Я не верю

В такси ехали молча, под мелким колючим снегом переходящим в морось закрывающим город к к пелена тонкой марли... Пахло бензином. Отвернувшись к стеклу он глядел на её лицо и думал, думал, ощущая как все внутри немеет, и вовсе не от холода. Он прокручивал в голове давешнюю сцену в больнице, все сильнее закипая, чувствуя как душу заволакивает противнойтупой яростью, рождающей желание немедля выместить её в какой нибудь яростной стычке. Пусть таксист что нибудь брякнет невпопад - будет потом рассказывать как подвозил бешеного типа… или кто то их волгу заденет… но таксист ехал тихо, только раз Лиля перебросилась с ним какой-то ничего не значащей фразой. Они сильно, очень сильно задержались на работе из за его отчетов свалившихся как снег на голову, а ведь планировали уйти пораньше - она впервые позвала его переночевать у неё, спровадив сына к папаше. Закончив Северин набрал ей на пост и попросил передать, что будет ждать у выхода. Глядя на густую стену застлавшего все снега под фонарями, он курил и думал о том, как обнимет её и закружит, и поцелует в смеющиеся губы. Но не обнял, не закружил. Время всё шло, а Ивановой всё не было. Северин раздавил окурок и начиная злится рванул на себя дверь в холл… Навстречу ему из дверей больницы вылетел Евгений - злой как черт. Они столкнулись плечами и тот прошипел: - Уебок, пидор сраный! - Пиздуй мусор! На сердце стало как-то нехорошо. Он торопливо прошагав через темный холл рявкнул что-то грубое окошку регистратуры откуда его окликнули. Дойдя до её кабинета он без стука распахнул дверь. Сердце у него дрогнуло, сжалось при виде её. Испуганный взгляд мазнул по его лицу. Лиля тяжело дышала опираясь о подоконник. Расхристаная, с размазаной помадой, помятой юбкой. - Что случилось Лиля? – Ничего не случилось, все нормально. - судорожно выдохнула она. – Что тут было? – О чем ты? - отозвалась Лиля испуганным голосом, в картинном недоумении вскинув брови. Он глядел на неё, всё яснее осознавая произошедшее, чувствуя как стеснило в груди от появившейся злости. – Да вот об этом обо всем. Стоишь тут как лохудра, хоть бы волосы пригладила. – Да так ерунда. Забудь. - Лиля начала было застегивать халат, затем опомнилась и расстегнула. Оступилась пока шла к вешалке, и грудь пронзил укол боли - после секса у неё частенько так ноги дрожжали. – Ну конечно. - сквозь зубы прорычал он. Лиля всё же обернулась. – Ничего не было Сева. Правда. Так, кое с кем поругалась немного. – Угу. Конечно. - ядовито процедил Северин. – Не бери в голову. Сейчас пойдём домой. - беспечно улыбнулась она. – Угу. Помада у тебя размазалась - обронил он холодно и резким движением стер платком царапая нежную кожу. – А? Да… точно. Я просто забыла, что накрасилась. - пролепетала она смущенно сжавшись. – А голову ты не забыла? - рявкнул он - Может и что я тебя жду запамятовала? Торчишь тут, в ус не дуешь. Одевайся и поехали. – Конечно, я сейчас. - Глаза у неё забегали, она засетилась, что-то убирая, выключая свет, ища ключи от кабинета. Он подал ей пальто, и рукой она не сразу попала в рукав. Он почти с силой натянул его ей на плечи, а внутри всё выжигало огненой змеей одна мысль - лжет. Один образ который невозможно ни изменить, ни выбросить из головы - как Горшков целует её в губы, похабно лапает её… а затем берет её прямо здесь, в кабинете на столе или у подоконника. Такси притормозило у трехэтажного дома на покровке, в уже глубоких снежных колеях. Северин молча сунул таксисту деньги, и рывком распахнул перед Лилей дверь. Она вылезла так и не подняв на него глаз, склонив голову. Такси отъехало грохоча надрывно работающим мотором, переваливаясь по густому снегу. Лиля на миг подняла на него глаза, испуганные, горящие яркими звездочками, но тут же опустила. – В общем… тут я и живу. Идем. - фальшиво-бодро пролепетала она. Он ничего не