Я зажмурилась, как жмурится кошка, пригревшись в тепле, тающая от жара камина и тепла, исходящего от Кола. После обращения я постоянно мерзла, а Кол был прекрасной грелкой, особенно холодными зимними ночами.       Я уже говорила, что сокращенным именем меня называли только трое: Деймон, потому что он мой брат, Ребекка, потому что она моя лучшая подруга, и Кол, по понятным причинам. Хотя в устах Кола, с этим его британским акцентом, это больше походило на "Шерри", созвучно со сладковатым алкогольным напитком.       – Тут, по крайней мере, нет великой драмы в основании сюжета.– Не взглянула на него, но знаю, можно сказать, чувствую – он закатывает глаза.       Из моей груди вырвался смешок. Читая Шекспира, я не вдумывалась в сюжет, мне просто нравилось, как рифмуются строки. Я знала, что Кол устал от его произведений, сколько бы я не говорила, что Шекспира необходимо читать просто потому, что необходимо.       – И еще мне нравится, что у тебя появляется смешной акцент.       Я рассмеялась. Он прав, даже когда я читала "Божественную комедию" на английском, у меня появлялся итальянский акцент, пожалуй из-за того, что в голове я представляла, как каждая строка звучит на итальянском.       Я ударила Кола по плечу книгой, поворачиваясь к нему так, чтобы видеть его лицо.       Кол улыбался как-то тоскливо.       – Давно не слышал твоего смеха...       Я свела брови. О чем он?       Мои мысли сбило то, что Кол потянулся за поцелуем и я ответила ему сразу же, как только его губы коснулись моих. Это был тягучий, как мед, поцелуй, будто Кол хотел как можно дольше продлить его.       Что-то не так.       Я отстранилась, всматриваясь в родные черты лица, пытаясь понять, что его обеспокоило. Что не так, Кол? Почему ты смотришь на меня так, будто не видел целую вечность? Мы ведь проводим вместе целые дни...       – Почитай еще,– просит Кол, косточкой пальца постучав по твердой обложке книги у меня на коленях. Я не шелохнулась. Смотрю на него, на что-то странное, запрятавшееся у него в зрачках.– Поспеши, Шэрон.       – Почему? Мы куда-то собираемся?– спрашиваю я, принимая первоначальную позу и разглаживая ткань платья.       – К сожалению,– шепчет Кол, оставив поцелуй у меня за ухом.– Ты уйдешь, а я останусь,– шепот был столь тихим, что мне показалось, что я ослышалась.       – Кол...       – Читай, Шэрон. Читай.       Я последовала его указаниям и оглядела первую строчку на странице.       – Ясно помню... Ожиданья... Поздней осени рыданья... И в камине очертанья тускло тлеющих углей... О, как жаждал я рассвета...– я нахмурилась. Почему "Ворон"? Кол всегда сам выбирал книгу, если я предлагала ему почитать. "Ворона" он выбирал только по ночам, когда не мог заснуть, и мы заменяли сон звуками поэм под аккомпанемент фырканья углей из камина. Но это не тот случай. Почему же "Ворон"?       – Шэрон?– обеспокоился Майклсон.– Что-то не так?       Не так. Но что?       Мысли, когда я думала в этом направлении, ускользали от меня, этим был вызван какой-то дискомфорт в голове и я вновь отвлеклась от стиха. Я снова прикрыла книгу и откинулась на Кола, зажмурив глаза. Несколько секунд наслаждалась исходящими от Кола волнами тепла. Я так давно не могу согреться, а от того нуждаюсь в Коле, моем всегда теплом Коле, еще сильнее, если это может быть возможно.       Неужели так уж давно? Я обратилась всего несколько лет назад, всего два года с той поры я встретила Кола. Почему же кажется, будто я жаждала тепла целую вечность?       