она со мной. она рядом.

Открываю глаза, когда солнце уже встало. Обычно, я так поздно не просыпался, но похоже что-то пошло не так. Провожу рукой по другой части кровати в поисках своего счастья. Пусто. Вторая часть кровати пустая. Опять. Опять она убежала, даже не предупредив куда и надолго ли. Хотя, куда она смогла убежать с утра по раньше, я догадывался, но может до неё дошло после вчерашнего разговора. Атлас. Опять этот Атлас. И это только репетиции- не генеральные. Боюсь представить, что будет на них. Спускаюсь на кухню, в надежде, что она покушала или взяла с собой. Нет. Все стоит на своих местах. Да она издевается. Только открыт ящик, в котором лежат лекарства. Рядом рассыпаны лекарства. Ей было плохо? Почему она не разбудила? Что ж это за женщина то такая. В куче лекарств открыта одна пачка. Странно, она же всегда закрывала их и вообще очень бережно относилась к таким вещам. Открыта пачка с обезболивающим. Ну, все, приплыли. Это то, чего я больше всего боялся. Она начала пить обезболивающее. Виной всему её коленки, приспичило же ей научиться кататься на роликах. Спрашивается зачем? И всегда на этот вопрос я получал один ответ: «Ну, Дан, у меня выход клипа и там должны быть ролики. Без разговоров» Ещё и ножкой топала, а потом кривилась от боли. И я,прощая ей все, бежал делать ей расслабляющие ванны. А потом снова корил себя, что иду у нее на поводу. Прокручивая все это у себя в голове, решаюсь позвонить Орлову, ведь дозвониться до Кароль, тоже самое, что научить Аркашу готовить. т. е. невозможно. На последнем гудке слышу раздраженое: -Алло, я слушаю, — сразу наезжает Орлов, даже не посмотрев, кто звонит. -И тебе привет, Паш, — начинаю я. -о, Дан, привет, у тебя что-то срочное? А то мы тут заняты чуть-чуть, — Орлов начинает говорить загадками, а меня начинает подбешивать. -Срочное, Орлов, срочное. Где Кароль? И какого черта она не в кровати? , — я не часто зову его «Орловым», но иногда приходится. -Как где? На репетиции. У неё Атлас. Ты, друг, что-то выпал из жизни, — начинает шутить Паша. -Я то знаю, что она упорхала репетировать, но… -растягиваю я, — дай мне с ней поговорить. — Дан, у неё есть телефон, позвони и поговорите, что вы как малые дети, — опять Орлов начинает свои загадки — Ты же знаешь, что она не ответит, так как постоянно «занята», — показываю я кавычки в воздухе и выдыхаю в трубку свое недовольство. — Ладно, как освобожусь, я ей скажу и она перезвонит тебе, окей? , — в своей манере продолжает он. И выключается, прелестно. Просто прелестно. Не долго думаю, беру ключи от машины и выхожу. Сажусь в машину, поворачиваю ключ и спускаю машину с ручника. Заезжаю в магазин и покупаю ей диетический тортик. Все, как она любит. Уже по дороге на её репетицию думаю, как же моя девочка будет недовольна, что её опять оторвали от репетиции. И как же рада, когда увидит, что я ей привез. С этими мечтами я заезжаю на стоянку. Беру все угощения и захожу в здание. Ставлю пакет в её гримерку и иду на звуки песни. Красиво. Мы писали её вместе. Вкладывая в слова песни нас, наши чувства. Зашифровали строки так, что бы нас не могли рассекретить. И с этими мыслями захожу в зал. И вижу картину маслом: Тина сидит на полу, вся в слезах. Её лосины порваны. Коленки разбиты. Одежда частично в крови, руки тоже. В руках её бутылочка с водой и таблетки. Те же таблетки. Обезболивающее. Совсем довела себя малышка. Пока я смотрю на это и не моргаю. Слезы с щек Тины начинают скатываться ручейком и её тихое: «Данннн, мне больно» Все. Больше мне не нужно никаких слов. Подхожу к ней и убираю прядку волос, которая прилипла к лицу. Без слов поднимаю её на руки и несу к выходу из зала, и только перед выходом мое строгое: «Репетиция окончена» И мой голос эхом разлетается по всему залу, некоторые из команды вздрагивают, но мне не интересно. Сейчас не до них. Сейчас самое важное у меня в руках. До гримерки мы идем в тишине, но только тихие всхлипы в мою шею, разделяют её. Заходя в гримерку сажу её на диван под её тихое: «Дан, прости, опять я тебя не послушала, прости» Беру аптечку и сажусь у неё в ногах. Начинаю обрабатывать и говорю: «Дурочка моя, любимая, но дурочка». Закончив обрабатывать раны, поднимаю голову и вижу: искусанные губы, ручейки слез. Терпела девочка. Знаю, было больно, но она молчала. Моя сильная девочка. Опять опускаю голову и я целую чуть выше коленки. В ответ участок кожи покрывается мурашками. Даже не смотря на всю боль, которую она терпела, её тело все же отвечает на мои прикосновения. И опять целую её, только выше.Опять мурашки. И протяжнное: «Дааааннн» Слышу, что малышке это нравится, и она хочет продолжения. Но нет. Она устала, а выжимать её, как лимон, я не собираюсь. Слишком люблю её. Поднимаюсь с колен и целую лоб, щеки и уголок рта. Отрываюсь от желанной малышки и иду собирать её сумку. В спину слышу недовольное: «Ну, Дааааан» И её руку, которая ударила по спинке дивана. Опять недовольная. Моя маленькая хулиганка. Собрав сумку, поворачиваюсь и вижу недовольную мордочку, которая завороженно наблюдает за мной. Подхожу к ней беру на руки и сажу на стол. — ну и чего ты опять такая недовольная малышка? — с азартом спрашиваю я. — ты не хочешь меня целовать, — хмуря бровки обиженно отвечает мой ребенок. -неправда- начинаю дразнить её, вижу как она закипает. -правда- отвечает она и бьет меня кулачком в грудь. В ответ на её маленькую месть, беру её лицо в руки и целую. Сладко целую. Понимаю это, по тому, как она обнимает меня за шею и притягивает ещё ближе. Отпускаю её лицо и отрываюсь от губ. Тина мертвой хваткой вцепилась в мою шею, поэтому решаю ей отомстить тем же. Опускаюсь поцелуями ей на шею. Спустя секунду слышу её выдох и тихое: «Мм, Дан, ммм, прекрати» Усмехаюсь ей в шею, подхватываю своё счастье на руки и выхожу из гримерки. Уже по дороге домой она засыпает свернувшись калачиком. И я четко понимаю, что никуда не пущу, пока не заживут её коленки. На домашний арест посажу, главное, что она рядом, она со мной. А дальше не важно. Важно то, что рядом.