Гомеостаз

      Через пару секунд после того, как Северус ушел на разговор с Дамблдором, в комнату зашел Аластор, чтобы раздать инструкции уже ей.       — Сейчас они договорятся, и Снейп отправится в Хогвартс. Альбус уже послал патронус Слизнорту с предупреждением. А тебе лучше вернуться домой.       Вообще она могла бы сунуться в замок с Северусом, чтобы продолжить разговор и уже окончательно расставить точки над i, в свою очередь рассказав ему всю правду. Но тогда придется ждать, пока Снейп решит вопросы с трудоустройством в школе и параллельно каким-то образом ещё уволится с актуальной работы в аптеке одним днем. Бездельничать на фоне и мозолить глаза Горацию неизвестно сколько времени Гермионе было не с руки. Да и ей действительно нужно было время, чтобы все понять и принять, а в одиночестве это выйдет наверняка если не эффективнее, то хотя бы спокойнее.       — Дай угадаю, мне опять надо будет сидеть взаперти для всеобщей безопасности? — поморщилась она. Какая свежая, оригинальная мысль! — Это уже просто издевательство какое-то.       — Правда? Насколько я понимаю, та же Беллатриса Лестрейндж может повести себя весьма агрессивно из-за потери Господина. С высокой вероятностью она попытается напасть на членов Ордена, о которых знает, чтобы выяснить судьбу Лорда в подробностях. А тех же Лонгботтомов и Медоуз в отпуск под охрану прямо сейчас мы отправить не сможем, то есть возможностей у неё довольно много. Так что будь добра, Гермиона, не добавляй аврорату работы, а нам с Альбусом тревог. Ведь знания в твоей голове по-прежнему лучше держать подальше от Пожирателей.       Грюм был прав. Пользу в глазах Дамблдора с приобретением им собственного портрета из будущего она утратила, а вот общую опасность сохранила в полной мере. Даже в отсутствии активно действующего Тома, который сейчас, наверное, был уже на полпути в Албанию, находясь в форме слабого духа, желающих воспользоваться остатками её возможностей найдется в достатке. Так что оспаривать утверждения Гермиона не стала, но и в лице едва ли изменилась, продолжив кривиться, недовольная своим вечным положением девицы в беде.       — Альбус займется подлогом, я — Роном, — Аластор чуть запнулся. — Я зайду к тебе, когда освобожусь. Но боюсь, когда о новости разнюхают журналисты, начнется вакханалия, так что придется разбираться ещё и с этим. Не знаю, сколько времени это займет.       — Точно! — зацепилась она за определенно более позитивную или хотя бы отвлеченную тему.       Гермиона припомнила особенно громкие происшествия, случившиеся в день первого падения Лорда в её мире, вроде звездопада, что на радостях устроил Дедалус Дингл, и сбивчиво перечислила их Грюму. Вряд ли такое вмешательство в прошлое было критично, учитывая, что уже произошло сегодня. К тому же война находилась ещё, пожалуй, не на той стадии, и население не было настолько запугано, чтобы устроить сейчас празднование с размахом, так что, возможно, её предостережения были бесполезны. Или она неправильно оценивала ситуацию в обществе, так как пряталась в условно безопасном Хогвартсе почти весь учебный год.       — Как ты? — практически перебил её Аластор, утомленный внезапной лекцией.       — Давай без этого, — она опять нахмурилась. — Плохо, нормально. Какая разница? Поплачу, отдохну, и мы продолжим прокладывать Воландеморту и его идеологии дорогу в ад. У нас ещё много дел.       — Гермиона, Рон не хотел бы…       — Да откуда тебе знать, что он хотел бы? Ты его знал сколько, пару месяцев? — взвилась она. — Напомнить тебе, что ты сам собирался прикончить его при случае ещё весной?       — А потом мы если и не стали друзьями, то мне хотя бы стала понятна его позиция. К тому же я и от себя могу сказать тебе всё то же самое.       — Мы не будем обсуждать случившееся в подобном ключе в принципе, Аластор. Придержи драму для другого момента.       — Тогда хотя бы не переоцени себя и не сорвись в этот самый момент. Но если хочешь злиться, то злись. Мне всегда помогало.       — Отличная стратегия, — фыркнула она. — Неудивительно, что в конце концов ты съедешь с катушек.       Он улыбнулся, не пытаясь оспорить это утверждение.       — Хотя не думаю, что есть смысл злиться на тебя, — чуть сбавила обороты Гермиона.       — Почему бы и нет. Лучше, чем на себя.       Она закатила глаза.       — Я справлюсь и так.       — А без окклюменции?       Хоть Аластор и не пытался залезть к ней в голову, наверное, это было очевидно по её поведению.       — Зачем пренебрегать возможностями? — наиграно весело отозвалась Гермиона. — Не зря же я этому училась.       — И сколько ты собираешься продолжать в том же духе? Это звучит не только нездорово, но даже как-то неуважительно, — практически отчитал её Грюм, но тут же снова смягчился: — Не стоит игнорировать то, что Рональд обеспечил нам победу. Пусть даже частичную, раз ты так говоришь. Уважь хотя бы его, а не отгораживайся от фактов, прикрываясь делами.       А ведь в критический момент она и сама видела подобное развитие ситуации чуть ли не лучшим выходом, хоть и не думала конкретно, кем им придется пожертвовать, чтобы прикончить Тома. Разыграть гамбит, как сказал бы Рон.       — Если бы я не сталкивалась со всем этим раньше, возможно, была бы сейчас более… открыта и эмоциональна. Но всё происходящее мне слишком хорошо знакомо. Предательство, смерть друзей, даже гибель Воландеморта. Я могу только надеяться, что на этот раз всё сложится по итогу лучше. Это очень слабое утешение, так что уж прости, что я пытаюсь справиться с потерей по своему. Рон бы… Рон бы меня понял.       Наверное, если мыслить объективно, а не с налетом пессимистичного предзнания, то все уже вышло удачнее. Война фактически официально закончилась аж в семьдесят восьмом, при этом Эванс осталась жива, Снейп практически не пострадал, и даже Блэки пока не потеряли ни одного своего члена, что с их, что с другой стороны. Поттер, конечно… Но зато почти весь первый состав Ордена Феникса остался невредимым. Все родственники Рона, даже братья Молли. Это порадовало бы его, определенно. Мерлин, да кого она пытается обмануть?       Видимо, Гермиона слишком очевидно поникла, допустив размышления подобного толка на внешнем эмоциональном уровне, потому что Аластор не стал давить на неё дальше, но опять легко сжал плечо:       — Ладно, — пробормотал он, кажется, смутившись. — Потом.       Северус заглянул в дом и сообщил, что пора уходить. Прощание со всеми в целом вышло скомканным и неловким, а со Снейпом особенно. Но директор пригласил её в замок, как только они все чуть освободятся, так что насчёт этого она решила не беспокоиться. Просто поговорят позже. Так, наверное, выйдет даже лучше.       Чтобы трансгрессировать, все вышли на улицу. Делать это из дома не стал даже Дамблдор, с таким-то примером перед глазами. Она переместилась настолько быстро, насколько смогла, потратив пару секунд на то, чтобы настроиться. И, очутившись на улице Баркер, сразу же направилась в ванную, чтобы тщательно умыться. Липкое ощущение с кожи так и не ушло даже после действия очищающих чар Грюма. Но ожидаемого облегчения, к сожалению, достигнуть ей так и не удалось. Чуть ослабив самоконтроль, Гермиона не смогла сдержать рвотных позывов. Нервное, пройдет, естественно. Правда, Том помешал ей позавтракать, так что теперь одна только желчь драла горло. Пришлось прополоскать его и как следует почистить зубы. В процессе она вспомнила, что чья-то, логично предположить, что Воландеморта, так как он стоял ближе, кровь попала ей даже в рот. Поэтому, кажется, разодрала десны, с таким остервенением водила щеткой туда-сюда. Хотя вообще-то, с точки зрения гигиены, так она сделала ещё хуже. Чёрт.       