Майклсон, каким-то образом поняв это, обнял меня обеими руками, вжав в свою грудь так сильно, что мне показалось, будто я растворюсь в нем. Лопатками я чувствовала, как бьется его сердце. Забавно, что оно у него – и у меня – есть. Многие считают иначе.       Ладонь Кола легла под моей левой ключицей, прямо над сердцем, так, чтобы он мог чувствовать его биение подушечками пальцев.       Кто бы мог подумать, что у этой вампирши есть сердце? Иные хотят его вырвать из груди с тем, чтобы убедиться, что оно существует.       Но ты же знаешь, что оно есть, правда, Кол? Ты же чувствуешь, как оно пташкой бьется быстрее обычного из-за твоей волнующей близости? Слышишь сердце, принадлежащее тебе?       Как же мне недоставало этих моментов. Как же я хочу остаться здесь, Кол, знал бы ты, как сильно...       – Может быть тебе хочется заняться более активной деятельностью, дорогая?– с усмешкой прошептал Кол. По спине забегали мурашки. Боже, разве можно говорить тебе "нет", когда ты говоришь таким голосом?       – Тебе лишь бы затащить меня в постель,– с напускным недовольством ответила я, шлепнув его по загребущей руке, попытавшейся передислоцироваться вниз по бедру.       – А ты всегда отбиваешься и сопротивляешься,– съехидничал Первородный, положив ладонь мне на низ живота и поглаживая. Я демонстрировала свою стальную волю, не поддаваясь его уловкам.– И почему же в постель? Слегка старомодно, не считаешь? Перед камином меня тоже вполне устраивает...       Я вернула его ладонь себе на талию после очередного поползновения сместиться ниже. Я подняла книгу и повернула его лицом к страницам, чтобы он понял, что единственное, что он получит – стихи. Кол расстроенно вздохнул.       – Но тебе ведь понравилась идея,– настаивал Кол.– В прошлый раз так уж точно понравилось, говорить связно ты тогда, правда, не могла, но...       Я перебила его, начав читать первую попавшуюся строчку:       – Увы! Они в молодости были друзьями, Но людской язык ядовит, как змея, Лишь в небе верность суждена; И юность напрасна и жизнь мрачна, И нами любимый бывает презрен, И много на свете темных тайн,– я замолкла. Разве я читала "Кристабель"? Верно да, раз именно она сейчас у меня в руках, но я не помню, чтобы читала именно эти стихи. Какие строки были до этого? Не помню.       У меня разболелась голова.       – Почему ты замолчала, Шэрон?– капризным голосом спросил Кол.       Я не читала "Кристабель" с того раза, как посетила Батон-Руж в шестидесятых – не помню точно год, но снегом мело так, что весь штат попал в белый плен. Я собиралась ехать на Новый Год в Сент-Луис, на Рождество все равно опоздала, но непогода преградила мне путь, я провела время, когда один год сместился другим, так же, у камина какого-то отеля, в компании одной лишь "Кристабели", в остальном же одинокая.       Нет, постойте... Откуда взялись шестидесятые? Ведь я в Новом Орлеане... Я не была в Новом Орлеане с тех пор, как видела Кола в последний раз – в тот раз он обещал мне, что мы уедем в любой уголок страны, в какой я пожелаю, вместе, вот только он скажет Клаусу, что он покидает их с Элайджей и Ребеккой, что он не последует с ними в бегах от Майкла – и более не вернулся. Но что тогда я делаю здесь, в Новом Орлеане, с Колом? Что происходит?       – Какой сейчас год, Кол?– внезапно севшим голосом произнесла я. Он застыл на миг.       – Шэрон,– вздохнул Майклсон, сильней прижав меня к своей груди, в этот раз будто бы стараясь удержать.       – Какой сейчас год?– повторила я сурово, не оборачиваясь.       Кол промолчал. Я отпрянула от него и поднялась на ноги. Книга с n-ным названием полетела в огонь, разбросав вокруг языки пламени и искры.       Кол поднялся следом, правда, не так резко, как это сделала я.       – Шэрон...– шагнул ко мне. Я отстранилась и скрестила руки на груди.       – Развей его,– потребовала я. Кол пристально наблюдал за мной.       – Это твой сон.       Мой...       Раздался отдаленный призрачный треск. Сон осыпался миллионом блеклых осколков. Пол разверзся у меня под ногами и я провалилась, вместе с осколками видения, которые посыпались вниз, на нижний уровень сознания. Медленно, как в воде, осколки, и я вместе с ними, пали на дно. Не медля ни секунды, кусочки прежнего сновидения встали на нужные места, сложившись в реальность нового сна, соткав собою его новый сюжет.       Это была моя комната – странная комбинация моей старой комнаты из Нового Орлеана и современной – из Сент-Луиса.       Кол, переменив позицию по мановению ока, сел на край моей кровати. Я развернулась ему на встречу, мои щеки пылали поровну от гнева и смущения за то, что муторность прежнего сна так заморочила меня, что я позволила себе – или точнее, Колу – такие вольности.       – Ты опять не даешь мне покоя,– высказала я это в лицо своему сновидению. Сновидение нагло ухмыльнулось. Крайне надоедливое сновидение.       – Не даю тебе ничего, чего бы ты не желала сама. Тебе не хочется покоя, Шэрон. Это палка о двух концах. Я не смог бы быть здесь, если бы ты сама не призывала мой образ.       И крайне логичное, притом, сновидение.       – Ты мне даром не нужен, Майклсон,– ядовито бросила фразу ему в лицо.– Портишь мне не только жизнь дневную – это ладно, но являться мне еще и ночью, когда во сне полагается отдыхать – просто хамство.       – Или сострадание,– лениво протянул самодовольный Кол.– Я утешаю тебя своим присутствием ночью, после долгого ожидания в дневные часы,– ух, эта наглая ухмылка на устах, от которой хочется равноценно либо ударить, либо поцеловать.       – Ты слишком высокого о себе мнения. Я ненавижу тебя,– прошипела я.       Его ладони сомкнулись на моих запястьях и притянули ближе, так что наши лица оказались в жалких сантиметрах друг от друга. Неужели я стояла так близко к нему?       – Другому это рассказывай,– его дыхание опалило мне губы, его взгляд на мгновение скользнул на них и вновь возвратился к глазам. Я не могла отвести взгляда от карих глаз, преследующих меня уже более века; глаза, которые я невольно искала в толпе.       Этот взгляд пресекал у меня в голове все мысли о том, чтобы попытаться выбраться из стальной хватки, и заставлял задуматься о том, как близки его губы к моим.       Боже, как давно я не целовала эти губы...       Еще немного – и он бы поцеловал меня, и дело вряд ли ограничилось бы одним поцелуем, а кровать, оказавшаяся рядом очень кстати, была бы использована по назначению – но Кол отвлекся.       Он повернул голову в сторону, я проследила за его взглядом.       – У нас гости,– промолвил Кол. Перед глазами мелькнуло и испарилось знакомое лицо.       – Деймон,– пробормотала я поспешно.       Все содрогнулось – это начало рушиться видение, вся реальность сна возмущалась внезапному вторжению.       – Рассвет – а быть может и более ранний час – опять встал между нами. Но мы скоро увидимся, дорогая,– Кол шептал мне в губы.       – Кол...– в горле встал ком. Как не было мне ненавистно это красивое лицо, не могла найти в себе сил проститься с ним.       Сон стал увядать по краям, как блекнет с краев старинная фотография.       Кол заткнул меня выверенным способом. Сорвал с моих губ поцелуй, как это сделал Прекрасный принц – с губ спящей Белоснежки. Только принц ждал Белоснежку в реальности, мой же уходит вместе со сном.       Мы ведь не принц и принцесса из сказки, правда же? У нас все наоборот...

