Лекарство от импотенции

      Они женаты уже три года. Саске с самого начала подозревал — зря. Каждый день, проведённый дома, превращается в ад. Нет ругани, оскорблений, и даже общаться выходит вполне сносно, когда ему есть, что ей сказать. Они женаты уже три года, полтора из которых у Саске не стоит на Сакуру.       Поначалу она смотрела виновато, трепыхалась, пытаясь что-то сделать. Саске надеялся — пройдёт. Движения её губ, языка, влажный рот, внутри которого перекатывается вялый член — большего унижения не придумать. Красивое бельё на стройном поджаром теле — поняв, что не сработало, Саске рявкнул: прикройся, бесишь! Попытки поговорить, обвинения: его обвинения ей. Её слёзы, а после — снова робкие попытки, нежная ласка, и эти глаза, постоянно ищущие одобрения. Злость, обида, перемолотая в труху гордость. Саске уходил на длительные миссии, надеясь, что разлука расшевелит, заставит загореться. Пытался с другими, выходило ещё хуже — каждый раз жгучий стыд, бессильная ярость, призрак насмешки в чужих глазах.       Они женаты уже три года, из которых семь месяцев Сакура почти не смотрит в его сторону. Кивает, улыбается, когда он приходит, взгляд — мимо, насквозь. Они спят в одной кровати, но она больше не старается подвинуться, обнять, попытаться. Сакура смирилась, а может, не в силах забыть слова, что он сказал ей в последнюю ссору. «На такую, как ты, встанет только у задрота, который баб ни разу не трогал!» Она знает, что проблема в нём. Он знает, что намеренно обидел. Можно попросить прощения, но какой смысл? Признать, что во всём виноват сам? И снова пройти через круги унижающего сочувствия и попыток помочь.       Сакура не говорит о детях, не говорит о будущем, не говорит о них. Она ставит по вечерам тарелки и спрашивает, как прошёл день. Если он не отвечает, молчит, погружаясь в себя. И никогда не делится тем, что происходит в её жизни за пределами дома. Она улыбается друзьям и держит его за руку, когда они встречаются с ними. Но отпускает тут же, за порогом, когда за ними закрывается дверь. Саске привык существовать так. Ему удобно. Ему не нужен секс — и раньше особо не интересовал. Ему нужен наследник, чтобы возродить клан. Он единственный, кто может его дать. И единственный, кто не способен это сделать.       Ветки упруго дрожат, когда он отталкивается от них ногой. Проносится лес, привычно сумрачный, зелёный. Саске возвращается домой, на ходу составляя отчёт для Хокаге. Его не было два месяца, не так уж и долго, если разобраться. Неделя, и опять уйдёт, задерживаться нет смысла. Останавливается резко, хмурится — там, внизу, метрах в трёхстах, отчётливо чувствуется знакомая чакра. Саске гасит свою, неслышно спускаясь на землю. Не хочет встречаться, просто посмотреть, потому что рядом — другая, сияет ровным светом.       Он прячется, когда до слуха доносятся голоса. Прилипает к стволу, точно зная — никто не заметит. Крадётся дальше, не понимая, отчего сердце, обычно бьющееся ровно, срывается на бег. Видит их совсем близко, у соседнего дерева. Может разглядеть мутную сталь хитай-атэ, наполовину скрытую серыми волосами, и слишком яркий блеск зелёных глаз.       Какаши опирается одной рукой на ствол поверх её головы, что-то тихо-тихо говорит. Она же, вжавшись в дерево с такой силой, что кажется — вот-вот затрещит, слушает его, приоткрыв рот. Глаза блестят, грудь тяжело поднимается, топорщит ткань, привлекая внимание. Саске замечает: её губы неестественно красные, влажные. Молния на несколько пластмассовых крючков вниз, видно ключицы. Вторая рука Какаши у бедра. Сжата в кулак, застыла в воздухе.       Саске злобно втягивает воздух сквозь зубы. Щурится, собираясь выйти. Схватить за шкирку, отбросить его от неё. От своей женщины. Он делает шаг, но застывает, когда Сакура громко всхлипывает, привстаёт на носочки и впивается в чужие губы. Её пальцы сжимают ворот жилета, тянут на себя. Кулак разжимается, Саске считает секунды, на второй Какаши обхватывает Сакуру за талию и слегка приподнимает. Её нога тут же взлетает за его спину, таким привычным жестом, что Саске скрипит зубами. Пульс стучит где-то в горле, желание убить обоих постепенно заполняет глаза красной пеленой.       