А ещё Гермиона безотносительно всех этих подавленных истерик чувствовала банальную усталость. В Больничном крыле полноценно выспаться ей не удалось, встать пришлось рано, а потом ещё прибавился энергозатратный секс, новый выматывающий опыт общения с Воландемортом, всё это… В общем, в нормальных условиях ей пришлось бы подремать пару часов, чтобы не клевать носом над котлами, рискуя совершить ошибку. И хоть сейчас ни о какой работе не могло идти и речи, отдохнуть ей всё же было нужно если не для психического, так хотя бы для физического здоровья.       Гермиона постояла в нерешительности минуту у дивана в гостиной и медленно поднялась на второй этаж. Это было странно, наверное, даже ненормально, учитывая, что они не были близки в интимном плане. Но от его подушки пахло им, и, хватаясь за чужое одеяло, она чувствовала, будто ещё каким-то образом удерживает его ускользающий образ рядом с собой. Правильно Грюм настаивал, чтобы она не разглядывала трупы. Хорошо, что ей не удалось увидеть побледневшее обескровленное лицо. Хватит с неё и Поттера, их обоих.       Если бы они попали в разные миры… Если бы он погиб в стычке с Мальсибером… Она, наверное, даже не узнала бы. Думала бы, что он пусть и не счастливо, но живет где-то там, по ту сторону времени, успокоенная Обливиэйтом. Но ведь даже в этой реальности ему полагалось быть невидимкой, не принимать удар на себя, а делать черную работу втихаря! Это произошло из-за неё. Из-за её зацикленности на Снейпе. И из-за того, что Рон слишком любил её, чтобы одернуть и напомнить, что они на войне. И пришли сюда если не побеждать, то хотя бы мстить, а не устраивать свою личную жизнь.       Бессмысленные размышления постепенно сменились тяжелым беспокойным сном. Гермионе все казалось, что её пытаются разбудить, пока она наконец не соскользнула в темное беспамятство без каких-либо видений. Но и там задержаться надолго у неё не вышло. Она резко проснулась, поняв, что кто-то гладит её по голове.       — Какого чёрта, Аластор? — выпалила она ещё до того, как продрала глаза, и поспешно скинула чужую руку.       Не то чтобы гость как-то явно обозначил свою личность, но она логично предположила, что Дамблдор вряд ли стал бы так делать, а больше никто в этот дом прийти не мог.       — Рад услышать тебя снова, Спящая красавица, — с таким явным чувством облегчения отозвался Грюм, что Гермиона сразу, как только проморгалась, с подозрением уставилась на него.       Он сидел на краю кровати и нависал над ней, касаясь теперь плеч, правда, прикрытых одеялом. В комнате царил полумрак, так что наступил, наверное, уже вечер или даже ночь. Её вполне могло надолго вырубить от нервов, и это определенно был лучший вариант, чем бессонница.       — Мы же разговаривали только утром. Который час?       — Я пытался тебя будить, но Альбус сказал, что это бесполезно, — невпопад отозвался Аластор. — Что ты выпала из нашего времени или что-то такое. Какая-то хронологическая аномалия.       — Что ты имеешь в виду?       — Уже август, Гермиона. Мы разговаривали в последний раз почти две недели назад. И все это время ты лежала и даже не дышала на первый взгляд. Я успокаивал себя только тем, что если бы ты умерла, то тело уже давно начало бы разлагаться.       Она приоткрыла рот, обескураженная его прямолинейностью, но быстро взяла себя в руки. Всего лишь ещё одна проблема в общую копилку. Немного усложняющая все проблема, но не то чтобы совсем ужасная. И так давно было ясно, что со временем шутки плохи.       — Стоило ожидать отката, — задумчиво пробормотала Гермиона, пытаясь осознать, насколько же хорошо она выспалась. — Но такой рассинхрон?       — Это и раньше происходило? — уцепился Грюм.       И вот так Дамблдор ему все объяснил? Даже примеры не привел?       — Да, но в прошлые разы я понимала, что время сбоит, и находилась относительно в общем течении, не выпадая за рамки. Видимо, то, что произошло, окончательно что-то поломало в этой вселенной.       