***

      Я вздрогнула в постели и распахнула веки. Передо мной предстал тот, кто разрушил недавний сон.       – Деймон,– произнесла имя, как факт его пребывания предо мной. Минуту назад я бы негодовала его вторжением в мое царство грез, злилась тому, что он все разрушил, досадовала бы от того, что из-за него пришлось покинуть общество Кола – но я проснулась, а с этим ушло на покой мое сердце. Я вновь без человечности и ничего не чувствую. И от этого спокойно.       Нет, неправильно.       От этого никак.       – Кто это был?– нарушено молчание. Две льдинки исследуют мое лицо, стараясь найти хоть каплю прежних эмоций, увиденных во сне. Но он их не нашел. Я все та же Шэрон.       – Старый знакомый.       И никаких чувств, никаких эмоций. Я ухмыльнулась тому, как мало – ничтожно мало – значил для меня сейчас Кол Майклсон. Все встало на свои места.       – Захаживает в царстве Морфея порой – да только бестолку, как видишь.       Мы пребывали в позах, равно противоположных тем, что мы приняли сегодня утром – в этот раз Деймон навис надо мной, своим весом сковывая мое тело.       Это был не его сон. Он всего лишь стал лишним пассажиром, проскользнул зайцем, не более того. Тем лучше.       – Надеюсь, вылазка в мой сон оказалась занимательной. Много сил, должно быть, ушло на это.       Еще бы, ведь я под защитой кровавого сердца, приобретенного мною в Новом Орлеане на день Святого Валентина из рук Кола Майклсона. На этот день Кол – очень романтично, правда, я оценила – всегда вручал мне сердца, правда, обычно чужие и свежеудаленные из чьей-то груди. У Майклсона было извращенное понятие о валентинках. Мое ожерелье было исключением, правда, при его создании тоже не обошлось без крови, в этот раз самого Первородного. Именно его кровь (и капелька магии) позволяла мне быть защищенной от внушения. И от непрошенного проникновения в сознание.       Должно быть, я была довольно уязвимой, раз с учетом защиты ожерелья он смог пробраться в мои самые сокровенные грезы.       – Если ты получил все, чего желал...       Я помедлила, давая брату возможность ретироваться прежде, чем я смогу ощутить жар его крови на пальцах. Обдумав это, я решила, что не хочу пачкать свою любимую пижамку и простыни, поэтому отложила кровавое убийство.       – Ты собираешься слезть с меня?– возмутилась я в конце концов. Деймон даже не шелохнулся.             – Пойдем в бар, Шэрон,– внезапно.       Колоссальным усилием воли я удержала брови от внезапного подъема.       – Сейчас?!– выразительный взгляд на часы.       – Когда тебя это останавливало?– подразнил Деймон, словивший мой быстрый взгляд на часы. Почти четыре часа ночи. Утра, точнее.– Ты все равно не заснешь сегодня,– привел он аргумент.       – Это значит, что стоит напиваться перед учебным днем?– съехидничала в ответ.– И тебе ни капли не смущает то, что ты шпионил за мной во сне?       Деймон пожал плечами – не очень выразительный жест, когда ты лежишь, особенно если на ком-то.       – Тебя это не смущает,– подметил брюнет.– У тебя нет эмоций. Если не смущает тебя – то меня тоже не смущает.       Железная логика.       Я еще раз смерила взглядом часы. Циферблат ответил мне бесстрастным тиканьем и указал на то, что я могла бы еще поспать пару часиков. При всех моих попытках избегать сон – из страха встретить там караулившего меня Майклсона – я не имела ничего против того, чтобы выспаться.       – А школа?– довольно жалкая отговорка. Взгляд Деймона красноречиво сообщил об этом.       Взвесив все за и против, я решила, что либо так, либо Деймон продолжит на мне лежать, а это уже ощутимо действовало на ребра и подступ кислорода в легкие.       – Только один вопрос,– Деймон промолчал и я продолжила:– Как ты прошел дождь из гвоздей?       Подобным образом я нарекла ловушку на подобии той, в которую прошлой ночью попал Стефан, только в ведре, установленном над дверью, вместо воды с вербеной были гвозди. Острые.       – Опыт, дорогая, опыт,– хмыкнул Деймон, поднимаясь с меня. Легкие наполнились животворным воздухом, ребра вернули себе былую форму, кровоток возобновился. Боже, как же ты много, оказывается, весишь, братец. На Елене своей бы так лежал, а не сестру пытался умертвить.– Так идешь?       – Иду. Дай минут пять на сборы.       – Пять читай как пятнадцать,– проворчал Деймон, удаляясь из моей комнаты.       Пару секунд посидела, размышляя. Считать, что это просто поход в бар, было бы наивностью. Он что-то задумал. Может быть, это часть его плана? Если так, то мне ужасно интересно узнать, что же в него входит? Возможно, я разгадаю его.       Переодевшись в более презентабельный вид, сую в карман куртки нож-бабочку. Спасибо, Квентин, что у тебя вошло в привычку дарить мне на всякий праздник ножи разных видов и размеров. Дважды за сутки помянула Кью – плохая примета. Этот малолетний садист не мог фигурировать в хороших.       С мрачными мыслями я вышла на встречу Деймону.

