Станешь воздухом

Sam Tinesz — Play With Fire

Кит курит возле машины. Опирается на крышу, затягиваясь, то и дело бросает взгляд на наручные часы. Его убивает не никотин, а время, которое ему приходится провести без. Так что он выругивается и достаёт из внутреннего кармана пиджака новую пачку. Впрочем, закурить он не успевает. Звучание собственного имени действует на него почти так же. Кит выдыхает с облегчением. Старается сделать самое безучастное лицо прежде, чем развернуться и открыть дверь для босса. Он, как всегда, сама исключительность. Костюм-тройка сидит идеально, облегает массивные плечи и узкую талию. Стук каблуков туфель вторит сердцу, едва бьющего каждый раз, когда Кит смотрит. Босс тоже смотрит. Заглядывает в глаза прежде, чем сесть в свой Бугатти. Кит видит в них игристое шампанское. Немного — столько, чтобы отдавать отчёт своим действиям, и столько, чтобы почувствовать себя расслабленным. Только он не расслаблен. Совсем нет. Держит спину прямо даже сейчас, когда на него не смотрят сотни любопытных глаз. Ну ещё бы. — Домой, — просит он. Дёргает уголком рта — замечает, как Кит сглатывает слюну. Безучастен он, как же. — Да, босс. Кит закрывает за ним дверь и садится за руль одной из самых дорогих тачек мира. Первое время он был в восторге. Сейчас для него это обыденность. Теперь у него новая страсть. Куда более захватывающая. Они едут молча. По салону разливается блюз из случайного радио. Киту бы смотреть на дорогу, но он то и дело смотрит в зеркало над собой. На то, как его босс пересчитывает целую пачку визиток, которые получил за вечер. На то, как ослабляет серебристый шейный платок, пропитанный терпким парфюмом. На то, как в приглушённом свете блестит полоска кольца. Кит ловит взгляд в отражении. Выдыхает сквозь зубы, вцепляясь в руль. Ещё немного. Порядок действий всегда один и тот же. Заглушить двигатель. Успокоить себя. Выйти из машины. Открыть дверь для босса. Проследить за тем, как натягивается рубашка на его груди. Услышать ласковое «спасибо», от которого тянет под ложечкой. Закрыть дверь. Проводить босса жадным взглядом и зайти за ним в особняк неслышной тенью. — Кит. Его наняли, чтобы выполнять просьбы. Кит справляется с этим безукоризненно, если верить словам босса. Правда, он упустил, в какой именно момент его имя из просьбы превратилось в мольбу. — Да, босс? — Хватит уже, — его притягивают за талию. Гладят большим пальцем настоящей руки костяшки, добираясь до такой же золотой полоски на безымянном. — Не могу больше. — Прости, Широ. Ничего не могу с собой поделать. Они оставляют пиджаки на лестнице, на пороге спальни — ремни и остатки показного приличия вместе с условностями. Широ не просто его босс. Он — его муж. Он — его жизнь. Он — его всё, и Кит не знает, как выразить это. Но Широ и так об этом знает. Ему не нужны доказательства. Ему нужен сам Кит. Так же, как Киту нужен Широ. Так же, как Широ нужно вдохнуть. Тот садится на жёсткий пуфик перед кроватью. Держит руки на коленях, послушный. Смотрит на Кита снизу вверх, умоляя, надо же. Продолжает играть хорошего мальчика, которым не является. Как поощрение, Кит расстёгивает пуговицы его рубашки. Неторопливо, хотя хочется содрать её к чёртям. Настолько издевательски, что он и сам не знает, кого пытает этим — Широ или себя. Он снимает рубашку с мускулистых плеч. Ведёт пальцами по испещрённой шрамами коже, гладит стык с холодным металлом протеза, ласкает крепкую грудь, опускаясь до жёсткой линии корсета. — Мне снять его? — спрашивает Кит, касаясь губами мочки уха. В ответ Широ качает головой, выдыхая одно-единственное: — Туже. Хорошо. Да, так можно, только сначала нужно привести мысли в порядок. Широ легко впадает в это, Кит единственный, кто держит контроль. Услышал бы он об этом пару лет назад — не поверил бы, и где он теперь. Кит опускается на колени за спиной. Гладит самыми кончиками пальцев переплетение шнуровки, на которое убил кучу времени утром. Тянет узел атласной ленты вниз, целуя плечо. Поднимается на ноги, а затем тянет концы вверх. Широ прогибается в спине так, что это выглядит больно. Кит готов прекратить, ослабить хватку, извиниться — что угодно сделать — но веки Широ дрожат не от боли. Он дышит совсем едва, мелко дрожит, и его брюки топорщатся у паха. — Так? — Определённо так, но Кит должен быть уверен. Широ доверительно подставляет шею; платок больше не скрывает метки, оставленные зубами и пальцами. Кита едва не срывает снова, но он держится. Безопасность Широ главнее собственных желаний, так что он привычно кладёт руку на его горло. Считать пульс. Следить за цветом лица. За любым изменением во взгляде. Сейчас Кит его жизнь буквально. — Можешь расстегнуть брюки. Ладонью можно почувствовать, как Широ глотает слюну. Тот расправляется с пуговицей сразу же. С ощутимым облегчением выдыхает, когда член больше не пережимает тканью. Кит вскидывает бровь. — Ты был на официальном приёме без белья? — Ему не нужен ответ, но Широ отвечает: — Да. — Плохой мальчик. — Да, очень. — Широ кусает губы, пытаясь притереться спиной к груди Кита. — Пожалуйста, Кит, я… — Руки. Он не мог не знать, что Кит заметит. Продолжает играть даже в таком состоянии, что заслуживает восхищения. Впрочем, Широ помнит о правилах: возвращает ладони на колени, так и не притронувшись к истекающему смазкой члену. Венка под пальцами Кита бьётся часто-часто. — Умница. — Кит целует его в висок, сжимая руку на горле чуть сильнее. — А теперь… Договорить не получается. Широ самую малость обмякает, его глаза закатываются, и Кит тут же отпускает. Вместо горла он сжимает крепкий член, второй рукой дёргая узел ленты. Заставляет Широ дышать. Заставляет его кончить и оставить на дизайнерском ковре новые капли спермы. Заставляет вернуться к себе, готовый делать это столько раз, сколько потребуется. — Порядок? — спрашивает он, всё равно взволнованный. Широ откидывается на его плечо и улыбается. — Конечно. Они сидят так ещё пару минут, пока пульс Широ не начинает устраивать Кита. Потом они избавляются от брюк и корсета. После — перебираются в кровать. Сквозь пальцы Кит пропускает длинные пряди чёлки, целует кожу там, где остались полосы. Широ сгребает его в объятья, куда более крепкие, чем шнуровка, на которую Кит способен, а затем без разрешения седлает бёдра. Очень, очень плохой мальчик.