А как иначе? Рон избавился от Воландеморта на несколько лет раньше положенного срока. Хронологический ответ не заставил себя ждать. Хотя забавно, что почти каждый раз он принимал какие-то новые формы. Вряд ли она так удивилась бы, если бы проснулась опять в несуществующий день. А откату на пару часов до прибытия Тома в дом Снейпа даже обрадовалась бы. Но настолько им повезти не могло точно. Или события, в которых участвовали они, пришельцы из будущего, в принципе не могли быть переписаны снова — и так отклонение от оси, куда уж больше! Странно ещё, что мир остался цел, но кто знает. Здравомыслящий Грюм ещё ни о чем не говорил.       Аластор, впрочем, и это утверждение незамедлительно оспорил. Он потянул её к себе, выпутывая из одеяла и ощупывая руки.       — Что ты?.. — она отпрянула, смущенная его поведением.       — Проверяю, нет ли атрофии мышц.       — Если я, как ты говоришь, не дышала, то, вероятно, все процессы в моем организме были приостановлены. По крайней мере, пить я практически не хочу, а обезвоживание настигло бы меня куда быстрее, чем атрофия.       Гермиона отодвинулась от Грюма к самому изголовью и тоже села на край кровати, спустив ноги вниз с какой-то почти опаской. Вдруг действительно что-то отнялось? Но чувствовала она себя прекрасно, в физическом плане.       — У магглов есть понятие гиперсомнии, когда человек спит слишком много, но обычно это не то чтобы смертельно опасно. Не очень похоже на мой случай, но можно, наверное, провести какие-то параллели, — вроде как успокоила она Грюма, хотя вряд ли его впечатляла не волшебная медицина, особенно сейчас, в семидесятые.       — Пройдись, — почти приказал он.       Она не стала артачиться, а встала и дошла до окна, выглянув за штору. Судя по светлеющему небу, уже занимался восход.       — Видишь, всё в порядке, — Гермиона обернулась на Аластора.       В неожиданно ярко освещенной комнате, словно Грюм незаметно для неё создал мощный Люмос, никого не было, а постель оказалась аккуратно заправлена. Она вынуждена была зажмуриться на пару секунд, привыкая к новым условиям, но быстро оправилась и опять посмотрела за стекло. Оттуда ей в глаза ударило беспощадное полуденное солнце, чуть не ослепив окончательно. Правда, оно тут же смилостивилось и зашло за горизонт, сменившись приятными для зрения вечерними сумерками. Но прошла ещё секунда, и небо опять зарделось рассветной зарей. И снова повторило маневр, и снова, и снова, как в быстрой перемотке. Гермиона опустила руку, придерживающую занавеску, и поняла, что на ткань успела осесть пыль.       Дерьмо. Она размяла переносицу и задернула штору. Происходящее было уже очевидно совсем не нормой даже с её весьма расширенными рамками обыденности. И никакой не нарколепсией. Со стороны она смотрелась, наверное, как животное, впавшее в состояние мнимой смерти, танатоз. Хотя к человеку больше был применим термин катаплексия, правда, это уже совсем слабо походило на её состояние. Может, ей стоит выдумать новое определение, как первому «пациенту» с такими симптомами? Как болезням дают названия по фамилиям врачей, которые их диагностировали.       Рассуждение о вещах, вычитанных ещё в детстве из родительских медицинских книжек, помогло ей сдержать первые панические порывы. Не стоило никуда бежать в таком состоянии и вообще делать что-то опрометчивое. Тут оставалось только ждать. Или время, или она в нем стабилизируются, как и в прошлые разы. Или что-то разрушится окончательно. Опять же или она, или время. Хотя пока что, с её точки зрения, это мир лихорадило, а у неё даже ничего не болело.       Гермиона прогулялась до ванной, переживая, что Грюм или Дамблдор застанут её сидящей на унитазе. Или она случайно затопит дом, застыв при открытом кране. Но, вроде, всё обошлось. Или случилось «за кадром», без её сознательного участия. А вот на кухне, к сожалению, не обнаружилось никаких нормальных продуктов. Держать их тут для неё было нерационально, они, наверное, портились быстрее, чем она выныривала в общее временное русло. Но ей удалось найти вкусные крекеры на одной из полок, так что все было не так уж и плохо.       