***

      Go ahead, go way low, where I can do no harm       Go ahead, go way low in my honey lovin' arms       Я чувствовала на себе взгляды половины посетителей бара, но была слишком пьяна, чтобы это имело значение.       Go ahead, go way low, where I can do no wrong       Got you around my finger like a lonely lover's charm       Половина случайных зрителей задавалась вопросом, упаду ли я со стола.       Вторая, наверно, ожидала, не буду ли я столь пьяна, что сниму блузку.       – Слезай давай, навернешься еще,– подал голос Деймон – только вернулся от бармена с новой партией вермута.       Нас ждало разочарование, виски в баре не оказалось. Между бренди и вермутом мы выбрали последний. Точнее, с запасами бренди мы успешно расправились, и принялись за второй вид спиртного. Это видно по походке Деймона, его слегка заносило, а голубые глаза подернулись пьяненькой дымкой.       – Еще чего,– я ответила, продолжая двигать телом в такт оживленной мелодии.       – Ну хватит,– Деймон изловчился до такой степени, что дотянулся до меня, чтобы потянуть вниз, ближе к полу. Я послушно села на стол, свесив ноги с края, Деймон – на стул, и поставил две рюмки и бутылку.       – Еще бы на барной стойке станцевала,– хмыкнул брюнет. Он пытался меня выговорить, но всякое благоразумие было задушено зеленым змием алкоголя и он воспринимал это как часть веселья – чем опьянение и делало все вокруг.       – Я хотела,– признаюсь в ответ, изымая одну рюмку. Деймон опускает горлышко над второй, но промахивается. Чертыхнувшись на побежавшую по краю стакана струйку, он поправил бутылку и все же попал в цель.– Но подумала, что бармен вряд ли проявит толерантность в этом вопросе.       – Это ведь не "Ляпис Лазули".       – Конечно, нет,– оскорбилась я.– Сравнивать мой бар с этим захолустьем? В "Ляпис Лазули" всегда есть бурбон и в подвале расположен завидный винный погреб.       – И бармен, способный терпеть любые твои выходки,– подсказал Деймон, отсалютовав мне рюмкой.       – За это я и плачу Бруно,– заявила я, смотря на собеседника сверху-вниз с высоты своей посадки на столе.       – Ты надежный работодатель,– кивает.– Даешь парню работу уже девяносто лет. Бруно до сих пор там работает, значит?       – Не пропустив ни одного дня,– я улыбнулась, переполняемая гордостью за своего работника.       В Сент-Луисе у меня было четыре-пять доверенных вампира лица, если брать в расчет Квентина с тем, что ему нет никакого доверия. Толку от него в важных делах было мало, поскольку он застрял в теле четырнадцатилетнего подростка и в принципе не мог работать где-либо, не только в силу возраста, но и вопиющей непостоянности. Главной функцией Кью в жизни является привнесение в мир хаоса и изощрения в способах убийств и пыток. Немного психопат, шкет мне все же нравился, когда не бесил. Его сестра по прозвищу Джинджер, была ответственнее. Она была моим заместителем, хотя своей занудностью бесила больше, чем ее брат – непрестанными фортелями. Бруно – бармен и держатель "Ляпис Лазули" в мое отсутствие. Но больше всего я была близка с Нилом, моим названным племянником, которого я привела в свой дом, когда ему было меньше десяти.       – О, я помню, какой Бруно готовил самогон,– мечтательный тон Деймона сбил меня с мыслей.– Никогда не пробовал более пробивающую бурду. Не знаю уж, что он там мешает.       – Никто не знает.       "Ляпис Лазули" – круглосуточный бар в Сент-Луисе, клиентуру которого по большей части составляли вампиры и прочая нечисть. Я открыла его в 1918 году, во время "Сухого закона". Вампирское внушение быстро отвадило любых полицейских от осмотра заведения, а нелегальные напитки и вкусная еда притягивали посетителей. А неживую часть клиентов притягивали не только вкусные пончики, но и строка "кровь" в меню. Не буквально, конечно, но каждый вампир, вне зависимости от того, что написано или не написано в меню, знал, что там она продается. Я, обладая способностью к предпринимательству и расходами, которые не мог покрыть мой прежний бюджет, на протяжении двух веков искала возможности получения прибыли в разных сферах, и сие заведение было одним из них. Что уж тут сказать, я бескорыстно любила деньги.       – Нам стоит как-нибудь бросить все и рвануть в Сент-Луис. Только ты,– Деймон указал на меня,– да я,– и ткнул себе в грудь большим пальцем.– Будем кутить, как в прежние времена: выпивка, кровь, убийства и вольный стрит-рейсинг.       Деймон посмотрел мне в глаза и я поняла, что за нетрезвыми словами таился вполне трезвый смысл.       – Что нас останавливает?– выглядит уже почти непьяным.– Мы с тобой вольные птицы, на что нам сдался Мистик-Фоллс? Здесь из развлечений – бег от охотников, тематические вечера в школе и единственный приличный бар на ближайшие десять миль. Что скажешь, Шэр?       Я внимательно вгляделась в брата. Это звучало заманчиво. Точнее, звучало бы, если бы не одно "но". Мне не было разницы. Совершено ни на что.       Я отобрала у него початую бутылку и долила себе жидкости с терпким запахом. Подняла бокал на уровень лица, рассматривая переливы света в граненном стекле. Сейчас бы шардоне...       – Если ты думал, что у тебя получится споить и разжалобить меня, Деймон, то ты ошибаешься. Чистый спирт Бруно не смог, думаешь, этому дешевому пойлу удастся вернуть мне человечность? Я пьяная, а не тупая.       Деймон скривился.       – Еще чего! Я просто хотел, чтобы после кто-то довез меня до дома и моя тачка не помялась по пути. Гарсон!– пафосно крикнул мужчина, оборачиваясь.– Нам этот... Шампан стаканского... Тьфу ты... Бакарди! Бакарди?– поворачивается ко мне.– Я ухмыляюсь. Ром вряд ли поможет тебе, Деймон, но...       – Отчего же нет?       – Два!– кидает он бармену.

***

      – Ступенька.       – Я знаю,– но все равно спотыкается и чуть не утягивает меня в непродолжительный полет по направлению к земле.       На встроенных часах Камаро было указано шесть утра и солнце выглядывало сквозь деревья вокруг дома. После нескольких часов безуспешного спаивания, я осталась более трезвым человеком в нашем немногочисленном коллективе. Нет, я, конечно, тоже слегка пошатываюсь, но по крайней мере попадаю в дверной проем с первой попытки, не то, что Деймон.       – Шрн, ты пь'на?       – Не вполне.       – А я пь'н. Чртооовски пь'н.       – Это видно по тому, как ты назвал колонну Стефаном.       – Тк это был не Стфн?.. А пчему ты не пь'на? Ты же вес'шь всего кило срк, к'да все делось?       Я просто переливала свою долю Деймону всякий раз, как он отвлекался на что-то.       – Просто ты слабак. Проиграл дважды.       – Нпрвда.       Я шла с братом, опершимся на меня почти всем своим весом. Долгий маршрут от двери до лестницы – первый пролет – отдых на лавочке на площадке между этажами – второй пролет и предотвращенное падение спиной вниз – коридор и две сбитые статуэтки – и вот мы уже преодолевает финальный марш-бросок от двери комнаты до кровати. Я буквально скидываю ношу на полузастеленную кровать. Пытаюсь вытащить одеяло из-под ног Деймона и укрыть его.       – Шэрон?       – Мм?       – Я скучал по тебе.       Справившись, натягиваю на него покрывало и уже собираюсь уходить, когда он перехватывает мою ладонь.       – Нет, честно. Я скучал по своей маленькой сестренке.       Слишком пьяный, чтобы что-то вспомнить на завтра. Касаюсь кулона, раздумывая, насколько это ужасная идея, но...       – Я тоже, Деймон. Я тоже.       Легкий поцелуй в лоб – как целовала его мама на ночь, как целовала Стефана, как не целовала меня – и поправляю покрывало.       Ухожу лишь когда он расслабился достаточно, чтобы не заметить отсутствия моей руки.       Кажется, этот город плохо на меня влияет.