ответил, и взяв его под руку она потащила его во двор, по щиколотеу утопая в снегу. В подъезде было темно. Мрачно хмурясь он огляделся. Бедная обшарпанная комната, где она как могла пыталась навести уют. И почему согласилась на такой размен, на коммуналку? Чтоб поскорее разъехаться с мужем... А потом ему же давать на работе? На подоконннике торчал горшок с растением - лохматое алоэ, на стене шумоизолирующий ковёр. Пол покрашен облезающей краской цвета детской неожиданности, кое-где поверх него были заплатки линолеума. В шкафах стояли книжки, на подоконнике школьные учебники, а поверх них - игрушечный танк. Кипятильник и трехлитровая банка с водой. Он с неприязнью отвернулся от этих свидетельств существования Женькиного выпердыша. Лиля раздражающе суетилась вокруг. Завела разговор о внуках бабки из регистратуры, о том, что новенькая медсестра у них никак не научится ставить катетеры… Северин оборвал её, подняв взгляд, глядя в упор. – Лиля, что случилось? – Ничего не случилось. Ничего особенного. – Ты мне лапшу не вешай. – Не понимаю о чем ты. – Чего от тебя Горшков хотел? – Да какая разница, что он хотел! - взорвалась Лиля - ты ко мне в гости приехал о Женьке говорить? Если да, то уходи, я по горло сыта им и его закидонами!.. – Зачем звала затем и приехал! Есть предложения? Лиля насупилась но затем всё же спросила: – Ты ужинать будешь? – Нет! – Хочешь я музыку включу? – Ну включи. Кусок не лез в горло, музыка бесила неимоверно. Вечер тянулся муторно. Лиле не сиделось, она все суетилась, то с одним, то с другим, рассеянно забывая что сделала, нечаянно посолив чай, сбегала его вылить, вернулась, сбегала поставить новый, вернулась с новым и поставила перед ними. За всё это время Северин едва ли произнёс пару слов. Из головы не шло - спала с Горшковым. Чпокалась с ним… Лиля вновь встала отнести ложку на кухню. – Иди сюда. Иди ко мне... - он крепко обхватил её, не пуская, чувствуя как нежные пальцы пытаются его оттолкнуть. Он всё же сграбастал её, усадил на колени, тиская, сжимая. – Нельзя Сева, уже поздно, соседи все услышат. - шептала Лиля, пытаясь осторожно отстраниться. – Да насрать. Хватит ломаться, не за этим разве звала... - он потянул её на качнувшийся матрас, заваливая её, подминая под себя, сжимая податливое мягкое тело сквозь платье. Тело по которому уже скользили сегодня ненавистные чужие руки и мысль об этом ярила его, как запах крови гончую собаку. Она вновь млела, закатывала глаза, таяла в его руках, улыбалась... Как мало ей надо, всегда была слабой на передок, наверное и с Женькой сегодня она так… Он крепко стиснул её руку, и она ахнула, попыталась вывернуться, но он удержал её прижав своим телом к визгучему скрежещущему матрасу. - Сева, что с тобой... - Лежи не рыпайся... Сейчас будет тебе твое "ничего" - Севочка, любимый... - он оборвал её шепот впившись в губы поцелуем, жадным, настойчивым. И она ответила ему, с вновь проснувшимся пылом, обвила его руками, гладя плечи и спину сквозь рубашку, расстегивая на нем ремень... Ему только этого и нужно было... Чтобы дала, чтобы ноги свои раздвинула, показала свой вареник, смердячая шлюха... Мало ей его? Ну ничего, сейчас мало не покажется. Он чувствовал как горячо пульсирует конец, как стремительно твердеет, как от эрекции тесно в штанах. Он резко оторвал её от себя, разрывая поцелуй, и перевернув на живот. Уткнуть её лицом в подушку, и удерживать за руку слыша сдавленное мычание, и потираясь пахом о её попку... Северин отпустил её, давая отдышаться, задирая плиссированную длиную юбку... Прижать её к матрасу крепко и овладеть ею, войти в её открытую взгляду пизду, натянуть по самые яйца, слыша её вскрик. - А-ах! Северин почувствовал, как она вздрогнула, когда он рывком прижал её к себе. Размащистыми, резкими движениями вколачиваться в неё, умирая от нетерпения, от желания