Он смотрит, как чужая рука ведёт по бедру Сакуры от колена под юбку, задирая выше. Слышит влажные звуки, с которыми размыкаются их губы, слышит их дыхание. Обида остро: когда в последний раз Сакура дышала так с ним?.. Она ловко избавляется от жилета, нетерпеливо тянет наверх его водолазку, заставляя оторваться от своей шеи. Саске видит, как обнажается грудь, когда Какаши освобождает её от безрукавки и спортивного топа. Как необычно и завораживающе та смотрится в чужой ладони. Саске моргает, прикусывая щёку — подождёт, пока закончат. А потом издевательски скажет, что не хотел прерывать. Ноги Сакуры опускаются вниз, касаются земли. Какаши падает на колени, тянет вниз юбку и трусики и тут же припадает губами к животу. Саске кривится — никогда не понимал этого извращения. И тут же дёргается — удар тока, неожиданный, по нервам: нога взлетает на плечо Какаши, скрывая его лицо, и Сакура стонет. Тихий звук, от которого внизу живота что-то сжимается и тянет. Пальцы на её бедре сжимаются крепче, макушка ритмично двигается вверх-вниз, Сакура цепляется за неё, прикрыв глаза, откинув голову назад. И стонет снова и снова, всё громче.       Мышцы в самом низу живота начинают сокращаться. Резко, до боли приятно. Дыхание сухим песком дерёт глотку. По лбу катится капля пота, сухие губы приоткрылись. Сакура что-то шепчет. Бессвязно, прерывисто, с короткими всхлипами. Отчётливо слышно движение чужого языка. Воздух плывёт от запаха её похоти. Вторая рука Какаши скрывается за её бедром, резко ввинчивается внутрь, Сакура вскрикивает, давится воздухом. Плоский живот вжимается, выпирают рёбра. Какаши расслабляет пальцы, ведёт губами по внутренней стороне бедра — Саске видит его лоб, прикрытые глаза — опускает ногу на землю, подхватывает Сакуру, и та буквально складывается перед ним, вслепую тянется к губам.       Наблюдая за тем, как она целует его, вылизывает губы, язык, присасывает, влажно причмокивая, Саске ведёт. Он впивается в мозолистый ствол, прикрывает глаза, ладонь ложится на член — каменный стояк топорщит ткань. Слышит, что они до сих пор целуются, слышит звук снимающейся одежды. Открывает глаза: Сакура стоит в коленно-локтевой, широко разведя ноги. Какаши — за ней, его член скользит между ягодиц, багровая головка выделяется на светлой коже её поясницы.       Негнущимися пальцами Саске рвёт штаны вниз, смачно облизывает ладонь, обхватывает за основание, жёстко и резко ведёт вверх, когда Какаши натягивает Сакуру на себя. Его тихий стон теряется в её — громком. Саске дрочит, не отводя глаз, попутно запоминая каждую деталь, зная, что пересмотрит ещё не раз. Как Какаши заводит руку под её живот, поднимает, прижимая к себе. Как подпрыгивает её грудь, когда он долбит её, не позволяя остановиться. Как она вслепую ищет его губы, и Саске видит, как сплетаются их языки, не успевая скрыться во рту.       Какаши откидывается назад, тяжело опираясь на одну руку, Сакура чуть прогибается вперёд, начиная плавно опускаться и подниматься, упираясь в свои колени. Какаши жадно смотрит на неё, и Саске остро жалеет, что не может увидеть того же: как член исчезает в мокрой, сочащейся влагой щёлке, как расходятся ягодицы, приоткрывая тёмно-розовое кольцо мышц. Рука Саске двигается размеренно, неторопливо — он не хочет кончать раньше. И почти забывает об этом, когда Какаши облизывает средний палец и, подняв ладонь запястьем вверх, вводит его в Сакуру. Она довольно мычит, явно не удивлённая, начинает прыгать на нём, насаживаясь быстрее.       Саске не замечает, когда начал двигать бёдрами, и сейчас копирует движения Какаши, неосознанно, закусив губу до крови. Тяжело навалившись на ствол, он стирает член до черенка под стоны Сакуры, переходящие в долгий, вымученный всхлип. Обе руки Какаши уже лежат на бёдрах, она снова стоит на коленях, упираясь головой в траву. Какаши размашисто вбивается, загоняет с размахом, так, что она лишь слабо постанывает, всё ещё дрожа. Кожа блестит от пота, хлюпающие звуки, с которыми размыкаются их тела, звенят в ушах. Саске пытается не зажмуриться, чтобы запомнить, сохранить до конца. Успевает поймать момент, когда Какаши запрокидывает голову назад, распахивая рот, и сам кончает в кулак. Мошонка ещё поджимается, с головки скатываются вязкие капли, когда Саске исчезает, чтобы появиться в километре отсюда. Дыхание ещё рваное, сухое, а сердце тугими толчками ударяется о рёбра. Саске усмехается, тонко, криво. Кажется, пора искать другую жену для продолжения рода, с потенцией у него явно всё в порядке.