Болезненно

А вы не знаете, почему живот болит? Там же сдохли все бабочки до одной...

- Ты же... Ты обещал, что будешь всегда рядом... - Ваше Высочество, я люблю Вас! - Ты обещал, что никогда меня не покинешь... - Я вернусь, обязательно вернусь, Ваше Высочество. Мне только надо немного отдохнуть... - Но зачем, Сань Лан? Зачем ты это сделал??? Почему ты не сказал мне?! Я бы не... Я бы... Он давился своими слезами, захлёбывался ими, стараясь зацепить красные одежды, удержать демона, постепенно исчезающего, становящегося прозрачным. Длинные изящные пальцы гладили его по голове, прижимая ближе, но они почти уже не ощущались, словно крылья бабочек или лепестки, лёгкими касаниями оседая на нём. А потом... - САНЬ ЛАН! - в последний раз он постарался удержать, но завалился вперёд прямо на ворох хрустальных насекомых, что окружили его сразу, садились на лицо и руки, будто в попытке успокоить. Се Лянь сидел безмолвно и смотрел на свои руки, в которых несколько секунд назад он держал Сань Лана, Хуа Чэна, и в которых нет теперь ничего, кроме красной нити судьбы, что оборвалась и завязалась узелком на безымянном пальце, стоило лишь демону раствориться в воздухе. «Она никогда не оборвётся, - звенело в голове тем же звоном, как от движения его бабочек. - Где бы ты ни находился, она приведёт меня к тебе, Ваше Высочество...» - Но она... Она ведь оборвалась... - думал бог. Это могло значить лишь одно. Он погиб, сейчас нити не за что цепляться. Бабочки всегда следовали за Хуа Чэном. Они были его оружием и его особенностью. Они окружали его, защищали его, передавали послания и следили для него. Они любили и Се Ляня, вот и сейчас одна из них мягко опустилась сначала на его лицо, нос, а затем на безымянный палец, прямо на красную нить, как бы говоря тем самым, что не всё ещё потеряно. Но слабо верилось. Почему? Он это чувствовал. Се Лянь кое что скрывал от своего возлюбленного. На самом деле бабочки поселились и в нём самом в тот самый день, когда они вернулись с перевала Бань Юэ. Он долго не мог хоть как-то идентифицировать то чувство, что не покидало на протяжении всего их путешествия, стоило лишь взглянуть в красивое лицо. Что-то неудержимо начинало тревожить его сердце, иначе, как порханием призрачных крыльев в животе, это назвать нельзя было. Когда он окончательно убедился в его личности, осознание не заставило ждать себя слишком долго. Лёгкое, почти невесомое создание выпорхнуло из его рта, стряхнув на ходу кровь, и полетело вверх, закружившись над головами, соединившись с роем других точно таких же бабочек самого Хуа Чэна. Се Лянь и не почувствовал этого, ничего его в тот момент не потревожило, не вызвав никаких мыслей, кроме наслаждения от красоты и щекочущего чувства в животе. Сейчас всё было по-другому. Насекомые, что жили в нём, никогда раньше не приносили столько внутренней боли, казалось, будто маленькие осколки врезаются в его лёгкие и сердце. Так и было. Когда умер Хуа Чэн, испарился, отдав ему все жизненные силы, бабочки внутри него погибли. С оглушительным криком они взорвались, как их собратья в сражении с Владыкой, защищая своего хозяина и его любовь. Но сейчас это приносило невыносимую боль, которую никак нельзя стерпеть. Хрустальные бабочки Хуа Чэна летали вокруг в панике, будто понимая, что с ним происходит, а изнутри доносился крик, что сравнить с чем-то было невозможно.

Это не я, а сердце моё скулит, Напоминает чувствовать себя живым...

Он переживёт это, он должен. Хуа Чэн вернётся, он ведь обещал, стоит только подождать. Но облегчить боль в данный момент нельзя никак, для этого нет никакого средства. Се Ляню в очередной раз остаётся лишь терпеть и привыкать к боли на протяжении долгих месяцев, в одиночестве коротая дни, ведь бабочки продолжают появляться в нём с невероятной скоростью от негасимой любви, что никогда его не покинет. И тут же погибать на месте, заставляя его органы истекать кровью. И не то чтобы к нему никто не приходил, он сам не подпускал к себе ни одного друга, потому что хотелось видеть совсем не их. Хотелось видеть только его, поэтому Се Лянь вежливо всем отказывал в гостеприимстве.

***

Когда Хуа вернётся, он долго не сможет себя простить за столько боли, что по его вине испытал Се Лянь. И пусть с его возвращением вся боль уйдёт, вернув бога в то лёгкое состояние, а сердце его переполнится любовью и нежностью, сразу исцелившись от всех ран. Хуа Чэн больше никогда в их бесконечности его не оставит, не позволит больше ни одной силе в трёх мирах разлучить их. Бережно и трепетно будет оберегать хрупкие создания внутри Се Ляна, как и его самого. А Се Лянь будет счастлив. Не впервые за более, чем восемьсот лет жизни, благодаря Хуа Чэну, но теперь навсегда.