снова обладать ею, драть её раком, как кобель сучку... - Сева, мамочки... Ай... Ты меня порвешь Сева, порвешь ей богу, так глубоко, я сейчас просто... А-ах... Господи... Исусе христе... Ай... Она кричала, сбиваясь, ей не хватало дыхания. Слыша её он продолжал, как заведенный таранить её, входя на всю длинну, пороть её. Зная что причиняет ей боль пополам с удовольствием, что внутри у неё все ноет, и будет болеть ещё долго напоминая о нем. Вот дрянь... Сосалась с бывшим, трахалась с ним, а теперь делает вид, что это ему показалось. Врет ему в глаза, блядина. Он продолжал её безжалостно натягивать. Пороть, вминая её в скрипучую сетку, чувствуя как вздрагивает и дергается тело под ним, снова и снова двигать бедрами, трахая эту шлюху. Наказывая её. Врываясь в её горячее нутро сжимающееся всё туже, рывками притягивая её к себе, с силой вбиваясь… Значит с мужем поебалась и с ним позабавилась, на двух стульях усидеть пытается, и оба с хуями. - Я тебя так вылюблю, что ни о ком другом думать не сможешь... Я тебя насквозь проткну шлюха драная. - Господи Севочка, не надо пожалуйста... Ай... Мне больно, Сева, хватит. Она деревенеет на мгновение, побледнев, закусив губы. Оргазм не приносит облегчения, даже после всего, что он сделал, тяжелое, давящее чувство все ещё противно разлеглось на душе холодным мертвым грузом. Он отстраняет её от себя, ложится рядом прикрыв глаза. Что он такое творит... Это ведь почти изнасилование. – Ох... Ой... - приложив руку к низу живота она качала головой. Ему стало стыдно за совершенное в горячке ревности. Ну изменила, подумаешь... Не клялась ведь в верности под венцом. Кто он ей вообще? Разве она виновата что он себе выдумал… Он обнял её, притянув к себе, осторожно поглаживая. В груди опять проснулась боль от которой захотелось выть волком. Он скорее запер её за холодным равнодушием, за злостью, грубостью за резкими словами, но она вновь тут. Лиля потянулась, свернулась клубочком и дрогнула. Слабо застонала: - Ох бедная моя куночка... Северин слыша её вздохи раздраженно отозвался - Ну хочешь скорую вызовем если так болит. - Ничего... Не надо... Завтра пройдёт. Просто. Нельзя же так… Набрасываться. - тихо шепнула она. – А Горшкову значит можно. - отголоски злости вновь затлелись в душе. – Что? - придушено шепнула Лиля – То! Думаешь я совсем идиот? Думаешь не видел как он из больницы выходил? Или как у тебя помада по всему еблищу размазана. Она наконец обернулась на него глядя пораженно, неверяще, прикрылась покрывалом. – Это тут не при чём… – Ну конечно не при чем это ведь с ним ты там чпокалась, а не со мной. – Ничего не случилось. - продолжала настаивать Лиля – Я уже это слышал. А халат на тебе сам расстегнулся. – Ничего, клянусь, Сева, я… – Не надо лгать! – Да не было ничего! Ничего! - она уже почти кричала, по щеке у неё скатилась слезинка - Я его ненавижу! Клянусь тебе я и повода не давала, я на него не смотрела даже, он со спины на меня набросился... Я еле отмахалась, он пристал как банный лист. Как будто думал если завалит, то всё будет хорошо снова. Я не спала с ним, я не хотела этого всего, видеть его не хотела… Она всхлипнула и стерла слезу сдерживая рыдания, моляще глядя на него блестящими заплаканными глазами. Снова боль и ярость резанули по сердцу. Почему он не подумал что могло быть и так… – Почему ты молчала? Почему не сказала сразу? – Потому, что это тебя не касается… – Ещё как касается. Я ему покажу завалить. – Не надо Сева... - она коснулась его сжавщейся в кулак руки будто удерживая от немедленного мордобоя. Северин яростно вырвался, сжал её за плечи встряхивая. – Значит пусть в следующий раз закончит что начал, да? Ты этого хочешь? Хочешь чтоб он трахнул тебя, да? Лиля закрыла глаза. – Я не хотела чтобы снова кто-то с кем-то дрался... Как мне это надоело Господи! - она порывисто вдохнула, и