Вещи заметно не перемещались, в окна она предпочитала не смотреть, чтобы не расстраиваться сильнее, а изменения в освещении старалась по мере сил игнорировать. Но то, что она не «проснулась» окончательно, было очевидно по всё той же пыли, которой становилось больше, кажется, каждый раз, когда она моргала. Дамблдору и Грюму, вероятно, не приходило в голову убираться. А ей пользоваться магией вот так, ради чистоты, было бы глупо. Мало ли как поведет себя волшебство, если она остановится на середине заклинания.       В следующий раз Грюм застал её сидящей на диване в гостиной. Он просто в один момент возник перед ней, склонившийся и вглядывающийся в лицо. Они смотрели друг на друга молча секунд десять, пока замершая от неожиданности Гермиона наконец-то не подала голос:       — Это жутко, Аластор.       Для неё с момента смерти Воландеморта прошло, по ощущениям, часов восемь от силы. Взгляд Грюма намекал, что эта субъективная оценка весьма далека от реальности. А ещё он, кажется, подстригся.       — Мне так-то жутче, — возмутился Аластор, хотя опять с явной радостью в голосе. — Постоянно любоваться на статую и ждать, когда она оживет, довольно тревожно.       — Какое сегодня число? — она хотела откусить ещё печенья, но поняла, что оно исчезло у неё из руки.       Наверное, Грюм посчитал, что крекер испортился или слишком засох, и вытянул кусок из неплотно сжатых пальцев.       — Конец августа, — расплывчато отозвался он, видимо, не желая её пугать.       — Как дела? — тоже спустила тему на тормозах Гермиона. Как будто это знание как-то могло ей помочь. — В целом и у тебя.       — Нормально.       — Содержательно.       — Много что происходит, но это всё… не так уж и важно, — Аластор продолжал разглядывал её, действительно как статую в музее. — Хочешь есть?       Её интерес к крекерам был очевиден.       — Немного.       — Я сделаю сэндвичи.       — А если я застыну в процессе, то хоть сам перекусишь, — припомнила она его чрезмерную осторожность с продуктами питания.       Хотя сейчас он, кажется, изображал из себя Рона с этим его вечным стремлением её накормить. Так странно. Для неё все случилось только сегодня, и осознание даже ещё не пришло в полной мере, а Грюм, наверное, уже привык к новым обстоятельствам.       Он отправился на кухню, она последовала за ним, смирно сев на стул, чтобы не застыть в какой-нибудь нелепой позе. Аластор достал из безразмерного кармана хлеб и какие-то продукты, вроде бы масло и ветчину. Гермиона скучала без дела, но не то чтобы расслаблялась, концентрируя все внимание на его широкой спине, постоянно ожидая, что он вот-вот мгновенно пропадет, как в прошлый раз.       — Северус спрашивал про меня?       — У кого? У меня? — с насмешкой отозвался Грюм. — Альбус наверняка как-то его успокоил.       — Он, верно, думает, что я в обиде на него из-за случившегося и не хочу его видеть.       Вывод был закономерным, но рассуждать об этом было также тяжело, как и о специфическом поведении Грюма. Прошедшего времени она не ощущала, так что представить, как ситуация выглядит со стороны Северуса, Гермиона могла только очень теоретически. Может, Дамблдор действительно дал ему веское объяснение? Ага, точно так же, как он объяснил Аластору тонкости её взаимоотношений со временем.       — Нам обязательно каждый раз упоминать в разговорах Снейпа?       — Ты так-то сам постоянно стремился обсуждать со мной мои чувства к нему и все такое прочее. Но раз ты против, то предложи свою тему.       Аластор ещё погремел посудой молча какое-то время, как будто ожидая, что она опять замрет, и необходимость поддерживать диалог отпадет сама собой. Но всё же решил продолжить разговор:       — Прах Воландеморта разместили в доме Медоуз. Якобы он решил нанести повторный визит к ней уже лично, раз подручные не справились с задачей. И сам проиграл бой. Так что не переживай так за Снейпа, все думают, что он ни при чём.       Гермиона встрепенулась, отбросила неприятную мысль про то, что, возможно, еда начнет разлагаться у неё во рту во время «паузы», если она не успеет её проглотить, и тоже переключилась на новое направление.       — Хороший выбор, хоть и неожиданный.       Медоуз не без оснований считалась весьма сильной волшебницей. То, что она смогла победить Воландеморта в дуэли один на один, виделось вполне вероятным сценарием, если не углубляться в детали. Просто Гермионе всё хотелось по привычке поместить в центр повествования более знакомые фамилии — Лонгботтомов, Блэков, Поттеров, то есть, конечно, оставшуюся Эванс. А Дамблдор решил разыграть карты по-другому. Тут оставалось только довериться.       — Ума не приложу, как Альбус уговорил её пойти на этот обман, — пробормотал себе под нос Аластор, но Гермиона все равно услышала.       — Честолюбие? Доркас ведь теперь национальная героиня.       — Кто бы что не говорил, это тяжкая ноша. Она стала мишенью не только для похвал и обожания.       — Да, я знаю, как это работает.       Вот вам и новый Гарри! Впрочем, учитывая возраст и опыт, Медоуз с этой ролью должна была справиться наверняка куда лучше. Трагического опыта у неё, по сути, не было, а вот поддержка имелась существенная. Это, правда, порождало новые вопросы.       — У Дамблдора на неё планы? В политике или ещё где?       — Наверняка. Уж не знаю, хочет ли он, чтобы она стала следующим министром, но вполне вероятно.       Тогда вся эта возня с Аконитовым зельем становилась понятна. Учитывая место работы Доркас, связанное в том числе и с Секцией учёта оборотней, это вполне возможно изначально планировалось частью её предвыборной компании. Было не ясно, чем директору не угодила Миллисента Багнолд, которая в другой реальности приняла пост в самое тяжелое время, когда её предшественник, Минчум, не справился с ответственностью. И, судя по тому, что знала Гермиона, «вытянула» и разгар войны, и беспорядки, произошедшие в день смерти Воландеморта. Хотя удержаться на посту даже тогда ей позволило скорее всего только то, что Крауч не спешил занять высокое кресло едва выбившись в начальники, а потом его рейтинги критично просели после ареста младшего Барти.       Возможно, Дамблдору не нравились те, кто стоял за Багнольд. Учитывая, что законодательство относительно магглорожденных и тех же сквибов за время её правления практически не изменилось, резонно предположить, что беспокоился он не зря. Или портрет рассказал ему что-то такое, о чем Гермиона не могла даже теоретически предполагать со своей точки зрения. Какие-то неясные политические взаимосвязи. Например, необходимость скорректировать состав правительства в связи со смертью Фаджа. Или Багнолд попросту не смотрела директору в рот и была сама себе на уме, в отличие от Медоуз, которая при всех своих способностях, Дамблдору была бесконечно предана. Он всерьез взялся за политику с подачи себя же из будущего? Создавал своё лобби в верхушке?       Хотя сейчас Доркас предстояло бороться за место отнюдь не с Багнолд, а, скорее, с тем же Краучем, ведь с ним и его положением в обществе все ещё было в порядке. Барти с этим его радикализмом директор уж точно не хотел видеть при власти, хоть они и были формально на одной стороне и даже вроде как уважали друг друга. Интересно, насколько сильно уже увяз в идеологии Воландеморта младший Крауч? Использует ли эту информацию в своих интересах как-то Дамблдор?       К тому же Минчум, действующий министр, тоже ещё не собирался на покой. Он ведь успешно «выиграл» войну, хотя его идеи с увеличением числа дементоров, «обслуживающих» Азкабан, вышли боком. Несколько случаев нападения этих существ на магглов всё же было зарегистрировано, хотя Воландеморт не успел использовать их как-то более крупномасштабно. Так что репутация Минчума явно понесла потери. Но насколько это было критично?       Да и вообще, что это она только из-за их условных сторонников переживает?       — Как дела у Малфоя? — Абраксаса или Люциуса, в общем-то, не важно.       — Чудесно, — ядовито протянул Грюм, возясь уже с чаем. — Всё ещё при власти. Рассказывает сказки, что сам пострадал от действий Воландеморта, а его сына и вовсе подставили, как и всех этих мертвых мальчишек со Слизерина. Они с Краучем публично пожали друг другу руки.       — Я разочарована в институте репутации. Метка у Люциуса никого не напрягла?       — Это не попало в газеты.       — Действительно, чудесно, — фыркнула Гермиона.       — К тому же у того же Руквуда метки не оказалось, так что её так и не признали весомым доказательством членства в группировке.       — Руквуда? — активизировалась она, чуть ли не подпрыгнув на стуле. Темы, связанные с Отделом тайн не могли не волновать.       — Да. Я выследил Каркарова по наводке Рона. После гибели Воландеморта Игорь запаниковал и чуть ли не сам пришел ко мне в руки. Сдал, как и в вашем времени, всех, кого смог.       — Снейпа? — естественно, это встревожило её вдвойне.       — Нет. Наверное, они не успели познакомиться. А если Каркаров что и мог сказать про Малфоев, то побоялся.       Северус, понятное дело, тоже не мог да и не хотел предавать друга.       — Трэверс уже сидит, Розье и Мальсибер вообще мертвы, — подхватила Гермиона. — Их имена называть было бесполезно.       — Каркаров припомнил ещё и Мальсибера-старшего. Тоже, правда, безуспешно.       — Почему?       — Как раз он следил тогда за домом Снейпа. Аврорат, конечно, объявил его в розыск, но…       — Оу.       Вышло даже как-то неловко. Как и в случае с Розье, Рон приговорил к смерти ещё одну практически целую семью Пожирателей.       — А что насчёт Долохова?       — Показания относительно него Игорь дал весьма расплывчатые. Его ищут скорее для допроса, чем целенаправленно, чтобы арестовать, но пока безуспешно.       А вместе с Антонином на свободе оставался обозленный потерей сестры Кэрроу и Лестрейнджи полным составом. Последних даже обвинить было не в чем. Пока. И ведь это были только те Пожиратели, которые не считались статистами по терминологии Рона, а сколько ещё людей скрывалось под серебряными масками на самом деле…       Они опять взяли паузу в разговоре. Грюм всё ещё тщательно организовывал перекус, но то и дело оглядывался, проверяя её состояние. Его поведение было объяснимо, но всё равно несколько нервировало.       — Я остаюсь в сознании уже довольно долго. Хороший знак, — Гермиона попыталась включить оптимизм.       — Будем надеяться, что скоро этот эффект полностью спадет.       — Хотя если он физически замораживает меня, то в этом есть и своя выгода, — она задумалась. — Вы все постареете, а я останусь молода и прекрасна!       Должно было прозвучать до комичности серьезно, но у неё всё же вырвался смешок, испортив всю шутку.       — И в таком законсервированном состоянии ты доживешь до того момента, когда твой Снейп повзрослеет.       — Вот! — воскликнула Гермиона. — Ты сам постоянно всё на него сводишь.       Грюм фыркнул и поставил перед ней кружку со слишком крепко заваренным чаем и тарелку с неровно разрезанными сэндвичами. Впрочем, готовить что-то более сложное было неразумно — это заняло бы гораздо больше времени, а она в любой момент могла ускользнуть из реальности. Гермиона отхватила сразу чуть ли не половину бутерброда и задумчиво прожевала кусок.       — Аластор, — проникновенно начала она, — если ты постоянно питаешься только своей стряпней, то тогда ясно…       — Почему я сойду с ума? — припомнил он.       — Почему ты вечно такой раздражительный. Я тоже была бы зла, если бы подобное составляло большую часть моего рациона. Это просто ужасно.       Высказывание вышло несколько лицемерным, учитывая, что в юности она справлялась с готовкой ничуть не лучше, и неоднократно ужинала недоваренной или переваренной пищей. Но всё же, учитывая возраст и одиночество Аластора, ему пора было бы уже и научиться. Она же смогла. Да и, Мерлин, как можно было умудриться испортить обычный сэндвич? Что это за дурацкое сочетания сладкого масла и пряно-соленой ветчины? Где хотя бы сыр? Хотя нет, с ним было бы ещё хуже.