Северин вдруг понял, что сейчас она заплачет - Я устала от этого кощмара, устала рубашки от крови отстирывать, устала боятся каждого стука в дверь, каждого шороха ночью... Поток слов оборвался. Лиля завыла, как раненная собака всхлипнула и горько расплакалась. Он привлек её к себе, чувствуя вину, и за то, что сорвал на ней свою злость, и за то, что вновь вернул ей кусочек того кошмара, в котором она жила... За боль, которую он ей причинил. Обещал же, обещал себе беречь её, холить и лелеять. А тем временем прошлое не отпускало их впиваясь цепкими когтями, напоминая, кто он есть... Просто ревнивая сволота с криминальным прошлым. Которой не дано всё исправить, даже не смотря на чудом выпавший шанс начать заново. Все равно сам же все изгадил и похерил... - Тише девочка моя, тише цветочек мой... Я ничего не сделаю, все будет хорошо. - шептал он увещевательно, нежно гладя её - Прости меня, прости за всё это. Ну не плачь, не стану я никому морду бить, если не хочешь. Я с тобой, никто тебя не обидит... Спи моя сахарная, не плачь. Моя милая, девочка моя драгоценная... - шептал Северин прижимая её к себе. Лиля задремала всхлипывая, а затем и уснула обессиленая. А он лежал не сомкнув глаз, не шевелясь чтобы не скрипеть сеткой и думал. О том что повел себя не лучше горшкова с этими страстями, торопясь её поиметь, сделать своей - наплевав на то, что она чувствует, что нуждается в любви и нежности, в понимании... Он не спал думая, что это должно быть не только первая, но и единственая ночь, когда он у неё ночует. Что обдумав всё утром, при свете дня, она просто попрощается и с ним тоже, и вновь останется одна против всего мира, лицом к лицу со своими страхами, пытаясь оградить от них ребёнка,тщась вновь закрыть его собой, и сознавая - как бесплодны эти попытки, потому что с каждым днем он растет становясь больше, избегая её заботы... И никто не обнимет её ночью. Алоэ стояло на окне закрывая его как решетка бросая в комнату изломаную колючую тень. Лунный свет отдавал голубоватым холодом. Как же ему теперь убедить её, что он её не обидит больше никогда, что всё это просто глупая ревность, что ей не придётся больше боятся. Что он хотел быть с ней счастлив и чтобы она была счастлива… Что хотел ей только любовь дарить. Черт! Двхание Ивановой стало чаще она вздрогнула и проснулась. – Игорь!.. – Что такое? - спросил Северин тревожно вглядываясь в её глаза, такие тёмные в лунном свете. Она тяжело дыша ответила – Мне снилось, что снова за мной пришли, прямо сюда, и никто не услышал… и Игоря у меня отняли, а меня… глупости такие… - она вдохнула судорожно. Он притянул её к себе согревая в объятиях, щепча на ухо. – Не бойся моя девочка. Не бойся, не переживай… всё хорошо будет, я с тобой. Всё там, с Женей осталось, он тебя не коснется больше. Она повернулась на другой бок. Не глядя на него, сжавшись клубочком. Северин попытался обнять её чувствуя как она напряглась. – Прости меня Лиля... Я же не знал... Я думал вы с ним... – Спасибо за доверие Сева. В её голосе слышался холод и затаенная боль. – Ну прости. Ты же знаешь... Всякое в голову лезет... Прости, цветик мой. - Он притянул её к себе целуя в лоб. - ты у меня самая любимая, самая дорогая... Я как увидел тебя, там в кабинете, подумал что всё кончено. Я этого больше всего боюсь, что он тебя отнимет. Или что-то случится, с тобой или с Игорем твоим… Родная моя, любимая. Я больше всего боюсь… снова тебя потерять. Лиля ничего не ответила. Горло сдавило и с языка больше не сорвалось ни слова. Прошла минута или две. Она обернулась внимательно глядя ему в глаза, тихо и очень отчётливо прошептала: – Обещай, что будешь мне верить. Нельзя без веры… – Обещаю. Обещаю тебе, любимая моя. Прости. - он снова не удержался прижал её к себе, и почувствовал как её руки скользнули неуверенно, обняв его. – Я тебе верю, Сева.